Многим вдруг приспичило устраивать разборки. Стрельба, насилие – даже обитатели городских трущоб от них приотстали. Впоследствии командиры отрядов национальной гвардии только и могли сказать, что не ожидали такой дикости от людей, которые по выходным подстригают свои газоны.
Бранч смотрел телевизор, и ему казалось, что настал конец света. Для многих людей так и было. Когда взошло солнце, оно осветило картину, которой Америка боялась с эпохи бомбы: шестирядные автострады были забиты сплющенными, сгоревшими автомобилями и грузовиками, которые пытались куда-то уехать. Кругом вспыхивали ожесточенные драки. Среди машин рыскали грабители, расстреливая и вырезая целые семьи. Те, кто остался в живых, безнадежно слонялись, изнывая от жажды. Небо заполнил грязный дым. Весь день выли сирены. Вокруг гибнущих городов курсировали вертолеты метеослужб и передвижные телестанции. По всем каналам передавали картины разрушения.
В Сенате руководитель большинства К. К. Купер, наживший себе миллиардное состояние и метивший в президенты, требовал ввести военное положение. Девяносто дней на так называемый период обдумывания и переговоров.
Возражал ему один-единственный человек, темнокожая женщина – несокрушимая Корделия Дженьюэри.
Бранч слушал, как ее техасский протяжный выговор забивает реплики Купера.
– Всего-навсего девяносто дней? – гремела она с трибуны. – Нет, сэр, только не с моей подачи. Военное положение – большой соблазн. Это семена тирании. Убедительно прошу своих уважаемых коллег высказаться против подобной меры!
Голосование прошло с результатом девяносто девять «за» и один «против». Осунувшийся и невыспавшийся президент ухватился за это политическое прикрытие и объявил военное положение. В 13.00 по восточному стандартному времени генералы закрыли Америку. Комендантский час начал действовать в пятницу на закате и продлился до рассвета понедельника. По чистой случайности «период обдумывания» совпал с воскресеньем. Пуританам и не снилось, что предписаниям Ветхого Завета будут следовать с такой точностью: воздержись от дел в посвященный Господу день или тебя убьют на месте.
Мера помогла. Первый спазм ужаса прошел.
Странно, но Америка была благодарна генералам. Дороги очистились. Грабителей расстреливали. К понедельнику разрешили открыть супермаркеты. В среду дети пошли в школу.
Открылись заводы. Идея в том и заключалась, чтобы возобновить нормальную жизнь, чтобы по улицам ездили желтые школьные автобусы, чтобы вернулись в обращение деньги и чтобы страна почувствовала: все возвращается на свои места.
Люди осторожно выбрались из домов и стали очищать дворы от остатков бунта. В пригородах соседи, которые вчера вцеплялись друг другу в глотки или насиловали чужих жен, теперь вместе сгребали лопатами битое стекло. Потянулись процессии мусорных машин. Погода для декабря была чудесная. В сетевых новостях Америка выглядела отлично.
* * *
Человек вдруг отвернулся от звезд. Астрономы стали не нужны. Настало время посмотреть вниз. Всю эту первую зиму целые армии – спешно подкрепленные ветеранами, полицией, охранниками, наемниками – находились у разбросанных входов в нижний мир в состоянии боевой готовности. Нацелив оружие в темноту, солдаты ждали, пока правительства и корпорации наскребут достаточно людей и оружия, чтобы получить численный перевес.
В течение месяца вниз никто не спускался. Президенты компаний, советы директоров, религиозные институты упрашивали военных приступить наконец к реконкисте – так им не терпелось начать исследования. Но погребальный колокол отзвонил уже над миллионом людей, включая целое афганское войско талибов, которое практически ринулось в бездну в поисках своего исламского шайтана. Посылать другие силы командующие предусмотрительно отказались.
Из НАСА откомандировали небольшой отряд роботов; они предназначались для исследования Марса, но им пришлось изучать планету внутри Земли.
Ковыляя на металлических паучьих ногах, машины несли массу датчиков и видеоаппаратуры, разработанной специально для суровых условий далекого мира. Всего роботов было тринадцать, каждый стоил пять миллионов долларов, и хозяева надеялись заполучить их обратно невредимыми.
