– Ах ты, подлая! И ни разу не сказала! Я же иногда заснуть не могла, просто умирала от голода. – Она протянула через стол руку и тронула ладонь подруги. – Спасибо тебе за эту неделю, Фрэнни.
– Что за нежности, перестань. Мне тоже был необходим отдых. Теперь, Бога ради, отпусти мою руку, чтобы можно было вилку взять! У этой чечевичной запеканки, или как там они ее называют, вкус икры, а я страшно голодна!
В воскресенье после завтрака они уехали. Возле магазина остановились и как следует запаслись «органическими продуктами», которых, как явствовало из вывески, здесь было множество.
– Дурацкая клетчатка, только живот от нее пучит, – сказала Фрэнсис, беря пластиковый пакет.
– Прессованный творог очень неплох, – заметила Розмари.
Фрэнсис содрогнулась.
– Боже, как же я ненавижу этот творог.
– Я тоже.
– И ты все время ела его!
– От него не толстеют.
Они набили машину продуктами.
– Давай решим, – Фрэнсис усаживалась за руль, – остановимся по дороге, чтобы выпить, или подождем, пока не доберемся до твоего дома?
– Все же закрыто, дурочка. Сегодня воскресенье. Поедем домой.
Розмари и Фрэнсис помахали и посигналили двум своим новым подружкам, телефоны которых давно были у них записаны, хотя никогда ни одной из них так и не понадобились. Розмари испытывала желание расспросить Мэнди о Джил, но страх обнаружить очередную ложь Бена и нанести еще один удар собственной гордости заставил ее отказаться от этой мысли. Ведь Джил Бена была учительницей. Он сам так сказал. Лучше не ввязываться. Теперь она никогда этого не узнает.
Они ехали обратно, отдохнувшие, похорошевшие, но еще по дороге, выпив в придорожной гостинице чаю со сливками, Фрэнсис не смогла отказать себе в некоторых удовольствиях, начавших уничтожать результаты отдыха.
– Вот два фунта и вернулись, – сказала Фрэнсис, явно довольная собой.
Розмари, чувствуя себя праведницей, ограничилась чаем и одним диетическим печеньем.
– Я опять чувствую себя красоткой. Я снова стала себе нравиться. Жаль было бы все испортить. Больше никаких сигарет. Все, решила. А пить только в уик-энд.
Фрэнсис издала стон.
– Ты будешь просто неотразима. Слава Богу, что Майкл – пьяница.
– Правда?
– Во всяком случае сейчас. – Фрэнсис улыбнулась своим мыслям. – Знаешь, я ведь дожидаюсь встречи с ним. Из-за всех этих самообманов с воздержанием я себя чувствую совершенно… не знаю даже… слова не подберу.
– Грубоватой?
– Это слово всегда вызывает у меня в памяти ковбойские сапоги и кнут.
– Боже мой, Фрэнни, конечно, в тебе есть грубость. Я годами завидовала тебе из-за этого. Ну, может быть, не завидовала, просто восхищалась тобой.
– Ну-ну, по-твоему, это грубость? Надо будет продемострировать ее Майклу попозже сегодня вечером.
Розмари, казалось, была удивлена.
– Ты видишься с ним по уик-эндам?
Фрэнсис пожала плечами.
– Это его идея. Очевидно, Барбара уехала. Я не спрашиваю, он просто приходит. Если я здесь – все великолепно, если меня нет – что ж, полагаю, он отправляется домой.
– Не знаю, как ты это выдерживаешь. – Розмари несколько пала духом. Возможно, если бы она так вела себя с Беном, их роман продлился бы гораздо дольше.
– Не начинай сначала, Розмари. Это старая песня. Мы с Майклом играем по правилам, и я приложу все силы, чтобы не проиграть. Поедем, радость моя, отвезем тебя домой. И не забудь в понедельник первым делом позвонить слесарю.
Когда они въехали в ворота дома в Уимблдоне, Розмари заметила:
– Посмотри, как тюльпаны вымахали. Похоже, что и вправду май.
– Думаешь, Эрни наконец вылезет из своего сарайчика?
Они достали из багажника вещи Розмари.
– Никогда не удается приехать откуда бы то ни было без обязательного пластикового пакета, – пожаловалась Розмари, когда, войдя в дом через кухонную дверь, они бросили свою ношу на стол. – Я всегда отдаю их матери, когда она бывает у меня в гостях. Она их с безумной тщательностью разглаживает, складывает и где-то хранит. Бог знает зачем. Выпьем или ты хочешь чаю? – Розмари протянула руку к чайнику.
Фрэнсис взглянула на часы.
– Чуть-чуть выпьем, дорогая, да я поеду.
Розмари отправилась к холодильнику за льдом. Около сушилки для посуды она остановилась. В самом центре белой раковины стояла немытая кружка с недопитым кофе на дне.
