Так же обстоит дело и в подземном мире. Спускаясь по некоторым коридорам, можно найти рептилий или рыб, которые представляют собой желудок с зубами. И даже тех из них, кто не ядовит, есть не стоит. Их энергетическая ценность не намного больше, чем у воздуха. Но он ел даже их.
Опять же есть много причин для охоты, помимо того, чтобы наполнить желудок. Если быть внимательным, можно определить курс, найти место назначения, отыскать воду, избежать – или выследить – врагов. И простое выживание превращается в нечто большее – Путь. Судьбу.
Это животное говорило о многом. Он нащупал глаза, попытался открыть веки, но они срослись. Животное слепо. Когти как у хищника, отстоящий большой палец. Он поймал этого зверя, когда тот планировал в легком сквозняке; для настоящего полета крылья были слишком малы.
Он снова стал ощупывать верхнюю часть. Морда. Молочные зубы, но острые, как иголки. Устройство суставов. Гениталии. Это самец. Бедра шершавые – от трения о камни. Он надавил на мочевой пузырь – жидкость имела острый запах. Приложил ногу животного к влажной почве, потом ощупал отпечаток.
Все делалось в темноте. Наконец Айк закончил. Он уложил органы обратно в брюшину, сложил конечности и затолкал тело в расселину.
* * *
Экспедиция дошла до системы глубоких впадин, напоминающих каньоны на земной поверхности. В отличие от каньонов они образовались не от воздействия сильных потоков воды. Это были окаменевшие участки морского дна. Экспедиция нашла сухое океанское дно на глубине две тысячи шестьсот пятьдесят фатомов под Тихим океаном.
Ученые разбили лагерь рядом с огромной коралловой грядой, уходящей обоими концами во тьму. Шервудский лес из окаменевших полипов. Огромные, раскидистые, словно у дубов, ветви зеленых, голубых и розовых пастельных тонов. У этих кораллов – как определил геоботаник – общий предок с Corallium nobile из отряда горгонарий. Под их ветвями лежали высохшие морские веера, чья окраска стала почти прозрачной. Попадались древние морские животные, превратившиеся в камень.
Экспедиция продолжалась уже четыре недели. Шоут и Уокер пошли на уступку, дав ученым задержаться здесь на лишних два дня.
За время стоянки у коралловых рифов ученые почти не спали, ведь обратно они этой дорогой не пойдут. И возможно, никто не пойдет. Они лихорадочно собирали образцы альтернативной эволюции. Вместо того чтобы нести их с собой, ученые собирали материал для цифрового архива на компьютерных дисках, и видеокамеры жужжали день и ночь.
Уокер принес двух животных с крыльями. Живых.
– Падшие ангелы, – объявил он.
Их несли головой вниз, связанных стропами, одурманенных снотворным. Одно укусило солдата, и тот теперь мучился сухой рвотой. Кто именно кусался, было видно сразу – этому экземпляру сломали ботинком крыло.
Конечно, они не падшие ангелы. Демоны, чудовища.
Ученые столпились вокруг, во все глаза глядя на обмякших животных. Те судорожно подергивались. Одно из них выпустило струю мочи – как у херувимов на старых полотнах.
– Как вам удалось, Уокер? Где вы их нашли?
– Мои люди наткнулись на их добычу – эти двое обгрызли третьего такого же. Нам оставалось только подождать, пока они вернутся, чтобы поесть еще, и пойти схватить их.
– Так там еще есть?
– Два или три десятка. А может, сотни. Целая орава. Или стая. Как летучие мыши или обезьяны.
– Колония, – сказал один из биологов.
– Я приказал держать их на расстоянии. У входа в коридор – огневой мешок. Опасность нам не грозит.
Шоут тоже, оказывается, не оставался в стороне.
– Вы бы понюхали, как пахнут их экскременты! – сказал он.
Несколько носильщиков, увидев животных, забормотали и закрестились. Солдаты бесцеремонно их выпроводили.
Живые образцы неизвестного вида – да еще теплокровные, высшие позвоночные – такое не забредает в лагерь натуралиста запросто. Ученые немедля окружили их с рулетками, ручками и фонарями.
Более крупный экземпляр достигал в длину двадцать два дюйма и был расцвечен самыми яркими красками. Все оттенки орхидей – от пурпурного, переходящего в бирюзовый, до желтоватого. Еще один парадокс природы: для чего в темноте такие яркие цвета?
