– Как бы там ни было, я не могу бросить работу при таком положении вещей. Элла скоро вернется домой, и даже у Джонатана дела не очень-то хороши. Я во всем полагаюсь на тебя, ладно? – И она отвернулась. Пустота в душе стала чуть менее ощутимой, отчасти заполненная беспокойством о пошатнувшейся карьере и неминуемых денежных проблемах.
Розмари сидела в оранжерее вместе с матерью. Они смотрели на девушек, которые весело смеялись и азартно размахивали молотками.
– Кажется, эта Джоанна довольно милая, – заметила мать.
– Да, очень, – твердо ответила Розмари. Тут она услышала, что открывается входная дверь, и оглянулась. Бетти мелкими глотками пила чай и ела лимонный бисквит.
Из холла раздался голос Бена:
– Рози?
– Кто это там? – спросила Бетти.
– Наверное, я не закрыла дверь. Похоже, что это Бен. Подожди минутку, ма.
Он стоял в неловкой позе, держа в руке ключ. У ног лежала небольшая сумка, а дверь на улицу была все еще открыта.
– Привет, Рози.
Она молча смотрела на него. Сердце билось в груди, как мотылек о стекло, в горле стоял комок. Она не знала, что ему сказать, – то, что сейчас происходило, не укладывалось в подготовленный ею сценарий. Потом она заговорила преувеличенно спокойным тоном:
– Было бы лучше, если бы ты позвонил.
– Не мучай меня, Рози, – ответил он стонущим голосом. – Я знаю, что поступаю не по правилам, но мне необходимо было с тобой увидеться. – Он последовал за ней на кухню.
– Мы пьем чай, – сказала Розмари. – Хочешь чаю?
Он протянул к ней руку.
– Не надо, – быстро проговорила она. – Не сейчас. Сейчас я не могу с тобой разговаривать. У меня гости. Ты можешь либо присоединиться к нам, либо приехать позже. Но мне нужны объяснения.
Некоторое время он молча смотрел ей в лицо, потом сказал:
– Я остаюсь. Принеси мне чашку. А кто у тебя?
– Моя мать.
Она повернулась к буфету, достала чашку – не его чашку, напоминая себе, что с ним надо обращаться как с гостем.
– А-а, это ничего.
– А еще Элла с Джоанной. Это ее подруга.
– Черт…
Розмари быстро взглянула на него.
– Думаю, ты как-нибудь это переживешь. Будешь есть лимонный бисквит?
– Угу.
– В жизни не видала более жуткого чаепития, – рассказывала она Фрэнсис на следующей неделе.
Бетти была от Бена в восторге. Она подставила ему щеку для поцелуя, хлопала ресницами и с удовольствием согласилась выпить шерри. Элла держалась холодно, и по всему было видно, что ее подмывает наговорить ему грубостей. Джоанна становилась все более и более молчаливой, сидела, опустив голову, и каждый раз, когда Бен к ней обращался, отводила взгляд. Поняв, что его обычная манера обращения с женщинами ни на кого из них не действует, он сосредоточил усилия на Бетти. Розмари через силу пыталась оживить то и дело спотыкавшийся разговор и к пяти часам почувствовала, что пора открыть бутылку вина и достать из буфета шерри.
– Я сейчас отвезу бабушку домой, – шепнула ей на ухо Элла, которая помогала готовить напитки.
Розмари мучило желание закурить, и один раз она, спрятавшись за дверью на кухне, так быстро сделала несколько затяжек «Силк Кат», что у нее закружилась голова.
– Но тогда не наливай ей больше одного бокала, – прошептала она в ответ, – а то захочет остаться. – Ладно. Вот блядство! Чаепитие – почище, чем у Кэррола, – шипела Элла, ставя бокалы на поднос. В последнее время Элла никак не могла обходиться без крепких словечек.
Когда Элла с Бетти уехали, Джоанна сразу же исчезла наверху, а Розмари с Беном остались в оранжерее. Розмари закурила сигарету и задумчиво смотрела в окно на удлинявшиеся вечерние тени. Становилось прохладно, и поднявшийся ветер гнул ветки деревьев, к западу, в сторону заходящего солнца.
Бен хмуро потягивал вино.
– Можно мне сесть рядом с тобой? – вдруг спросил он.
Она пожала плечами и повернула к нему голову. Докурив сигарету до конца, немедленно закурила следующую.
– Что произошло? – спросила она, мысленно спрашивая себя, сколько еще он собирается вот так сидеть и молчать.
Теперь Бен плечами пожал.
– Где ты был? – спросила Розмари. – Мне позволено, по крайней мере, задать этот вопрос?
Он шевельнулся.