Шесть пар роботов и один робот без пары отправились под землю в семи различных местах мира. За каждым роботом круглосуточно наблюдало множество ученых. «Пауки» держались хорошо. По мере их проникновения в глубину качество связи ухудшалось. Радиосигналы, рассчитанные на прохождение без препятствий от полюсов и аллювиальных равнин Марса, с трудом пробивались сквозь толщу земли. В каком-то смысле подземный лабиринт был на несколько световых лет дальше, чем Марс. Поступающий сигнал надо было усиливать с помощью компьютера, обрабатывать, расшифровывать. Иногда проходило несколько часов, прежде чем сигнал поступал на поверхность, и несколько дней, прежде чем удавалось разобраться в электронном хаосе. Все чаще и чаще сигналы просто не достигали поверхности.
Геологи и планетологи отказывались верить показаниям приборов. Через неделю электронные «пауки» передали первые изображения людей. На компьютерных экранах появились ультрафиолетовые палочки – человеческие кости, обнаруженные в известняковых дебрях на глубине тысяча двести футов под пещерой Тербилтем в Папуа – Новой Гвинее. Число скелетов могло быть от пяти до двенадцати. На следующий день в Японии, в вулканических породах под пещерой Акиёси, нашли свидетельство того, что на неисследованную глубину заманили множество людей и зверски убили. Под горным массивом Джурджура в Алжире, под рекой Нанцзи в китайской провинции Гуанси, глубоко под пещерами горы Кармель и Иерусалима, в маленьких гротах и огромных залах роботы обнаруживали следы жестоких сражений.
– Скверно, очень скверно, – бормотали очерствевшие наблюдатели.
Тела солдат были раздеты, искромсаны и обезображены. Голов или не было вообще, или они валялись отдельно, кучами, словно шары для боулинга. И, что гораздо хуже, исчезло оружие. Везде и повсюду – только голые трупы, почти скелеты, неведомые, безликие и безымянные. Невозможно определить, кем были эти мужчины и женщины.
Один за другим роботы прекращали передачу. Однако заряд аккумуляторов еще не мог кончиться. И не все «пауки» достигли порога различимости сигнала.
– Хейдлы убивают наших роботов, – доложили ученые.
К концу декабря остался последний «паук»; он одиноко ковылял в таких глубинах, что там, казалось, не может быть никакой жизни.
Глубоко под Копенгагеном «глаз» робота увидел нечто странное – рыболовную сеть. Компьютерные няньки помудрили над своим оборудованием, пытаясь увеличить картинку, но она не изменилась – скрещивающиеся то ли нити, то ли тонкие веревки. «Пауку» дали команду отойти, чтобы получить больший обзор.
Прошел почти целый день, прежде чем пришло следующее изображение – эффект был не меньший, чем от первого снимка обратной стороны Луны. То, что принимали за сетку, оказалось соединенными друг с другом металлическими кольцами. Сетка была на самом деле кольчугой – доспехами древнего скандинавского воина. Скелет викинга, находившийся внутри, давно рассыпался в прах. Здесь дрались насмерть – кольчуга была пришпилена к стене железным копьем.
– Бред какой-то, – сказал кто-то.
Но когда «паук» по команде развернулся, стало видно, что пещера наполнена оружием железного века и пробитыми шлемами. Значит, отряды НАТО, афганские талибы и войска других современных армий не первыми вторглись в глубинный мир и подняли оружие против демонов.
– Что же там делается? – спросил командир центра управления.
Прошла неделя; обрывочные сигналы не принесли ничего, кроме естественных шумов и электромагнитных возмущений от сейсмических толчков. Наконец и этот «паук» прекратил передачу. Подождали три дня, затем начали демонтаж оборудования, и тут появился сигнал. Быстро установили монитор и наконец-то получили долгожданную картинку.
Помехи ослабли. На экране что-то мелькнуло, и в следующий миг он потемнел. Запись прокрутили с замедленной скоростью и тогда смогли разглядеть отдельные фрагменты изображения. У существа на экране было нечто, напоминающее большие рога и обрубок рудиментарного хвоста. Глаза – красные, а может быть, зеленые, в зависимости от светофильтра камеры. И рот, который, должно быть, выкрикивал яростные проклятия или предупреждал своих об опасности – когда существо бросилось на робота.
* * *
Выход из тупика нашел Бранч. Лихорадка у него прошла, и он опять принял командование над тем, что осталось от перебитого батальона. Склонясь над картой, майор пытался понять, где его подчиненные были в роковой день.
