Я рада, что стала матерью.
Она вдруг вспомнила об Элле.
– Господи, сегодня у Эллы первый закрытый просмотр. Я должна там быть.
– Нет, – твердо сказала Фрэнсис. – Сегодня ты начинаешь свой роман с собой. У Эллы все прекрасно. Скорее всего она сейчас приятно проводит время в чьей-нибудь постели, а может быть, в постели всех своих знакомых.
– О, прошу тебя, не надо, – пробормотала Розмари. – И добавила: – Она оказалась права насчет Бена.
– Потому что только Элла и способна его вынести.
– Я ей позвоню.
Она потянулась к телефону, стоявшему на столике у кровати.
– Против этого ты не можешь возразить.
– Пожалуйста, если тебе так хочется.
– Не могу вспомнить номер. – Розмари внезапно положила трубку. – Как странно. У меня всегда была фотографическая память на номера телефонов детей, даже если они куда-то уезжали.
– Вот и оставь. – Фрэнсис подлила кофе в чашку Розмари. – Пусть живет сама по себе. Когда Пат уйдет, мы спустимся вниз и решим, чем нам заняться в этот уик-энд. Все думают, что ты в отъезде.
Розмари неожиданно просияла.
– Боже мой, это так чудесно, просто замечательно. Надо включить автоответчик. Хотя, если подумать…
Фрэнсис посмотрела на нее.
– Ты все еще надеешься, что он вдруг позвонит?
– Да.
– Ты сошла с ума.
– Я знаю. Но, Фрэнни, это не может кончиться так просто.
– Хорошо, хорошо. – Она подняла руки. – Хоть ты и сошла с ума, я больше ни слова не скажу. Но не сердись, если я буду мысленно заклинать его не звонить тебе.
– Может, мне самой позвонить?
– Не позорься! Ты сделаешь это только через мой труп! Ради Бога, веди себя так, как подобает в твоем возрасте.
Для Розмари это был унылый день. Она распаковала вещи и приняла душ, поговорила с Фрэнсис и прогулялась в саду – и при этом все время ждала телефонного звонка. К шести вечера единственным, за исключением Фрэнсис, человеком, с которым ей удалось перемолвиться словом, оказался Майкл – и то лишь потому, что она сама ему позвонила.
– Ты в порядке, Розмари?
– Прекрасно, Майкл. Уверена, Фрэнсис тебе обо всем рассказала, так что в подробности входить не буду. По правде говоря, я чувствую себя немного дурой.
Она язвительно посмеялась над собой и, передав трубку Фрэнсис, вышла из комнаты, чтобы они могли поговорить без помех. Было шесть вечера, она стояла в гостиной, глядела в сад и курила сигарету. И вспоминала, как Бен играл с котом в то первое воскресенье, когда у них произошла стычка с Эллой. Три короткие недели.
Фрэнсис подошла к ней сзади. – Давай я сделаю нам мартини.
Розмари обернулась.
– Чудесно. У тебя это получается лучше.
Фрэнсис сказала:
– Идем со мной, поболтаем, пока я буду готовить.
Они вернулись в сад, и Розмари решила покормить кота, пока Фрэнсис вынимала водку, мартини и лед.
– Тебе с оливками или с лимоном? – спросила она, сунув голову в холодильник.
– И то и другое. – Розмари поставила миску, и кот немедленно появился, как обычно, шумно. – У него шестое чувство.
Она с улыбкой нагнулась, чтобы погладить своего любимца.
– Надо бы сменить ему имя.
– Зачем, дурочка?
Фрэнсис, разлив коктейль в длинные высокие стаканы, протянула один подруге.
– Я хочу забыть, навсегда забыть о последних трех неделях. Надеюсь, он не позвонит.
Сквозь стекло бокала Фрэнсис задумчиво и пристально смотрела на нее.
– Ты лжешь, сокровище мое. Это я надеюсь, что он не позвонит, а ты надеешься, что он позвонит, и станет молить о прощении, и будет уверять, что подобного больше никогда не повторится.
Розмари пожала плечами. Зазвонил телефон, они обе подпрыгнули.
– Господи Боже, я превратилась в такую же идиотку, как ты, – сказала Фрэнсис и подняла трубку. – Да?.. Привет, Элла! Какой сюрприз. У тебя сегодня премьера? – Розмари, поставив стакан, жестом попросила Фрэнсис передать ей трубку. – Нет, она здесь. Пришлось вернуться раньше. Даю ее тебе.
Фрэнсис передала трубку Розмари.
– Привет, дорогая. Как ты, черт побери, узнала, что я приехала?
– Я этого не знала, ма. У тебя все о'кей?
– Да, а почему ты спрашиваешь?
– Я думала, ты пробудешь там дней десять.
– Не получилось… – Розмари метнула взгляд на подругу, а та, пожав плечами, пошла из гостиной. – Фрэнсис понадобилась моя помощь.