– Не приставай ко мне, Рози. Мне нужно заниматься делами. А здесь я теряю подвижность – чересчур уютно.
Она с удивлением уставилась на него. Он каким-то образом ухитрился заставить ее почувствовать себя виноватой. В конце концов она выдавила:
– Я говорю не о том. – Она пыталась отыскать в себе признаки гнева, но ничего не чувствовала – только удивление перед лицом такой наглости и ужас от сознания того, что она все равно его хочет. – Ну и что теперь? – спросила она.
– Это зависит от тебя.
– И что же было потом? – спросила по телефону Фрэнсис два дня спустя.
– А ты как думаешь?
Фрэнсис огорченно проговорила:
– Нет, Розмари, только не говори мне, что ты не выгнала его. Пожалуйста, дорогая.
– Я приняла его, но на совсем других условиях, поверь. Он не живет у меня, мы просто встречаемся.
– В постели.
Розмари помедлила.
– Он не ночевал у меня в воскресенье. Дома были Элла с Джоанной. Джо ему не нравится. А вчера он приглашал меня на обед.
– А потом остался у тебя на ночь?
– Да.
Фрэнсис вздохнула.
– Ладно, я сдаюсь. И как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше. – Розмари повеселела. – Все совсем неплохо. Мне так лучше.
– Нет, радость моя, так лучше ему.
– Фрэнни, он не спит ни с какой другой. Я спросила его, и он ответил «нет». Я сказала ему, что не могу поддерживать отношения с человеком, который спит со всеми подряд.
– Господи, и чем он тебя так прельстил? У него что, самый большой член на свете?
Она не могла никому объяснить, почему не может порвать с Беном. Она знала только, что не в состоянии нормально существовать, если он так или иначе не присутствует в ее жизни.
Элла с Джоанной уехали в понедельник утром – они еще неделю были заняты в Ноттингеме. Но новую работу пока не предлагали ни той, ни другой.
– Со следующего уик-энда ты будешь жить дома? – спросила Розмари, наблюдая за сборами дочери. Элла как попало запихивала вещи в дорожную сумку.
– Да. Ничего, если Джоанна тоже приедет?
Розмари нахмурилась.
– Ты имеешь в виду – будет у нас жить? Все время?
– Нет, ма, только до тех пор, пока мы что-нибудь себе не подыщем.
Розмари немного помолчала, потом вдруг спохватилась – «Какая же я стерва!» – и быстро проговорила:
– О, дорогая, конечно. Только очень тебя прошу – не ссорьтесь с Беном, когда он приезжает.
– Обещаю. – Элла подняла руку. – Клянусь честью. – Она рывком застегнула «молнию» и повесила сумку на плечо. – А знаешь, мне кажется, что ты спятила, – добавила она.
– Возможно, но это только потому, что ты меня никогда прежде такой не видела.
– Это уж точно, ма. – Элла двинулась к двери.
Розмари с ужасом оглядела хаос, оставшийся в комнате, и спросила:
– Ты собираешься все так оставить?
Элла на мгновение оглянулась через плечо, бросив:
– Пусть хоть что-то в нашей жизни останется таким, как обычно.
Розмари понимала, что в ее отношениях с Беном нет никакой определенности, и все время ощущала тревогу, с которой ничего не могла поделать.
На следующей неделе она съездила в Ноттингем и посмотрела дочь в «Макбете». Элла играла леди Макдуф.
– Ты была великолепна, – сказала Розмари после спектакля в баре, перед тем как повезти девушек обедать.
Они просияли.
– Ма, ты заказала номер в отеле? – спросила Элла. Они обедали в китайском ресторане, и Розмари скучала над своим мясом с лапшой. С тех пор как она снова стала курить, у нее почти пропал аппетит.
– Нет, дорогая, я поеду домой. У меня утром дела. Вы приедете в воскресенье?
– Да. – Элла, скосив глаза, бросила на нее изучающий взгляд.
Был четверг и, казалось, прошлый уик-энд, приезд Бена отодвинулись куда-то далеко. За это время Розмари виделась с ним дважды – в понедельник и в среду. Во второй раз он даже не позвонил, а просто приехал, когда по телевизору начинались вечерние новости. У него был такой счастливый вид, он казался таким любящим, что она удержалась от саркастических замечаний относительно визитов без звонка. Их все еще неудержимо тянуло друг к другу, и к утру она заставила себя поверить, что это – единственное, что ей нужно. И не сказала Элле, почему так хочет вернуться в тот же день, не сказала, что надеется увидеть Бена. Но у дома не было его машины, и она вошла в темноту пустого жилища, вновь почувствовав одиночество и злясь на себя за ноющее от разочарования сердце.