У этого животного были молочные железы – кто-то выдавил струйку молока – и темно-красные, налитые кровью половые губы. У другого животного гениталии на первый взгляд были такие же, но когда кто-то раздвинул их кончиком ручки, всех ожидал сюрприз.
– Что я вижу!
– Пенис, ну и ну!
– Не сказать, чтобы крупный.
– У моего парня примерно такой был.
Однако, дурачась и отпуская шутки, они не забывали скрупулезно записывать данные. Более крупный оказался кормящей самкой в течке. Другой – мужского пола; коренные зубы – с тремя бугорками, разрушенные; затвердевшие подошвы, обломанные когти, язвы в тех местах, где локти, колени и плечи терлись о камни. Эти и некоторые другие возрастные признаки исключали предположение, что он – детеныш самки. Вероятно, солдаты поймали «супружескую пару». Самку дома явно ждал детеныш, и, возможно, не один.
Придя в себя после воздействия успокоительного, звери судорожно затрепыхались. Они пришли в сознание и тут же, получив шок от яркого света, снова впали в ступор.
– Не ослабляйте путы, они кусаются, – распорядился Уокер, когда животные, подергавшись, впали в полубессознательное состояние.
Такие миниатюрные – невозможно, чтобы это были хейдлы, которые вырезали целые армии, расписывали пещеры наскальными рисунками и веками пугали человека.
– До Кинг-Конга им далеко, – заметила Али. – Посмотрите, каждый весит не больше тридцати фунтов. Ваши веревки их задушат.
– Не могу поверить, что вы сломали ей крыло, – сказал Уокеру биолог. – Ведь она, наверное, просто охраняла свое жилище.
– Это еще что? – резко встрял Шоут. – Неделя защиты животных?
– У меня вопрос, – начала Али. – Сегодня утром мы выступаем. А как же они? Возьмем с собой? Они ведь не комнатные зверушки. Нужно ли было их вообще забирать сюда?
Лицо Уокера, вначале довольное, вытянулось. Он явно решил, что на нее не угодишь. Шоут это заметил и кивнул Али, словно хотел ее похвалить.
– Теперь, раз уж они тут, – пожал плечами геолог, – мы не можем упустить такой шанс.
У них не было ни сетей, ни клеток, ни каких-либо фиксирующих устройств. Пока звери оставались неподвижными, биологи завязали им челюсти и привязали к рамам ящиков, растянув руки и крылья, и примотали ноги проволокой. Размах крыльев был невелик – меньше роста.
– Могут ли они летать по-настоящему? – спросил кто-то. – Или они просто приспосабливаются к условиям и планируют с высоты?
Следующий час ученые с жаром обсуждали подобные детали. Так или иначе, но все согласились, что животные принадлежат к подотряду полуобезьян, отколовшемуся от генеалогического дерева приматов.
– Посмотрите – почти человеческие лица вроде тех высушенных голов, что показывают на антропологических выставках. Какие вот у этого размеры черепа?
– Если относительно размеров тела, можно сравнить с приматами миоцена, в лучшем случае.
– Ночные разбойники, я так и знал, – сказал Сперриер. – Посмотрите на ринарий – влажный участок, где верхняя губа соединяется с носом. Как у собак. Думаю, это лемуровые. Случайно образовавшаяся колония. Подземная экологическая ниша оказалась для них доступна, и они размножились. Быстро адаптировались. Образовали разные виды. Для расселения, как известно, достаточно одной беременной самки.
– А крылья, черт бы их побрал?
Звери снова начали вырываться. Ничего не видя, они медленно извивались. Один издал звук – что-то среднее между лаем и писком.
– А чем, интересно, они питаются?
– Насекомыми.
– Они ведь могут быть и плотоядными – видите, какие резцы.
– Вы целый день собираетесь проговорить? – Это подошел Шоут.
И прежде чем его успели остановить, он вынул боевой нож – обоюдоострый, с кровостоками – и одним движением отсек самцу голову.
Всех словно оглушило.
Первая опомнилась Али. Она оттолкнула Шоута. Шоут был не такой здоровяк, как солдаты Уокера, но достаточно крепкий. Во второй толчок она вложила больше силы и сумела отодвинуть его на шаг. Он отплатил тем же – от души толкнул ее в плечо. Али пошатнулась. Шоут быстро отвел нож в сторону и вниз, словно боялся, что она порежется. Они молча смотрели друг на друга.
– Успокойтесь, – велел Шоут.
