– Я так рада, что все это кончилась. Я думала о тебе все утро.
Джил сказала:
– Я начинаю завтра репетировать на радио. Контракт на шесть недель, поэтому ты можешь не беспокоиться о работе. Мы с Джейми проживем на мое жалованье.
Бен улыбнулся и погладил ее по щеке. Потом он снова взглянул на Розмари.
– Как твоя программа, Рози?
Она только кивнула. Она чисто физически не могла заставить себя произнести хоть слово, любую банальность, даже: «Как ты себя чувствуешь?» Она ждала, когда в ногах наконец исчезнет слабость и она сможет уйти.
Вернулась сиделка.
– Не засиживайтесь, дамы. – Она посмотрела на часы. – Еще минут пять, не больше. – Она наклонилась к Бену. – Когда все уйдут, я опущу спинку, – она подмигнула ему, – а потом мы переведем вас в общую палату.
– Вы меня там потеряете, – пошутил Бен. – Среди всех этих повязок.
– Не беспокойтесь, мистер Моррисон, уж вас-то я всегда найду.
Бен кивнул ей, она засмеялась и ушла. Он поймал взгляд Розмари, и с минуту они не отрываясь глядели друг другу в глаза. Потом он пожал плечами, как бы говоря: «Что я могу сделать?» – а вслух проговорил:
– Ты потрясающе выглядишь, Рози.
Женщины уставились на нее. Она вздрогнула, пошевелилась и наконец обрела дар речи.
– Я должна идти, Бен. Обед с американскими друзьями. – Она сделала шаг к двери. – Надеюсь, реабилитация пройдет успешно. – Она улыбнулась Дайане, которая не ответила ей и продолжала теребить белое покрывало, висевшее на спинке кровати. – До свидания, – попрощалась Розмари, потом еще раз сказала: – До свидания, Бен. – И она ушла. Через палату, мимо любопытных глаз, вниз по ступенькам, не дожидаясь лифта. В баре она нашла Джо. Улыбчивую и серьезную Джо.
– Какое счастье, что ты поехала со мной, – выпалила Розмари, протягивая Джоанне ключи от машины. – Ради Бога, поскорее отвези меня домой. И скажи, что по моему виду не слишком заметно, какая я дура.
– Так, значит, аут? – спросила Фрэнсис. – Господи, неужели это случилось? Окончательно и бесповоротно?
Пока Джоанна везла Розмари домой, у той стучали зубы от холода и потрясения. Она переоделась: сорвала с себя брючный костюм и швырнула его в дальний угол гардероба.
– Эта вещь – свидетель чудовищного унижения, – ответила она на недоуменный взгляд Джоанны, которая стояла на пороге спальни с рюмкой бренди в руке и знакомым озабоченным выражением лица.
Розмари выпила бренди, погладила Джоанну по щеке и засмеялась.
– Джо, милая, не тревожься так. Просто небольшая истерика. Я не собираюсь больше впадать в депрессию. Все это так нелепо.
Она собрала вещи и позвонила Фрэнсис.
– Я хотела бы пожить у тебя. Примерно с неделю.
– Прекрасно. И удивительно. А как же «не могу спать в чужой постели»?
– Забыто. Вместе со здравым смыслом и чувством самосохранения.
– И того, и другого ты наберешься здесь. Дорогая, оставайся у меня сколько захочешь.
Она позвонила Майклу и сообщила, что теперь ее нужно искать у Фрэнсис.
– С тобой все в порядке? Ты сможешь вести программу?
– Конечно, – твердо ответила она, потом обернулась к Фрэнсис: – Он будет звонить сюда. Ничего?
– Это самая мелкая из всех возможных неприятностей.
– Что касается твоего вопроса, – продолжала Розмари, – то мне кажется, что это действительно аут, как ты выражаешься.
– Кажется?
– Надо сменить замок на входной двери.
Фрэнсис радостно потерла руки.
– Ах, как бы мне хотелось оказаться мухой на стене этой палаты.
Розмари передернула плечами.
– Что ты! Это был самый настоящий кошмар. Этот человек в совершенстве владеет искусством унижать. Как ты думаешь, он сделал это нарочно? Я имею в виду – попросил меня прийти.
Фрэнсис покачала головой.
– Нет, вряд ли. Он об этом даже не задумывался. Его наглость беспредельна, невольно начинаешь восхищаться. Интересно, сменит ли он образ после этой истории с глазом.