– Мне нужно найти моих людей, – сообщил Бранч по рации начальству, однако начальство все это видело в гробу. Майору приказали не высовываться. – Так нельзя, – сказал Бранч, но спорить не стал. Отодвинул рацию, взвалил на плечо многоцелевой портативный комплект и прихватил винтовку.
Бранч прошагал мимо колонны немецких бронетранспортеров, стоящих у входа в пещеру Леонгангер Штайнберг в Баварских Альпах. Он не обратил внимания на крики офицеров, пытавшихся его остановить. Последние рейнджеры, числом двенадцать, следовали за ним, словно черные призраки. Экипажи «Леопардов» только перекрестились.
Первые четыре дня в коридорах была странная пустота, никаких следов сражений, запаха пороха или следов от пуль. Даже горели лампы на стенах и потолке. Неожиданно на глубине четыре тысячи сто пятьдесят метров лампы погасли. Рейнджеры включили налобные фонари. Продвижение замедлилось.
Наконец после семи привалов солдаты узнали, что случилось с их ротой.
Коридор плавно перешел в большой зал. Солдаты свернули налево, и перед ними раскинулось поле боя. Оно походило на пересохший водоем с утопленниками. Тела лежали вповалку, одно на другом, образуя переплетенный узел. Некоторые застыли в таком положении, словно и после смерти продолжали сражаться. Бранч шел впереди; он едва узнавал людей. Повсюду валялись снаряды для армейских винтовок, несколько противогазов и разбитых шлемов. Какие-то изделия грубой работы.
Трупы медленно высыхали, кожа стягивалась на костях.
Согнутые позвоночники, отвисшие челюсти, искалеченные руки и ноги – все, казалось, кричало и стонало перед любопытными, потревожившими покой убитых. Это был тот самый ад, который когда-то уже коснулся Бранча. Гойя и Блейк хорошо знали свой предмет. Исколотые и изрубленные тела вселяли ужас.
Отряд брел через зловещий зал; в руках подрагивали фонари.
– Майор, – прошептал пулеметчик, – посмотрите – глаза…
– Вижу, – ответил Бранч.
Он оглядел сваленные в кучу останки. У каждого трупа были выколоты глаза.
– После сражения на реке Литтл-Бигхорн, – сказал майор, – женщины племени сиу пришли на поле боя и прокололи кавалеристам барабанные перепонки. Солдат ведь, дескать, предупреждали, что не нужно преследовать индейцев, вот им и прокололи уши, чтобы в следующий раз были внимательнее.
– Похоже, всех перебили на месте, – жалобно произнес кто-то из молодых.
– И ни одного хедди не видно, – сказал другой.
– Смотрите внимательно, – потребовал Бранч. – Собирайте именные жетоны. По крайней мере, сообщим наверх имена.
Некоторые трупы облепила масса полупрозрачных насекомых и белых мух. На других вылезла какая-то плесень, разъедающая плоть до самых костей. В одном желобе мертвые тела покрылись наплывами известняка и стали частью пола. Словно их поглотила сама земля.
– Майор, – позвал кто-то, – посмотрите!
Бранч последовал за солдатом к крутому выступу, где трупы были сложены аккуратно бок о бок в длинный ряд. В свете десятка фонарей рейнджеры увидели, что тела обмазаны красной охрой и обсыпаны белыми блестящими конфетти. Почти красивое зрелище.
– Хедди? – выдохнул рейнджер.
Тела, покрытые охрой, были телами врагов. Бранч взобрался на выступ. Вблизи белые конфетти оказались зубами. Их были сотни, тысячи, и это были человеческие зубы. Он поднял один – клык со следами от камня, которым его выбили из какого-то солдатского рта. Бранч осторожно положил зуб на землю.
Головы воинов-хейдлов покоились на человеческих черепах. А в ногах лежали приношения.
– Мыши, что ли? – удивился сержант Дорнан. – Сушеные?
Их было огромное количество.
– Нет, – сказал Бранч. – Пенисы.
Хейдлы были разного роста. Некоторые – выше людей. Узкоплечие, как африканцы-масаи, они казались нелепыми рядом со своими малорослыми кривоногими товарищами.