– У тебя не очень-то счастливый вид, – заметила Фрэнсис за ленчем.
– У тебя тоже, – отозвалась Розмари.
– Я знаю, – сказала Фрэнсис. – Давай ты мне выложишь свои горести, а я тебе – свои. Идет?
Розмари вздохнула.
– О, Фрэнни, я сама не знаю. Он просто приезжает когда ему вздумается. Мы едим, пьем и ложимся в постель, а утром он говорит: «Дорогая Рози, мне никто не нужен, кроме тебя» – и снова исчезает.
– А где он живет? – спросила Фрэнсис.
– Говорит, что у двоюродной сестры.
– Ты ему веришь?
– Стараюсь.
– У тебя есть телефон?
– Да.
– Ты ему когда-нибудь звонила?
– Нет.
Фрэнсис издала что-то вроде хриплого стона.
– Моя милая девочка прячет головку под крылышко. Вот что я тебе скажу – он очень хорошо тебя изучил. А тебе достаточно одного секса?
– Я надеюсь, что это изменится. Но пока секс – единственное, что у нас есть общего.
Фрэнсис сказала:
– Ты отдаешь себе отчет в том, что ты его не любишь?
Розмари сдвинула брови.
– Разумеется, я его люблю. А почему бы еще я позволила так себя использовать?
– Ты влюблена в его пенис, – назидательно проговорила Фрэнсис. – Ты одержима сексом, моя маленькая пуританка.
Розмари была поражена.
– Не говори глупостей. Мне, слава Богу, пятьдесят. И никогда я не была одержима сексом, сама знаешь.
– Раньше не была. Смотри правде в глаза, не пытайся видеть в нем то, чего нет.
Розмари опустила глаза, поморщилась от дыма, поднимавшегося от пепельницы с недокуренной сигаретой.
– А что в нем есть?
Фрэнсис, казалось, подыскивает в уме нужные слова.
– Дорогая, я не могу это выразить приличными словами, – наконец заговорила она. – Он типичный «член с ножками». Их не так уж мало – просто тебе раньше не попадались. С такими только Элла может иметь дело.
– Больше не имеет, – улыбнулась Розмари.
– Все еще влюблена? – спросила Фрэнсис.
– Да, и все еще без работы.
– И все еще живет у тебя, – констатировала Фрэнсис.
Розмари пожала плечами.
– На самом деле я ничего не имею против. Меня это даже – как бы поточнее сказать – успокаивает.
И это было правдой. Джоанна безропотно приняла их порядки. С самого начала было ясно, что она не собирается ссориться с Беном, но стоило тому появиться, как она немедленно исчезала либо в сад, где помогала благодарному Эрни, либо к себе наверх читать или слушать музыку.
Бен ее терпеть не мог. Он инстинктивно чувствовал, что не представляет для нее никакой загадки, и встречи с Джоанной неизменно выводили его из себя. И он, и Элла соблюдали дистанцию и держались по отношению друг к другу холодно и слегка иронично. «Вообще-то жалко, – сказала как-то Элла. – Мы всегда были большими друзьями». – «Нет, не были, – немедленно вмешалась Джоанна. – Он просто тебя смешил и был хорош в постели».
– Я очень привязалась к Джоанне, – сказала Розмари подруге. – Она мне как вторая дочь. Совсем не хочу, чтобы они от меня уезжали. В доме станет так пусто. Знаешь, мне кажется, что, будь я одна, мне было бы еще труднее с Беном. – Она потянулась через стол и взяла Фрэнсис за руку. – А как у тебя с Майклом?
– Он хочет уйти от жены.
У Розмари поднялись брови от удивления.
– Боже мой, у меня даже дыхание перехватило. А Барбара знает? А как же дети?
– Она догадывается, и, судя по его словам, он ей сказал.
– Майкл собирается жить с тобой?
– Он так говорит.
– А ты?
Фрэнсис покачала головой и глубоко вздохнула.
– Я никогда не собиралась заходить настолько далеко. Постоянное сосуществование – это не мой конек, как тебе прекрасно известно. – У нее вырвался короткий хриплый смешок. – Может быть, Бен – как раз то, что мне нужно.
– Вы разбежались бы через три дня, – сказала Розмари.
– Если он так хорош в постели, как ты говоришь, я бы потерпела. Годы идут, и мы не молодеем. А некоторые… хм… предметы становятся все мягче и мягче.
Розмари рассмеялась и от души пожалела, что в ней нет хотя бы малой толики характера Фрэнсис. Тогда никакой Бен ей был бы не страшен.