– А с какой стати?
– Да, ты права. Ведь главный предмет остался цел и невредим. Во всяком случае пока. А вдруг какой-нибудь милой даме придет в голову страшная месть?
– Ты знаешь, – Розмари стиснула зубы, – я уже об этом думала.
Фрэнсис налила ей вина.
– Станем опять взрослыми? – проговорила она с улыбкой.
– Да уж, пожалуйста, – ответила Розмари.
Она прожила у подруги больше недели.
– Он может опять объявиться? – спросила Фрэнсис, когда Розмари собиралась домой.
Розмари отрицательно покачала головой.
– Нет, не сейчас. Он все понимает, и для него очень важно оставить за собой последнее слово.
– Надеюсь, ты права. А если ты когда-нибудь еще раз сделаешь хоть шаг в направлении кого-нибудь вроде Бена Моррисона, я скажу: «Больница».
Розмари улыбнулась.
– Его больше нет в моей жизни. И пока я не вижу и не слышу его, все будет прекрасно.
Серия программ на телевидении закончилась. Майкл уже вел переговоры о следующей. Розмари вздыхала:
– Неужели нельзя придумать чего-нибудь новенькое?
Она продолжала работать на радио Би-би-си и старательно избегала встречи с Джил Спенсер.
Однажды в субботу, в конце января, Розмари поехала в Стритхэм навестить мать. Они походили по магазинам, а потом посмотрели дневной спектакль в театре.
Однако оставалась еще одна, последняя, сцена с участием Бена Моррисона. Но на этот раз ее роль взяла на себя Джоанна, которой она удалась гораздо лучше, чем самой Розмари. Джоанна была дома одна и занималась тем, что стирала рубашку в раковине на кухне. Она поглядывала в большое окно на холодный, ясный день и мурлыкала себе под нос. Элла должна была вернуться из Глазго на следующий день, контракт у нее кончился. Будущее рисовалось Джоанне в счастливом свете. Они собирались наконец снять квартиру, сама Джо начинала работу над новой пьесой, последняя ее постановка шла в театре в Вест-Энде. Погода стояла холодная, но мягкая, что случается порой в январе. «Больше похоже на начало апреля, – сказала Розмари утром. Она принесла в кухню вещи Бена, которые до сих пор валялись в кладовке. – В понедельник отправлю посылку на адрес Джил Спенсер», – угрюмо объяснила она.
Джоанна, очень довольная, с улыбкой проводила ее в Стритхэм. Они с Эллой собирались перед тем, как переселиться, подарить Розмари котенка и должны были вместе выбрать его, когда Элла вернется домой. Она отжала рубашку. Джоанна из скромности не включала стиральную машину – у нее, в отличие от Эллы, хватало терпения стирать руками.
– Ну вот, – удовлетворенно пробормотала она и стала искать прищепки, чтобы повесить рубашку на улице.
Она не слышала, как открылась передняя дверь, и не слышала шагов по ковру холла. Бен вошел прямо в кухню. Мягкие кроссовки, джинсы, толстый пиджак. Джо – с закатанными по локоть рукавами, мокрыми руками и хлопьями мыльной пены на носу – застыла на месте, уставившись на него. Наконец она смогла выговорить:
– Вы меня напугали до полусмерти. – Она стащила полотенце с вешалки и вытерла руки. Все вокруг раковины было забрызгано водой и пеной.
Бен улыбнулся.
– Разве вы не слышали, как открывается дверь? У меня есть ключ. Припоминаете?
Она без улыбки глядела на него.
– Что вам нужно? – спросила она, избегая смотреть на черную повязку на его лице.
– Рози дома?
– Нет.
– Когда она вернется?
Джоанна только пожала плечами.
Бен сказал:
– Вы меня очень не любите, правда?
Джоанна ответила не сразу, ее удерживала природная вежливость.
– Не особенно, – сказала она наконец.
– Конечно, на всех не угодишь, – усмехнулся Бен, наблюдая, как на нее подействует его намек.
Она промолчала. Потом сказала:
– Вам здесь нечего ловить, Бен. Здесь вы больше никому не нужны. По-моему, вам лучше уехать. – Она сама не могла поверить, что сумела произнести эту фразу, но мало надеялась, что Бен тут же уедет.
Бен вперил в ее лицо единственный глаз и спросил:
– Вы в этом уверены?