У многих на руках и ногах вместо ногтей были странные когти. Если бы не обточенные зубы и не странные колпачки из резной кости на пенисах, они почти не отличались бы от людей, этакие крепыши полузащитники.
Среди хейдлов оказалось пять худых женственных фигур, изящных, стройных, но явно мужских. На первый взгляд они показались Бранчу подростками, однако лица, покрытые слоем охры, были не моложе, чем у других. Эти пятеро имели черепа необычной формы – сплюснутые, словно в детстве они носили специальную повязку. Именно у них сильнее всего выступали клыки, у некоторых длинные, как у бабуинов.
– Нужно взять с собой несколько тел, – сказал Бранч.
– А для чего они нам, майор? – спросил рейнджер. – Они же плохие парни.
– Ага. И мертвые, – поддакнул его товарищ.
– В качестве доказательства. Начнем наконец их изучать, – пояснил Бранч. – Мы сражаемся с чем-то, чего никогда не видели. С ночным кошмаром.
До сих пор военным США не удалось добыть ни одной особи противника. Ливанская организация Хезболла заявила, что им удалось взять хейдла в плен живьем, но никто этому не верил.
– Не буду я их трогать. Настоящий черт, посмотрите-ка!
Они и вправду больше походили на чертей, чем на людей.
Какие-то животные, покрытые наростами. «Совсем как я», – подумал Бранч. Ему трудно было смириться с тем, что существа с коралловыми наростами-рогами так напоминают людей. Некоторые их них, казалось, готовы когтями прорываться назад к жизни. Бранч не винил своих подчиненных за суеверный страх.
И тут все услышали сигнал. Скребущий звук шел из груды трофеев. Бранч аккуратно подцепил и вытащил из кучи фотографий, наручных часов и обручальных колец портативную рацию. Три раза нажал на кнопку передачи и услышал ответный троекратный сигнал.
– Там кто-то есть, – сказал один из рейнджеров.
– Да. Вот только кто?
В тишине под ногами хрустели зубы.
– Назовите себя, прием, – сказал Бранч в рацию.
Все ждали. Ответивший явно был американцем.
– Здесь так темно, – простонал он. – Не бросайте нас!
Бранч опустил рацию на землю и отвернулся.
– Погодите-ка, – вмешался пулеметчик. – Это вроде Скоупа голос. Я его знаю. Только неизвестно, где он находится.
– Тихо, – прошептал Бранч, – зато они знают, что мы здесь.
И рейнджеры побежали.
Они неслись по темным коридорам, словно рабочие муравьи, катящие перед собой огромные белые яйца. Только это были не яйца – пятна света от налобных фонарей казались большими светлыми шарами. Вчера, тринадцатого, их уже осталось только восемь. Остальные сгинули – и люди – угасшие души, – и их белые шары. Оружие попало в руки врага. У одного из оставшихся, сержанта Дорнана, были сломаны ребра.
Рейнджеры двигались без остановки пятьдесят часов и только иногда стреляли назад, в темноту. Наконец бежавший позади всех Бранч шепотом приказал:
– Развернуться цепью!
Все выстроились – от самого сильного до раненого. Тут, где коридор разветвлялся, рейнджеры сделали привал. Здесь они уже проходили. Три оранжевые полосы, нанесенные на древнюю стену флуоресцентной краской из баллончика, показались родными. Солдаты сами их начертили – отметили место своей третьей стоянки. До выхода оставалось не больше трех дней пути.
Известняковую тишину прорезал тихий вздох сержанта Дорнана. Раненый сел и, не выпуская оружия, положил голову на камень. Остальные принялись готовиться к последнему привалу.
Удачная засада была единственной надеждой на спасение. Если она не сработает, никто из них не увидит больше солнечного света, к которому сейчас свелись все их религиозные помыслы. Да славится сияние дня.
Двое погибших, трое пропавших без вести, у Дорнана переломаны ребра. И, черт побери, автоматическая пушка производства «Дженерал электрик» с полным комплектом боеприпасов. Ее увели у рейнджеров прямо из-под носа. Терять такое оружие нельзя. Мало того что отряд лишился огневого превосходства, так еще однажды каких-нибудь смельчаков вроде них встретят тут стеной огня из американской пушки.
