Питер ждал ее ответа. Она подняла руки на несколько дюймов и уронила
их на книгу.
- Какой смысл? Вы говорите, что он старый человек и болен? Как
растение. Это одно из самых страшных наказаний у Данте. Большой,
необузданный мужчина, превратившийся в беспомощного калеку. - Она
поколебалась. - Он и мой отец подрались из-за меня?
- Да.
- Я не понимаю, - сказал Питер.
Она обернулась к нему.
- Мистер Кетчел имел на меня неблагопристойные виды.
- А вы еще не хотите, чтобы он понес наказание?
- А почему? Это было давно, семь лет назад. Я сама уже совсем не та
девушка, - добавила она без улыбки. - Вы не знаете, что мы меняемся
полностью с точки зрения нашего химического содержания каждые семь лет. -
Казалось, ей была приятна эта мысль.
- Вы ангел, - произнес Питер, - но не подошел и не дотронулся до нее.
- Есть еще одна версия, - сказал я. - Кетчел-Спилмен, может быть, не
виновен в смерти вашего отца. Кто-то еще мог видеть вашего отца
слоняющимся в клубе расстроенным и умышленно утопил его в плавательном
бассейне.
- Кто мог это сделать? - спросила она.
- Ваш покойный муж мог быть в этом деле первым кандидатом. Я имею еще
кое-какие сведения о нем, кстати. Он панамец, прошедший суровую школу
жизни.
Она прервала меня.
- Я это знаю. Профессор Таппинджер побывал у меня и все рассказал
сегодня днем. Он рассказал мне все о Фрэнсисе. Бедный Фрэнсис, -
произнесла она отрешенно. - Я теперь вижу, что он не был полностью
нормальным, и я тоже, поскольку он завладел мной целиком. Но какая причина
была в том, что он сделал с Роем? Я даже не была знакома с ним в те дни.
- Он, может быть, утопил его, чтобы прихватить Кетчела. Или он видел,
как кто-нибудь еще утопил его, и убедил Кетчела, что это его вина.
- У вас ужасные фантазии, мистер Арчер.
- Так же, как и у вашего покойного мужа.
- Нет, вы в нем ошибаетесь. Фрэнсис был не такой.
- Вы знали его только с одной стороны. Фрэнсис Мартель был с гордым
характером. Профессор Таппинджер сказал вам, что его настоящее имя было
Педро Доминго и он был незаконнорожденный побочный продукт панамских
трущоб? Это все, что мы знаем о реальном человеке, реальной жизни,
толкнувшей его на фантастическую авантюру жизни с вами.
- Я не хочу об этом говорить. - Она вся сжалась, будто почувствовала
холодное дыхание окружающей ее реальности. - Пожалуйста, давайте не будем
говорить о Фрэнсисе.
Питер поднялся со стула.
- Я совершенно согласен. Теперь все это в прошлом. И мы уже
достаточно поговорили на ночь, мистер Арчер.
Он подошел к двери, открыл ее. Ароматный ночной воздух ворвался в
комнату.
- Могу я задать вам вопрос личного характера, мисс Фэблон? Вы зовете
себя мисс Фэблон?
- Полагаю, что так. Я не думала об этом.
- Она не долго будет мисс Фэблон, - произнес Питер с приторной
нежностью. - В один из этих чудесных дней она станет миссис Джемисон, как
это и предполагалось.
Джинни молчала и казалась отрешенной и очень усталой.
- Что вы хотите спросить у меня, - осторожно спросила она меня.
- Это сугубо личный вопрос. Скажите Питеру, чтобы он вышел на минуту.
- Питер, ты понял?
Он нахмурился и вышел, оставив дверь широко открытой. Я слышал, как
он вышагивал по коридору.
- Бедный старый Питер, - сказала она. - Я не знаю, что делала бы
теперь без него. Я не знаю также, что я буду делать с ним в будущем.
- Выйдете замуж за него?
- Кажется. У меня нет другого выбора. Это звучит цинично, не так ли?
Но я не имею это в виду. Но на сегодняшний день ничего не выглядит чем-то
стоящим.
- Выйти замуж за Питера - это было бы вполне честно, если он для вас
что-то представляет.
- О да. Мне он нравится больше, чем кто-нибудь. Я всегда считала, что
Фрэнсис - это эпизод в моей жизни.
За ее неимоверно усталой позой я увидел признак незрелости. Я не мог
понять, изменилась ли она в эмоциональном плане с тех пор, как умер ее
отец.