– Вообще я в полной растерянности, – призналась Фрэнсис. – По-моему, мне следует прокатиться в Европу. На недельку. Пусть сами разбираются со своими семейными делами.
Они вышли из ресторана, подозвали такси и доехали сначала до того места в Саус-Бэнк, где стояла машина Розмари. Ей очень не хотелось, чтобы Фрэнсис уезжала. «Мне будет не с кем поговорить», – думала она по дороге домой.
18
В середине июля Фрэнсис уехала в Европу.
– В любом случае, хуже, чем есть, уже быть не может, – сказала она Розмари накануне отъезда.
Майкл ни разу не заговорил с Розмари обо всей этой истории, но, когда она не бывала так поглощена собственными переживаниями, ей приходило в голову, что дома ему приходится несладко.
– Не спрашивай его ни о чем, – убеждала ее Элла. – Ма, держись от всего этого подальше. – Она не добавляла: «У тебя своих забот по горло», но все было понятно без слов.
Разум Розмари был занят отношениями с Беном – когда она спала и когда бодрствовала – ни о чем другом она почти не могла думать. Она мечтала поскорее начать работать, чтобы хоть немного прийти в равновесие, вернуться к той упорядоченной жизни, из которой ее вырвал Бен. Он приезжал когда ему хотелось, а потом снова исчезал на несколько дней, не говоря ни слова.
– Как ты это терпишь? – как-то раз спросила Фрэнсис, позвонив из Парижа.
Розмари сама не знала. Она подбирала крохи, которые он ей бросал, и давно перестала быть хозяйкой собственной судьбы. Иногда они проводили вместе целые дни, и все было замечательно. И тогда ей казалось, что она сможет приспособиться. А потом снова исчезновение без всяких объяснений. Подъемы, которые она испытывала во время его наездов, и попытки удержать его заполнили все ее существование.
– Но почему, ма, почему? – негодовала Элла.
Август подходил к концу. Скоро должна была вернуться Фрэнсис, а сама Розмари через неделю собиралась в Штаты с Майклом. Она не сказала об этом Бену. Он не звонил и не показывался уже целую неделю – дольше, чем когда-либо прежде. Розмари наконец собралась привести в порядок волосы.
– Просто никуда не годятся, – причитал Мартин. – Где же вы пропадали? Подайте мне вон ту чашку с краской. Боже мой, сколько седых волос!
На встрече по поводу утренней телепрограммы, которая должна была начаться в конце сентября, Майкл заметил:
– Ты гораздо лучше выглядишь.
– Сегодня удачный день, Майкл. Я не только покрасила волосы, но и увидела на шкале на три фунта меньше. – Майкл ответил непонимающим взглядом. Розмари засмеялась: – А вот Фрэнсис сразу бы поняла.
Он беспокойно оглядел офис и сказал:
– Она звонила. – Потом, сделав над собой усилие, продолжал: – Розмари, я думаю, тебе следует знать, что я ухожу от Барбары.
– Майкл, не может быть. Почему?
– Мы просто на время разъезжаемся. Тут нет ничего необратимого.
Розмари проговорила:
– Я знаю, что лезу не в свое дело, но, Майкл, скажи мне, она знает о Фрэнсис?
– Она знает, что у меня кто-то есть. – Он открыл записную книжку. – Вот тебе мой новый номер. На это время. – Он протянул ей карточку. – Я снял квартиру на полгода. За это время все должно проясниться.
Больше он о своей личной жизни не говорил, А Розмари, глядя на его замкнутое лицо, боялась спрашивать.
Бен приехал в пятницу в одиннадцать вечера. Розмари на кухне варила кофе, а Элла с Джоанной смотрели телевизор.
– А я уж думала: ты исчез навечно, – услышала Розмари голос Эллы, которая подошла к двери.
– Я работаю, – ответил Бен. – А где Рози?
– В кухне. – Она позвала мать: – Ма, еще один друг дома. Ты как, на одну ночь? – бросила она Бену и направилась обратно в гостиную.
Бен засмеялся, а Розмари ждала, что вот-вот откроется дверь, чувствуя, как сердце бьется быстрее – так было всегда, когда она слышала его голос. Но сейчас от этого только еще больше рассердилась. И на него, и на себя. Когда он вошел, она обернулась, но его улыбка осталась без ответа.
– Не надо. – Она увернулась от его рук.
– Что такое? – сказал он. – В чем дело? Мне опять надо объясняться?
– Нет, Бен. – Она села так, чтобы их разделял стол, и стала пить кофе, не предложив ему. – Но неужели ты считаешь, что после недельного отсутствия можешь просто прийти и лечь со мной в постель?