– Это не похоже на Пат, – заметила она. Тут обе они одновременно услышали шаги вниз по лестнице и, не произнеся ни слова, повернулись к двери, которая вела из кухни в другие помещения дома. Она открылась. На пороге появился Бен, держась одной рукой за ручку двери, другую положив на косяк. Он улыбался.
– Привет, Рози. Привет, Фрэнсис. – Он обращался к обеим, но глаза его неотрывно смотрели на Розмари. Фрэнсис, приоткрыв от изумления рот, застыла, держа на отлете горящую сигарету, дым которой плыл во внезапно сгустившемся воздухе. – Как приятно снова увидеть вас. – И он двинулся к Розмари. Она не могла произнести ни слова.
Казалось, прошли века, прежде чем Фрэнсис наконец произнесла:
– Я приготовлю коктейли.
Бен протянул руку и коснулся локтя Розмари.
– Я вернулся к ленчу. Ты уезжала? Я звонил два раза.
Розмари все еще не в силах была двинуться с места.
– Да. В Шраблендс, – выдавила она.
– Куда? – переспросил он, смеясь. – Я могу поцеловать тебя? Ты скучала без меня?
Фрэнсис поставила на стол три высоких стакана.
– Вам, молодой человек, то же, что и нам? – осведомилась она мрачно.
Бен повернулся к ней.
– Что именно?
– Мы, взрослые, собираемся пить мартини. Если вы предпочитаете коку, я уверена: Элла оставила одну-две бутылки в кладовке.
Бен помолчал, переваривая слова Фрэнсис, потом обезоруживающе улыбнулся.
– Пусть будет мартини. Мне пора оказаться во взрослой компании.
– Неплохая мысль, – сказала Фрэнсис. – Извините, мне надо выйти. Розмари, шевелись, приготовь нам всем мартини.
Когда Фрэнсис вышла из комнаты, Розмари подняла глаза на Бена. Он наклонился поцеловать ее, не сводя взгляда с ее губ; его рука скользнула на ее затылок.
– Не надо.
Голос Розмари звучал резко. Она отвернулась от Бена.
– Разве ты меня еще не простила?
Глядя прямо на него, Розмари спросила:
– За что? Хотелось бы услышать, как ты это называешь.
– За то, что я накричал на тебя.
Розмари начала смеяться, но, увидя его нахмуренные брови, перестала и отвернулась к окну, чтобы он не видел, как ее всю трясет.
Бен продолжал:
– Можешь думать что хочешь, но между мной и Бетси ничего тогда не было.
Розмари, прислонившись к окну, следила, как Бен-кот охотится за неизвестно что клевавшей на еще безлистных кустах лазоревкой, припадая к земле между тюльпанами. Бен-мужчина подошел к Розмари сзади, и она оказалась в ловушке. Он обнял ее, и она, не в силах двинуться с места, в испуге закрыла глаза и замерла.
Он шептал ей в волосы:
– Бетси принесла мне ленч, Рози, только и всего. Ты не захотела выслушать меня.
Ощущая дыхание Бена, жар его тела, Розмари с ужасом поняла, что продолжает хотеть его. В комнату вошла Фрэнсис, и Бен с улыбкой обернулся к ней.
– Мы не успели сделать мартини. Может быть, мне заняться? – Нет, благодарю. Вам не хватает ни опыта, ни класса, чтобы приготовить настоящий мартини. И сомневаюсь, чтобы вы когда-нибудь сумели это сделать.
Бен нахмурился, потом, после паузы, откинул назад голову и разразился хохотом.
– Что это вы заставляете меня чувствовать себя врагом рода человеческого? Кто-нибудь собирается выслушать мою версию этой истории?
– Только Розмари. Погодите, пока я уйду. Меня от небылиц тошнит. Я уже наслушалась их предостаточно.
Фрэнсис подала Розмари стакан и подтолкнула ее к стулу рядом с кухонным столом.
Бен улыбнулся.
– Кто пишет вам тексты?
– Господь Бог, – ответила она, залпом выпила мартини и наклонилась поцеловать подругу в щеку. – Ну что ж, радость моя, поеду спьяну домой. Вылью весь яд на бедняжку Майкла, то-то он возбудится. Я потом тебе позвоню. – Она протянула руку Бену. – До свидания. Постарайтесь, чтобы было похоже на правду. После сорока вранье ощущаешь за милю.
И Фрэнсис исчезла. Слышно было, как взревел мотор.
«Не уходи, не уходи, – повторяла про себя Розмари, – не оставляй меня с ним. Ему ничего не стоит справиться со мной и со всем моим здравомыслием». Какое-то время они молчали. Розмари допила свой стакан и налила себе еще из кувшина, который Фрэнсис поставила в холодильник. Возвращаясь к столу, она спросила:
– Прости, тебе налить еще?