– Да простит тебя Господь, – прошипела Фрэнсис и хлопнула дверью.
– Ты хорошо провела время, ма?
– Все было чудесно. Не беспокойся обо мне, девочка. Как у тебя дела?
– Замечательно. Блядски здорово, ма! Послушай, нам бы надо увидеться. Ты никуда не уедешь?
– Не знаю, дорогая. У тебя неприятности?
– Да нет. Просто нужно кое о чем тебе рассказать и попросить о большом одолжении.
– Что такое?
– Да гадство какое-то, у меня разлетелись все деньги.
– Позвони мне, и мы переведем на мой счет.
– После представления, ма, хорошо?
– Желаю удачи, дорогая. Веди себя хорошо.
На линии воцарилось молчание, и Розмари положила трубку. Взяв свой мартини, направилась в гостиную. Фрэнсис смотрела новости по телевизору и взглянула на Розмари, едва та вошла.
– У нее все порядке, да?
– «Блядски здорово», так она выразилась.
– Значит, все хорошо, беспокоиться не о чем.
– Просит об одолжении. Позвонит попозже.
– Будем надеяться, что речь идет только о деньгах, золото мое.
В этот вечер они поужинали в итальянском ресторане за углом – Розмари там не раз бывала. Предложила это Фрэнсис, ворчливо сказав:
– Я не могу сидеть тут и смотреть, как ты не сводишь глаз с телефона.
На автоответчике не было никаких записей, когда они вернулись ближе к ночи. Они уселись с кофе, бренди и коробкой шоколадных конфет перед выключенным телевизором, предпочитая разглядывать обои, которые не мешали разговаривать.
– Я пью как сапожник, – сказала Розмари. – Что это со мной случилось?
– Бен Моррисон.
– Не упоминай больше его имени.
– Через неделю тебе это будет безразлично. Попомни мои слова.
Розмари ответила после паузы:
– Не знаю, Фрэнни. Я говорю, ем и пью, что-то делаю… все, как обычно, но он по-прежнему здесь. Меня словно бы оглушили. Как я сумела так глубоко влипнуть всего лишь за три недели?
– Единственная любовная связь, которая причинила мне настоящие муки, продолжалась один уик-энд.
– Господи Боже! Неужели правда? Ты по-прежнему думаешь об этом… как его звали? Джефф?
Фрэнсис кивнула.
– Иногда на улице мне чудится, будто это он идет, и я бросаюсь к совершенно незнакомому человеку, который думает, что я спятила.
– Но почему именно Джефф? Вот уж кого бы не заподозрила.
– Он был такой недоступный. Такой высокомерный… В общем, не знаю.
– Как Бен, ты хочешь сказать?
– Именно. Как твой Бен.
– Он не мой Бен.
– Ты совершенно права. Лучше говорить – общий Бен.
Зазвонил телефон.
– Ты можешь не подпрыгивать так? – засмеялась Фрэнсис. – Из-за тебя я чуть не пролила бренди.
Звонила Элла.
– Все прошло хорошо? – осведомилась Розмари.
– Закрытый просмотр или представление в целом?
– И то и другое.
Элла вздохнула.
– Ну, паниковать рано. Пресса появится только в следующую среду.
Розмари сказала:
– Ты упоминала о каком-то одолжении, дорогая?
– Могу я привезти кое-кого на следующий уик-энд?
Розмари удивилась.
– Конечно, дорогая. Разве я когда-нибудь запрещала? Почему ты просишь об одолжении?
– Я не хочу, чтобы Бен был здесь.
– Его не будет.
Элла помолчала.
– Что-то случилось, ма? Я слышу по твоему голосу. Этот недоносок опять взялся за старое?
– Что значит «за старое»?
– Он всегда шел на поводу у своего члена.
Розмари невольно рассмеялась.
– Нечто вроде этого и произошло, дорогая.
– О, ма, – прошептала Элла. – Это было ужасно для тебя?
– Я в полном порядке. Все прошло. Давай не будем это обсуждать. Скажи мне, что у тебя.
– Я влюбилась, ма.
У Розмари перехватило дыхание.
– О, дорогая, как это замечательно. Просто… просто чудесно… я даже слов не подберу. Но, признаться, не ожидала.
– Я хочу вас познакомить.
– Буду очень рада. В следующий уик-энд?
– Да. Мы приедем в воскресенье утром.
– Не в это воскресенье?
– Нет. Только после премьеры. Это нормально?
– Конечно.
– Я очень хочу, чтобы она понравилась тебе, ма.
– Прости?
– Я сказала, что очень хочу, чтобы она тебе понравилась. Она для меня много значит. У нас особые отношения.
Розмари ответила дочери очень ровным тоном:
– Надеюсь, так оно и будет. Итак, в следующее воскресенье? Дорогая, удачи тебе в среду.
