Но в публике всегда найдется критик,
Своей оценкой наводящий тень
На драматурга, на «сюжет развитья»
И на Судьбу… Да, это – Инеррен.
Актер, что не признал законы жанра?
Иль зритель, что в душе – сам режиссер?
Решайте сами. Перед вами карты
И виден весь расклад и весь узор…
Закончив, Рэйден вдруг осознал, что им управляли, и бросил на своего подзащитного соответствующий взгляд. Тот сделал вид, будто не понимает, в чем дело.
Действительно, половина (если не больше) упоминающихся понятий была неизвестна Инеррену, зато все остальные – и зрители, и присяжные, и обвинители – прекрасно поняли, что имел в виду Адвокат. Кратко это можно было сформулировать так: кто может понять действия отдельных созданий, кроме самого Создателя? А как можно осудить кого-то, не понимая, чего он, собственно, добивался?
– Ты спятил? – яростно зашептал Рэйден. – Использовать магию на Суде Равновесия? В присутствии величайших Адептов Искусства?
– Какая разница, – отмахнулся чародей, – мне-то уже все равно. Заметят – так и будет, а нет – дело может и облегчиться.
Железный Гвардеец расстелил свой плащ и уселся на него, прислонившись спиной к толстому стволу дерева. Он расслабился, впитывая в себя незабываемые ощущения этих мест, знакомых до мелочей и постоянно преподносящих сюрпризы.
Туман, слабый аромат вереска и мягкая, спокойная тишина властвовали в этом месте, казалось, вечно – но Железный Гвардеец знал, что это никогда не было правдой. Огромному дереву было не так уж много лет – столько же, сколько и скрывавшемуся за паутиной бледного тумана Лабиринту. Тому Лабиринту, который начертил Корвин в дни Войны с Хаосом; Лабиринту, который настолько сильно отличался от амберского, что можно было бы назвать его абсолютно иным. Да, этот второй Лабиринт мог и не быть сущностью Порядка, хотя жители Хаоса всеми силами утверждали обратное. Впрочем, что они понимают в Порядке…
Но вовсе не это занимало мысли охранника. И обнаженную шпагу он положил рядом с собой вовсе не для того, чтобы думать о Порядке и Хаосе. Время размышлений ушло. Наступил час ожидания, за которым обязательно последует минута действия.
Роджер знал, что его двойник сейчас пробирается по Двору Хаоса, расчищая себе путь с помощью спикарта. Он мог бы даже войти с ним в контакт, для этого нужно было лишь сосредоточиться. Однако этого в данный момент делать было нельзя. У каждого из них своя задача: успех же будет достигнут только в том случае, если оба они одержат победу.
Земля задрожала. Вдалеке послышался волчий вой.
Стена тумана разошлась, открывая мерцающие бледно-голубым светом линии Лабиринта.
Железный Гвардеец мягко положил руку на эфес шпаги, одновременно подбирая ноги под себя и готовясь к мгновенному прыжку.
От поворота к повороту угловатый, зигзагообразный узор Логруса становился все более внушительным. Сопротивление Стражей нарастало, удары по барьеру сознания достигли критического уровня. Призраки лучших воителей Двора Хаоса стояли вокруг, нетерпеливо выжидая, пока ошибка претендента даст им возможность занять его место в краю реальных личностей.
Роджер улыбнулся им в лицо и прошел дальше, открыв еще два канала на спикарте. Бурлящая в его кольце сила с начала времен ждала этого момента, момента Великой Битвы. И дождалась.
Теперь, когда новые силы пытались изгнать древнее могущество из реального плана существования, Вселенная вновь оказалась на краю гибели. А те, кто был призван следить за Великим Равновесием, занимались каким-то Повелителем Теней, считая главным сокрушителем равновесия его!