А сейчас их кто-то быстро догонял. На всем пути отступления отряд оставлял микрофоны, от которых теперь поступали сигналы. Враги двигались почти бесшумно, словно змеи: несмотря на усиленный сигнал, их почти не было слышно, – но притом с большой скоростью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Бранч смотрел телевизор, и ему казалось, что настал конец света. Для многих людей так и было. Когда взошло солнце, оно осветило картину, которой Америка боялась с эпохи бомбы: шестирядные автострады были забиты сплющенными, сгоревшими автомобилями и грузовиками, которые пытались куда-то уехать. Кругом вспыхивали ожесточенные драки. Среди машин рыскали грабители, расстреливая и вырезая целые семьи. Те, кто остался в живых, безнадежно слонялись, изнывая от жажды. Небо заполнил грязный дым. Весь день выли сирены. Вокруг гибнущих городов курсировали вертолеты метеослужб и передвижные телестанции. По всем каналам передавали картины разрушения.
В Сенате руководитель большинства К. К. Купер, наживший себе миллиардное состояние и метивший в президенты, требовал ввести военное положение. Девяносто дней на так называемый период обдумывания и переговоров.
Возражал ему один-единственный человек, темнокожая женщина – несокрушимая Корделия Дженьюэри.
Бранч слушал, как ее техасский протяжный выговор забивает реплики Купера.
– Всего-навсего девяносто дней? – гремела она с трибуны. – Нет, сэр, только не с моей подачи. Военное положение – большой соблазн. Это семена тирании. Убедительно прошу своих уважаемых коллег высказаться против подобной меры!
Голосование прошло с результатом девяносто девять «за» и один «против». Осунувшийся и невыспавшийся президент ухватился за это политическое прикрытие и объявил военное положение. В 13.00 по восточному стандартному времени генералы закрыли Америку. Комендантский час начал действовать в пятницу на закате и продлился до рассвета понедельника. По чистой случайности «период обдумывания» совпал с воскресеньем. Пуританам и не снилось, что предписаниям Ветхого Завета будут следовать с такой точностью: воздержись от дел в посвященный Господу день или тебя убьют на месте.
Мера помогла. Первый спазм ужаса прошел.
Странно, но Америка была благодарна генералам. Дороги очистились. Грабителей расстреливали. К понедельнику разрешили открыть супермаркеты. В среду дети пошли в школу.
Открылись заводы. Идея в том и заключалась, чтобы возобновить нормальную жизнь, чтобы по улицам ездили желтые школьные автобусы, чтобы вернулись в обращение деньги и чтобы страна почувствовала: все возвращается на свои места.
Люди осторожно выбрались из домов и стали очищать дворы от остатков бунта. В пригородах соседи, которые вчера вцеплялись друг другу в глотки или насиловали чужих жен, теперь вместе сгребали лопатами битое стекло. Потянулись процессии мусорных машин. Погода для декабря была чудесная. В сетевых новостях Америка выглядела отлично.
* * *
Человек вдруг отвернулся от звезд. Астрономы стали не нужны. Настало время посмотреть вниз. Всю эту первую зиму целые армии – спешно подкрепленные ветеранами, полицией, охранниками, наемниками – находились у разбросанных входов в нижний мир в состоянии боевой готовности. Нацелив оружие в темноту, солдаты ждали, пока правительства и корпорации наскребут достаточно людей и оружия, чтобы получить численный перевес.
В течение месяца вниз никто не спускался. Президенты компаний, советы директоров, религиозные институты упрашивали военных приступить наконец к реконкисте – так им не терпелось начать исследования. Но погребальный колокол отзвонил уже над миллионом людей, включая целое афганское войско талибов, которое практически ринулось в бездну в поисках своего исламского шайтана. Посылать другие силы командующие предусмотрительно отказались.
Из НАСА откомандировали небольшой отряд роботов; они предназначались для исследования Марса, но им пришлось изучать планету внутри Земли.
Ковыляя на металлических паучьих ногах, машины несли массу датчиков и видеоаппаратуры, разработанной специально для суровых условий далекого мира. Всего роботов было тринадцать, каждый стоил пять миллионов долларов, и хозяева надеялись заполучить их обратно невредимыми.