Но Элла уже не слушала, чмокнув трубку и обращаясь к кому-то стоявшему рядом.
Розмари вернулась к Фрэнсис, которая вновь наполнила стаканы. Она взглянула на подругу, появившуюся в дверях. Розмари сотрясалась от смеха, и слезы катились у нее по щекам.
– Что? Что такое?! – вскрикнула Фрэнсис. – Господи, да у тебя истерика? Что случилось?
– Элла влюбилась, – с трудом проговорила Розмари.
– Она сама так сказала? «Я влюбилась». Именно этими словами? – Розмари кивнула. – Хорошо, – сказала Фрэнсис. – Я полагаю, в конце концов это должно было произойти. Если постоянно открывать форточку, то кто-нибудь подходящий и сунется. Меня всегда поражало, как это ей удалось не подцепить венерическую болезнь. В этой жизни даже крабам иногда приходится расплачиваться за грехи.
– О, Фрэнни, заткнись. Это у нее серьезно. Она влюбилась и привезет ее сюда, чтобы мы познакомились.
Фрэнсис ошеломленно уставилась на подругу, затем обе они начали хохотать.
– Это то, что тебе нужно. Замечательно. Ты должна немедленно рассказать обо всем матери. Она не вынесет такого удара, и ты одним махом освободишься ото всех.
– Ну, по крайней мере, ей не грозит подцепить венерическую болезнь, – сказала Розмари. – Выпьем.
Она опрокинула свой стакан.
– Это решает все проблемы. Давай прикончим бренди. Кажется, я становлюсь алкоголичкой.
14
Мысли об Элле преследовали Розмари всю неделю, и это пошло ей на пользу – отвлекло от тяжелых дум о Бене. Она приняла участие в радиопередаче, позвонила матери, навестила ее, попотчевав баснями о замечательном отдыхе в Барселоне, и пообедала с Майклом.
– Чтобы не ставить друг друга в неловкое положение, Майкл, скажу сразу, что я знаю о Фрэнсис. Обсуждать, надеюсь, не будем?
– Мне все-таки хотелось бы объяснить. Мы ведь давно знакомы, Розмари. Все это так необычно.
Она лениво ковыряла вилкой в салате.
– Запачкать собственную дверь дегтем. Это слова Фрэнсис – не мои.
Отодвинув от себя поднос с почти нетронутым ленчем, она продолжала:
– В любом случае это не мое дело, а Фрэнсис способна о себе позаботиться лучше, чем кто бы то ни был. К тому же я не в ситуации, чтобы подавать советы, не так ли?
Майкл, пожав ей руку через стол, ничего не ответил.
– Надеюсь, что здесь не будет грязи, – сказала Розмари. – Ради вас самих, и особенно ради Барбары. Кажется, из вас троих она самая уязвимая.
Больше она не затрагивала эту тему, и исполненный благодарности Майкл перешел к деловым вопросам. Он полагал, что новая серия на телевидении будет перенесена на более позднее время.
– Ты уже говорил с Дереком?
– Он в Штатах, но прошел слух, что до ноября денег раздобыть не удастся.
– Ты уверен? – спросила Розмари.
В этот момент она чувствовала только облегчение при мысли, что почти весь год можно будет не заниматься серьезными делами.
– Розмари, я не могу сказать точно. Ты знаешь, сейчас у всех дела идут неважно. Но воскресная радиопередача наверняка уцелеет, и я хочу закинуть удочку насчет утреннего юмористического шоу для Би-би-си.
Розмари равнодушно пожала плечами. Есть ей не хотелось, и она налила себе вина.
– Я бы предпочла пока ничем не заниматься, Майкл. На месяц-другой исчезнуть даже с газетных страниц. Ты не будешь сердиться?
Майкл покачал головой, но выглядел расстроенным, когда расплачивался с официантом.
Розмари поехала домой. Уже наступила среда, а от Бена по-прежнему ничего не было. Она стала подумывать, не отправиться ли ей в Ноттингем, на Эллину премьеру. Приветствие на видеокассете и цветы были уже отосланы. Она села к телевизору, чтобы посмотреть «Коронейшн-стрит».
Фрэнсис позвонила в восемь.
– Как у вас прошло с Майклом? – спросила она.
– Шоу откладывается. Остаются небольшие передачи, но, по правде говоря, Фрэнни, меня ни к чему не тянет. Я бы сидела и смотрела повтор «Коронейшн-стрит» до конца жизни – вот такое у меня настроение.
– Послушай, детка, давай съездим куда-нибудь. К понедельнику я все устрою. Ты можешь подождать?
– А куда?
– На ферму в Шраблендс.
Розмари встала, обдумывая услышанное.
– О, Фрэнни, это замечательная мысль. Ты сама этим займешься или доверишь мне?