План был рассчитан до мельчайших подробностей. У новых Сил имелись могущественные союзники, активно использующие их и тем самым дававшие Им использовать себя; древние же силы уже давно не принимали участия в Игре по этим правилам.
Все шло одно к одному. Повелитель Теней был лучшим отвлекающим маневром, какой только можно было вообразить. Каждое его деяние, направленное вроде бы на подрыв равновесия, на самом деле усиливало давление на древние силы – и новые отыгрывали себе еще часть Поля, увеличивая тактическое преимущество.
Только одно не было учтено в этом плане, составленном неведомо кем и неведомо когда. Тот факт, что обладатель древней силы может узнать обо всем ДО решающего момента. И ввести в Игру новую фигуру – самого себя.
А на этом этапе даже одна фигура может принести победу…
Древняя сила вступила в борьбу, словно никогда из нее не выходила – уверенно, активно и без колебаний. Безликие существа, подбиравшиеся к центрам Энергии, были остановлены у последней черты. В Хаосе, в Амбере и на лишенной имени вересковой равнине под огромным деревом.
Удар Уэйрдремма в темной пещере под Дворцом Амбера был нанесен одновременно с коротким выпадом Грейсвандира в изменяющемся пространстве Тир-на Ног-та. В этот же миг в подводном царстве Ребмы у Жерара проснулось чувство юмора: он оставил голову своего противника внутри камеры Лабиринта, а тело – снаружи. Бенедикт же аккуратно, словно на ежедневной тренировке, рассек нападавшего на три равные части.
Железному Гвардейцу пришлось потруднее, поскольку он не обладал ни силой амберитов, ни несколькими веками боевой практики. Зато у него оказалось преимущество – противник явно не ожидал столкнуться с охраной, так что Роджер проткнул его в трех местах до того, как тот сообразил, что на него напали.
Внутри же комнаты, где был скрыт Логрус, разыгралась действительно впечатляющая дуэль. Будь у нее хоть один свидетель, наверняка через несколько дней по всей Вселенной прокатилась бы слава о герое Роджере – отважном Защитнике Логруса. Но свидетелей не оказалось. Сам же Роджер предпочитал молчать, прекрасно понимая, что ему все равно никто не поверит. Не осмелятся.
И все же вскоре появилась странная легенда, наверняка основанная на этих событиях. Событиях, которые (согласно архиву Безымянных, не имеющем ни единого пробела за миллионы лет их истории) не происходили никогда, так как не могли произойти.
Новая линия в старом узоре —
Новый участник забытой игры,
Старый корабль по новому морю
В Вечность плывет сквозь Забвенья костры.
С новым стремлением – к старым вершинам,
С новою целью – по старой тропе,
С новой мечтою и новой надеждой
Снова участвовать в старой борьбе.
Старое твердо. Его уничтожить
Много труднее, чем вновь воссоздать.
Новое спит – но его потревожить
Легче, чем снова заставить лечь спать.
Новый учитель – для старых ошибок,
Новый художник – для старых картин.
Новый девиз – «Смерть встречаем улыбкой»,
Старый – «Останется только один!».
Старый мир умер, а новый родился…
Это, увы, лишь пустые слова —
Старый мир жив. То ли он возродился,
То ли он вовсе и не умирал.
В новой одежде и с новою тростью,
В старый поход и за старым вождем
Мы, преисполнившись новою злостью,
К старому кладбищу молча бредем…
Старая песня под новым мотивом
Всех поднимает. И снова, как встарь,
Тени минувшего за исполином
Держат свой путь в безымянную даль
И, порожденные старою жизнью,
К новой порой перейти не хотят,
В них – отпечаток забытой отчизны,
Дней, что уже не вернутся назад.
С новыми силами, с новою властью,
В новых мирах или в новой стране —
Старое живо и чинит напасти
Тем, кто его хотел видеть в огне.