Шесть пар роботов и один робот без пары отправились под землю в семи различных местах мира. За каждым роботом круглосуточно наблюдало множество ученых. «Пауки» держались хорошо. По мере их проникновения в глубину качество связи ухудшалось. Радиосигналы, рассчитанные на прохождение без препятствий от полюсов и аллювиальных равнин Марса, с трудом пробивались сквозь толщу земли. В каком-то смысле подземный лабиринт был на несколько световых лет дальше, чем Марс. Поступающий сигнал надо было усиливать с помощью компьютера, обрабатывать, расшифровывать. Иногда проходило несколько часов, прежде чем сигнал поступал на поверхность, и несколько дней, прежде чем удавалось разобраться в электронном хаосе. Все чаще и чаще сигналы просто не достигали поверхности.
Геологи и планетологи отказывались верить показаниям приборов. Через неделю электронные «пауки» передали первые изображения людей. На компьютерных экранах появились ультрафиолетовые палочки – человеческие кости, обнаруженные в известняковых дебрях на глубине тысяча двести футов под пещерой Тербилтем в Папуа – Новой Гвинее. Число скелетов могло быть от пяти до двенадцати. На следующий день в Японии, в вулканических породах под пещерой Акиёси, нашли свидетельство того, что на неисследованную глубину заманили множество людей и зверски убили. Под горным массивом Джурджура в Алжире, под рекой Нанцзи в китайской провинции Гуанси, глубоко под пещерами горы Кармель и Иерусалима, в маленьких гротах и огромных залах роботы обнаруживали следы жестоких сражений.
– Скверно, очень скверно, – бормотали очерствевшие наблюдатели.
Тела солдат были раздеты, искромсаны и обезображены. Голов или не было вообще, или они валялись отдельно, кучами, словно шары для боулинга. И, что гораздо хуже, исчезло оружие. Везде и повсюду – только голые трупы, почти скелеты, неведомые, безликие и безымянные. Невозможно определить, кем были эти мужчины и женщины.
Один за другим роботы прекращали передачу. Однако заряд аккумуляторов еще не мог кончиться. И не все «пауки» достигли порога различимости сигнала.
– Хейдлы убивают наших роботов, – доложили ученые.
К концу декабря остался последний «паук»; он одиноко ковылял в таких глубинах, что там, казалось, не может быть никакой жизни.
Глубоко под Копенгагеном «глаз» робота увидел нечто странное – рыболовную сеть. Компьютерные няньки помудрили над своим оборудованием, пытаясь увеличить картинку, но она не изменилась – скрещивающиеся то ли нити, то ли тонкие веревки. «Пауку» дали команду отойти, чтобы получить больший обзор.
Прошел почти целый день, прежде чем пришло следующее изображение – эффект был не меньший, чем от первого снимка обратной стороны Луны. То, что принимали за сетку, оказалось соединенными друг с другом металлическими кольцами. Сетка была на самом деле кольчугой – доспехами древнего скандинавского воина. Скелет викинга, находившийся внутри, давно рассыпался в прах. Здесь дрались насмерть – кольчуга была пришпилена к стене железным копьем.
– Бред какой-то, – сказал кто-то.
Но когда «паук» по команде развернулся, стало видно, что пещера наполнена оружием железного века и пробитыми шлемами. Значит, отряды НАТО, афганские талибы и войска других современных армий не первыми вторглись в глубинный мир и подняли оружие против демонов.
– Что же там делается? – спросил командир центра управления.
Прошла неделя; обрывочные сигналы не принесли ничего, кроме естественных шумов и электромагнитных возмущений от сейсмических толчков. Наконец и этот «паук» прекратил передачу. Подождали три дня, затем начали демонтаж оборудования, и тут появился сигнал. Быстро установили монитор и наконец-то получили долгожданную картинку.
Помехи ослабли. На экране что-то мелькнуло, и в следующий миг он потемнел. Запись прокрутили с замедленной скоростью и тогда смогли разглядеть отдельные фрагменты изображения. У существа на экране было нечто, напоминающее большие рога и обрубок рудиментарного хвоста. Глаза – красные, а может быть, зеленые, в зависимости от светофильтра камеры. И рот, который, должно быть, выкрикивал яростные проклятия или предупреждал своих об опасности – когда существо бросилось на робота.
* * *
Выход из тупика нашел Бранч. Лихорадка у него прошла, и он опять принял командование над тем, что осталось от перебитого батальона. Склонясь над картой, майор пытался понять, где его подчиненные были в роковой день.