– Сердце мое, я думаю, ты сейчас способна провалить что угодно. Положись на меня. Поужинаем вместе в пятницу?
– Приезжай ко мне. Ты знаешь, что наступает Пасха? Я только что вспомнила.
– Правильно, я привезу тебе яичко. Пока ты не села на диету. Пожалуйста, выспись как следует.
– Я сплю теперь, как сурок. Забавно, правда?
Почувствовав себя лучше, она позвонила матери.
– Прекрасно, прекрасно, – сказала Бетти. – Сначала визит, потом звонок. За что такая честь?
– Я сейчас мало работаю, ма.
Вовремя прикусив язык, она продолжала:
– И я подумала, что ты не откажешься поехать со мной за покупками в пятницу.
– Куда?
– В «Теско». Элла приезжает в воскресенье, и не одна, а у меня в холодильнике пусто.
– Хорошо. Ты знаешь, она даже не удосужилась прислать мне открытку, – произнесла Бетти с раздражением.
– Ма, будь справедлива, она сейчас очень занята. Сегодня вечером у нее премьера. Ты ведь не послала ей открытку, верно?
Мать не ответила, и Розмари поняла, что так оно и есть.
– Я заеду за тобой в пятницу около десяти, – сказала Розмари. – Это нормально? И если ты будешь хорошо себя чувствовать, поведу тебя обедать в ресторан. На Пасху можно поесть наши славные старые булочки с изюмом.
В детстве Розмари больше всех других праздников любила Пасху: они накупали яиц, поедали шоколад в огромных количествах, а в воскресенье готовили индейку. Она решила не приглашать мать на воскресный ленч, чтобы иметь свободу действий. Предстояло знакомство с Эллиной подругой-любовницей, и Бетти была бы здесь только помехой. Элла, разумеется, сразу же выложила бы бабушке правду, а Розмари знала наверняка, что ни к чему хорошему это бы не привело.
В страстную пятницу «Теско» был переполнен, и Розмари слишком поздно поняла, какую ошибку совершила. Она забыла о своей популярности. На нее глазели, останавливали и обступали со всех сторон – ей пришлось раздать больше двух десятков автографов. Откуда-то появились даже фотографы: к ее ужасу и к нескрываемому раздражению Бетти, они щелкнули вспышками в тот момент, когда она в мясной секции наклонилась, чтобы выбрать небольшую индейку.
– Как поживает ваш юноша? – крикнул ей один мужчина, стоявший у прилавка с тележкой, куда его жена складывала пакеты с картофелем и горохом.
Розмари, сделав вид, что не слышит, стремительно направилась в секцию мороженого.
– О чем это он? – спросила Бетти. – Почему все мужчины такие ослы?
– Бог знает, – сказала Розмари, ответив сразу на оба вопроса.
Девушка за кассой, заметившая ее еще в очереди, улыбалась и хихикала, подсчитывая стоимость покупок. Общая сумма превысила сто фунтов.
– Я могу заплатить чеком? – спросила Розмари.
– Мне нужно удостоверение личности, мисс Дауни, – сказала девица.
Розмари на секунду оторопело уставилась на нее, а затем со смехом достала из сумочки водительские права и кредитную карточку.
Она отвезла мать домой, чтобы та уложила свои продукты в холодильник, а потом они отправились в большой итальянский ресторан на Стритхэм Хай-стрит.
За кофе Розмари сказала:
– Я собираюсь уехать в понедельник.
– Ты же недавно вернулась. Куда теперь?
– Мы с Фрэнсис решили отдохнуть на ферме в Шраблендсе. Помнишь, мы там были в прошлом году?
– Еще один отпуск? Что ж, кое-кто может себе такое позволить.
Розмари вздохнула.
– Ма, прошу тебя, не надо. Ты знаешь, что я готова оплатить любую твою поездку. Ты уверяешь, будто не любишь ездить, и говоришь, что в твоем возрасте нужно спать в собственной постели.
Бетти ничего не ответила.
Когда Розмари наконец вернулась домой со своими покупками, мороженое превратилось в кисель. Она быстро положила его в морозилку. Купленное для Фрэнсис пасхальное яйцо – просто шутки ради – тоже сунула в холодильник. Заварила себе чай, смешав «Эрл Грей» с индийским – и это напомнило ей о Бене. На автоответчике по-прежнему ничего не было. Потом села за кухонный стол, стала пить чай и закурила сигарету, о которой мечтала весь день. На следующей неделе все придет в норму. Она подумала о Бене, спрашивая себя, что он делает, о чем размышляет или говорит. За кухонным окном суетливо сновали птицы. Настала пора вить гнезда для будущих птенцов. Нарциссы распустились повсюду, и Пасха в очередной раз громко заявляла о весне.
Неожиданно для себя она начала плакать. У нее не было сил даже достать платок из сумки или вынуть салфетку из буфета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Она вдруг вспомнила об Элле.