Али знала, что потом раскается. В тот миг ее переполнял гнев, и она готова была сбить его с ног. Чтобы отвернуться, ей пришлось сделать над собой усилие. Али подошла к обезглавленному животному. Из разрубленной шеи вытекло на удивление мало крови. Рядом бешено билось другое, цепляясь за воздух когтистыми лапами.
Остальные протестовали вяло.
– Ну вы и тип, Монтгомери!
– Заканчивайте, – ответил Шоут. – Вскрывайте его, снимайте, варите череп, что там еще нужно. И пакуемся.
И замурлыкал песенку Вилли Нельсона «Снова мы в пути».
– Варвар, – пробормотал кто-то.
– Ну перестаньте, – отозвался Шоут и указал ножом на Али, – наша добрая самаритянка сама сказала – это вам не домашние зверушки. Взять их с собой мы не можем.
– Вы отлично поняли, о чем я говорила, – возмутилась Али, – их нужно отпустить. Хотя бы того, который остался.
Оставшийся зверь уже не вырывался. Он поднял голову и принюхивался, слушая их голоса. Его внимание казалось каким-то неприятным.
Али ждала, что еще кто-нибудь вмешается, но все молчали. Значит, выступать ей.
Она вдруг почувствовала себя отдаленной от этих людей, чужих и непонятных. Такое ощущение было не ново. Она всегда немного отличалась от окружающих. В детстве – от одноклассников, в монастыре – от других послушниц; отличалась всегда. Почему-то Али ожидала, что здесь будет иначе, и теперь почувствовала себя глупо. Но тут же поняла, в чем дело. Прочие отстранились от участия, поскольку считали, что это ее область. Ведь она монахиня. Ей и выступать в защиту милосердия. Она показалась себе смешной. Что теперь делать? Извиняться? Уйти? Али посмотрела на Шоута, который, ухмыляясь, стоял рядом с Уокером. Черта с два она ему уступит!
Али достала свой швейцарский нож и попыталась открыть лезвие.
– Что вы делаете? – удивился биолог.
Али прокашлялась.
– Хочу ее отпустить.
– Али, думаю, сейчас это не лучший выход. У нее ведь сломано крыло.
– Их вообще не следовало ловить, – сказала она, продолжая дергать за лезвие; оно оказалось очень тугое. Все против нее! Али почувствовала, как глаза наполняются слезами, и опустила голову, чтобы волосы упали на лицо.
– Отойдите с дороги! – раздался чей-то голос позади толпы.
Образовалась небольшая давка, потом толпа резко распалась. Али удивилась даже больше остальных. К ней шагнул Айк.
Его не было видно уже больше трех недель. Он изменился. Волосы лохматые, чистая белая рубашка куда-то делась, вместо нее – заношенная камуфляжная майка. На руке красовалась полузажившая рана – он замазал ее красной охрой. Атаи уставилась на его руки – обе покрыты шрамами и отметинами, а тыльные стороны предплечий – печатными буквами, как это делают студенты для шпаргалки.
Свои вещи он потерял или спрятал, но обрез и нож висели на месте, как и пистолет с глушителем. На Айке были пучеглазые горнолыжные очки, и пах он как охотник. Проходя, он задел Али плечом – кожа была холодной.
Али испытала небольшое облегчение: хоть какая-то поддержка.
– А мы уж думали, что ты опять куда-то подался, – сказал Уокер.
Айк не ответил. Взял нож из рук Али и легко открыл лезвие.
– Она права, – сказал он.
Он нагнулся над животным и вполголоса – кроме Али никто не слышал – произнес что-то успокаивающее и в то же время торжественное, словно официальное обращение. Возможно, молитву. Животное замерло, и Али придержала ту часть веревки, которую Айку следовало перерезать.
Кто-то сказал:
– Сейчас посмотрим, умеют ли они летать.
Но Айк не стал резать веревку. Он быстро ткнул зверя ножом в шею. Обмотанные проволокой челюсти задергались, пытаясь глотнуть воздуха. И животное погибло.
Айк выпрямился и повернулся к остальным:
– Пленных мы не берем.
Ни секунды не раздумывая, Али сжала кулак и изо всех сил ударила Айка в плечо. Все равно что толкать лошадь – такой он был твердый. По ее лицу катились слезы.
– Почему? – спросила она.
Айк вытер нож и торжественно протянул ей. Али слышала, как он прошептал: «Прости», но обращался не к ней. К ее изумлению, Айк сказал это тому, кого только что убил. Затем повернулся к зрителям:
– Напрасно жизнь загубили.
– Вот только не надо, – сказал Уокер.
Айк в упор смотрел на него:
– Я думал, вы хоть что-то понимаете.
