Так можно вернуться к доисторическим временам эксплуатации человека
человеком".
Иоси, возглавлявший голоса сторонников Люция, отвечал на что бывают
случаи, когда приходится не считаться с привычными представлениями. Законы
современного общества нельзя применять к данному исключительному стечению
обстоятельств без существенных корректив. Другое дело, как отнесется сам
человек к своему воскрешению. Иоси страстно доказывал, что никакого зла
причинено не будет:
- Семья и любимые люди? Да, это серьезный довод. Но у человека есть
разум. Волгин поймет, что он сам умер раньше, чем его родные и друзья
Утверждение Мунция, что человек, очутившийся в чуждом ему мире, будет
глубоко одинок, Иоси также подверг критике:
- О каком одиночестве может идти речь в нашем мире, где вес
человечество представляет собой одну дружную семью? Разве все люди не
встретят пришедшего к ним из бездны времени, как любимого сына и брата?
Увидеть своими глазами будущий мир (ведь наш мир для Волгина - это мир
будущего), что может быть более заманчивым? Вспомните, Волгин умер тридцати
девяти лет. Чего другого, кроме горячей благодарности, могут ожидать Люций
и Ио от человека, которого они вернут к жизни после смерти, наступившей так
рано?
Еще никогда психология человека не обсуждалась с таким интересом.
Давно уже не возникало вопроса, который с такой силой захватил бы умы
буквально всех людей на всей Земле. С Венеры, Марса и других планет
сообщали, что и там горячо обсуждают вес "за" и "против". Пожалуй, только
тс, кто находился далеко от Солнечной системы, в космическом полете,
оставались вне этого всемирного диспута.
Решения ждали с огромным нетерпением. Все понимали, что только Совет
науки может положить конец спору, который, как и говорил Ио, грозил стать
бесконечным. Обе стороны упорно стояли на своем.
В день заседания величественный зал, рассчитанный на шестьдесят тысяч
человек, был заполнен до отказа желающими лично присутствовать на
обсуждении столь необычайного предложения. Было известно, что многие
крупнейшие ученые собирались выступить, и, хотя увидеть и услышать их можно
было не выходя из У. всем почему-то хотелось увидеть и услышать их именно
здесь.
Ио ни в чем не сомневался. Он был вполне уверен, что правы, и потому
не сомневался в решении, которое будет вынесено. Он прибыл на заседание в
прекрасном настроении.
Зато в совершенно другом состоянии был Люций.
Инициатор и автор идеи оживления, он испытывал странное раздвоение
чувств. Долгие разговоры с отцом в конце концов повлияли на него, и
временами он испытывал даже угрызения совести. Иногда его охватывала
жалость к человеческому существу которым он хотел произвести такой страшный
опыт. Он начал бояться последствий. Обдумывая в тишине лаборатории слова
отца и его главного противника - Иоси, он пытался поставить себя на место
человека, лежавшего перед ним на лабораторном столе. Часами всматривался он
в неподвижные черты так хорошо знакомого лица и под равномерный шелест
искусственного сердца пытался найти ответ. Но ответа не было и не могло
быть.
"Он будет, - думал Люций, - будет тогда, когда под этим высоким чистым
лбом забьется живая человеческая мысль, когда закрытые глаза откроются и
посмотрят на меня Что я прочту в них? Благодарность или горький упрек? Кем
буду я в глазах этого человека - благодетелем или палачом?"
Бывали моменты, когда Люций желал, чтобы Совет высказался против и
можно было бы перестать думать о последствиях воскрешения, но ум ученого
тотчас же начинал протестовать против такого решения.
Люций устал, изнервничался и на заседание явился внутренне
опустошенным и безразличным к любому решению, которое ему предстояло
услышать.
Первое слово было предоставлено ему.
По приглашению председательствующего на этом заседании Совета Люций
поднялся на высокую трибуну.
Многочисленные телеофы, разбросанные по всему залу, показали всем его
расстроенное и похудевшее лицо.
Стоя у подножия гигантской, пятидесятиметровой статуи Ленина, Люций
видел перед собой необъятный простор исполинского зала. Задние ряды
скрывались вдали в туманной дымке, пронизанной лучами солнца, свободно
проходившими через прозрачный потолок.