И я подумал, что Джинни и Китти, девушки с различных концов одного
города, имели, в конце концов, массу общего. Ни одну из них не минули
осложнения с их красотой. Она превратила каждую из них в вещь, в зомби, в
мертвом пустынном мире.
- Вы и Питер раньше ходили в одну школу, он мне сказал.
- Это верно. В течение всей учебы в высшей школе. Он не был толстым в
те дни, - добавила зачем-то она.
- Вы были любовниками?
Ее глаза потемнели, как океан темнеет от надвигающихся облаков.
Впервые я, казалось, затронул самое существо ее собственной жизни. Она
отвернулась так, чтобы я не смог заглянуть ей в глаза.
- Полагаю, что это не имеет значения.
Это означало "да".
- Вы забеременели от Питера?
- Если я отвечу вам, - произнесла она, отвернувшись, - обещайте
никогда не повторять мой ответ. Никому, даже Питеру.
- Хорошо.
- Тогда я вам скажу. Мы хотели ребенка, когда я была новичком в
колледже. Я не сказала Питеру. Он был так молод, молод даже для своих лет.
Я не хотела пугать его. Никому не сказала, кроме Роя, и, естественно,
матери. Но даже им я не сказала, кто был отцом. У меня не было желания,
чтобы меня забрали из школы и насильно заставили бы нас жениться. Рой
очень рассердился на меня из-за этого, но он занял тысячу долларов и отвез
меня в Тиджуну. Он организовал аборт по первому классу - с доктором,
сиделкой, в абсолютно гигиенических условиях. Но после этого он стал
считать, что я должна отдать ему эти деньги.
Она говорила безжизненным голосом. Она так же могла говорить о походе
в магазин. Но это полное безразличие говорило о той травме, которая была
нанесена ей и которая сдерживала проявление эмоций. Она спросила без
всякого любопытства:
- Как вы узнали о моей беременности? Я думала, об этом никто не
знает.
- Не важно, как я узнал.
- Но я сказала только Рою и матери.
- А они уже умерли.
Едва заметная дрожь сотрясла ее. Медленно, будто против своей воли,
она повернула голову и посмотрела мне в лицо.
- Мне кажется, они были убиты, потому что знали о моей беременности.
- Вполне возможно.
- А что можно сказать о смерти Фрэнсиса?
- Пока нет никаких предположений, мисс Фэблон. Я блуждаю в потемках.
У вас есть какие-нибудь мысли?
Она покачала головой. Ее яркие волосы мотнулись, коснувшись холодных
бледных щек.
Питер нетерпеливо спросил из двери:
- Могу я теперь войти?
- Нет, не можешь. Уходи и оставь меня в покое. - Она встала,
предложила и мне уйти.
- Но ты не должна оставаться одна, - сказал Питер. - Доктор Сильвестр
сказал мне...
- Доктор Сильвестр - старая баба, а ты - другая. Уходи. Если не
уйдешь, то я уйду. Немедленно.
Питер ретировался, и я за ним. Она закрыла и заперла дверь. Когда нас
уже нельзя было слышать в коттедже, Питер набросился на меня:
- Что вы ей сказали?
- По сути, ничего.
- Вы сказали что-то, что вызвало у нее такую реакцию.
- Я задал ей один или два вопроса.
- О чем?
- Она попросила меня не говорить вам.
- Она попросила вас не говорить мне? - Его лицо склонилось близко ко
мне. Я не мог даже его рассмотреть. Его голос звучал резко и угрожающе: -
Вы опять все разрушили, перевернули все вверх тормашками, ведь так? Я вас
нанял. Джинни моя невеста.
- Скороспелая невеста, не так ли?
Возможно, мне не следовало это говорить. Он разозлился, обозвал меня
вонючим грубияном и начал замахиваться на меня. Я заметил появившийся из
темноты его кулак слишком поздно, чтобы избежать удара. Мне удалось
увернуться, но не совсем.
Я не стал отвечать ему, но выставил руки, чтобы успеть поймать его
руку, если последует второй удар. Он не стал продолжать.
- Убирайтесь отсюда, - прорычал он прерывающимся голосом. - Мы с вами
все кончили. Здесь вы больше не нужны.