Уокер вспыхнул.
Айк обратился уже ко всем:
– Вам нельзя здесь оставаться. За этими скоро придут другие. Нужно уходить.
– Айк! – позвала Али, когда все разошлись.
Он повернулся к ней, и Али дала ему пощечину.
13
Плащаница
Дьявол – обезьяна Бога.
Мартин Лютер. Застольные беседы, 1569
Венеция, Италия
– Али идет все глубже, – серьезно сообщила Дженьюэри, пока все дожидались Персивела.
Она сильно похудела, вены у нее на шее стали похожи на веревки, которыми голова привязана к туловищу. Она сидела в кресле и пила минералку. Рядом примостился Бранч; он тихонько постукивал пальцем по Бедекеровскому путеводителю по Венеции.
В этом месяце «Беовульф» собрался впервые. Кто-то трудился в библиотеках и музеях, кто-то, не щадя себя, работал на местах: расспрашивал журналистов, солдат, миссионеров – тех, кому приходилось спускаться под землю. Поиски продолжались.
Венеция очаровала всех. Извилистые каналы вели в сотни таинственных мест. На залитых светом площадях витал дух эпохи Возрождения. По иронии судьбы в это солнечное воскресенье, заливающее город колокольным звоном, они сидели каком-то банковском подвале.
Многие помолодели – загорелые, энергичные. В глазах снова появился блеск. Им не терпелось поделиться друг с другом находками. Дженьюэри начала первой. Только вчера она получила письмо от Али. Его передал один из семи ученых, оставивших экспедицию, когда ему наконец удалось вырваться из пункта Z-3.
Сообщение Али и рассказ ученого поразили всех. После отбытия экспедиции Шоута оставшиеся провели несколько недель в настоящих мучениях. У них отобрали вещи. Всех – и мужчин и женщин – избивали и насиловали. Потом отправили поездом в Наску. На поверхности им пришлось лечиться – от какого-то подземного грибка, от венерических болезней, от нарушений, вызванных пребыванием на глубине. Но все их несчастья меркли перед той новостью, которую они сообщили.
Дженьюэри рассказала собравшимся о намерении «Гелиоса». Читая выдержки из письма Али, написанного за час до отбытия из Z-3, сенатор объяснила план экспедиции – пройти под Тихим океаном и подняться на поверхность где-то вблизи Азии.
– И Али тоже там, – простонала Дженьюэри. – И все из-за меня. Что я наделала?
– Не нужно себя винить. – Десмонд Линч постучал вересковой тростью в плиточный пол. – Она сама сделала выбор. Как и все мы.
– Спасибо за утешение, Десмонд.
– Но что все это значит? – спросил кто-то. – Ведь затраты совершенно непомерные, даже для «Гелиоса».
– Я знаю Купера, – сказала Дженьюэри. – И я опасаюсь худшего. Думаю, он намерен создать свое собственное государство. – Она сделала паузу. – Мои подчиненные кое-что разузнали. «Гелиос» определенно готовится к полномасштабной оккупации подземных территорий.
– Именно собственную страну? – спросил Томас.
– Не забывайте, этот человек уверен, что лишился президентского кресла в результате заговора. Он, видимо, решил начать все заново. Начать там, где он сам будет писать законы.
– Тирания. Плутократия.
– Купер, конечно, назовет иначе.
– Но он не сможет! Это нарушение международных законов! Конечно…
– Захват решает все, – сказала Дженьюэри. – Вспомните конкистадоров. Между ними и их королем лежал океан, и они решили построить собственные маленькие королевства. И в мире нарушилось политическое равновесие.
Томас выглядел мрачно.
– Майор Бранч, вы, конечно, можете прервать экспедицию. Возьмите солдат и верните этих захватчиков, пока из-за них не разгорелась война.
Бранч закрыл путеводитель.
– Боюсь, святой отец, у меня недостаточно власти.
Томас повернулся к Дженьюэри:
– Это ваш солдат. Прикажите ему. Дайте полномочия.
– Так не делается, Томас. Элиас не мой солдат. Он мой друг. Что касается полномочий, я уже говорила с офицером, который отвечает за военные операции. С генералом Сэндвеллом. Экспедиция находится за пределами военной юрисдикции. И, так же как и вы, он не хочет спровоцировать войну своим вмешательством.
– Для чего тогда все ваши десантники, специалисты? «Гелиос» может отправить под землю наемников, а армия США – нет?
