- Он взял с собой револьвер?
- Не знаю. Я не была в кабинете и не намерена туда входить. Он так и
останется неприбранным.
Я произвел быстрый обыск в кабинете. Пистолета не было. Я обнаружил в
ящике письменного стола около двадцати вариантов первой страницы книги
Таппинджера о французском влиянии на Стефена Крейна. Самый последний
вариант, над которым Таппинджер работал, когда я пришел к нему в
понедельник, лежал сверху на столе.
"Стефен Крейн, - гласило начало, - жил подобно Богу среди сверкающего
города своего Разума. Где он обнаружил прототип для своего города? В
Афинах, мраморного подобия Запада, или в божественных предначертаниях,
завещанных нам Августином в его "Граде Божьем"? Или в Париже, городе
искусства? Возможно, он смотрел на тело потаскушки с картины Мане.
Возможно, блестящий град его интеллекта был сотворен из созерцания
грязного разврата".
Для меня это звучало как тарабарщина. И это свидетельствовало, что
Таппинджер сходил с ума, и началось это еще тогда, когда я первый раз
пришел к нему.
Помимо бессмысленной рукописи на столе лежал черновик тех пяти
вопросов, которые он составил для Мартеля. Ознакомившись с ними так, как
они представились Таппинджеру, я понял, что они имеют для него личную
значимость. Он использовал их, возможно, бессознательно для общения с теми
силами, которые толкали его к самому обрыву: опасная сексуальная связь,
лицемерие, чувство вины, боязнь тюрьмы. Человеческая душа, заключенная в
железу внутренней секреции.
Если для меня вопросы звучали слишком однобоко, то потому, что это
были своего рода ответы, составленные Таппинджером в соответствии с его
представлениями и моральным состоянием. Я вспомнил с некоторым удивлением,
что ответом на пятый вопрос был Сартр, и подумал, что это было связано с
тем спектаклем на студенческом вечере семь лет назад, когда ставилась
пьеса Сартра.

34
Отсутствие револьвера означало, что он у Таппинджера. Я вышел из дома
и достал свой пистолет, лежавший в багажнике машины. Поскольку на улице
бегали ребятишки, я вошел в дом вставить патроны.
- Вы собираетесь убить его? - спросила Бесс. Она уже начала
чувствовать себя вдовой.
- Я не воспользуюсь им, если он меня не заставит. Возможно, я должен
буду защищаться.
- Что будет с детьми?
- Это уж вы решите, что делать.
- Почему я должна? - она сказала это голосом маленькой девочки. -
Почему это было должно случиться со мной?
"Вы вышли замуж не за того человека, в не то время и не по той
причине", - сказал я ей про себя. Но не было никакого смысла произносить
это вслух. Она уже знала это. Фактически, она сама мне это говорила все
время с тех пор, как я встретил ее.
- По крайней мере, вы остались живы. За это надо сказать спасибо
судьбе.
Она подняла руки в жесте отчаяния, почти угрозы.
- Я не хочу остаться в живых таким образом. Не таким путем.
- Таким тоже можно. Жизнь, которой вы живете, может быть вашей
собственной.
Будущее пугало ее.
- Не оставляйте меня наедине с собой.
- Я должен это сделать. Почему бы вам на время не пригласить одного
из ваших друзей?
- У нас нет друзей. Они отошли от нас давным-давно.
Она казалась потерянной, лишней в своем собственном доме. Я попытался
поцеловать ее на прощание. Это была неудачная мысль. Ее губы не
реагировали, тело словно одеревенело.
Мысли о Бесс не покидали меня, тяжелые и горькие, всю дорогу через
город к дому Фэблонов. Возможно, где-то в подсознании, где плавают
чудовища в холодной темноте, Бесс была даже увлечена этой любовной
историей своего мужу.
Джинни была дома, и он находился с ней. Серый "фиат" стоял под дубом.
Когда я постучал в переднюю дверь, они ответили сразу оба. У него были
красные глаза и бледное лицо. Она дрожала.
- Может быть, вы заставите его замолчать, - сказала она. - Он говорит
часами не останавливаясь.
- О чем?
- Я запрещаю тебе говорить. - Голос Таппинджера был хриплым и
какой-то неестественный. - Убирайтесь отсюда, - обратился он ко мне.
- Пожалуйста, не уходите, - попросила Джинни. - Я его боюсь. Он
признался, что убил Роя и других. Об этом он говорит весь день. Все о
причинах, почему он должен был убить Роя. И он выдвигает различные
причины. Подобно тому, что Рой наклонился над бассейном, чтобы вымыть свое
окровавленное лицо, и ему стало так жалко его, что он столкнул его в
бассейн. Чтобы у него была легкая и быстрая смерть. Затем, как у Святого
Георгия и дракона: Рой продавал меня Кетчелу, и с этим надо было что-то
делать, чтобы остановить сделку. - Она говорила хриплым презрительным
тоном.