– Я сам справлюсь.
– Понятно, – ответила она и снова села в ожидании того момента, когда разыгрывающаяся между ними сцена подойдет к неизбежному концу.
Бен сказал:
– Рози, Рози, прошу – поверь мне. Никого больше нет. У нас с Бетси это было один раз, и то только потому, что ты не прилетела в пятницу, как я просил тебя. Я тогда разозлился. Помнишь? – Он стоял у открытого холодильника. Ощутив дуновение ледяного воздуха, Розмари вздрогнула. Он хлопнул дверцей, стремительно подошел к Розмари, опустился перед ней на колени и обвил ее руками. Она не вырывалась. – Я не представлял себе, что такой пустяк может тебя расстроить, – шептал он. – Бетси ведь пустяк. Я уже говорил тебе.
– Бен, – произнесла она и посмотрела на него. – Бен, мне это не нужно. Мне нужен ты, но больше ничего.
– Ничего больше и нет. Уверяю тебя.
– Где твой багаж? – спросила Розмари. – Ты заезжал к Джил?
– Я приехал прямо сюда. Чемоданы наверху.
Розмари смотрела на него, желание лишало ее сил и мыслей, ей как никогда хотелось поверить ему, она не могла шевельнуться, зная, что жаждет ощутить его руки, жар его тела, ответить поцелуями на его поцелуи, принять его в глубины своего естества.
– Ты собираешься остаться?
– Ты не прогонишь меня, дорогая? – Он провел пальцем по ее губам.
– О Боже мой, Бен… – Слезы лились по ее лицу. – Пойдем в постель. Мне было так плохо без тебя.
16
Май выдался по-летнему теплый, даже душный. Жара обрушилось неожиданно, заставляя людей уезжать за город или к морю – океан еще дышал холодом, не изжив память о зиме.
Бен, поехав однажды в Хэкни, вернулся на стареньком «метро», на сиденье которого лежал чемодан с одеждой. Розмари не задавала вопросов. Он поставил свой автомобиль рядом с гаражом, на подъездной дорожке. Кот тут же устроился под машиной, довольный, что появилось еще одно укрытие от солнца. В доме началась своеобразная обычная жизнь.
Пат и Дженни было сообщено, что у Розмари живет гость. «Прямо в ее спальне», – фыркнула однажды утром Пат, когда Дженни пришла за своим кофе. Дженни не произнесла по этому поводу ни слова. Ее работодательница стала заметно более рассеянной в моменты их совместных занятий, не всегда была готова к приходу Дженни, предоставляя той принимать решения, тогда как прежде они делали это вместе. Несколько раз Розмари рано уезжала в город, чтобы встретиться с Беном, у которого с утра были пробы или озвучивание, а потом звонила, извинялась и приглашала секретаршу на ленч.
Весь май Розмари было почти нечего делать, и она целиком сосредоточилась на Бене. Шли переговоры о постоянной работе на радио, на одном из коммерческих каналов, телевизионное шоу было отложено, а точная дата записи еще неизвестна.
Бен пробовался для фильмов, съемки которых должны были проходить за границей, в Европе или Америке, и в самый последний момент множество телевизионных постановок отменялось.
Но Розмари это не огорчало. Жизнь с Беном казалась ей воплощением прекрасной грезы. Он возвращался каждую ночь. Они часто обедали в ресторанах («По твоей золотой карточке, могу поручиться», – мрачно откомментировала Фрэнсис) либо, когда оставались дома, светлыми, теплыми вечерами сидели на террасе рядом с оранжереей, попивая белое вино. Несколько раз, когда Бен был свободен и хотел, чтобы Розмари осталась дома, она отменяла назначенные встречи. Майкл ничего не говорил по этому поводу никому, кроме Фрэнсис, которая, встретившись с подругой, пыталась доказать ей, что она губит свою жизнь и карьеру.
– Какая карьера? – возразила Розмари. – Быть известной еще не означает сделать карьеру. Это просто работа.
Они сидели как-то вечером в саду и ели ленч, впервые за долгое время вдвоем. Бен уехал повидаться с сыном. Майкл проводил время с семьей, потому что было воскресенье.
– Это слова Бена, – хмуро заметила Фрэнсис. Она взглянула на подругу. Они сидели посреди сада под португальским лавром. Кот улегся под белым чугунным ажурным столиком, притворяясь спящим, но его выдавали усы, шевелившиеся каждый раз, как он слышал писк недавно вылупившихся птенцов. К его негодованию, Розмари повесила ему на ошейник колокольчик, позвякивание которого предупреждало ласточек, на которых он охотился в густой траве в запущенной части сада.
