На пне сидел человек, уже немолодой, но еще быстрый и легкий в движениях. Седые волосы были заплетены сзади в короткую косицу, тонкие усики того же цвета полностью гармонировали с сетью морщин на загорелом лице и острыми стрелками бровей над смеющимися и все замечающими глазами.
Туман сгустился над головой Рэйдена – и его волосы сменили свой белоснежный оттенок на естественный, светло-каштановый.
– В этой одежде у тебя совершенно идиотский вид, – заметил сидящий на пне.
– Знаю, Рамирес. Но не я ведь ее выбрал.
– Так перестань наконец слушать других и жить чужими стараниями и возможностями. Ты же знаешь, это никогда и никого не приводило к цели. Сделай свой собственный выбор, Коннор…

2. Почудится шепот пророчеств

Дворкин строил беседу чрезвычайно аккуратно, постоянно оставляя в стороне вопросы о Лабиринте. У Инеррена скоро сложилось впечатление, что его попросту водят за нос. В конце концов, договоренность об ответах на все возникающие у него вопросы была заключена не с Дворкином, а с Роджером, и чародей не стал поднимать шум. Он дождался удобного момента, свернул разговор и попрощался по всем правилам.
«Пронесло, – облегченно вздохнул Дворкин. – Пока что Вселенная может спать спокойно.»
Инеррен же бродил по замку еще дня два, осматривая чуть ли не все предметы обстановки. На двери одной из комнат на втором этаже кто-то повесил табличку «Покои Короля Хаоса» – надпись была сделана почему-то не на официальном языке Амбера – тари, а на полузнакомом английском. Соседнюю дверь не иначе как тот же доброжелатель пометил надписью «Не влезай, убью!» – прочтя это, чародей, естественно, попытался открыть дверь. Она оказалась защищена массой запирающих заклинаний, не говоря уж о замке, в котором кто-то заботливо оставил половинку сломанного ключа; подобные мелочи только раззадорили Инеррена, и в конце концов дверь проиграла.
В комнате, конечно, ничего особенного не обнаружилось. За исключением следующей таблички: «Что, самый любопытный нашелся? Все, тут тебе и каюк». У чародея возникло нехорошее предчувствие.
Он медленно обернулся. Точно. Двери не было, да и комната начала таять, словно мираж в пустыне. На всякий случай Инеррен быстро привел в действие несколько защитных заклинаний. И вовремя – подхвативший его ревущий поток огненных волн расплавил бы и дракона, и демона.
Преобразовав часть окружающей его неисчерпаемой энергии в собственный резерв, чародей приготовился к худшему. Иначе говоря, к открытому сражению одновременно со Старухой, Безымянными, Ушедшими, Отцом Богов и герцогиней Дарой.
– Договорились? – спросил Роджер.
– Да, – процедил Мерлин. – Даю слово.
– О'кей. По рукам!
Их руки соприкоснулись. Но вместо того, чтобы перенестись в Хаос к собеседнику, Роджер лишь снял с его пальца кольцо, выполненное в форме красноватого колесика со множеством спиц, насаженных на платиновый ободок.
– Принцесса Дара находится в данный момент под действием каких-то парализующих заклятий. Ее можно отыскать у гробницы Корвина, – на одном дыхании сказал он. – Место ты знаешь.
– Если ты обманул… – начал Король Хаоса.
– Мне это не нужно, – возразил Роджер. – Всего хорошего! – И он, проведя рукой по карте, прервал контакт.
Немного покрутив кольцо в руках, Роджер надел его. Он прекрасно помнил, что будет говорить спикарт, на который Мандор некогда наложил заклинание рабства. И против этих увещевающих голосов, звучащих в глубине души носящего спикарт, уже была создана стена.
Почему девять колец назывались спикартами? Мало кто во Вселенной знал это, даже среди тех, кто обладал такими кольцами. Несколько больше было известно об их возможностях: спикарт представлял собой инструмент для создания заклятий (вкупе с колоссальной энциклопедией оных), ключ к энергии Теневых Королевств, неподкупного охранника и еще черт знает что. Трудно сказать, что случится с простым смертным, надевшим это кольцо. Вероятно, примерно то же, что и с тем же самым чересчур самоуверенным смертным, вздумавшим преодолеть Лабиринт или Логрус.
Только вот Роджер не был простым смертным. Больше не был.