– Я полагал, что для нас прошло время обедов при свечах. Я думал, что у нас более прочные отношения.
– Какие отношения? Где ты был?
– Я был занят.
– Я тоже. – Она взяла сигареты и снова села за стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Розмари сидела в оранжерее вместе с матерью. Они смотрели на девушек, которые весело смеялись и азартно размахивали молотками.
– Кажется, эта Джоанна довольно милая, – заметила мать.
– Да, очень, – твердо ответила Розмари. Тут она услышала, что открывается входная дверь, и оглянулась. Бетти мелкими глотками пила чай и ела лимонный бисквит.
Из холла раздался голос Бена:
– Рози?
– Кто это там? – спросила Бетти.
– Наверное, я не закрыла дверь. Похоже, что это Бен. Подожди минутку, ма.
Он стоял в неловкой позе, держа в руке ключ. У ног лежала небольшая сумка, а дверь на улицу была все еще открыта.
– Привет, Рози.
Она молча смотрела на него. Сердце билось в груди, как мотылек о стекло, в горле стоял комок. Она не знала, что ему сказать, – то, что сейчас происходило, не укладывалось в подготовленный ею сценарий. Потом она заговорила преувеличенно спокойным тоном:
– Было бы лучше, если бы ты позвонил.
– Не мучай меня, Рози, – ответил он стонущим голосом. – Я знаю, что поступаю не по правилам, но мне необходимо было с тобой увидеться. – Он последовал за ней на кухню.
– Мы пьем чай, – сказала Розмари. – Хочешь чаю?
Он протянул к ней руку.
– Не надо, – быстро проговорила она. – Не сейчас. Сейчас я не могу с тобой разговаривать. У меня гости. Ты можешь либо присоединиться к нам, либо приехать позже. Но мне нужны объяснения.
Некоторое время он молча смотрел ей в лицо, потом сказал:
– Я остаюсь. Принеси мне чашку. А кто у тебя?
– Моя мать.
Она повернулась к буфету, достала чашку – не его чашку, напоминая себе, что с ним надо обращаться как с гостем.
– А-а, это ничего.
– А еще Элла с Джоанной. Это ее подруга.
– Черт…
Розмари быстро взглянула на него.
– Думаю, ты как-нибудь это переживешь. Будешь есть лимонный бисквит?
– Угу.
– В жизни не видала более жуткого чаепития, – рассказывала она Фрэнсис на следующей неделе.
Бетти была от Бена в восторге. Она подставила ему щеку для поцелуя, хлопала ресницами и с удовольствием согласилась выпить шерри. Элла держалась холодно, и по всему было видно, что ее подмывает наговорить ему грубостей. Джоанна становилась все более и более молчаливой, сидела, опустив голову, и каждый раз, когда Бен к ней обращался, отводила взгляд. Поняв, что его обычная манера обращения с женщинами ни на кого из них не действует, он сосредоточил усилия на Бетти. Розмари через силу пыталась оживить то и дело спотыкавшийся разговор и к пяти часам почувствовала, что пора открыть бутылку вина и достать из буфета шерри.
– Я сейчас отвезу бабушку домой, – шепнула ей на ухо Элла, которая помогала готовить напитки.
Розмари мучило желание закурить, и один раз она, спрятавшись за дверью на кухне, так быстро сделала несколько затяжек «Силк Кат», что у нее закружилась голова.
– Но тогда не наливай ей больше одного бокала, – прошептала она в ответ, – а то захочет остаться. – Ладно. Вот блядство! Чаепитие – почище, чем у Кэррола, – шипела Элла, ставя бокалы на поднос. В последнее время Элла никак не могла обходиться без крепких словечек.
Когда Элла с Бетти уехали, Джоанна сразу же исчезла наверху, а Розмари с Беном остались в оранжерее. Розмари закурила сигарету и задумчиво смотрела в окно на удлинявшиеся вечерние тени. Становилось прохладно, и поднявшийся ветер гнул ветки деревьев, к западу, в сторону заходящего солнца.
Бен хмуро потягивал вино.
– Можно мне сесть рядом с тобой? – вдруг спросил он.
Она пожала плечами и повернула к нему голову. Докурив сигарету до конца, немедленно закурила следующую.
– Что произошло? – спросила она, мысленно спрашивая себя, сколько еще он собирается вот так сидеть и молчать.
Теперь Бен плечами пожал.
– Где ты был? – спросила Розмари. – Мне позволено, по крайней мере, задать этот вопрос?
Он шевельнулся.
– Не приставай ко мне, Рози. Мне нужно заниматься делами. А здесь я теряю подвижность – чересчур уютно.