– Мне нужно найти моих людей, – сообщил Бранч по рации начальству, однако начальство все это видело в гробу. Майору приказали не высовываться. – Так нельзя, – сказал Бранч, но спорить не стал. Отодвинул рацию, взвалил на плечо многоцелевой портативный комплект и прихватил винтовку.
Бранч прошагал мимо колонны немецких бронетранспортеров, стоящих у входа в пещеру Леонгангер Штайнберг в Баварских Альпах. Он не обратил внимания на крики офицеров, пытавшихся его остановить. Последние рейнджеры, числом двенадцать, следовали за ним, словно черные призраки. Экипажи «Леопардов» только перекрестились.
Первые четыре дня в коридорах была странная пустота, никаких следов сражений, запаха пороха или следов от пуль. Даже горели лампы на стенах и потолке. Неожиданно на глубине четыре тысячи сто пятьдесят метров лампы погасли. Рейнджеры включили налобные фонари. Продвижение замедлилось.
Наконец после семи привалов солдаты узнали, что случилось с их ротой.
Коридор плавно перешел в большой зал. Солдаты свернули налево, и перед ними раскинулось поле боя. Оно походило на пересохший водоем с утопленниками. Тела лежали вповалку, одно на другом, образуя переплетенный узел. Некоторые застыли в таком положении, словно и после смерти продолжали сражаться. Бранч шел впереди; он едва узнавал людей. Повсюду валялись снаряды для армейских винтовок, несколько противогазов и разбитых шлемов. Какие-то изделия грубой работы.
Трупы медленно высыхали, кожа стягивалась на костях.
Согнутые позвоночники, отвисшие челюсти, искалеченные руки и ноги – все, казалось, кричало и стонало перед любопытными, потревожившими покой убитых. Это был тот самый ад, который когда-то уже коснулся Бранча. Гойя и Блейк хорошо знали свой предмет. Исколотые и изрубленные тела вселяли ужас.
Отряд брел через зловещий зал; в руках подрагивали фонари.
– Майор, – прошептал пулеметчик, – посмотрите – глаза…
– Вижу, – ответил Бранч.
Он оглядел сваленные в кучу останки. У каждого трупа были выколоты глаза.
– После сражения на реке Литтл-Бигхорн, – сказал майор, – женщины племени сиу пришли на поле боя и прокололи кавалеристам барабанные перепонки. Солдат ведь, дескать, предупреждали, что не нужно преследовать индейцев, вот им и прокололи уши, чтобы в следующий раз были внимательнее.
– Похоже, всех перебили на месте, – жалобно произнес кто-то из молодых.
– И ни одного хедди не видно, – сказал другой.
– Смотрите внимательно, – потребовал Бранч. – Собирайте именные жетоны. По крайней мере, сообщим наверх имена.
Некоторые трупы облепила масса полупрозрачных насекомых и белых мух. На других вылезла какая-то плесень, разъедающая плоть до самых костей. В одном желобе мертвые тела покрылись наплывами известняка и стали частью пола. Словно их поглотила сама земля.
– Майор, – позвал кто-то, – посмотрите!
Бранч последовал за солдатом к крутому выступу, где трупы были сложены аккуратно бок о бок в длинный ряд. В свете десятка фонарей рейнджеры увидели, что тела обмазаны красной охрой и обсыпаны белыми блестящими конфетти. Почти красивое зрелище.
– Хедди? – выдохнул рейнджер.
Тела, покрытые охрой, были телами врагов. Бранч взобрался на выступ. Вблизи белые конфетти оказались зубами. Их были сотни, тысячи, и это были человеческие зубы. Он поднял один – клык со следами от камня, которым его выбили из какого-то солдатского рта. Бранч осторожно положил зуб на землю.
Головы воинов-хейдлов покоились на человеческих черепах. А в ногах лежали приношения.
– Мыши, что ли? – удивился сержант Дорнан. – Сушеные?
Их было огромное количество.
– Нет, – сказал Бранч. – Пенисы.
Хейдлы были разного роста. Некоторые – выше людей. Узкоплечие, как африканцы-масаи, они казались нелепыми рядом со своими малорослыми кривоногими товарищами.
У многих на руках и ногах вместо ногтей были странные когти. Если бы не обточенные зубы и не странные колпачки из резной кости на пенисах, они почти не отличались бы от людей, этакие крепыши полузащитники.
