У него нет здесь друзей.
- Кроме Джинни.
- Он ее не упоминал.
- И он не сказал куда, направляется?
- Нет.

7
Питер встретил меня у ворот. Профессор Таппинджер был уже дома и
согласился принять нас.
Он жил в соседнем, примыкающем к порту районе, куда вела доволько
разбитая дорога, и единственным преимуществом этого места было то, что
отсюда открывался вид на океан. Солнце, тяжелое и красное, висело сейчас
над самым горизонтом. Его отражение было похоже на разлившийся на воде
огонь.
Дом Таппинджеров, зеленого цвета оштукатуренный коттедж, похож был на
каждый третий в ряду, если не считать его окраски. Цементная дорожка,
ведущая к крыльцу, была сооружена таким образом, чтобы препятствовать
любителям роликов и велосипедов всех видов. Девочка шести или семи лет
открыла дверь. У нее были огромные внимательные глаза и пучок на головке.
- Папа сказал, чтобы вы прошли к нему в кабинет.
Она провела нас через затоптанную гостиную на кухню. Склонившаяся над
раковиной женщина с подчеркнуто безразличным видом чистила картошку.
Трехлетний малыш крутился у нее в ногах и фыркал от смеха. Она не обращала
на него никакого внимания, и на нас, кстати, также. Она была мила на вид,
не больше тридцати, с моложавым "конским хвостиком" на голове и голубыми
глазами, которые с безразличием скользнули по мне.
- Он в кабинете, - произнесла она и локтем показала на дверь.
Мы вошли в помещение бывшего гаража, заставленного книжными полками.
Флюоресцирующая лампа свисала на цепи над столом, заваленным раскрытыми
книгами и газетами. Профессор сидел за столом спиной к нам. Он не
повернулся, когда Питер заговорил с ним. Впечатление было такое, будто мы
прервали важную работу его мыслей.
- Профессор Таппинджер? - произнес Питер.
- Я вас слышу. - В голосе чувствовалось раздражение. - Прошу
подождать ещу минутку, пожалуйста. Я пытаюсь закончить фразу.
Он почесал затылок тупым концом карандаша и что-то написал. Его
медно-красные волосы на висках сверкали сединой. Когда он встал, я увидел,
что это невысокий человек и по крайней мере на десять лет старше своей
симпатичной жены. Он, вероятно, тоже был когда-то приятным парнем, с этим
чувственным ртом и хорошими чертами лица. Но он выглядел так, будто
перенес недавно какую-то болезнь, и в его глазах, за стеклами очков,
застыла память о ней. Его рукопожатие было довольно прохладным.
- Как поживаете, мистер Арчер? Как вы Питер? Простите, что задержал
вас. Я урываю бесценные минуты сосредоточенности у этой постоянной
беготни. С нагрузкой в двенадцать часов преподавательской работы и
необходимой для этого подготовки не так легко выкроить время для писанины.
Я завидую Флоберу, имевшему возможность тратить целые дни на поиски
нужного слова.
Таппинджер обладал профессиональной привычкой говорить не
останавливаясь.
Я прервал его:
- Над чем вы работаете?
- Над книгой, если у меня когда-нибудь хватит времени закончить ее.
Ее тема - влияние французской литературы на современную американскую. В
настоящий момент я изучаю запутанный вопрос о Стефене Крейне. Но это для
вас неинтересно. Питер говорит, что вы детектив.
- Да. Я пытаюсь получить некоторую информацию о человеке, носящем имя
Фрэнсис Мартель. Вам не доводилось встречать его?
- Сомневаюсь, но имя его вызывает некоторый интерес. Это одна из
древнейших фамилий Франции.
- Полагают, что Мартель - француз. Он утверждает, что он политический
изгнанник.
- А сколько ему лет?
- Около тридцати. Это человек довольно среднего роста, стройный и с
быстрой походкой. Черные волосы, черные глаза и смуглая кожа. У него
французский акцент, который меняется от сильного до малозаметного.
- И вы думаете, что он намеренно это делает?
- Не знаю. Если он и прибегает к этому, ему удалось одурачить немало
людей. Я пытаюсь выяснить, кто он и что из себя представляем.
- Истина - вещь всегда ускользающая, - произнес Таппинджер
нравоучительным тоном. - Что вы хотите от меня? Послушать, как он говорит,
и оценить аутентичность его речи?