Люций обвел взглядом членов Совета - величайших ученых Земли, которые
собрались здесь, чтобы вынести ему свой приговор.
Иоси, встретив этот взгляд, ободряюще улыбнулся. Отец я смотрел на
Люция. Мунций сидел, откинувшись на спинку кресла с закрытыми глазами и по
всегдашней своей манере неслышно барабанил пальцами по столу. В позе отца
Люций почувствовал молчаливое осуждение, его сердце тоскливо сжалось. Он
хорошо знал ясный ум и богатый жизненный опыт Мунция, привык во всем верить
ему. В первый раз они резко расходились во мнениях.
В этот момент Люцию показалось невозможным выступать в защиту своей
идеи, он был почти убежден, что они с Ио совершают большую ошибку, в
которой потом придется раскаиваться. Он был бы рад сойти с трибуны, но было
уже поздно.
Он начал говорить.
Все ожидали от него горячей речи и были удивлены его сдержанностью.
Кратко и объективно Люций изложил историю работы над телом человека,
извлеченного шесть лет тому назад из свинцового гроба, в котором оно
пролежало почти две тысячи лет, более подробно остановился на состоянии, в
котором это тело находится сейчас, и закончил свое выступление просьбой
разрешить ему и его товарищам сделать попытку оживить этого человека. Ни
одним словом Люций не коснулся своего мнения о моральной и психологической
стороне вопроса.
Общий тон его речи был таков, что Ио только изумленно переглянулся с
Иоси и гневно пожал плечами. Казалось, что Люций из автора проекта
превратился если не в противника его, то в человека, не знающего, чью
сторону принять в споре.
- Более чем странно! - заметил Цезий, сидевший рядом с Владиленом и
Мэри недалеко от трибуны.
- Влияние Мунция, - сердито ответила девушка, настолько громко, что ее
дед услышал эти слова, открыл глаза и, найдя среди публики свою внучку,
укоризненно покачал головой.
Окончив речь, Люций поклонился Совету и сошел с трибуны, уступая место
Ио, которому председатель, видимо, так же, как и все, удивленный странным
тоном главного инициатора воскрешения, предложил выступить вторым.
Люций вернулся к своему месту и все время, которое заняло обсуждение
вопроса, просидел неподвижно, закрыв глаза рукой и не разу не переменив
позы.
Горячая речь Ио, старавшегося рассеять впечатление от речи своего
соратника, и блестящее выступление Иоси не заставили его пошевелиться. Так
же неподвижно он слушал и возражения. Он открыл глаза только тогда, когда
было объявлено, что прения окончены и вопрос ставится на голосование.
В коротких словах председатель напомнил Совету об огромной моральной
ответственности и о долге человека бережно относится к другому человеку.
- Мы слышали, - сказал он, - мнение обеих сторон. Сам инициатор идеи
предпочел не высказывать своего мнения. Мы ценим проявленную им
сдержанность. Очевидно, Люций не хотел влиять на Совет силой своего
авторитета. Легко причинить зло человеку, но и трудно отказаться от такого
великого опыта. Долгие века победоносного пути науки подготовили почву, и
если Ио и Люцию удастся осуществить их намерение, то это составит эпоху и
откроет человечеству новую страницу познания. На одной чаше весов лежит
научная победа, на другой - возможная трагедия для человеческого существа.
От вас зависит дать перевес одной из этих чаш. Подавая свой голос, пусть
каждый из вас поставит себя на место человека, судьбу которого мы решаем. В
нашем мире человек самое ценное в природе, но нам дорога и наука. Вопрос
труден, и недаром все человечество так заинтересовалось им. Я верю в вашу
объективность и жизненный опыт каждого из вас, которые должны подсказать
вам правильное решение.
Люций заметил, что его отец, выступивший в прениях, не подал своего
голоса. Мунций, казалось, внимательно следил за процедурой голосования, но
сын видел по выражению его лица, что он думает о чем-то другом. Иногда он
печально улыбался, и тогда Люцию хотелось, чтобы члены Совета высказались
против.