Она с удивлением уставилась на него. Он каким-то образом ухитрился заставить ее почувствовать себя виноватой. В конце концов она выдавила:
– Я говорю не о том. – Она пыталась отыскать в себе признаки гнева, но ничего не чувствовала – только удивление перед лицом такой наглости и ужас от сознания того, что она все равно его хочет. – Ну и что теперь? – спросила она.
– Это зависит от тебя.
– И что же было потом? – спросила по телефону Фрэнсис два дня спустя.
– А ты как думаешь?
Фрэнсис огорченно проговорила:
– Нет, Розмари, только не говори мне, что ты не выгнала его. Пожалуйста, дорогая.
– Я приняла его, но на совсем других условиях, поверь. Он не живет у меня, мы просто встречаемся.
– В постели.
Розмари помедлила.
– Он не ночевал у меня в воскресенье. Дома были Элла с Джоанной. Джо ему не нравится. А вчера он приглашал меня на обед.
– А потом остался у тебя на ночь?
– Да.
Фрэнсис вздохнула.
– Ладно, я сдаюсь. И как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше. – Розмари повеселела. – Все совсем неплохо. Мне так лучше.
– Нет, радость моя, так лучше ему.
– Фрэнни, он не спит ни с какой другой. Я спросила его, и он ответил «нет». Я сказала ему, что не могу поддерживать отношения с человеком, который спит со всеми подряд.
– Господи, и чем он тебя так прельстил? У него что, самый большой член на свете?
Она не могла никому объяснить, почему не может порвать с Беном. Она знала только, что не в состоянии нормально существовать, если он так или иначе не присутствует в ее жизни.
Элла с Джоанной уехали в понедельник утром – они еще неделю были заняты в Ноттингеме. Но новую работу пока не предлагали ни той, ни другой.
– Со следующего уик-энда ты будешь жить дома? – спросила Розмари, наблюдая за сборами дочери. Элла как попало запихивала вещи в дорожную сумку.
– Да. Ничего, если Джоанна тоже приедет?
Розмари нахмурилась.
– Ты имеешь в виду – будет у нас жить? Все время?
– Нет, ма, только до тех пор, пока мы что-нибудь себе не подыщем.
Розмари немного помолчала, потом вдруг спохватилась – «Какая же я стерва!» – и быстро проговорила:
– О, дорогая, конечно. Только очень тебя прошу – не ссорьтесь с Беном, когда он приезжает.
– Обещаю. – Элла подняла руку. – Клянусь честью. – Она рывком застегнула «молнию» и повесила сумку на плечо. – А знаешь, мне кажется, что ты спятила, – добавила она.
– Возможно, но это только потому, что ты меня никогда прежде такой не видела.
– Это уж точно, ма. – Элла двинулась к двери.
Розмари с ужасом оглядела хаос, оставшийся в комнате, и спросила:
– Ты собираешься все так оставить?
Элла на мгновение оглянулась через плечо, бросив:
– Пусть хоть что-то в нашей жизни останется таким, как обычно.
Розмари понимала, что в ее отношениях с Беном нет никакой определенности, и все время ощущала тревогу, с которой ничего не могла поделать.
На следующей неделе она съездила в Ноттингем и посмотрела дочь в «Макбете». Элла играла леди Макдуф.
– Ты была великолепна, – сказала Розмари после спектакля в баре, перед тем как повезти девушек обедать.
Они просияли.
– Ма, ты заказала номер в отеле? – спросила Элла. Они обедали в китайском ресторане, и Розмари скучала над своим мясом с лапшой. С тех пор как она снова стала курить, у нее почти пропал аппетит.
– Нет, дорогая, я поеду домой. У меня утром дела. Вы приедете в воскресенье?
– Да. – Элла, скосив глаза, бросила на нее изучающий взгляд.
Был четверг и, казалось, прошлый уик-энд, приезд Бена отодвинулись куда-то далеко. За это время Розмари виделась с ним дважды – в понедельник и в среду. Во второй раз он даже не позвонил, а просто приехал, когда по телевизору начинались вечерние новости. У него был такой счастливый вид, он казался таким любящим, что она удержалась от саркастических замечаний относительно визитов без звонка. Их все еще неудержимо тянуло друг к другу, и к утру она заставила себя поверить, что это – единственное, что ей нужно. И не сказала Элле, почему так хочет вернуться в тот же день, не сказала, что надеется увидеть Бена. Но у дома не было его машины, и она вошла в темноту пустого жилища, вновь почувствовав одиночество и злясь на себя за ноющее от разочарования сердце.
– У тебя не очень-то счастливый вид, – заметила Фрэнсис за ленчем.
– У тебя тоже, – отозвалась Розмари.