Таппинджер произнес, отшатываясь от нее:
- Ты не должна издеваться надо мной.
- Это именно издевательством называется, - она повернулась ко мне. -
Истинная причина проста. Вы догадались об этом прошлой ночью. Я была
беременна от него, и Рой каким-то образом узнал, что Тапс был отцом
ребенка.
- Вы заставили меня думать, что это был Питер.
- Я знала, что сказала это. Но я не покрываю больше Тапса.
Он как будто задыхался.
- Джинни, ты не должна так говорить. Кто-нибудь может услышать тебя.
Почему бы нам не войти вовнутрь?
- Мне нравится здесь.
Она прислонилась к дверному проему. Он боялся оставить ее. Он должен
был слышать, что она могла сказать.
- Что вы делали в Теннисном клубе в ту ночь, профессор? - спросил я.
Его глаза забегали, потом застыли.
- Я прибыл туда по чисто профессиональным причинам. Мисс Фэблон была
моей студенткой с февраля. Я консультировал ее, и она мне доверяла.
- Ничего подобного, - сказала она.
Он начал выплескивать поток непрерывных слов, пытаясь найти в них
какую-то опору:
- Она призналась, что ее отец с помощью мистера Кетчела собирался
послать ее в школу в Швейцарии. Я думал, что мой совет как ученого будет
им полезен, и я отправился в клуб предложить свою помощь.
Я прибыл туда слишком поздно, чтобы помочь. Я увидел мистера Фэблона,
пересекавшего лужайку, и, когда я заговорил с ним, он меня не узнал. Он
шел к территории бассейна, очевидно вымыть свое окровавленное лицо, и,
прежде чем я успел что-то спросить его или остановить его, он свалился в
бассейн. Я сам не пловец и попытался вытащить его с помощью шеста с
гарпуном на конце, который там висел...
- Вы использовали этот шест, чтобы держать его под водой.
- Это странное обвинение. Почему вы так говорите?
- Фрэнсис дал мне полное описание того, что произошло той ночью.
Тогда я ему не поверила. Я решила, что он делает это из ревности. Но
сейчас я этому верю. Он видел, как вы толкнули Роя и держали его под водой
при помощи шеста.
- Почему он не вмешался, если он там был? - спросил Таппинджер. -
Почему он не сообщил об этом в полицию?
- Я не знаю. - Она смотрела мимо меня на заходящее солнце. - Многие
вещи я не понимаю до сих пор.
- Вы говорили об этом со своей матерью в понедельник вечером?
- Кое о чем. Я напрямую спросила ее, правда ли, что Тапс утопил отца
в бассейне. Мне, думаю, не следовало бы этого делать. Это потрясло ее.
- Я знаю, что это так. Я говорил с ней, когда вы ушли. После этого
она звонила Таппинджеру по телефону. Это был ее последний разговор.
Таппинджер приехал сюда и застрелил ее.
Он проговорил неубедительным тоном:
- Я не убивал миссис Фэблон.
- Вы это сделали, Тапс. - Голос звучал мрачно. - Вы убили ее и на
следующий день приезжали в Бретвуд и убили Фрэнсиса.
- Но у меня не было причины убивать кого-либо из них. - В отрицании
звучала нота вопроса.
- У вас была масса причин.
- Что за причины? - спросил я обоих.
Они обернулись и посмотрели друг на друга, будто у каждого из них был
ответ, и не один. Меня поразило любопытное сходство между ними, несмотря
на разницу в поле и возрасте. Они были почти одинакового роста и
телосложения, и черты лица отличались правильностью форм. Они могли сойти
за брата и сестру. Мне хотелось бы, чтобы так и было.
- Какой смысл в убийстве Мартеля? - спросил я.
Они продолжали смотреть друг на друга, будто каждый из них видел
другого во сне и этот сон надо разгадать.
- Вы ревновали к Фрэнсису, не так ли? - сказала наконец Джинни.
- Это бессмыслица, глупость.
- Тогда вы сами глупец, потому что вы первый заикнулись об этом. Вы
хотели, чтобы я прикрыла все дело.
Я спросил:
- Какое это "все дело"?
Они оба замолчали. Они смотрели на меня с выражением глубоко
осознанного стыда, как дети, застигнутые врасплох за нехорошим занятием. Я
сказал:
- Вы собирались убить его и завладеть его деньгами, ведь так? Но в
конечно итоге мошенник всегда бывает обманут сам. Вы были так полны
собственными мечтами, что поверили в его россказни. Вы не знали или не
придавали значения, что его деньги были получены от укрывателей подоходных
налогов.