Профессор казался наполовину шутливым, но я ответил ему со всей
серьезностью:
- Это не плохая идея, если ее хорошо проработать. Но Мартель уже
готовится покинуть город. Я подумал, если бы вы могли снабдить меня
несколькими вопросами, на которые мог бы ответить лишь образованный
француз...
- Вы хотите, чтобы я учинил ему экзамен? Не так ли?
- И чтобы вы дали ответы на эти вопросы.
- Полагаю, что могу сделать это. Когда вам это нужно? Завтра?
- Прямо сейчас.
- Это просто невозможно.
- Но он может уехать в любую минуту.
- Ничем не могу помочь. - Голос Таппинджера стал визгливым, как у
женщины. - Мне предстоит проверить сегодня сорок работ - эти бюрократы из
колледжа даже не выделяют мне студента, который бы мог их читать. У меня
нет времени для своих собственных детей...
- О'кей, оставим это. Не такая уж это блестящая затея, прежде всего.
- Но мы должны что-то сделать, - вмешался Питер. - Я готов заплатить
за потраченное вами время, профессор.
- Мне не нужны ваши деньги. Все, чего я хочу, - это свободно
пользоваться своим временем. - Таппинджер чуть не плакал.
Его жена открыла дверь и заглянула в кабинет. Лицо ее выражало
беспокойство, но создавалось впечатление, что это все для нее не впервой.
- В чем дело, папаша?
- Ни в чем. Не называй меня "папашей". Я не настолько уж старше тебя.
Она пожала плечами, выказав таким образом свое презрение, и
посмотрела на меня.
- Что здесь происходит?
- Кажется, мы действуем вашему супругу на нервы. Мы пришли в
неудачное время.
Более спокойным голосом Таппинджер обратился к жене:
- Ничего, что касалось бы тебя, Бесс. Вопрос идет о подготовке
текста, чтобы проверить одного человека в отношении его французского
языка.
- И это все?
Она прикрыла дверь на кухню.
Таппинджер обратился к нам:
- Простите за то, что я повысил голос, у меня головная боль. - Он
прижал руку к своему круглому лбу. - Я думаю, что смогу выполнить вашу
просьбу. Я потратил вдвое больше энергии только на разговор об этом. Но
мне непонятна спешка.
- Мартель собирается забрать с собой Джинни, и мы хотим помешать
этому, - сказал Питер.
- Джинни? - Таппинджер выглядел сбитым с толку.
- Я думал, вы сказали ему о ней, - сказал я Питеру.
- Я говорил по телефону, но он не слушал. - Питер обернулся к
Таппинджеру: - Вы помните Вирджинию Фэблон, профессор?
- Конечно, помню. Она впутана в это дело?
- Весьма солидно. Она говорит, что собирается выйти замуж за Мартеля.
- А вы в нее сами влюблены, не так ли?
Питер покраснел.
- Да, но я делаю это не просто из-за своего эгоизма. Джинни не
понимает, в какую яму она попадает.
- Вы говорили с ней об этом?
- Я пытался. Но она без ума от Мартеля. Он причина того, что она
бросила учебу в прошлом месяце.
- В самом деле? Я думал, она больна. Так говорили в колледже.
- С ней нет ничего такого, - сказал Питер. - Виноват этот тип.
- А что она думает о его французском происхождении?
- Он ее абсолютно подчинил своей воле, - сказал Питер.
- Тогда он, возможно, действительно француз. Мисс Фэблон имеет
приличное знание французского.
- Он может быть и французом, и шарлатаном, - сказал я. - Мы же только
хотим выяснить, аристократ ли он на самом деле?
Впервые Таппинджер проявил интерес.
- Это вполне возможно. Давайте попробуем.
- Он сел за свой заваленный стол и взял в руки карандаш.
- Оставьте меня на десять минут, джентльмены.
- Мы вернулись в гостиную. Миссис Таппинджер тоже проследовала из
кухни за нами, трехлетний малыш увязался за ней.
- Папаша успокоился? - спросила она меня голосом маленькой девочки,
приятным, но каким-то искусственным.
- Думаю, да.
- Он пребывает в плохом настроении с прошлого года. Они отказались
дать ему звание полного профессора. Для него это стало большим
разочарованием. Он винит всех подряд. Особенно меня.
Она опять пожала плечами. На этот раз недовольство было в свой
собственный адрес.
- Но, пожалуйста, - произнес в замешательстве Питер - Профессор
Таппинджер уже извинился.