Среди хейдлов оказалось пять худых женственных фигур, изящных, стройных, но явно мужских. На первый взгляд они показались Бранчу подростками, однако лица, покрытые слоем охры, были не моложе, чем у других. Эти пятеро имели черепа необычной формы – сплюснутые, словно в детстве они носили специальную повязку. Именно у них сильнее всего выступали клыки, у некоторых длинные, как у бабуинов.
– Нужно взять с собой несколько тел, – сказал Бранч.
– А для чего они нам, майор? – спросил рейнджер. – Они же плохие парни.
– Ага. И мертвые, – поддакнул его товарищ.
– В качестве доказательства. Начнем наконец их изучать, – пояснил Бранч. – Мы сражаемся с чем-то, чего никогда не видели. С ночным кошмаром.
До сих пор военным США не удалось добыть ни одной особи противника. Ливанская организация Хезболла заявила, что им удалось взять хейдла в плен живьем, но никто этому не верил.
– Не буду я их трогать. Настоящий черт, посмотрите-ка!
Они и вправду больше походили на чертей, чем на людей.
Какие-то животные, покрытые наростами. «Совсем как я», – подумал Бранч. Ему трудно было смириться с тем, что существа с коралловыми наростами-рогами так напоминают людей. Некоторые их них, казалось, готовы когтями прорываться назад к жизни. Бранч не винил своих подчиненных за суеверный страх.
И тут все услышали сигнал. Скребущий звук шел из груды трофеев. Бранч аккуратно подцепил и вытащил из кучи фотографий, наручных часов и обручальных колец портативную рацию. Три раза нажал на кнопку передачи и услышал ответный троекратный сигнал.
– Там кто-то есть, – сказал один из рейнджеров.
– Да. Вот только кто?
В тишине под ногами хрустели зубы.
– Назовите себя, прием, – сказал Бранч в рацию.
Все ждали. Ответивший явно был американцем.
– Здесь так темно, – простонал он. – Не бросайте нас!
Бранч опустил рацию на землю и отвернулся.
– Погодите-ка, – вмешался пулеметчик. – Это вроде Скоупа голос. Я его знаю. Только неизвестно, где он находится.
– Тихо, – прошептал Бранч, – зато они знают, что мы здесь.
И рейнджеры побежали.
Они неслись по темным коридорам, словно рабочие муравьи, катящие перед собой огромные белые яйца. Только это были не яйца – пятна света от налобных фонарей казались большими светлыми шарами. Вчера, тринадцатого, их уже осталось только восемь. Остальные сгинули – и люди – угасшие души, – и их белые шары. Оружие попало в руки врага. У одного из оставшихся, сержанта Дорнана, были сломаны ребра.
Рейнджеры двигались без остановки пятьдесят часов и только иногда стреляли назад, в темноту. Наконец бежавший позади всех Бранч шепотом приказал:
– Развернуться цепью!
Все выстроились – от самого сильного до раненого. Тут, где коридор разветвлялся, рейнджеры сделали привал. Здесь они уже проходили. Три оранжевые полосы, нанесенные на древнюю стену флуоресцентной краской из баллончика, показались родными. Солдаты сами их начертили – отметили место своей третьей стоянки. До выхода оставалось не больше трех дней пути.
Известняковую тишину прорезал тихий вздох сержанта Дорнана. Раненый сел и, не выпуская оружия, положил голову на камень. Остальные принялись готовиться к последнему привалу.
Удачная засада была единственной надеждой на спасение. Если она не сработает, никто из них не увидит больше солнечного света, к которому сейчас свелись все их религиозные помыслы. Да славится сияние дня.
Двое погибших, трое пропавших без вести, у Дорнана переломаны ребра. И, черт побери, автоматическая пушка производства «Дженерал электрик» с полным комплектом боеприпасов. Ее увели у рейнджеров прямо из-под носа. Терять такое оружие нельзя. Мало того что отряд лишился огневого превосходства, так еще однажды каких-нибудь смельчаков вроде них встретят тут стеной огня из американской пушки.
А сейчас их кто-то быстро догонял. На всем пути отступления отряд оставлял микрофоны, от которых теперь поступали сигналы. Враги двигались почти бесшумно, словно змеи: несмотря на усиленный сигнал, их почти не было слышно, – но притом с большой скоростью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58