– Я знаю, – сказала Фрэнсис. – Давай ты мне выложишь свои горести, а я тебе – свои. Идет?
Розмари вздохнула.
– О, Фрэнни, я сама не знаю. Он просто приезжает когда ему вздумается. Мы едим, пьем и ложимся в постель, а утром он говорит: «Дорогая Рози, мне никто не нужен, кроме тебя» – и снова исчезает.
– А где он живет? – спросила Фрэнсис.
– Говорит, что у двоюродной сестры.
– Ты ему веришь?
– Стараюсь.
– У тебя есть телефон?
– Да.
– Ты ему когда-нибудь звонила?
– Нет.
Фрэнсис издала что-то вроде хриплого стона.
– Моя милая девочка прячет головку под крылышко. Вот что я тебе скажу – он очень хорошо тебя изучил. А тебе достаточно одного секса?
– Я надеюсь, что это изменится. Но пока секс – единственное, что у нас есть общего.
Фрэнсис сказала:
– Ты отдаешь себе отчет в том, что ты его не любишь?
Розмари сдвинула брови.
– Разумеется, я его люблю. А почему бы еще я позволила так себя использовать?
– Ты влюблена в его пенис, – назидательно проговорила Фрэнсис. – Ты одержима сексом, моя маленькая пуританка.
Розмари была поражена.
– Не говори глупостей. Мне, слава Богу, пятьдесят. И никогда я не была одержима сексом, сама знаешь.
– Раньше не была. Смотри правде в глаза, не пытайся видеть в нем то, чего нет.
Розмари опустила глаза, поморщилась от дыма, поднимавшегося от пепельницы с недокуренной сигаретой.
– А что в нем есть?
Фрэнсис, казалось, подыскивает в уме нужные слова.
– Дорогая, я не могу это выразить приличными словами, – наконец заговорила она. – Он типичный «член с ножками». Их не так уж мало – просто тебе раньше не попадались. С такими только Элла может иметь дело.
– Больше не имеет, – улыбнулась Розмари.
– Все еще влюблена? – спросила Фрэнсис.
– Да, и все еще без работы.
– И все еще живет у тебя, – констатировала Фрэнсис.
Розмари пожала плечами.
– На самом деле я ничего не имею против. Меня это даже – как бы поточнее сказать – успокаивает.
И это было правдой. Джоанна безропотно приняла их порядки. С самого начала было ясно, что она не собирается ссориться с Беном, но стоило тому появиться, как она немедленно исчезала либо в сад, где помогала благодарному Эрни, либо к себе наверх читать или слушать музыку.
Бен ее терпеть не мог. Он инстинктивно чувствовал, что не представляет для нее никакой загадки, и встречи с Джоанной неизменно выводили его из себя. И он, и Элла соблюдали дистанцию и держались по отношению друг к другу холодно и слегка иронично. «Вообще-то жалко, – сказала как-то Элла. – Мы всегда были большими друзьями». – «Нет, не были, – немедленно вмешалась Джоанна. – Он просто тебя смешил и был хорош в постели».
– Я очень привязалась к Джоанне, – сказала Розмари подруге. – Она мне как вторая дочь. Совсем не хочу, чтобы они от меня уезжали. В доме станет так пусто. Знаешь, мне кажется, что, будь я одна, мне было бы еще труднее с Беном. – Она потянулась через стол и взяла Фрэнсис за руку. – А как у тебя с Майклом?
– Он хочет уйти от жены.
У Розмари поднялись брови от удивления.
– Боже мой, у меня даже дыхание перехватило. А Барбара знает? А как же дети?
– Она догадывается, и, судя по его словам, он ей сказал.
– Майкл собирается жить с тобой?
– Он так говорит.
– А ты?
Фрэнсис покачала головой и глубоко вздохнула.
– Я никогда не собиралась заходить настолько далеко. Постоянное сосуществование – это не мой конек, как тебе прекрасно известно. – У нее вырвался короткий хриплый смешок. – Может быть, Бен – как раз то, что мне нужно.
– Вы разбежались бы через три дня, – сказала Розмари.
– Если он так хорош в постели, как ты говоришь, я бы потерпела. Годы идут, и мы не молодеем. А некоторые… хм… предметы становятся все мягче и мягче.
Розмари рассмеялась и от души пожалела, что в ней нет хотя бы малой толики характера Фрэнсис. Тогда никакой Бен ей был бы не страшен.
– Вообще я в полной растерянности, – призналась Фрэнсис. – По-моему, мне следует прокатиться в Европу. На недельку. Пусть сами разбираются со своими семейными делами.