- Это хороший признак. Обычно он не извиняется. Особенно, когда дело
касается его собственной семьи.
Она имела в виду в первую очередь себя. На самом деле она хотела
поговорить о самой себе и хотела поговорить со мной.
Она прислонилась к дверному проему, боковой взгляд ее голубых глаз,
ленивые движения ее губ говорили о том, что она была спящей красавицей,
заключенной в придорожном доме неуравновешенным профессором, не
преуспевшим в своей карьере.
Малыш продолжал крутиться возле нее, закручивая ее бумажную юбку
между полных, круглых ног.
- А вы - хорошенькая девушка, - сказал я, подумав, что Питер
выступает здесь в роли дуэньи.
- Раньше я была лучше. Двенадцать лет назад, когда вышла замуж. - Она
качнула бедрами, а затем, подхватив малыша, понесла его на кухню с таким
видом, будто это было сущее Божье наказание.
Замужняя женщина с маленьким ребенком - такое угощение было не совсем
для меня, но она меня заинтересовала. Я пригляделся к обстановке в
гостиной. Она выглядела довольно неуютной и неряшливой, с изношенным
ковром и поцарапанной кленовой мебелью, стенами, покрытыми вылинявшими
обоями с постимпрессионистскими рисунками, отражавшими мечты о сверкающем
идеальном мире.
Солнечный закат в окне соперничал по колориту с рисунками Ван Гога и
Гогена. Солнце горело как огненный корабль на воде, медленно погружаясь в
лазурную гладь океана, и скоро лишь красная дымка осталась в память о нем
на ясном небе. Рыбацкий катер направлялся в гавань, черный и маленький на
фоне безбрежного западного свода. За его блестящим, пенистым следом
крутилось несколько чаек, похожих на затухающие искры.
- Меня беспокоит Джинни, - произнес Питер, стоящий около моего плеча.
Меня тоже беспокоила она, хотя я об этом промолчал. Внезапно та
сцена, когда Мартель вытащил пистолет и направил его на Гарри Гендрикса,
снова возникла у меня перед глазами, хотя в то время я не придал этому
значения. Кроме того, сама идея проверить Мартеля на знание французского
языка мне казалась теперь нелепой.
Рыжеволосый мальчишка лет одиннадцати вошел в переднюю дверь. Он не
спеша прошел на кухню и сообщил матери, что идет к соседям смотреть
телевизор.
- Нет, ты не пойдешь. - Визгливый материнский голос оказался
совершенно другим, не таким, которым она разговаривала с мужем или со
мной. - Ты останешься дома. Уже пора обедать.
- Я тоже голодный, - сказал Питер.
Мальчишка стал приставать к матери с вопросом: почему у них нет
телевизора.
- Только две причины. Одна - твой отец не хочет его иметь. Вторая -
мы не можем этого себе позволить.
- Но вы же все время покупаете книги и музыку, - возразил мальчишка.
- Телевизор лучше, чем книги и пластинки.
- Неужели?
- Намного лучше. Когда у меня будет свой собственный дом, цветные
телевизоры будут в каждой комнате. И ты сможешь приходить и смотреть, -
завершил он заносчиво.
- Может быть, так и будет.
Дверь в гараж-кабинет открылась, прервав таким образом разговор.
Профессор Таппинджер вошел в гостиную, держа по листу бумаги в каждой
руке.
- Вопросы и ответы, - сказал он. - Я составил пять вопросов, на
которые хорошо образованный француз должен быть в состоянии ответить. Не
думаю, что кто-нибудь может это сделать, за исключением студента
последнего курса. Ответы достаточно просты, так что вы можете их сверить,
даже не зная как следует французского.
- Отлично, профессор. Давайте послушаем.
Профессор читал вслух:
- "Первое. Кто написал оригинальный текст "Опасного союза" и кто снял
по нему современный фильм? Ответ: Шодерло де Лакло - автор оригинала, а
Роже Вадим сделал фильм.
Второе. Завершите фразу: "Лицемерный читатель..." Ответ: "Лицемерный
читатель, мой двойник, мой брат". Фраза из первых строк поэмы Бодлера
"Цветы ненависти".
Третье. Назовите великого французского художника, который считал, что
в "деле Дрейфуса" Дрейфус был виновен. Ответ: Дега.
Четвертое. Какую железу Декарт считал обиталищем души? Ответ:
шишковидную железу.