Старое слово и старое дело
Вновь воскресает. И новых личин
Много имеет оно. Нет удела
Хуже, чем в Вечности путаться с ним.
Старые корни у новых растений,
Старые ветви у новых дубов,
Стар этот мир. Но из новых мучений
Есть лишь одно в паутине веков —
Старое с новым смешать воедино,
Старую кровь среди новых костей;
Новым эмоциям, новым усильям —
Дать старый разум, лишенный страстей.
В вечном безмолвии вечно вращаясь,
Время спиралью порою свернув,
Тысячи Сфер в океане проклятий
Плавают, цели лишившись от мук.
В Вечности старое с новым едино,
В Вечности нет разногласий у них…
Только вот стоит ли лезть в паутину,
Тем повторяя судьбу дней былых?
Ново ли то, что действительно ново?
Мертво ли все, что исчезло давно?
Нет ли другой, не настолько суровой
Участи? Или же все решено?
Старый мудрец ищет новых ответов,
Новый мудрец ищет старый вопрос,
Старые истины – пыль, новых нету —
Есть только отзвуки старых угроз.
Старый разбойник под новым девизом
Снова орудует саблей своей;
Новый охотник за старым капризом
Вновь отправляет на гибель детей.
Демоны прежних веков воскресают
И с новой силой на битву идут;
Старых героев порой призывают,
Только они ли на зов наш придут?
Старые хитрости в новую жизнь
Входят, поверьте, без всяких проблем.
Старая здравица новой отчизне
Нас утешает. Да только зачем?
Старое нам не изжить, безусловно,
Но пусть уйдет то, что может уйти:
Дело не в том, что правдиво, что ложно;
Главное – мы, наша цель и пути.
Написанное от лица смертных и для смертных, это произведение не было их творением. Кого только не называли его автором… и всегда – ошибочно.
А Суд Равновесия все больше напоминал обычную перебранку, но в крупном масштабе. Те, кто понял суть проделанного чародеем трюка, потеряли дар речи от такой наглости; зато остальных очень интересовал вопрос, что намерен ответить Мефистофель на столь оригинальный выпад Адвоката.
Мефистофелю сейчас пришлось несладко. Он терпеть не мог стихов, а уж ответить в таком же стиле вообще был не в состоянии. Но отказаться от ответа значило признать свое поражение.
Поэтому Прокурор произнес что-то настолько туманное, что никто не понял смысла высказывания (включая его самого).
Нет ничего в безграничной Вселенной,
Что не подвластно было бы Времени:
Смертные, боги, легенды, сказанья
В Вечности станут лишь пылью и тленом…
И обрекают себя на изгнанье
Те, кто избавился все же от бремени.
Было немного их, Грань одолевших,
Скрытых под черным покровом Забвения —
Нет никого уж, кто знал их историю…
Только легенды тех дней нашумевших
Часто всплывают в моменты тяжелые
И открывают все омуты Времени.
В мерных, холодных словах нет сочувствия,
Нет духа веры в Благого Создателя —
Нет ничего, даже отзвука личности.
Но говорящий их не был бесчувственным,
Эти легенды – печать справедливости,
Что окупает всю боль ожидания.
Сила, могущество, власть – преходящи,
Но нету дела до этого смертным,
Ибо их жизнь еще быстротечнее,
И не узнать им всю боль, всю опасность
Сумрачных Стран, Преисподней и Вечности —
Мест, где и вечное выглядит тленным.
Восстановив таким образом свой престиж, Мефистофель уселся на место и стал ожидать приговора. Никто не сомневался в том, каким будет вердикт. Глубоко вздохнув, Инеррен внезапно осознал, что и это ему абсолютно безразлично…
Когда Необходимость утвердила приговор присяжных – изгнание на другую сторону бытия – чародей лишь кивнул. Он не пытался сопротивляться, когда пять высоких фигур в бесформенных серых одеяниях окружили его и увели из Дворца Правосудия на скрытую Поляну Свершений, где традиционно исполняются все приговоры…