Бранч кивнул:
– Вы рассуждаете, как некоторые мои знакомые офицеры. Да, корпорации совсем вышли из-под контроля. Беда в том, что мы-то обязаны играть по правилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
Опять же есть много причин для охоты, помимо того, чтобы наполнить желудок. Если быть внимательным, можно определить курс, найти место назначения, отыскать воду, избежать – или выследить – врагов. И простое выживание превращается в нечто большее – Путь. Судьбу.
Это животное говорило о многом. Он нащупал глаза, попытался открыть веки, но они срослись. Животное слепо. Когти как у хищника, отстоящий большой палец. Он поймал этого зверя, когда тот планировал в легком сквозняке; для настоящего полета крылья были слишком малы.
Он снова стал ощупывать верхнюю часть. Морда. Молочные зубы, но острые, как иголки. Устройство суставов. Гениталии. Это самец. Бедра шершавые – от трения о камни. Он надавил на мочевой пузырь – жидкость имела острый запах. Приложил ногу животного к влажной почве, потом ощупал отпечаток.
Все делалось в темноте. Наконец Айк закончил. Он уложил органы обратно в брюшину, сложил конечности и затолкал тело в расселину.
* * *
Экспедиция дошла до системы глубоких впадин, напоминающих каньоны на земной поверхности. В отличие от каньонов они образовались не от воздействия сильных потоков воды. Это были окаменевшие участки морского дна. Экспедиция нашла сухое океанское дно на глубине две тысячи шестьсот пятьдесят фатомов под Тихим океаном.
Ученые разбили лагерь рядом с огромной коралловой грядой, уходящей обоими концами во тьму. Шервудский лес из окаменевших полипов. Огромные, раскидистые, словно у дубов, ветви зеленых, голубых и розовых пастельных тонов. У этих кораллов – как определил геоботаник – общий предок с Corallium nobile из отряда горгонарий. Под их ветвями лежали высохшие морские веера, чья окраска стала почти прозрачной. Попадались древние морские животные, превратившиеся в камень.
Экспедиция продолжалась уже четыре недели. Шоут и Уокер пошли на уступку, дав ученым задержаться здесь на лишних два дня.
За время стоянки у коралловых рифов ученые почти не спали, ведь обратно они этой дорогой не пойдут. И возможно, никто не пойдет. Они лихорадочно собирали образцы альтернативной эволюции. Вместо того чтобы нести их с собой, ученые собирали материал для цифрового архива на компьютерных дисках, и видеокамеры жужжали день и ночь.
Уокер принес двух животных с крыльями. Живых.
– Падшие ангелы, – объявил он.
Их несли головой вниз, связанных стропами, одурманенных снотворным. Одно укусило солдата, и тот теперь мучился сухой рвотой. Кто именно кусался, было видно сразу – этому экземпляру сломали ботинком крыло.
Конечно, они не падшие ангелы. Демоны, чудовища.
Ученые столпились вокруг, во все глаза глядя на обмякших животных. Те судорожно подергивались. Одно из них выпустило струю мочи – как у херувимов на старых полотнах.
– Как вам удалось, Уокер? Где вы их нашли?
– Мои люди наткнулись на их добычу – эти двое обгрызли третьего такого же. Нам оставалось только подождать, пока они вернутся, чтобы поесть еще, и пойти схватить их.
– Так там еще есть?
– Два или три десятка. А может, сотни. Целая орава. Или стая. Как летучие мыши или обезьяны.
– Колония, – сказал один из биологов.
– Я приказал держать их на расстоянии. У входа в коридор – огневой мешок. Опасность нам не грозит.
Шоут тоже, оказывается, не оставался в стороне.
– Вы бы понюхали, как пахнут их экскременты! – сказал он.
Несколько носильщиков, увидев животных, забормотали и закрестились. Солдаты бесцеремонно их выпроводили.
Живые образцы неизвестного вида – да еще теплокровные, высшие позвоночные – такое не забредает в лагерь натуралиста запросто. Ученые немедля окружили их с рулетками, ручками и фонарями.
Более крупный экземпляр достигал в длину двадцать два дюйма и был расцвечен самыми яркими красками. Все оттенки орхидей – от пурпурного, переходящего в бирюзовый, до желтоватого. Еще один парадокс природы: для чего в темноте такие яркие цвета?
У этого животного были молочные железы – кто-то выдавил струйку молока – и темно-красные, налитые кровью половые губы. У другого животного гениталии на первый взгляд были такие же, но когда кто-то раздвинул их кончиком ручки, всех ожидал сюрприз.