– Ты стала говорить как Бен, – повторила Фрэнсис.
Розмари улыбнулась.
– Знаешь, Фрэнсис, я счастлива. И не старайся это испортить.
– Радость моя, я и не собиралась. Если ты счастлива, то все прекрасно. А он говорил что-нибудь об этой своей… Джил? А о сыне?
Розмари покачала головой.
– Он скучает по Джеймсу. Вот все, что он сказал.
Фрэнсис закурила сигарету.
– Ты опять бросила? – спросила она.
– Бен терпеть не может, когда я курю. И когда я на диете. Это, наверное, заметно по моей талии. – Она засмеялась и похлопала себя по бедрам.
– Тебе не трудно жить с мужчиной после такого перерыва?
– Иногда. Есть вещи, от которых пришлось отказаться. Но… с Беном не трудно. Я начинаю скучать по нему, как только захлопывается входная дверь. И целый день дожидаюсь, пока повернется ключ в замке.
– Боже мой…
– С ума сошла, правда? Элла так и считает, я знаю.
– А она – все еще влюблена?
– Да.
– Кажется, без такой идиллии мне этот дом нравился больше. – Фрэнсис передернула плечами. – Сейчас меня тут что-то раздражает.
– Ох, Фрэнни, ты немыслима.
– Ты познакомила его со своей матерью?
Розмари стало не по себе.
– Нет. Но вот-вот должна. Я собираюсь познакомить их на этой неделе.
– Ура! – Фрэнсис захлопала в ладоши. – Можно я приду? Позволь, ну позволь мне!
– Ни за что, – ответила Розмари. – Я позвоню тебе на следующий день и расскажу. Я хочу привезти ее сюда выпить чаю, а потом вместе пойти куда-нибудь ужинать.
– Давно я не слышала такой роскошной идеи, сокровище мое. Кто-то из них определенно не выдержит, вот увидишь.
В воскресенье вечером, поговорив с Беном, Розмари на следующий день собралась звонить матери.
– Я должен быть в три часа на повторной пробе для американского фильма, – сказал Бен. Он сварил кофе для них обоих, он был, как всегда, для Розмари – слишком крепкий, но она ничего не сказала. Ему нравился именно такой.
– Давай я позвоню ей. Может быть, она сегодня не занята, – предложила Розмари. Она встала, подошла к телефону на стене кухни и набрала номер. – Ма, это я.
– Я как раз смотрю «Соседей», – ответила ее мать.
– Прости. Мне перезвонить?
– Не стоит, вполне могу оторваться.
Розмари улыбнулась.
– Мама, не хочешь ли прийти на чай?
– Сегодня?
– Да. А потом мы могли бы поехать куда-нибудь поужинать. В какой-нибудь уютный ресторанчик.
Мать колебалась.
– Ну хорошо. Какая неожиданность.
– Никогда не скажет приветливого слова, – пожаловалась Розмари, положив трубку и поворачиваясь к Бену.
– Увидимся попозже, Рози. Куда мы поведем ее? – Он встал.
– Ты не волнуешься? – спросила Розмари, когда он привлек ее к себе и обнял.
– Нет. А что, должен? – Он поцеловал ее в шею, заставив поежиться.
– Перестань, дурачок, мне щекотно. – Розмари высвободилась и теперь удерживала его на расстоянии вытянутой руки. – Конечно, должен. Она может устроить скандал.
– Тогда не говори ей, что я живу здесь.
Розмари посмотрела на него.
– Ты бы предпочел, чтобы она не знала этого?
Бен пожал плечами.
– Так тебе было бы легче. – Он выловил и отправил в рот темную, сочную маслину из вазочки на столе. – Пойду в душ, а потом просмотрю сценарий для сегодняшней пробы. Увидимся в ресторане за углом. Около восьми?
– Лучше в половине восьмого, – попросила Розмари. – Мать захочет вернуться домой к девяти.
Бен тяжело вздохнул и исчез наверху. Розмари принялась убирать со стола. Она прикидывала, что сказать матери. Бен, возможно, был прав – не стоит упоминать, что он живет здесь, но его слова обескуражили Розмари. Ее внезапно пронзила мысль, что их отношения для Бена не так важны и, возможно, продлятся недолго. Первый раз за весь месяц она впала в панику. Выдержать это было трудно, единственное, что она сумела сделать, – это не кинуться наверх, к Бену. Она вдруг осознала, что ему звонил сюда только его агент. Всем остальным он звонил сам, и никогда не давал уимблдонского номера. Последние несколько недель она могла чувствовать себя на седьмом небе, но для Бена, очевидно, Уимблдон был просто очередной гаванью.
«Я сделаю так, что он никогда не захочет уйти», – подумала она мрачно. И, включив посудомоечную машину, пошла наверх, чтобы привести себя в порядок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36