– Господи, сегодня у Эллы первый закрытый просмотр. Я должна там быть.
– Нет, – твердо сказала Фрэнсис. – Сегодня ты начинаешь свой роман с собой. У Эллы все прекрасно. Скорее всего она сейчас приятно проводит время в чьей-нибудь постели, а может быть, в постели всех своих знакомых.
– О, прошу тебя, не надо, – пробормотала Розмари. – И добавила: – Она оказалась права насчет Бена.
– Потому что только Элла и способна его вынести.
– Я ей позвоню.
Она потянулась к телефону, стоявшему на столике у кровати.
– Против этого ты не можешь возразить.
– Пожалуйста, если тебе так хочется.
– Не могу вспомнить номер. – Розмари внезапно положила трубку. – Как странно. У меня всегда была фотографическая память на номера телефонов детей, даже если они куда-то уезжали.
– Вот и оставь. – Фрэнсис подлила кофе в чашку Розмари. – Пусть живет сама по себе. Когда Пат уйдет, мы спустимся вниз и решим, чем нам заняться в этот уик-энд. Все думают, что ты в отъезде.
Розмари неожиданно просияла.
– Боже мой, это так чудесно, просто замечательно. Надо включить автоответчик. Хотя, если подумать…
Фрэнсис посмотрела на нее.
– Ты все еще надеешься, что он вдруг позвонит?
– Да.
– Ты сошла с ума.
– Я знаю. Но, Фрэнни, это не может кончиться так просто.
– Хорошо, хорошо. – Она подняла руки. – Хоть ты и сошла с ума, я больше ни слова не скажу. Но не сердись, если я буду мысленно заклинать его не звонить тебе.
– Может, мне самой позвонить?
– Не позорься! Ты сделаешь это только через мой труп! Ради Бога, веди себя так, как подобает в твоем возрасте.
Для Розмари это был унылый день. Она распаковала вещи и приняла душ, поговорила с Фрэнсис и прогулялась в саду – и при этом все время ждала телефонного звонка. К шести вечера единственным, за исключением Фрэнсис, человеком, с которым ей удалось перемолвиться словом, оказался Майкл – и то лишь потому, что она сама ему позвонила.
– Ты в порядке, Розмари?
– Прекрасно, Майкл. Уверена, Фрэнсис тебе обо всем рассказала, так что в подробности входить не буду. По правде говоря, я чувствую себя немного дурой.
Она язвительно посмеялась над собой и, передав трубку Фрэнсис, вышла из комнаты, чтобы они могли поговорить без помех. Было шесть вечера, она стояла в гостиной, глядела в сад и курила сигарету. И вспоминала, как Бен играл с котом в то первое воскресенье, когда у них произошла стычка с Эллой. Три короткие недели.
Фрэнсис подошла к ней сзади. – Давай я сделаю нам мартини.
Розмари обернулась.
– Чудесно. У тебя это получается лучше.
Фрэнсис сказала:
– Идем со мной, поболтаем, пока я буду готовить.
Они вернулись в сад, и Розмари решила покормить кота, пока Фрэнсис вынимала водку, мартини и лед.
– Тебе с оливками или с лимоном? – спросила она, сунув голову в холодильник.
– И то и другое. – Розмари поставила миску, и кот немедленно появился, как обычно, шумно. – У него шестое чувство.
Она с улыбкой нагнулась, чтобы погладить своего любимца.
– Надо бы сменить ему имя.
– Зачем, дурочка?
Фрэнсис, разлив коктейль в длинные высокие стаканы, протянула один подруге.
– Я хочу забыть, навсегда забыть о последних трех неделях. Надеюсь, он не позвонит.
Сквозь стекло бокала Фрэнсис задумчиво и пристально смотрела на нее.
– Ты лжешь, сокровище мое. Это я надеюсь, что он не позвонит, а ты надеешься, что он позвонит, и станет молить о прощении, и будет уверять, что подобного больше никогда не повторится.
Розмари пожала плечами. Зазвонил телефон, они обе подпрыгнули.
– Господи Боже, я превратилась в такую же идиотку, как ты, – сказала Фрэнсис и подняла трубку. – Да?.. Привет, Элла! Какой сюрприз. У тебя сегодня премьера? – Розмари, поставив стакан, жестом попросила Фрэнсис передать ей трубку. – Нет, она здесь. Пришлось вернуться раньше. Даю ее тебе.
Фрэнсис передала трубку Розмари.
– Привет, дорогая. Как ты, черт побери, узнала, что я приехала?
– Я этого не знала, ма. У тебя все о'кей?
– Да, а почему ты спрашиваешь?
– Я думала, ты пробудешь там дней десять.
– Не получилось… – Розмари метнула взгляд на подругу, а та, пожав плечами, пошла из гостиной. – Фрэнсис понадобилась моя помощь.