– Абсолютно, – заявила она твердо. – Вот ваши вещи. Розмари принесла их сегодня утром, чтобы отправить вам посылкой. – Она насильно сунула ему в руки небольшой пакет.
– Кажется, она поведала вам только свою версию всей этой истории, – сказал Бен.
Джоанна почувствовала, что в ней растут гнев и отвращение.
– А мне больше ничего и не нужно. Я хорошо знакома с такими, как вы, Бен Моррисон.
Он опять улыбнулся и, прежде чем она успела откинуть голову, потрепал ее по щеке.
– Вот уж не думаю. Но что с тобой поделаешь, глупышка. – Она еще не успела опомниться и придумать что-нибудь в ответ, как он уже повернулся к ней спиной и вышел в холл. – Передай, пожалуйста, Рози, что я заезжал. Загляну еще, когда она перестанет дуться.
Джоанна кинулась за ним. Глаза у нее горели, а непокорные черные кудри выбились из-под ленты и растрепались.
– Подождите, мне нужен ключ, – крикнула она.
– Что? – В этом вопросе были и насмешка, и удивление.
– Отдайте мне этот чертов ключ, – проговорила Джоанна дрожащим от ненависти голосом. Она чувствовала, что леденеет от гнева. Потом повторила еще громче: – Ключ, ублюдок! И если ты еще хоть раз подойдешь к этому дому – хоть один раз, – всю жизнь жалеть будешь. У нее больше друзей, чем ты можешь себе представить. Она в тебе больше не нуждается.
Наступило долгое молчание. Джоанна протянула руку. Бен заколебался, потом пожал плечами. В конце концов он запустил руку в верхний карман, тот самый, где хранилась походная зубная щетка, вынул ключ и отдал его Джо. Она молча взяла его. Бен направился к двери – тоже без единого слова – и вышел.
Джоанна зарыдала.
30
Наступил март, но за окном шел снег.
– Январь так много обещал, – огорченно сказала Розмари.
Она стояла рядом с Пат у окна, прижимая к щеке котенка.
– Это кошка, – сказала тогда Элла. – Как ты ее назовешь?
– Джоанна, – без промедления ответила Розмари, – потому что это крошечное создание такое же красивое, храброе и непредсказуемое, как она.
Джоанна вспыхнула.
Девушки сняли квартиру.
– Чертовски маленькую – меньше не бывает, – жаловалась Элла, но вид у нее был очень довольный. – Ма, кажется, я наконец-то заживу своим домом.
– А я думала, что никогда не услышу от тебя ничего подобного, – улыбнулась Розмари.
Они переехали в конце февраля, прихватив с собой все, что предложила Розмари, и еще несколько вещей, отсутствие которых она обнаружила через некоторое время.
– Не жалуйся, – говорила ей Фрэнсис. – Радоваться надо – у тебя дома снова чистота и порядок. И теннисными туфлями больше не пахнет.
– Кроссовками, – поправила Розмари. – Они теперь называются кроссовки.
– Забавно. А на вид – совсем как теннисные туфли.
Бен больше не возвращался и не звонил.
– Струсил! – ликовала Элла. – Поджал хвост! Моя храбрая подружка его выпроводила.
Джоанна очень смущалась. Сколько бы Розмари ни повторяла ей, что она поступила правильно и что у самой Розмари никогда бы не хватило на это смелости, Джоанна никак не могла избавиться от ощущения, что грубо вторглась в чужую жизнь.
– Чепуха, – доказывала ей Элла, – ты – единственное существо женского пола, на которое не действует это его хреновое обаяние. Ты была просто великолепна!
– Неужели обязательно так орать? – закричала на нее Розмари.
Девушки переглянулись и захохотали.
– Мамочка, что это с тобой случилось, с тех пор как ты перевалила за пятьдесят? – поддразнила ее Элла.
Розмари не ответила. Ей исполнилось пятьдесят один.
Том сдержал слово. Он несколько раз звонил ей, а теперь был в Англии. Наступил март, и был ее день рождения. Он хотел куда-нибудь с ней поехать, но она отказалась.
– Я устрою званый обед, – сказала она, – и ты сможешь познакомиться с моими друзьями.
Их отношения становились все более и более теплыми. Через несколько дней после его приезда в Англию Розмари провела с ним ночь в «Савое».
– Ну и как? – полюбопытствовала Фрэнсис.
– Он симпатичный человек, – ответила Розмари. – И не наседай на меня. На этот раз я не собираюсь сворачивать горы.
Фрэнсис вздохнула.