- Это неправда, - сказала Джинни. - Фрэнсис на прошлой неделе
рассказал мне все о своей жизни. Это правда, что он начал как бедный
парнишка в Панаме. Но он был прямым потомком Фрэнсиса Дрейка по линии
матери, и у него была пергаментная карта, которая передавалась в семье и
на которой было обозначено место, где Дрейк зарыл свои сокровища. Фрэнсис
нашел сокровища, стоимостью свыше миллиона долларов в перуанском золоте,
на панамском берегу около Номбре де Дио.
Я не спорил с ней. Больше не имело значения, во что она верила или
говорила, что верит.
- И это неправда, - продолжала она, - что мы собирались убить его или
кого-нибудь. У меня были планы жениться на Питере. Я должна была
развестись с ним и получить возмещение, чтобы Тапс и я могли бы уехать...
Он замотал головой. Его волосы рассыпались, как у женщины.
- Отправляйся учиться в Европу, - сказал я.
- Да. Тапс думал, что если он вернется обратно во Францию, то сможет
написать свою книгу. Он писал ее в течение ряда лет. Я тоже была в
отчаянии. Становилось противно заниматься любовью наспех на заднем сиденье
машины, или в его офисе, или в общественных мотелях. Иногда мне казалось,
что каждый в колледже, каждый в городе знает о нас. Но никто никогда не
сказал нам ни слова.
- Ты не должна рассказывать ему все это, - сказал Таппинджер. - Не
признавайся ни в чем.
Она вздрогнула:
- Какое значение это имеет сейчас?
- Первоначально вы хотели выйти замуж за Питера и затем развестись с
ним. Это верно? - спросил я.
- Да, но мне не по нутру был этот план. Я согласилась лишь потому,
что мы отчаянно нуждались в деньгах. Мне всегда нравился Питер. Когда сюда
прибыл Фрэнсис и предложил мне выйти за него замуж, я переменила свои
планы. Я ничего не была должна Фрэн-сису.
- Он привлекал вас, - слова, казалось, с трудом выходили из рта
Таппинджера, будто чревовещатель использовал его в качестве марионетки.
- Я сказала, что вы ревновали к нему.
Он брызнул слюной:
- Ревновал? Как я мог ревновать? Я никогда не видел человека до тех
пор, пока... - Он захлопнул рот.
- Пока не застрелили его, - сказал я.
- Я не стрелял в него. Как я мог найти его?
- Я дала адрес. Мне этого не следовало бы делать. Фрэнсис сказал мне
после того, как вы стреляли в него, что это были вы. Он сказал, что это
был тот же человек, который убил Роя.
- Он сказал так, потому что ненавидел меня.
- А почему? - спросил я.
- Потому что Джинни и я - любовники.
- Вы признаете это, не так ли?
Его рот выдавливал слова, которыми он хотел прикрыть свое вранье:
- Мы были любовниками в платоническом смысле слова.
Она презрительно смотрела на него.
- Вы не мужчина! Сожалею, что давала вам возможность прикоснуться ко
мне.
Он дрожал, будто ее, похожая на озноб, дрожь заразила и его.
- Ты не должна так говорить со мной, Джинни.
- Потому что вы такой чувствительный? Вы такой же чувствительный, как
бешеная собака. Я сомневаюсь, чтобы вам кто-нибудь говорил, что делаете не
больше того, что знает бешеная собака.
Он закричал:
- Как можешь ты относиться ко мне с таким неуважением? Ты всегда была
невежественная девчонка. Я сделал из тебя женщину. Я допустил тебя к
близости моего интеллекта...
- Я знаю, Блистающий город. Но только он не такой уж блистающий.
Последний хилый свет он выпустил в понедельник ночью, когда вы застрелили
Мариэтту.
Он внезапно кинулся на нее, будто хотел напасть. Но момент был
упущен. Я был начеку.
- Я не могу этого вынести. - Он резко вырвался и почти вбежал в
гостиную.
- Будьте осторожны с ним, - сказала Джинни. - У него есть оружие. Он
пытался уговорить меня на договор самоубийц.
Выстрел револьвера произвел несильный звук. Мы нашли Таппинджера
лежавшим на полу в той комнате, где он застрелил Мариэтту. Револьвер,
который он использовал против Мариэтты и Мартеля, проделал темную дыру в
его голове. Брифкейс с деньгами стоял позади двери, будто он не хотел
упускать его из виду даже мертвым.
Я взял револьвер, в котором еще находилось три патрона, и пошел к
соседям позвонить в полицию. Появился Питер, очень возбужденный. Он хотел
вернуться в дом Фэблонов и смотреть за Джинни. Но за ним самим нужен был
присмотр. Я приказал ему оставаться дома.
И хорошо, что я это сделал. Она лежала на полу лицом к лицу с
Таппинджером. Она лежала там молчаливая и недвижимая до тех пор, пока звук
полицейской сирены не послышался с дороги. Тогда она встала, умылась и
привела себя в порядок.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26