– Да простит тебя Господь, – прошипела Фрэнсис и хлопнула дверью.
– Ты хорошо провела время, ма?
– Все было чудесно. Не беспокойся обо мне, девочка. Как у тебя дела?
– Замечательно. Блядски здорово, ма! Послушай, нам бы надо увидеться. Ты никуда не уедешь?
– Не знаю, дорогая. У тебя неприятности?
– Да нет. Просто нужно кое о чем тебе рассказать и попросить о большом одолжении.
– Что такое?
– Да гадство какое-то, у меня разлетелись все деньги.
– Позвони мне, и мы переведем на мой счет.
– После представления, ма, хорошо?
– Желаю удачи, дорогая. Веди себя хорошо.
На линии воцарилось молчание, и Розмари положила трубку. Взяв свой мартини, направилась в гостиную. Фрэнсис смотрела новости по телевизору и взглянула на Розмари, едва та вошла.
– У нее все порядке, да?
– «Блядски здорово», так она выразилась.
– Значит, все хорошо, беспокоиться не о чем.
– Просит об одолжении. Позвонит попозже.
– Будем надеяться, что речь идет только о деньгах, золото мое.
В этот вечер они поужинали в итальянском ресторане за углом – Розмари там не раз бывала. Предложила это Фрэнсис, ворчливо сказав:
– Я не могу сидеть тут и смотреть, как ты не сводишь глаз с телефона.
На автоответчике не было никаких записей, когда они вернулись ближе к ночи. Они уселись с кофе, бренди и коробкой шоколадных конфет перед выключенным телевизором, предпочитая разглядывать обои, которые не мешали разговаривать.
– Я пью как сапожник, – сказала Розмари. – Что это со мной случилось?
– Бен Моррисон.
– Не упоминай больше его имени.
– Через неделю тебе это будет безразлично. Попомни мои слова.
Розмари ответила после паузы:
– Не знаю, Фрэнни. Я говорю, ем и пью, что-то делаю… все, как обычно, но он по-прежнему здесь. Меня словно бы оглушили. Как я сумела так глубоко влипнуть всего лишь за три недели?
– Единственная любовная связь, которая причинила мне настоящие муки, продолжалась один уик-энд.
– Господи Боже! Неужели правда? Ты по-прежнему думаешь об этом… как его звали? Джефф?
Фрэнсис кивнула.
– Иногда на улице мне чудится, будто это он идет, и я бросаюсь к совершенно незнакомому человеку, который думает, что я спятила.
– Но почему именно Джефф? Вот уж кого бы не заподозрила.
– Он был такой недоступный. Такой высокомерный… В общем, не знаю.
– Как Бен, ты хочешь сказать?
– Именно. Как твой Бен.
– Он не мой Бен.
– Ты совершенно права. Лучше говорить – общий Бен.
Зазвонил телефон.
– Ты можешь не подпрыгивать так? – засмеялась Фрэнсис. – Из-за тебя я чуть не пролила бренди.
Звонила Элла.
– Все прошло хорошо? – осведомилась Розмари.
– Закрытый просмотр или представление в целом?
– И то и другое.
Элла вздохнула.
– Ну, паниковать рано. Пресса появится только в следующую среду.
Розмари сказала:
– Ты упоминала о каком-то одолжении, дорогая?
– Могу я привезти кое-кого на следующий уик-энд?
Розмари удивилась.
– Конечно, дорогая. Разве я когда-нибудь запрещала? Почему ты просишь об одолжении?
– Я не хочу, чтобы Бен был здесь.
– Его не будет.
Элла помолчала.
– Что-то случилось, ма? Я слышу по твоему голосу. Этот недоносок опять взялся за старое?
– Что значит «за старое»?
– Он всегда шел на поводу у своего члена.
Розмари невольно рассмеялась.
– Нечто вроде этого и произошло, дорогая.
– О, ма, – прошептала Элла. – Это было ужасно для тебя?
– Я в полном порядке. Все прошло. Давай не будем это обсуждать. Скажи мне, что у тебя.
– Я влюбилась, ма.
У Розмари перехватило дыхание.
– О, дорогая, как это замечательно. Просто… просто чудесно… я даже слов не подберу. Но, признаться, не ожидала.
– Я хочу вас познакомить.
– Буду очень рада. В следующий уик-энд?
– Да. Мы приедем в воскресенье утром.
– Не в это воскресенье?
– Нет. Только после премьеры. Это нормально?
– Конечно.
– Я очень хочу, чтобы она понравилась тебе, ма.
– Прости?
– Я сказала, что очень хочу, чтобы она тебе понравилась. Она для меня много значит. У нас особые отношения.
Розмари ответила дочери очень ровным тоном:
– Надеюсь, так оно и будет. Итак, в следующее воскресенье? Дорогая, удачи тебе в среду.