– Я уже начинаю думать, что именно жестокость Бена Моррисона и подогревала твой интерес. Вот его ты никогда не называла «симпатичным человеком».
– Нет уж, Боже упаси от еще одного Бена. Мне хватило на всю жизнь.
– Чепуха, – возразила Фрэнсис. – Я же вижу, что ты никак не можешь его забыть.
В субботу утром – в день ее рождения – позвонил Майкл.
– Желаю всего самого лучшего. И у меня есть для тебя интересные новости.
– Спасибо, – ответила Розмари. – Сегодня суббота, а я слышу, что ты в офисе. – Он действительно работал. Розмари мысленно отметила, что в последнее время он каждую неделю работает по субботам, и спросила: – Какие новости?
– Тебя снова приглашают в Лос-Анджелес. Вчера ночью звонил Глен.
– Не может быть. Я уже давно обо всем забыла.
– Но это означает, что ты можешь не браться за очередную серию телевизионных программ.
– Давай так и сделаем.
Майкл засмеялся.
– Еще раз поздравляю. Поговорим в понедельник. Передай привет Фрэнсис.
– Ему плохо дома, – заметила Розмари в разговоре с Фрэнсис.
– Ничем не могу помочь, – сухо ответила подруга. – Пусть сам разбирается со своим домашним очагом.
И Розмари жалела и своего импресарио, и Барбару, которая не могла забыть и простить, и Фрэнсис, которая, возможно, сейчас испытывала то, в чем не признавалась даже самой себе.
– Ты очень красивая. – Том поцеловал ее и вручил тщательно выбранный подарок. Он приехал первым, вслед за ним появилась Фрэнсис, которая сразу же отправилась наверх принять ванну после утомительного дня. Гостей должно было быть восемь. Фрэнсис пригласила одного из своих клиентов, с которым у нее, по-видимому, намечался роман.
– Он симпатичный? – спросила Розмари.
– Ему удается меня рассмешить, – шепнула в ответ Фрэнсис. – Мне ведь немного надо: несколько хороших обедов, иногда оргазм – иногда, подчеркиваю, – и побольше смеха. Он этим требованиям удовлетворяет.
Они уже перешли к десерту. Розмари оглядела стол. Пламя свечей освещало знакомые лица. Она снова чувствовала себя надежно защищенной. Прошла безудержная, неуправляемая страсть, и пережитое заставляло ее еще больше ценить мир и спокойствие, царившие отныне в ее душе. Теперь она вспоминала только хорошее, что было в ее романе с Беном, слегка жалела, что все это кончилось, но мысль о том, что он может снова появиться, по-прежнему ее пугала.
– Пока он держится от меня подальше, все будет хорошо, – говорила она.
С Рождества она похудела, отрастила волосы, в ней появилась былая уверенность в себе. Иногда она думала: «Хотела бы я, чтобы ты меня сейчас видел, Бен Моррисон. Ты бы снова в меня влюбился». Но она сразу же отбрасывала эти мысли.
К ней наклонился Том.
– Твои новости насчет Лос-Анджелеса – это просто здорово. Когда приедешь?
– А как ты думаешь, кому бы я сказала первому, если бы сама знала? – шутливо ответила Розмари.
Он с улыбкой в глазах погладил ее по щеке.
Зазвонил телефон.
– Я возьму трубку в холле, – сказала Розмари, взглянув на часы. Было половина двенадцатого, слишком поздно для звонков. – Это, наверное, Элла.
– С днем рождения, Рози.
Когда она услышала голос Бена, то почувствовала радость – радость более полную, чем в начале любви, более глубокую, чем когда они в первый раз поцеловались. Как будто все хорошее, что когда-либо с ней случалось, слилось в одном мгновении.
– Бен? – понизив голос, проговорила она. – Это ты, Бен?
– Давай встретимся. – Он говорил так тихо, что ей приходилось задерживать дыхание, чтобы его слышать.
– У меня гости, – ответила она.
– Давай встретимся, – повторил он умоляющим голосом. – Рози, любовь моя, я чувствую, что не проживу дня, если не смогу тебя обнять.
Наступило молчание – долгое и напряженное. Тишина нарушалась только потрескиванием и тяжелым частым дыханием человека на другом конце провода.
Разлюбить – это все равно что выпасть из окна и остаться в живых.
– Ничего не получится, – сказала Розмари. Без страха, без волнения, не ощущая ничего. И положила трубку.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36