Они вышли из ресторана, подозвали такси и доехали сначала до того места в Саус-Бэнк, где стояла машина Розмари. Ей очень не хотелось, чтобы Фрэнсис уезжала. «Мне будет не с кем поговорить», – думала она по дороге домой.
18
В середине июля Фрэнсис уехала в Европу.
– В любом случае, хуже, чем есть, уже быть не может, – сказала она Розмари накануне отъезда.
Майкл ни разу не заговорил с Розмари обо всей этой истории, но, когда она не бывала так поглощена собственными переживаниями, ей приходило в голову, что дома ему приходится несладко.
– Не спрашивай его ни о чем, – убеждала ее Элла. – Ма, держись от всего этого подальше. – Она не добавляла: «У тебя своих забот по горло», но все было понятно без слов.
Разум Розмари был занят отношениями с Беном – когда она спала и когда бодрствовала – ни о чем другом она почти не могла думать. Она мечтала поскорее начать работать, чтобы хоть немного прийти в равновесие, вернуться к той упорядоченной жизни, из которой ее вырвал Бен. Он приезжал когда ему хотелось, а потом снова исчезал на несколько дней, не говоря ни слова.
– Как ты это терпишь? – как-то раз спросила Фрэнсис, позвонив из Парижа.
Розмари сама не знала. Она подбирала крохи, которые он ей бросал, и давно перестала быть хозяйкой собственной судьбы. Иногда они проводили вместе целые дни, и все было замечательно. И тогда ей казалось, что она сможет приспособиться. А потом снова исчезновение без всяких объяснений. Подъемы, которые она испытывала во время его наездов, и попытки удержать его заполнили все ее существование.
– Но почему, ма, почему? – негодовала Элла.
Август подходил к концу. Скоро должна была вернуться Фрэнсис, а сама Розмари через неделю собиралась в Штаты с Майклом. Она не сказала об этом Бену. Он не звонил и не показывался уже целую неделю – дольше, чем когда-либо прежде. Розмари наконец собралась привести в порядок волосы.
– Просто никуда не годятся, – причитал Мартин. – Где же вы пропадали? Подайте мне вон ту чашку с краской. Боже мой, сколько седых волос!
На встрече по поводу утренней телепрограммы, которая должна была начаться в конце сентября, Майкл заметил:
– Ты гораздо лучше выглядишь.
– Сегодня удачный день, Майкл. Я не только покрасила волосы, но и увидела на шкале на три фунта меньше. – Майкл ответил непонимающим взглядом. Розмари засмеялась: – А вот Фрэнсис сразу бы поняла.
Он беспокойно оглядел офис и сказал:
– Она звонила. – Потом, сделав над собой усилие, продолжал: – Розмари, я думаю, тебе следует знать, что я ухожу от Барбары.
– Майкл, не может быть. Почему?
– Мы просто на время разъезжаемся. Тут нет ничего необратимого.
Розмари проговорила:
– Я знаю, что лезу не в свое дело, но, Майкл, скажи мне, она знает о Фрэнсис?
– Она знает, что у меня кто-то есть. – Он открыл записную книжку. – Вот тебе мой новый номер. На это время. – Он протянул ей карточку. – Я снял квартиру на полгода. За это время все должно проясниться.
Больше он о своей личной жизни не говорил, А Розмари, глядя на его замкнутое лицо, боялась спрашивать.
Бен приехал в пятницу в одиннадцать вечера. Розмари на кухне варила кофе, а Элла с Джоанной смотрели телевизор.
– А я уж думала: ты исчез навечно, – услышала Розмари голос Эллы, которая подошла к двери.
– Я работаю, – ответил Бен. – А где Рози?
– В кухне. – Она позвала мать: – Ма, еще один друг дома. Ты как, на одну ночь? – бросила она Бену и направилась обратно в гостиную.
Бен засмеялся, а Розмари ждала, что вот-вот откроется дверь, чувствуя, как сердце бьется быстрее – так было всегда, когда она слышала его голос. Но сейчас от этого только еще больше рассердилась. И на него, и на себя. Когда он вошел, она обернулась, но его улыбка осталась без ответа.
– Не надо. – Она увернулась от его рук.
– Что такое? – сказал он. – В чем дело? Мне опять надо объясняться?
– Нет, Бен. – Она села так, чтобы их разделял стол, и стала пить кофе, не предложив ему. – Но неужели ты считаешь, что после недельного отсутствия можешь просто прийти и лечь со мной в постель?
– Я полагал, что для нас прошло время обедов при свечах. Я думал, что у нас более прочные отношения.
– Какие отношения? Где ты был?
– Я был занят.
– Я тоже. – Она взяла сигареты и снова села за стол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36