Но Элла уже не слушала, чмокнув трубку и обращаясь к кому-то стоявшему рядом.
Розмари вернулась к Фрэнсис, которая вновь наполнила стаканы. Она взглянула на подругу, появившуюся в дверях. Розмари сотрясалась от смеха, и слезы катились у нее по щекам.
– Что? Что такое?! – вскрикнула Фрэнсис. – Господи, да у тебя истерика? Что случилось?
– Элла влюбилась, – с трудом проговорила Розмари.
– Она сама так сказала? «Я влюбилась». Именно этими словами? – Розмари кивнула. – Хорошо, – сказала Фрэнсис. – Я полагаю, в конце концов это должно было произойти. Если постоянно открывать форточку, то кто-нибудь подходящий и сунется. Меня всегда поражало, как это ей удалось не подцепить венерическую болезнь. В этой жизни даже крабам иногда приходится расплачиваться за грехи.
– О, Фрэнни, заткнись. Это у нее серьезно. Она влюбилась и привезет ее сюда, чтобы мы познакомились.
Фрэнсис ошеломленно уставилась на подругу, затем обе они начали хохотать.
– Это то, что тебе нужно. Замечательно. Ты должна немедленно рассказать обо всем матери. Она не вынесет такого удара, и ты одним махом освободишься ото всех.
– Ну, по крайней мере, ей не грозит подцепить венерическую болезнь, – сказала Розмари. – Выпьем.
Она опрокинула свой стакан.
– Это решает все проблемы. Давай прикончим бренди. Кажется, я становлюсь алкоголичкой.
14
Мысли об Элле преследовали Розмари всю неделю, и это пошло ей на пользу – отвлекло от тяжелых дум о Бене. Она приняла участие в радиопередаче, позвонила матери, навестила ее, попотчевав баснями о замечательном отдыхе в Барселоне, и пообедала с Майклом.
– Чтобы не ставить друг друга в неловкое положение, Майкл, скажу сразу, что я знаю о Фрэнсис. Обсуждать, надеюсь, не будем?
– Мне все-таки хотелось бы объяснить. Мы ведь давно знакомы, Розмари. Все это так необычно.
Она лениво ковыряла вилкой в салате.
– Запачкать собственную дверь дегтем. Это слова Фрэнсис – не мои.
Отодвинув от себя поднос с почти нетронутым ленчем, она продолжала:
– В любом случае это не мое дело, а Фрэнсис способна о себе позаботиться лучше, чем кто бы то ни был. К тому же я не в ситуации, чтобы подавать советы, не так ли?
Майкл, пожав ей руку через стол, ничего не ответил.
– Надеюсь, что здесь не будет грязи, – сказала Розмари. – Ради вас самих, и особенно ради Барбары. Кажется, из вас троих она самая уязвимая.
Больше она не затрагивала эту тему, и исполненный благодарности Майкл перешел к деловым вопросам. Он полагал, что новая серия на телевидении будет перенесена на более позднее время.
– Ты уже говорил с Дереком?
– Он в Штатах, но прошел слух, что до ноября денег раздобыть не удастся.
– Ты уверен? – спросила Розмари.
В этот момент она чувствовала только облегчение при мысли, что почти весь год можно будет не заниматься серьезными делами.
– Розмари, я не могу сказать точно. Ты знаешь, сейчас у всех дела идут неважно. Но воскресная радиопередача наверняка уцелеет, и я хочу закинуть удочку насчет утреннего юмористического шоу для Би-би-си.
Розмари равнодушно пожала плечами. Есть ей не хотелось, и она налила себе вина.
– Я бы предпочла пока ничем не заниматься, Майкл. На месяц-другой исчезнуть даже с газетных страниц. Ты не будешь сердиться?
Майкл покачал головой, но выглядел расстроенным, когда расплачивался с официантом.
Розмари поехала домой. Уже наступила среда, а от Бена по-прежнему ничего не было. Она стала подумывать, не отправиться ли ей в Ноттингем, на Эллину премьеру. Приветствие на видеокассете и цветы были уже отосланы. Она села к телевизору, чтобы посмотреть «Коронейшн-стрит».
Фрэнсис позвонила в восемь.
– Как у вас прошло с Майклом? – спросила она.
– Шоу откладывается. Остаются небольшие передачи, но, по правде говоря, Фрэнни, меня ни к чему не тянет. Я бы сидела и смотрела повтор «Коронейшн-стрит» до конца жизни – вот такое у меня настроение.
– Послушай, детка, давай съездим куда-нибудь. К понедельнику я все устрою. Ты можешь подождать?
– А куда?
– На ферму в Шраблендс.
Розмари встала, обдумывая услышанное.
– О, Фрэнни, это замечательная мысль. Ты сама этим займешься или доверишь мне?