31
Морально я чувствовал себя не очень хорошо, поскольку уходил от
незавершенного дела. Я вернулся обратно в свою квартиру в Западном
Лос-Анджелесе и напился до состояния умеренного ступора. И даже тогда спал
не очень хорошо. Я проснулся среди ночи. Капли дождя шуршали, как по
целлофану, по стеклу. Я уже протрезвел и пребывал в состоянии какой-то
паники: средних лет мужчина лежит в одиночестве в темноте, в то время как
жизнь течет мимо, как уличный поток на шоссе.
Я проснулся поздно и пошел завтракать. Утренние газеты не сообщили
ничего нового. Я пошел в свой офис и стал ждать, когда Питер переменит
свое решение и позвонит мне.
Он мне, по правде, не был нужен. У меня все еще были его деньги. Даже
без этого, даже без его поддержки в Монтевисте, я мог пойти работать с
Перлбергом, расследуя убийство Мартеля. Но по некоей важной причине я
хотел, чтобы он мне позвонил и нанял меня. Я подумал в своих ночных
одиноких размышлениях, что приобрел воображаемого сына - бедного толстого
сына, который проедал свои печали вместо того, чтобы пропивать их, как все
нормальные люди.
Солнце пробивалось сквозь утренний туман и высушило тротуары. Моя
депрессия постепенно проходила. Я перелистал свою почту, ожидая найти
какое-нибудь предвестие.
Любопытный конверт из Испании с портретом генерала Франко на марке
был адресован сеньору Лу Арчеру. Вложенное внутрь письмо гласило:
Сердечный вам привет: это послание из далекой Испании для того, чтобы
привлечь ваше внимание к нашему новому выпуску мебели с исключительно
испанским орнаментом и характером, как, например, изображением корриды или
танцев фламенко. Приезжайте и посмотрите в одном из любых наших магазинов
в Лос-Анджелесе.
Мне понравилась папка для почты, которую прислала Торговая палата из
Лас-Вегаса. Среди имеющихся развлечений упоминалось о плавании, гольфе,
теннисе, кеглях, водных лыжах, походах в церковь и на концерты. Но ни
слова не говорилось об азартных играх.
Собственно, это и было предвестие. Пока я с улыбкой рассматривал
папку, позвонил капитан Перлберг.
- Вы заняты, Арчер?
- Не очень. Мой клиент потерял ко мне интерес.
- Очень плохо, - сказал он бодрым голосом, - вы могли бы нам обоим
сослужить службу. Не хотели бы вы побеседовать со старушкой Мартеля?
- Его матерью?
- Это я и говорю. Она прилетела из Панамы сегодня утром и устроила
плач над телом своего сына. Вы знаете больше о подоплеке всего дела, чем
я, и мне пришло в голову, что если бы захотели поговорить об этом с ней,
вы могли бы способствовать заглушению международного инцидента.
- Где она сейчас?
- Она сняла двойной люкс в отеле "Беверли-Хиллз". В данный момент она
спит, но она ждет вас после обеда, скажем в четверть второго. Она для вас
будет хорошим клиентом.
- Кто мне заплатит?
- Она заплатит. Она перегружена деньгами.
- Я думал, что она из голодной губернии.
- Вы ошиблись, - сказал Перлберг. - Генеральный консул сказал мне,
что она замужем за вице-президентом банка в городе Панаме.
- Как ее зовут?
- Розалес, Рикардо Розалес.
Это было имя вице-президента того банка "Новая Гранада", который
написал письмо Мариэтте с сообщением, что денег больше не будет.
- Буду рад нанести визит миссис Розалес.
Я позвонил профессору Аллану Бошу в Государственный колледж в
Лос-Анджелесе. Бош сказал, что будет рад пообедать со мной и рассказать
все, что знает, о Педро Доминго, но у него опять проблема времени.
- Я могу подъехать в колледж, профессор. У вас там есть ресторан?
- У нас три таких заведения, - сказал он. - Кафетерий, Инферно и
"Вершина севера".
- Инферно звучит интересно.
- Менее интересно на деле, чем звучит. В действительности, это просто
автомат. Давайте встретимся в "Вершине севера". Это на крыше нашего
северного здания.
Колледж расположен на восточной границе города. Я выбрал Голливудскую
магистраль до Сан-Бернандино и оттуда доехал до поворота на Восточную
авеню. Территория колледжа представляла собой искромсанный холм,
застроенный зданиями. Места для паковки было мало. Так что я запарковался
на служебном месте и поднялся на лифте на шестой этаж, где находилась
"Вершина севера".