Три канала энергии спикарта тут же атаковали барьеры его сознания потоком сложноподчиненных предложений, но стена сдержала напор. Минута – и барьер стал прочнее, так как Роджер подключил четыре других канала в нужном направлении. Затем освободил еще толику энергии, провел ее по заклятиям Мандора и распутал их. Краткий приказ – и спикарт стал таким же, как в те далекие времена, когда его носил Король Хаоса Свайвил.
Кольцо теперь подчинялось только одному носителю. И им был Роджер, чудом возвратившийся с того света ради сохранения созданной им системы мироздания. Разве имело значение, что чудо это сотворил не он сам, а некто Повелитель Теней, которого, собственно, и считали главным разрушителем этой системы?
Имело. Потому что именно таков принцип Равновесия, который многие путают со Справедливостью. Справедливость говорит, что добро возвращается добром, а зло – злом; в метафорической форме сей закон звучит как «око за око». Но Равновесие утверждает, что всякое деяние является злым и добрым одновременно – все зависит от точки зрения. Те, кто ухитрился понять этот принцип, присвоили ему следующий девиз: ни одно доброе дело не остается безнаказанным.
По сравнению с этим конфликтом – внутренним и незаметным – нескончаемая война Хаоса и Порядка, как и битва за господство между Светом и Тьмой, – на самом деле сущие пустяки. Ведь в них (по большей части) можно определить, кто на чьей стороне. Но когда следует руководствоваться в оценках понятиями Равновесия, а когда – сутью Справедливости? Нет ответа на этот вопрос. И вряд ли когда-либо будет.
Спикарт медленно открывал канал за каналом, и поток энергии все усиливался. Но Роджер, никогда прежде не занимавшийся практической магией, свободно сдерживал напор сил, разорвавший бы на части любого Адепта, даже подготовленного к этому испытанию.
Его охватило Пламя Мироздания, с начала времен полыхавшее там, где нет ни времени, ни пространства. Перед внутренним взором промелькнули искаженные очертания Бессмертного Замка, обреченного на вечное плавание по реке Времени. Только изредка он обнаруживал в ее русле какую-то «мель», останавливался там на некоторое время – мгновение, год, тысячелетие, что по меркам Вечности одно и то же, – а потом вновь пускался в нескончаемый путь.
Роджер отдал спикарту приказ и оказался внутри замка.
– Не тебя я ждал, – сказал бестелесный голос.
Светловолосый всадник, облаченный в черное, коричневое и зеленое, спрыгнул со спины своего железного скакуна. Руки в перчатках из змеиной кожи описали сложную фигуру в кислом воздухе безымянного мира.
– Я тоже чувствую, – ответил Блэк на невысказанный вопрос.
– Можешь определить источник наблюдения?
– Нет. Глаза повсюду.
Дилвиш скрипнул зубами.
– Как насчет личности наблюдателя?
– Нет никаких данных.
– К дьяволу данные! ЧТО ты чувствуешь?
Маленькие серебристые глаза Железного Коня на миг полностью покраснели, затем вновь обрели прежний вид.
– Он.
– Так я и знал, – бросил Дилвиш, взлетая в седло. – Вперед, теперь уж ни один Старый Бог не вырвет у меня из рук того, что принадлежит мне!
– На твоем месте я бы немного подумал, – заметил Блэк.
– Это зачем? У меня давно готовы несколько вариантов того, что я с ним сделаю. Как говорится, на собственной шкуре опробовал.
– Я не о том. Твои Ужасные Заклятия, бесспорно, хорошее средство. Однако не против Бога.
– Джелерак никогда не был богом, что бы там ни говорили сектанты Черного Пути! – Дилвиш внезапно провел рукой по лицу. – О нет, только не это! Неужели ты хочешь сказать…
– Не хочу, – поправил Блэк. – Но все же скажу. Подумай сам: чему ты научился, странствуя со мной?
– Массе карточных игр.
– А что приобрел?
– Опыт, без которого по большей части мог бы обойтись.
– Так. А если бы ты подошел к делу так же серьезно, как и в Домах Боли?
– Я понял тебя, – кивнул Дилвиш, – в этом есть резон. Значит, в период общения со Старшими Богами Джелерак мог получить некоторую часть Их могущества…
Молчание длилось несколько минут. Потом Блэк выдохнул:
– Повелитель Теней.
– Он-то тут при чем?
– Только он может помочь тебе.