Он ждал результатов голосования в мрачном раздумье.
Когда председатель обратился к нему, Люций встал рядом с Ио. Им
говорили слова, которые они оба так стремились услышать, но в сердце Люция
они не встречали отклика. И в то время, когда лицо Ио выражало
удовлетворение и радость, лицо Люция было столь мрачно, что легкий шум
пронесся по огромному залу Шестьдесят тысяч человек видели выражение его
лица и не смогли сдержать удивления.
- Люций, и вы, Ио, - говорил председатель, - Совет науки,
руководствуясь своей совестью и благом человечества (это была обычная,
введенная тысячу лет тому назад форма вступления), разрешает вам произвести
этот опыт. Таким образом с вас снимается моральная ответственность - се
берет на себя вес человечество. Но на вас ложится другая, может быть, более
тяжелая ответственность Вы должны вернуть своему пациенту - иначе мы не
можем теперь называть его - все физические и умственные силы или отказаться
от опыта. Совет ставит это условие как обязательное, единственно и самое
важное. Ваша работа не должна быть произведена наполовину. Решение зависит
от вас. Взвесьте свои силы и возможности еще раз. Мы предоставим вам помощь
любого ученого и все лаборатории и институты. Земля решила вернуть этого
человека к жизни и вам поручается выполнить это решение. Совет науки и в
его лице все человечество желают вам удачи.
Люций молчал. Ио, слегка помедлив, ответил сам:
- Мы благодарны Совету. Возложенная на нас ответственность тяжела, но
мы верим в свои силы и убеждены, что с помощью своих товарищей доведем
работу до успешного конца.
- Вы сняли с нас моральную ответственность, - неожиданно заговорил
Люций, - но я сам не снимаю ее с себя и готов нести последствия на своей
совести. Я не согласен с высказанными здесь мыслями и не верю, что эти
последствия будут трагическими.
Он сам не знал, что побудило его сделать подобное заявление столь
неподходящий момент. Что-то, помимо его воли, словно прорвалось и вылилось
в эти слова.
- Вы несколько поздно решили высказаться, - мягко замена председатель
Совета. - Вопрос решен. Но я рад слышать, что вы уверены в успехе.
Люций опомнился. Краска стыда залила его щеки. Молча поклонившись, он
отошел в сторону. Он увидел, что отец направился к нему. Люций ждал со
смутным чувством виновности.
Мунций взял его под руку и увлек к выходу из зала.
- Что с тобой происходит? - спросил он. - Можно подумать, что ты не
рад полученному разрешению.
- Я сам не знаю, - ответил Люций. - Пожалуй, ты прав. Я действительно
не рад, и было бы лучше, если бы нам отказали. Ты слышал, - прибавил он,
неожиданно улыбнувшись, - реплику Мэри? Ты сам виноват в моем состоянии.
Мунций внимательно посмотрел на сына.
- Давай сядем! - сказал он, подходя к одному из диванов, стоявших
вдоль стен вестибюля, предназначенного для отдыха членов Совета. - Выслушай
меня! Кажется, я никогда не давал тебе плохих советов. Принятое решение уже
не может быть отменено. Если это зло, то оно совершено, и надо думать
только о том, как смягчить его. Как видишь, я не сомневаюсь в вашем
конечном успехе и думаю о дальнейшем - как облегчить этому человеку его
судьбу. Когда вы закончите свой труд и поставите мертвого на ноги, на сцену
явлюсь я. Я хорошо знаю русский язык, и весь уклад жизни того века мне
знаком. Я смогу говорить на понятном ему языке и подготовлю его к нашей
жизни. Когда он будет вполне здоров, а я повторяю, что не сомневаюсь в
этом, ты отвезешь его ко мне. Мой уединенный дом на берегу моря -
подходящее место для этой цели. Это все, что я хотел тебе сказать. Обдумай
мои слова. А теперь езжай домой и приведи свои нервы в порядок.
Он крепко пожал руку сыну. Его серые глаза смотрели на Люция ласково и
уверенно. Внезапно он обнял его и прижал к себе:
- Помни, что ты обязан добиться успеха. Тебе оказано большое доверие,
и будь достоин его. Я хочу иметь право гордится, своим сыном.