– Что я вижу!
– Пенис, ну и ну!
– Не сказать, чтобы крупный.
– У моего парня примерно такой был.
Однако, дурачась и отпуская шутки, они не забывали скрупулезно записывать данные. Более крупный оказался кормящей самкой в течке. Другой – мужского пола; коренные зубы – с тремя бугорками, разрушенные; затвердевшие подошвы, обломанные когти, язвы в тех местах, где локти, колени и плечи терлись о камни. Эти и некоторые другие возрастные признаки исключали предположение, что он – детеныш самки. Вероятно, солдаты поймали «супружескую пару». Самку дома явно ждал детеныш, и, возможно, не один.
Придя в себя после воздействия успокоительного, звери судорожно затрепыхались. Они пришли в сознание и тут же, получив шок от яркого света, снова впали в ступор.
– Не ослабляйте путы, они кусаются, – распорядился Уокер, когда животные, подергавшись, впали в полубессознательное состояние.
Такие миниатюрные – невозможно, чтобы это были хейдлы, которые вырезали целые армии, расписывали пещеры наскальными рисунками и веками пугали человека.
– До Кинг-Конга им далеко, – заметила Али. – Посмотрите, каждый весит не больше тридцати фунтов. Ваши веревки их задушат.
– Не могу поверить, что вы сломали ей крыло, – сказал Уокеру биолог. – Ведь она, наверное, просто охраняла свое жилище.
– Это еще что? – резко встрял Шоут. – Неделя защиты животных?
– У меня вопрос, – начала Али. – Сегодня утром мы выступаем. А как же они? Возьмем с собой? Они ведь не комнатные зверушки. Нужно ли было их вообще забирать сюда?
Лицо Уокера, вначале довольное, вытянулось. Он явно решил, что на нее не угодишь. Шоут это заметил и кивнул Али, словно хотел ее похвалить.
– Теперь, раз уж они тут, – пожал плечами геолог, – мы не можем упустить такой шанс.
У них не было ни сетей, ни клеток, ни каких-либо фиксирующих устройств. Пока звери оставались неподвижными, биологи завязали им челюсти и привязали к рамам ящиков, растянув руки и крылья, и примотали ноги проволокой. Размах крыльев был невелик – меньше роста.
– Могут ли они летать по-настоящему? – спросил кто-то. – Или они просто приспосабливаются к условиям и планируют с высоты?
Следующий час ученые с жаром обсуждали подобные детали. Так или иначе, но все согласились, что животные принадлежат к подотряду полуобезьян, отколовшемуся от генеалогического дерева приматов.
– Посмотрите – почти человеческие лица вроде тех высушенных голов, что показывают на антропологических выставках. Какие вот у этого размеры черепа?
– Если относительно размеров тела, можно сравнить с приматами миоцена, в лучшем случае.
– Ночные разбойники, я так и знал, – сказал Сперриер. – Посмотрите на ринарий – влажный участок, где верхняя губа соединяется с носом. Как у собак. Думаю, это лемуровые. Случайно образовавшаяся колония. Подземная экологическая ниша оказалась для них доступна, и они размножились. Быстро адаптировались. Образовали разные виды. Для расселения, как известно, достаточно одной беременной самки.
– А крылья, черт бы их побрал?
Звери снова начали вырываться. Ничего не видя, они медленно извивались. Один издал звук – что-то среднее между лаем и писком.
– А чем, интересно, они питаются?
– Насекомыми.
– Они ведь могут быть и плотоядными – видите, какие резцы.
– Вы целый день собираетесь проговорить? – Это подошел Шоут.
И прежде чем его успели остановить, он вынул боевой нож – обоюдоострый, с кровостоками – и одним движением отсек самцу голову.
Всех словно оглушило.
Первая опомнилась Али. Она оттолкнула Шоута. Шоут был не такой здоровяк, как солдаты Уокера, но достаточно крепкий. Во второй толчок она вложила больше силы и сумела отодвинуть его на шаг. Он отплатил тем же – от души толкнул ее в плечо. Али пошатнулась. Шоут быстро отвел нож в сторону и вниз, словно боялся, что она порежется. Они молча смотрели друг на друга.
– Успокойтесь, – велел Шоут.
Али знала, что потом раскается. В тот миг ее переполнял гнев, и она готова была сбить его с ног. Чтобы отвернуться, ей пришлось сделать над собой усилие. Али подошла к обезглавленному животному. Из разрубленной шеи вытекло на удивление мало крови. Рядом бешено билось другое, цепляясь за воздух когтистыми лапами.