Дилвиш признал правоту своего коня, но тут же спросил:
– А как нам отыскать Повелителя Теней?
– Это сложно, – согласился Блэк, – и довольно-таки опасно. План действий зависит от некоторых обстоятельств. В частности, от ответа на вопрос: чем занимается сейчас мой прежний хозяин?
Пламя утихло. Инеррен мог бы уже положиться на реальные чувства, а не двигаться по интуиции, но что-то удерживало его. Глаза могут обмануть, слух может ошибиться – так звучала одна из заповедей Теневой Тропы. Интуиция же не подводила никогда.
Пространство, в котором он оказался, было заполнено слабо мерцающей пылью угасающих звезд. Иногда они вспыхивали и моментально исчезали, иногда новая точка света появлялась в бесконечной дали, заменив пятнышко черноты. Исполинская радуга из миллионов цветовых лучей, многие из которых не имели названия в человеческих наречиях; и радуга эта что-то говорила – всполохами, сиянием, изменяющимся ритмом мерцания. И теперь чародей начал понимать фразу, брошенную когда-то Рэйденом: «Чтобы беседовать с Пустотой, нужно изучить Ее язык»…
Без особой надежды он пустил в ход заклятие Ньоса. Естественно, оно не подействовало, будучи предназначенным для общения на наречиях смертных и им подобных. Языки Сил – тем более Сил столь высокого уровня – не могут быть переведены для разума человека.
Еще немного полюбовавшись феерической картиной черно-радужного небосклона, Инеррен в конце концов обратил свое внимание и на более мелкие детали пейзажа. Тотчас же он понял, что «более мелкие» не значит «менее важные». В частности, никак нельзя было назвать неважной деталью деревянный столбик-указатель. Три стрелки отходили от него; на первой было нацарапано:
Налево пойдешь —
Погибель найдешь,
Направо – уйдешь в никуда;
Единственный путь —
Назад повернуть,
В тот край, где твоя судьба.
Да, такой надписи ни в одной сказке не было. Поворачивать назад Инеррен не стал – во-первых, это вообще было не в его правилах, а во-вторых, он совершенно не представлял, где же находится сие направление. Потому чародей обратился ко второй табличке.
На западе – смерть, на востоке – забвенье,
А сзади – война и раздор.
Вперед, в неизвестность! И чистым стремленьем
Отменишь ты свой приговор.
Интересно. Красиво. Но даже самые чистые стремления, горько усмехнулся чародей, не всегда обеспечивают успех. И он взглянул на последнюю надпись.
Меж краев восхода и заката,
Меж путей, ведущих в Ад с Небес,
Нет таких, что не вели б обратно, —
Есть лишь те, кто, их пройдя, исчез;
Нет Судьбы и Предопределенья,
Нет Предназначенья – есть лишь Путь;
Твой противник – лишь твое сомненье,
Вот и выбирай, куда свернуть.
В черных глазах Инеррена сверкнула искра смеха. Великолепно! У автора третьей таблички был талант. Правильно, смерть – не конец, а забвенье – не худшее, что может случиться на Пути. Что касается войны, раздора и приговора… эти слова имеют много значений.
Добрыми намерениями вымощена дорога в ад, как глаголет древняя мудрость. Инеррен порою весьма скептически смотрел на самих мудрецов, однако некоторыми их мыслями пользовался безо всяких угрызений совести. Впрочем, как говорят те же мудрецы, совесть только мешает Адептам Искусства, так что первым делом они от нее избавляются.
В общем, когда чародей сделал свой выбор, двигало им не желание проверить правоту автора надписей; скорее, он понял иронию собственной судьбы – и принял ее, как принимал и ранее. Безропотно, но не безнадежно. Подчиняясь и ожидая удобного момента, чтобы нанести ответный удар.
Не в первый раз происходила эта битва. И каждое сражение, внешне выигранное Богами Судьбы, было на самом деле за Инерреном, остававшимся в живых вопреки всем их стараниям.