Все еще сильной рукой он слегка толкнул Люция к выходу:
- Иди работай! Я скоро буду у тебя.
Кивнув головой, Мунций ушел в зал заседаний. Люций посмотрел ему
вслед: "Он прав, как всегда. Но теперь уже поздно!".
Выйдя из здания Совета, Люций сел в свой арелет и, ни о чем больше не
думая, направил его к дому.

4
Люций остановился у постели, на которой, вес еще не одетый сидел
Волгин, и закончил взволнованно и горячо:
- Вот и вся ваша история, Дмитрий. Совет науки поставил обязательным
условием вернуть вам полностью все физические и умственные силы. Мы сделали
это. Потребовалось еще четыре года очень напряженного труда. Не раз нам
казалось, что все напрасно, что нас ожидает неудача. Не раз мы готовы были
отступить перед колоссальными трудностями, которые одна за другой вставали
на нашем пути. Но мы искали и применяли все новые и новые способы
воздействия, главным образом, на ваш мозг. Вам грозила опасность потери
памяти. Мы не хотели этого. Мы твердо решили, что вы очнетесь от смертного
сна с той памятью, которой обладали до смерти Наибольшая трудность
заключалась именно в этом. И в этом величайшая наша победа. Работая над
вами, мы в конце концов полюбили вас, как своего ребенка. Когда казалось,
что все напрасной вы никогда не оживете, мы испытывали такое чувство, как
будто вы живой человек и должны умереть, и мы прилагали все силы, чтобы
спасти вас. Странное это было чувство, обратное тому, что происходило в
действительности. Получилось так, что научная проблема отошла для нас на
второй план и мы боролись за вашу жизнь, как за жизнь близкого нам
человека. Какую радость, ни с чем не сравнимую, доставили вы нам всем,
когда приборы впервые показали возникновение мысли в вашем мозгу. Это было
полтора года тому на зад Сообщение об этом потрясло весь мир. Это был день,
венчающий весь наш труд, так как именно тогда вы стали по-настоящему живым
человеком. Смерть была побеждена! С тех пор каждую неделю мы должны были
давать подробное сообщение о вашем состоянии. Сколько тревоги и волнений
пришлось испытать всему человечеству, когда ваша мысль после короткого
периода пробуждения неожиданно опять засыпала. Вся Земля, затаив дыхание,
ждала - вернется она или нет. С напряженным вниманием мы следили за
медленным процессом победы жизни над смертью. Мы бесконечно счастливы, что
вы наконец с нами. Вас любят и ждут во всем мире. Но сомнения, о которых я
говорил, еще существуют. Они лежат на мне и на других тяжелым грузом, и
только вы сможете снять с нас эту тяжесть. Когда-нибудь, если вы захотите,
я расскажу вам все более подробно, но и сейчас вы знаете достаточно. Судите
нас!
В продолжение своего длинного рассказа Люций медленно ходил по
огромному павильону. Он говорил негромко, но Волгин слышал каждое слово,
так обострен был его слух. Необычайное повествование о фантастических
событиях, происшедших с ним, Волгин слушал как чудесную сказку, и были
моменты, когда он невольно начинал сомневаться: в действительности ли это
он слышит или в горячечном бреду. Разум человека двадцатого века с трудом
воспринимал такие вещи.
- Я могу прибавить только одно, - сказал Люций. - Я хотел отвезти вас
к моему отцу, как это было договорено между нами, и только там рассказать
вам всю правду. Но удивительное мужество, с которым вы встретили мое
сообщение о том, что вы были мертвы, заставило меня рассказать все сейчас.
Это, конечно, гораздо лучше и избавляет вас от многих неожиданностей и
бесплодных догадок, которые неизбежно возникнут когда вы выйдете из этого
помещения. Теперь вы не будете удивляться, зная, где находитесь. Вы человек
с сильным характером, Дмитрий, и я рад, что вы именно такой. Еще раз
скажу - вы знаете все. Судите нас!
Волгин молчал.
Люций взглянул на него и поразился выражению лица Волгина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48