Профессор Бош оказался моложавого вида человеком в возрасте лет
тридцати, ростом достаточным для того, чтобы играть центральным в
баскетбольной команде. Он немного сутулился, как все большие люди, но
смотрел прямо. Его речь была отрывистой, со среднезападным акцентом.
- Удивительно, что вы приехали вовремя. Дорога загружена. Я занял
место у окна.
Он провел меня к восточной стороне гудящего зала. Из окна открывался
вид в сторону Пасадена и гор.
- Вы хотели бы, чтобы я рассказал вам все, что знаю, о Педро Доминго,
- произнес Бош за луковым супом.
- Да, я интересуюсь им и его родственниками. Профессор Таппинджер
сказал, что его мать из кабаре, девица "Голубой Луны". Это панамский
эквивалент наших девочек по вызову? Не так ли?
- Полагаю, так. - Бош запихнул свое тело в кресло и посмотрел на меня
сбоку через стол. - Прежде чем мы продолжим, скажите мне, почему об
убийстве Педро не было сообщения в газетах?
- Об этом сообщили. Таппинджер не сказал вам, что он пользовался
другим именем?
- Может быть, и сказал, я не помню.
Мы оба вспылили, и он некоторое время молчал, пристально глядя на
меня.
- Каким именем пользовался Педро Доминго? - спросил он.
- Фрэнсис Мартель.
- Это интересно, - произнес Бош, не сказав почему. - Я видел
сообщение об этом. Не высказывалось ли предположение, что это гангстерская
разборка?
- Такое предположение было.
- Ваши слова звучат как-то неубедительно.
- Я все больше и больше склоняюсь к этому.
Бош перестал есть. Он больше не прикасался к супу. Когда подоспел
стейк, он механически разрезал его на кусочки и не стал их есть.
- Кажется, я задаю много вопросов, - сказал он. - Я интересовался
Педро Доминго. У него был острый ум, беспорядочный, но определенно
незаурядный. Он был очень жизнерадостным.
- Все это у него исчезло.
- Почему он пользовался фальшивым именем?
- Он украл кучу денег и не хотел быть пойманным. Он также хотел
произвести впечатление на девушку, которая увлекалась французским. Он
выдавал себя за французского аристократа по имени Фрэнсис Мартель. Это
звучит лучше, чем Педро Доминго, особенно в Южной Калифорнии.
- К тому же это почти подлинное имя.
- Подлинное?
- Настолько же подлинное, насколько подлинны все генеалогические
претензии. Дед Педро, отец ее матери, носил имя Мартель. Он, может быть, и
не был аристократом, в точном смысле, но он был образованным парижанином.
Он прибыл из Франции молодым инженером "Ла Компани Универсаль".
- Я не знаю французского, профессор.
- Это название компании, которое Лессепс дал своему предприятию по
построению канала, - большое имя для грандиозной аферы. Она обанкротилась
где-то до 1890 года, и прародитель Мартеля потерял свои деньги. Он решил
остаться в Панаме. Он, как любитель, занимался орнитологией, и особенно
его интересовала флора и фауна.
С течением времени он превращался все больше в местного жителя и
провел свои последние годы с девушкой из одной из деревень. Педро говорил,
что она происходила из первых рабов, которые боролись с Фрэнсисом Дрейком
против испанцев. Он претендовал на то, что является прямым потомком Дрейка
через нее, - этим и объясняется имя Фрэнсис. Но я думаю, что это была его
чистейшая фантазия. Педро был весьма изобретательным фантазером.
- Это опасно, - сказал я, - тогда возникает желание соответственно и
вести себя.
- Полагаю, что так. Во всяком случае, эта деревенская девушка была
бабушкой Педро по материнской линии. Его мать и он взяли от нее имя
Доминго.
- Кто был отцом Педро?
- Он не знает. Мне кажется, и мать его не знает. Она вела
беспорядочную жизнь, это мягко говоря. Но она поддерживала традиции деда
всю жизнь.
В Панаме существуют устоявшиеся определенные французские традиции.
Мать Педро научила его французскому одновременно с испанским. Они вместе
читали дедовы книги. Старик был достаточно образованным - в его библиотеке
имелись книги начиная от Ла Фонтена и Декарта до Бодлера. Педро получил
вполне приличное образование во французском. Можете понять, почему он так
увлекся языком. Он был трущобным мальчишкой, с индейской и рабской кровью
в своих венах, так же как и французской. Эта тяга к французскому была его
единственным отличием и единственной надеждой на отличие.
- Как вам удалось все это узнать, профессор?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26