Пятое. Кто несет ответственность за высвобождение из тюрьмы Жана
Гене? Ответ: Жан Поль Сартр".
- Вы это имели в виду?
- Да, но акцент здесь сделан немного односторонний. Не следовало бы
упомянуть здесь что-нибудь о политике или же истории?
- Я не согласен. Если этот человек является фальшивкой, выдающей себя
за политического беженца, первое, что он сделал бы, - поднаторел бы в
сфере истории и политики. Мои вопросы хитрее. Они очерчивают такой круг
сведений, что потребовалось бы определенных знаний, чтобы суметь на них
ответить. - Его глаза засверкали. - Я хотел бы сам задать ему эти вопросы.
- Я также хотел бы. Но это может быть опасно.
- Действительно?
- Мартель наставил сегодня пистолет на постороннего человека,
рассердившись на пустяковое замечание. Я думаю, лучше предоставить это
дело мне.
- И мне, - сказал Питер. - Я настаиваю на участии в этом.
Таппинджер проводил нас до машины, стараясь загладить вину за свою
первоначальную неучтивость. Я подумал о том, не предложить ли ему денег за
его работу, пять или десять долларов. Но решил не рисковать. Это могло
напомнить ему, что он нуждается в деньгах, и обидело или рассердило бы
его.

8
Я последовал за "корветом" Питера к подножию холмов. Их контуры были
полускрыты голубым мраком, нависшим над горами. Несколько огней, ярких,
как вечерние звезды, светились по склонам. Один из них исходил от дома
Мартеля.
Питер остановился у почтового ящика. Надпись, сделанная по трафарету,
четко выделялась в свете передних фар: "Генерал-майор Хирам Бегшоу, США (в
отставке)".
Питер включил свет и стал выбираться из машины. Тишина вечера звенела
как хрусталь. Пронзительный, взволнованный крик донесся сверху - оттуда,
где был дом. Это мог быть павлин, а может быть, крик девушки.
Питер подбежал ко мне:
- Это Джинни. Вы слышали ее?
Я попытался уговорить его подождать в машине. Но он настоял на том,
чтобы вместе со мной подняться к дому.
Это было массивное, из стекла и цемента здание, выстроенное на
участке, скрытом в склоне каньона. Яркий свет над дверью освещал
замощенный каменными плитами двор, где стоял припаркованный "бентли".
Дверь в дом была открыта.
Питер хотел войти. Я удержал его.
- Не спеши, парень, здесь могут и подстрелить.
- Она моя девушка, - сказал он вопреки всему тому, что было на самом
деле.
Девушка показалась в двери. На ней был серый костюм, какие женщины
одевают в дорогу. Движения ее были неуверенные, и глаза какие-то
затуманенные, будто она только что приехала издалека.
Возможно из-за яркого света, падающего сверху на ее лицо, ее кожа
казалась землисто-сероватой. Она была красива - форма головы, овал лица,
форма подбородка, губ были идеальны - все остальное казалось
несущественным.
Она вышла на бетонное крыльцо с какой-то обреченной грацией. Питер
подошел к ней и попытался удержать ее за талию. Она резко отбросила его
руку.
- Я же сказала, чтобы ты больше не приходил!
- Это ты кричала? Он обидел тебя?
- Не будь глупым. Я увидела крысу. - Она обратила свой тусклый взгляд
в мою сторону. - А вы кто?
- Меня зовут Арчер. Мистер Мартель дома?
- Боюсь, что у него сейчас нет времени для вас.
- Во всяком случае, передайте ему, что я здесь и что я хочу
поговорить с ним.
Она обратилась к Питеру:
- Пожалуйста, уходи. Возьми с собой и своего друга. Вы не имеете
права вмешиваться в наши дела. - Она попыталась изобразить даже
негодование, сказав: - Немедленно убирайся, или я никогда не буду
разговаривать с тобой.
Лицо Питера исказила гримаса отчаяния.
- Я уйду, Джинни, лишь бы ты была в безопасности.
- Я в полной безопасности вместе со своим мужем, - произнесла она и
намеренно сделала паузу, чтобы увидеть, какое впечатление произведут ее
слова.
- Ты вышла замуж за него?
- Мы поженились в субботу, и я никогда не была так счастлива, как
сейчас. - Она произнесла это без всякого видимого отражения этого счастья
на лице и в голосе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26