Остальные протестовали вяло.
– Ну вы и тип, Монтгомери!
– Заканчивайте, – ответил Шоут. – Вскрывайте его, снимайте, варите череп, что там еще нужно. И пакуемся.
И замурлыкал песенку Вилли Нельсона «Снова мы в пути».
– Варвар, – пробормотал кто-то.
– Ну перестаньте, – отозвался Шоут и указал ножом на Али, – наша добрая самаритянка сама сказала – это вам не домашние зверушки. Взять их с собой мы не можем.
– Вы отлично поняли, о чем я говорила, – возмутилась Али, – их нужно отпустить. Хотя бы того, который остался.
Оставшийся зверь уже не вырывался. Он поднял голову и принюхивался, слушая их голоса. Его внимание казалось каким-то неприятным.
Али ждала, что еще кто-нибудь вмешается, но все молчали. Значит, выступать ей.
Она вдруг почувствовала себя отдаленной от этих людей, чужих и непонятных. Такое ощущение было не ново. Она всегда немного отличалась от окружающих. В детстве – от одноклассников, в монастыре – от других послушниц; отличалась всегда. Почему-то Али ожидала, что здесь будет иначе, и теперь почувствовала себя глупо. Но тут же поняла, в чем дело. Прочие отстранились от участия, поскольку считали, что это ее область. Ведь она монахиня. Ей и выступать в защиту милосердия. Она показалась себе смешной. Что теперь делать? Извиняться? Уйти? Али посмотрела на Шоута, который, ухмыляясь, стоял рядом с Уокером. Черта с два она ему уступит!
Али достала свой швейцарский нож и попыталась открыть лезвие.
– Что вы делаете? – удивился биолог.
Али прокашлялась.
– Хочу ее отпустить.
– Али, думаю, сейчас это не лучший выход. У нее ведь сломано крыло.
– Их вообще не следовало ловить, – сказала она, продолжая дергать за лезвие; оно оказалось очень тугое. Все против нее! Али почувствовала, как глаза наполняются слезами, и опустила голову, чтобы волосы упали на лицо.
– Отойдите с дороги! – раздался чей-то голос позади толпы.
Образовалась небольшая давка, потом толпа резко распалась. Али удивилась даже больше остальных. К ней шагнул Айк.
Его не было видно уже больше трех недель. Он изменился. Волосы лохматые, чистая белая рубашка куда-то делась, вместо нее – заношенная камуфляжная майка. На руке красовалась полузажившая рана – он замазал ее красной охрой. Атаи уставилась на его руки – обе покрыты шрамами и отметинами, а тыльные стороны предплечий – печатными буквами, как это делают студенты для шпаргалки.
Свои вещи он потерял или спрятал, но обрез и нож висели на месте, как и пистолет с глушителем. На Айке были пучеглазые горнолыжные очки, и пах он как охотник. Проходя, он задел Али плечом – кожа была холодной.
Али испытала небольшое облегчение: хоть какая-то поддержка.
– А мы уж думали, что ты опять куда-то подался, – сказал Уокер.
Айк не ответил. Взял нож из рук Али и легко открыл лезвие.
– Она права, – сказал он.
Он нагнулся над животным и вполголоса – кроме Али никто не слышал – произнес что-то успокаивающее и в то же время торжественное, словно официальное обращение. Возможно, молитву. Животное замерло, и Али придержала ту часть веревки, которую Айку следовало перерезать.
Кто-то сказал:
– Сейчас посмотрим, умеют ли они летать.
Но Айк не стал резать веревку. Он быстро ткнул зверя ножом в шею. Обмотанные проволокой челюсти задергались, пытаясь глотнуть воздуха. И животное погибло.
Айк выпрямился и повернулся к остальным:
– Пленных мы не берем.
Ни секунды не раздумывая, Али сжала кулак и изо всех сил ударила Айка в плечо. Все равно что толкать лошадь – такой он был твердый. По ее лицу катились слезы.
– Почему? – спросила она.
Айк вытер нож и торжественно протянул ей. Али слышала, как он прошептал: «Прости», но обращался не к ней. К ее изумлению, Айк сказал это тому, кого только что убил. Затем повернулся к зрителям:
– Напрасно жизнь загубили.
– Вот только не надо, – сказал Уокер.
Айк в упор смотрел на него:
– Я думал, вы хоть что-то понимаете.
Уокер вспыхнул.
Айк обратился уже ко всем:
– Вам нельзя здесь оставаться. За этими скоро придут другие. Нужно уходить.