– Сердце мое, я думаю, ты сейчас способна провалить что угодно. Положись на меня. Поужинаем вместе в пятницу?
– Приезжай ко мне. Ты знаешь, что наступает Пасха? Я только что вспомнила.
– Правильно, я привезу тебе яичко. Пока ты не села на диету. Пожалуйста, выспись как следует.
– Я сплю теперь, как сурок. Забавно, правда?
Почувствовав себя лучше, она позвонила матери.
– Прекрасно, прекрасно, – сказала Бетти. – Сначала визит, потом звонок. За что такая честь?
– Я сейчас мало работаю, ма.
Вовремя прикусив язык, она продолжала:
– И я подумала, что ты не откажешься поехать со мной за покупками в пятницу.
– Куда?
– В «Теско». Элла приезжает в воскресенье, и не одна, а у меня в холодильнике пусто.
– Хорошо. Ты знаешь, она даже не удосужилась прислать мне открытку, – произнесла Бетти с раздражением.
– Ма, будь справедлива, она сейчас очень занята. Сегодня вечером у нее премьера. Ты ведь не послала ей открытку, верно?
Мать не ответила, и Розмари поняла, что так оно и есть.
– Я заеду за тобой в пятницу около десяти, – сказала Розмари. – Это нормально? И если ты будешь хорошо себя чувствовать, поведу тебя обедать в ресторан. На Пасху можно поесть наши славные старые булочки с изюмом.
В детстве Розмари больше всех других праздников любила Пасху: они накупали яиц, поедали шоколад в огромных количествах, а в воскресенье готовили индейку. Она решила не приглашать мать на воскресный ленч, чтобы иметь свободу действий. Предстояло знакомство с Эллиной подругой-любовницей, и Бетти была бы здесь только помехой. Элла, разумеется, сразу же выложила бы бабушке правду, а Розмари знала наверняка, что ни к чему хорошему это бы не привело.
В страстную пятницу «Теско» был переполнен, и Розмари слишком поздно поняла, какую ошибку совершила. Она забыла о своей популярности. На нее глазели, останавливали и обступали со всех сторон – ей пришлось раздать больше двух десятков автографов. Откуда-то появились даже фотографы: к ее ужасу и к нескрываемому раздражению Бетти, они щелкнули вспышками в тот момент, когда она в мясной секции наклонилась, чтобы выбрать небольшую индейку.
– Как поживает ваш юноша? – крикнул ей один мужчина, стоявший у прилавка с тележкой, куда его жена складывала пакеты с картофелем и горохом.
Розмари, сделав вид, что не слышит, стремительно направилась в секцию мороженого.
– О чем это он? – спросила Бетти. – Почему все мужчины такие ослы?
– Бог знает, – сказала Розмари, ответив сразу на оба вопроса.
Девушка за кассой, заметившая ее еще в очереди, улыбалась и хихикала, подсчитывая стоимость покупок. Общая сумма превысила сто фунтов.
– Я могу заплатить чеком? – спросила Розмари.
– Мне нужно удостоверение личности, мисс Дауни, – сказала девица.
Розмари на секунду оторопело уставилась на нее, а затем со смехом достала из сумочки водительские права и кредитную карточку.
Она отвезла мать домой, чтобы та уложила свои продукты в холодильник, а потом они отправились в большой итальянский ресторан на Стритхэм Хай-стрит.
За кофе Розмари сказала:
– Я собираюсь уехать в понедельник.
– Ты же недавно вернулась. Куда теперь?
– Мы с Фрэнсис решили отдохнуть на ферме в Шраблендсе. Помнишь, мы там были в прошлом году?
– Еще один отпуск? Что ж, кое-кто может себе такое позволить.
Розмари вздохнула.
– Ма, прошу тебя, не надо. Ты знаешь, что я готова оплатить любую твою поездку. Ты уверяешь, будто не любишь ездить, и говоришь, что в твоем возрасте нужно спать в собственной постели.
Бетти ничего не ответила.
Когда Розмари наконец вернулась домой со своими покупками, мороженое превратилось в кисель. Она быстро положила его в морозилку. Купленное для Фрэнсис пасхальное яйцо – просто шутки ради – тоже сунула в холодильник. Заварила себе чай, смешав «Эрл Грей» с индийским – и это напомнило ей о Бене. На автоответчике по-прежнему ничего не было. Потом села за кухонный стол, стала пить чай и закурила сигарету, о которой мечтала весь день. На следующей неделе все придет в норму. Она подумала о Бене, спрашивая себя, что он делает, о чем размышляет или говорит. За кухонным окном суетливо сновали птицы. Настала пора вить гнезда для будущих птенцов. Нарциссы распустились повсюду, и Пасха в очередной раз громко заявляла о весне.
Неожиданно для себя она начала плакать. У нее не было сил даже достать платок из сумки или вынуть салфетку из буфета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36