Эпилог

– На колени! – прозвучал голос.
– Нет, – покачал головой Инеррен. – Делайте то, что должны делать. Я не стану сопротивляться.
Четверо извлекли из-под накидок длинные клинки, встали попарно и скрестили их, медленно подняв вверх, – таким образом, образовалось нечто наподобие коридора. Пятый же – тот, который говорил, – стоял напротив чародея, у дальнего конца коридора.
Мгновение – и он скрылся в сером тумане Небытия… Нет, не он. Это сам Инеррен уходил туда, где его давно ожидали все побежденные им враги. Осознав это, чародей произнес последнее заклинание – и почетный караул из пяти палачей вынужден был совершить этот Путь вместе с ним…
Во всяком случае, именно это было отражено на волшебном экране, стоявшем во Дворце Правосудия. Но было ли это так на самом деле?
Нет. Произошло вот что.
– На колени! – прозвучал голос.
– Нет, – покачал головой Инеррен. – Делайте то, что должны делать. Я не стану сопротивляться.
– Это правильно.
Говоривший внезапно откинул капюшон своего одеяния, одновременно прижимая палец к губам. Чародей едва удержался от изумленного восклицания. Даже его богатый опыт не помог бы предвидеть ТАКОГО исхода.
– Ты свободен, – прошептал Железный Гвардеец.
– А…
Еще трое открыли свои лица. Корвин, Озрик и Гарет.
– По-моему, мы квиты, – усмехнулся Изгнанник.
– И я тоже вернул свой долг, – сказал пятый, откидывая капюшон. Это был Роджер.
У Инеррена на миг закружилась голова, но он тотчас овладел собой. Теперь некоторые из более ранних намеков прояснились.
– А что Безымянные? – наконец спросил чародей.
– Я использовал спикарт, чтобы сделать для них соответствующее изображение, – усмехнулся Роджер. – Они не заподозрят ничего. Ты снят с крючка.
– Пора уходить, – тихо проговорил Гарет, прислушивавшийся к отдаленным звукам. – Роджер…
– Уже, – бросил тот, и их окружил радужный ореол.
Расположившись в удобных креслах библиотеки Дворца Амбера, они наконец позволили себе расслабиться.
– Постарайся теперь не попадаться на глаза Безымянным, – посоветовал Роджер, – иначе, сам понимаешь…
– Не беспокойся. Тебя я в любом случае не выдам.
– Я не о том. Боги Судьбы должны заниматься своим прямым делом, а не отвлекаться на разборки с тобой… У тебя за последнее время наверняка возникла масса вопросов, на которые ты хотел бы найти ответы, так?
– Естественно, – усмехнулся чародей. – А ты предлагаешь забыть обо всем?
– Это было бы лучшим вариантом, – заметил Железный Гвардеец, – однако я понимаю, что на это ты не пойдешь. Попробуй поискать ответы в другом месте.
– Где?
– Здесь.
Он подошел к стойке с книгами, вынул десять тонких книжек в переплетах из зеленой кожи и положил перед Инерреном.
– Возьми их, найди безопасное место, прочитай – а потом подумай как следует, прежде чем делать что-либо.
– Ты меня заинтересовал, – признал Инеррен. – Хорошо. До встречи! – И он исчез в сумерках, унося с собой одно из лучших изданий «Хроник Амбера».
«Надеюсь, этой встречи не будет никогда», – независимо друг от друга подумал каждый из оставшихся в библиотеке…
Реальность реальна настолько, насколько ее считают реальной. Не существует вещей призрачных или невозможных; есть лишь те, в которые не верят.
Поэтому в целом в Вечности существует все: за срок, равный Вечности, кто-то да поверит в искомую вещь – даже если это полная и неоспоримая чушь.
И поэтому в Вечности нет ничего, ибо внутри нее некому верить даже в то, что не нуждается в дополнительной поддержке.
Поэтому понятия «действительность» и «фантазия» суть одно и то же. Значит, предел реальному, как и предел вымышленному, не будет достигнут никогда – ведь человек не успокаивается на достигнутом, как бы велики ни были его открытия и возможности. Никогда.
Хотя что такое «никогда» с точки зрения той же Вечности?
Очень, очень короткое время. Но оно куда длительнее, чем жизнь любого человека – что по меркам Вечности лишь краткий миг.
И этот краткий миг стоит всей Вечности…
И тот, кто осознал это, стоит выше самих Владык Вечности…

Часть девятая
Назад, на Тропу Теней

«Порою, даже бодрствуя, мы вдруг оказываемся лицом к лицу с тем, что давным-давно позабыто, и произносим слова, кажущиеся нам чушью – ибо мы боимся разглядеть их подлинное значение.»
Урсула Кребер Ле Гуин. «Самый дальний берег»
Пролог

Жизнь, как и все существующее на этом свете, имеет свою оборотную сторону. Однако эта сторона, вопреки общепринятой теории, не смерть. А нечто куда более ужасное.
Смерть – не отсутствие жизни, а всего только ее логическое завершение. У жизни есть свое начало и есть свой конец. Это смерть. Смерть же, в свою очередь, имеет конец и начало. И это – жизнь.
Но обратная сторона бытия противоположна и Жизни, и Смерти. Что же это такое? Где нет ни жизни, ни смерти? В Пустоте.
В Пустоте нет ничего, поскольку ничто не может выжить в местах, противоречащих Жизни. Во владения Смерти жизнь проникнуть может, но не во владения Пустоты.
Там нет ничего, в один голос говорят знающие. Однако они не утверждают, что там нет НИКОГО…

1. Мстители и жертва

Человеческим языком невозможно было описать призрачные образы, сливающиеся с окружающей их массой серого Ничто. И разговоры их – если то были разговоры – звучали не на человеческих наречиях.
Однако почти все они были людьми… когда-то.
И всех их объединяло одно качество, присущее исключительно человеку. Месть. Месть тому, кто заставил принять их теперешнюю участь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62