– Айк! – позвала Али, когда все разошлись.
Он повернулся к ней, и Али дала ему пощечину.
13
Плащаница
Дьявол – обезьяна Бога.
Мартин Лютер. Застольные беседы, 1569
Венеция, Италия
– Али идет все глубже, – серьезно сообщила Дженьюэри, пока все дожидались Персивела.
Она сильно похудела, вены у нее на шее стали похожи на веревки, которыми голова привязана к туловищу. Она сидела в кресле и пила минералку. Рядом примостился Бранч; он тихонько постукивал пальцем по Бедекеровскому путеводителю по Венеции.
В этом месяце «Беовульф» собрался впервые. Кто-то трудился в библиотеках и музеях, кто-то, не щадя себя, работал на местах: расспрашивал журналистов, солдат, миссионеров – тех, кому приходилось спускаться под землю. Поиски продолжались.
Венеция очаровала всех. Извилистые каналы вели в сотни таинственных мест. На залитых светом площадях витал дух эпохи Возрождения. По иронии судьбы в это солнечное воскресенье, заливающее город колокольным звоном, они сидели каком-то банковском подвале.
Многие помолодели – загорелые, энергичные. В глазах снова появился блеск. Им не терпелось поделиться друг с другом находками. Дженьюэри начала первой. Только вчера она получила письмо от Али. Его передал один из семи ученых, оставивших экспедицию, когда ему наконец удалось вырваться из пункта Z-3.
Сообщение Али и рассказ ученого поразили всех. После отбытия экспедиции Шоута оставшиеся провели несколько недель в настоящих мучениях. У них отобрали вещи. Всех – и мужчин и женщин – избивали и насиловали. Потом отправили поездом в Наску. На поверхности им пришлось лечиться – от какого-то подземного грибка, от венерических болезней, от нарушений, вызванных пребыванием на глубине. Но все их несчастья меркли перед той новостью, которую они сообщили.
Дженьюэри рассказала собравшимся о намерении «Гелиоса». Читая выдержки из письма Али, написанного за час до отбытия из Z-3, сенатор объяснила план экспедиции – пройти под Тихим океаном и подняться на поверхность где-то вблизи Азии.
– И Али тоже там, – простонала Дженьюэри. – И все из-за меня. Что я наделала?
– Не нужно себя винить. – Десмонд Линч постучал вересковой тростью в плиточный пол. – Она сама сделала выбор. Как и все мы.
– Спасибо за утешение, Десмонд.
– Но что все это значит? – спросил кто-то. – Ведь затраты совершенно непомерные, даже для «Гелиоса».
– Я знаю Купера, – сказала Дженьюэри. – И я опасаюсь худшего. Думаю, он намерен создать свое собственное государство. – Она сделала паузу. – Мои подчиненные кое-что разузнали. «Гелиос» определенно готовится к полномасштабной оккупации подземных территорий.
– Именно собственную страну? – спросил Томас.
– Не забывайте, этот человек уверен, что лишился президентского кресла в результате заговора. Он, видимо, решил начать все заново. Начать там, где он сам будет писать законы.
– Тирания. Плутократия.
– Купер, конечно, назовет иначе.
– Но он не сможет! Это нарушение международных законов! Конечно…
– Захват решает все, – сказала Дженьюэри. – Вспомните конкистадоров. Между ними и их королем лежал океан, и они решили построить собственные маленькие королевства. И в мире нарушилось политическое равновесие.
Томас выглядел мрачно.
– Майор Бранч, вы, конечно, можете прервать экспедицию. Возьмите солдат и верните этих захватчиков, пока из-за них не разгорелась война.
Бранч закрыл путеводитель.
– Боюсь, святой отец, у меня недостаточно власти.
Томас повернулся к Дженьюэри:
– Это ваш солдат. Прикажите ему. Дайте полномочия.
– Так не делается, Томас. Элиас не мой солдат. Он мой друг. Что касается полномочий, я уже говорила с офицером, который отвечает за военные операции. С генералом Сэндвеллом. Экспедиция находится за пределами военной юрисдикции. И, так же как и вы, он не хочет спровоцировать войну своим вмешательством.
– Для чего тогда все ваши десантники, специалисты? «Гелиос» может отправить под землю наемников, а армия США – нет?
Бранч кивнул:
– Вы рассуждаете, как некоторые мои знакомые офицеры. Да, корпорации совсем вышли из-под контроля. Беда в том, что мы-то обязаны играть по правилам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58