«Как знать, – думал он, двигаясь вперед по узкому коридору, образованному покосившимися мегалитами, – быть может, у Судьбы есть еще козыри, которые будут введены в Большую Игру именно сейчас. И скорее всего, ранее сделанные ошибки будут исправлены. Что ж, да будет так. Уже то, что я дал Безымянным несколько уроков их собственной Игры, стоит гораздо большего, чем все остальные факты, – а кстати, об уроках…»
Чародей резко оборвал мысль. Совершенно невозможно. И все-таки, если допустить…
Коридор закончился. В одинаковой позе – скрестив руки на груди, внешне расслабленные и готовые к моментальному броску – около полуразрушенной стены стояли трое. Воин с мрачным лицом, легкие доспехи которого прикрывал темно-фиолетовый плащ; желтоглазый пожилой на вид человек в богатом одеянии из коричневого бархата, расшитого золотом; бледный невысокий крепыш с глазами, в которых застыл холод Бездны. Они ждали его.
Инеррен также остановился, готовый в любой миг произнести заклинание – хотя и предчувствовал бесполезность этого действия. Тяжелый покров молчания опустился вокруг них. Казалось, крошечная мошка, пролети она мимо застывших фигур, наделала бы больше шума, нежели разрушающий миры Катаклизм.
Три тихих хлопка резанули по нервам сильнее громовых раскатов. Из темноты, слегка прихрамывая, выступил высокий человек средних лет; правый глаз его был столь же черен, как и ниспадавший до самой земли тяжелый плащ, а левый отливал изумрудной зеленью. Почему-то чародею показалось, что они уже встречались.
Трое первых синхронно отступили на полшага назад, почтительно склоняясь перед вновь прибывшим.
– Чего бы ты желал, Инеррен? – спросил он.
– Трудно сказать, – пожал плечами чародей, не задаваясь вопросом, откуда собеседнику известно его имя. – Обычно я достигаю того, чего хочу, без постороннего вмешательства.
– Даже в том случае, когда твои противники – Безымянные?
– Я бы не называл Богов Судьбы противниками. Если бы я был для них сколь-либо серьезной помехой, то уже давно был бы нейтрализован. Ведь, по-моему, принцип Безымянных состоит именно в уничтожении угрозы до ее возникновения. Так?
– Примерно, – кивнул тот. – И все же: чего бы ты пожелал, если бы у тебя оказался выбор?
– Ничего, – криво усмехнулся Инеррен, зная, что удар может последовать и без предупреждения.
– Если ты не желаешь ничего, значит, ты мертв.
О да, человек не успокаивается в своих желаниях до самой своей смерти. Но никто никогда не исследовал, как изменяются его взгляды ПОСЛЕ этого.
– Я мертв. – Усмешка чародея стала только шире. – Значит, Безымянные беспокоятся из-за мертвеца?
– Я не из Богов Судьбы, Инеррен, – поправил собеседник.
– Прошу прощения, если чем-то оскорбил тебя, – слегка поклонился Инеррен, – однако трудно правильно разговаривать с тем, кого не знаешь даже по имени.
Человек в черном плаще слабо улыбнулся.
– Имя мое не из тех, которые заставили бы тебя чувствовать себя спокойно и разговаривать открыто. Если ты не знаешь его, оно тебе все равно ничего не скажет; если знаешь – ничего не скажешь ты.
– И все-таки?
– Меня зовут Воланд.
– Не слышал, – покачал головой чародей, – тут ты прав. Интересно, как может имя заставить кого-либо замолчать? Воланд…
У горла Инеррена оказались сразу три клинка – смертельные удары остановила теневая оболочка.
– Обращайся к мессиру по титулу, – прошипел бледнокожий на темном наречии.
Скованный по рукам и ногам, Роджер не терял надежды. Спикарт не мог сейчас помочь ему, так как Джелерак заблокировал всю внешнюю магию, заключив Роджера в комнате из голубого кристалла. В Теневых Королевствах этот минерал, некогда обнаруженный компаньонкой принцессы Дары по Искусству, леди Ясрой, именовался траголитом, а известен был в основном тем, что в вырезанной в нем пещере в различное время находились в заточении многие известные личности. В частности, Мерлин, нынешний Король Хаоса.
Но оставалось еще кое-что. То, что Джелерак даже в своем нынешнем состоянии, как никогда близком к божественному, никак не мог знать. Потому что известно это было лишь Роджеру и его двойнику.
Они знали, что бывшему черному магу не избежать своей судьбы. И только одно занимало сейчас Роджера: как бы дожить до того момента. Поэтому он не сопротивлялся, когда обосновавшийся в Бессмертном Замке Джелерак взял его в заложники, приняв за посланника или разведчика тех сил, с которыми сейчас вел Игру.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62