— Утверждают, что лучшие мастера шпаги — французы и итальянцы, — ворчливо говорил он, — но это не так. Я родом из страны, которая дала миру непревзойденных фехтовальщиков. Это — Португалия.Я был удивлен, так как он говорил по-английски без малейшего акцента.— Вы полагали, что я англичанин, верно? Это показывает, что могут сделать двадцать лет пребывания в ваших проклятых туманах с горлом нормального человека. Признаться, мне в жизни не приходилось видеть таких скверных фехтовальщиков, как англичане. Атака, атака, выпад, коли, руби! Никакой изощренности, полное отсутствие фантазии! Если вы будете заниматься у меня, молодой человек, я сделаю вас первым фехтовальщиком в Англии, уж это-то я вам обещаю. Прилагая минимум усилий вы сумеете парировать любой удар. Что до атаки, то я вас тоже кое-чему научу. Когда я атакую, то сметаю все на своем пути. — Он наконец-то соизволил заметить, что я дышу, как рыба, вынутая из воды. — Можете заканчивать. Выносливости в вас не больше, чем у ходячего трупа.После этого я стал приходить к нему дважды в день. Рано утром, до того, как в зал являлись прочие постоянные посетители, я упражнялся в прыжках через деревянного коня. Всякий раз, когда я совершал недостаточно высокий прыжок, я цеплялся штанами за его острые уши. Дирк следил за тем, чтобы я делал не меньше сотни прыжков. Что касается приземления после прыжка, то здесь требования Дирка изменялись. Я то должен был приземлиться на кончики пальцев и так неподвижно замирать, то прыгать влево или вправо. Дирк постоянно увеличивал высоту коня и под конец мне приходилось прилагать все силы и всю ловкость, чтобы преодолевать препятствие. Кроме того, каждое утро он заставлял меня делать по двадцать, а затем по тридцать и сорок кругов по залу. Причем бегать я должен был на носках. Если же я нечаянно касался пола пяткой, немедленно следовал строгий окрик. Это должно было развить у меня «пружинистость и резкость». Время от времени Дирк ставил меня у стены и я должен был касаться камня всеми частями тела попеременно: «Голова, плечи, зад, бедро, голень, пятка», — командовал Дирк. «Это научит вас держаться прямо», — говорил он.Дом Басс, имя которого как я узнал было Себастьян де Вагес, по утрам никогда не появлялся в зале, так как любил поспать. Зато совершенно непонятно было, когда спит бедняга Дирк. Он находился в зале до самого его закрытия и встречал меня утром, когда там еще никого не было. Он делал все — подметал полы, готовил еду, бегал по поручениям появлялся сразу же, как чертик из табакерки, как только Дом Басс сидя в своем удобном кресле кричал.— Эй, Дирк, ленивый дьявол!Вечерами я практиковался со щитом — мишенью. В течение целой недели. С каждым днем Дирк отодвигал щит назад на дюйм — два. В конце концов мне приходилось едва ли не распластываться на полу, чтобы дотянуться до мишени. И если мне не удавалось быстро и ловко возвращаться в исходное положение, великан-португалец громовым голосом выкрикивал свое любимое оскорбление, сравнивая меня с ходячим трупом.Я был счастлив, когда мы наконец занялись изучением и отработкой подготовительных движений к схватке. Мне показали оборонительную стойку, как надо наступать отступать, делать выпад. Мне показалось далее, что я начал проявлять кое-какие способности, во всяком случае в исполнении некоторых элементарных приемов, таких к примеру, как отход, я превосходил Дирка в скорости. Это стало очевидно, когда мы начали отрабатывать отражение удара, контратаку и другие приемы.Однажды мне удалось довольно ловко отбить терц Дирка, и я не без самодовольства улыбнулся. К несчастью эту улыбку заметил Дом Басс. Он поднялся со своего кресла.— Сейчас я сам займусь с ним, — бросил он Дирку, беря свою любимую шпагу со стойки у стены.Я чувствовал себя на седьмом небе. Наконец-то я смогу скрестить шпагу с таким признанным мастером. Я полагал, что за последнее время сделал неплохие успехи и сумею произвести на португальца благоприятное впечатление.Моим надеждам, однако, не суждено было осуществиться. Дом Басс атаковал меня сразу. На меня будто ледяной шквал обрушился. Я с трудом устоял на ногах, ослепленный сверканьем шпаги. Я чувствовал себя таким же беззащитным как ребенок с прутиком, стоящий перед разъяренным тигром. Потом я ощутил как дернулась у меня кисть. Шпага вылетела у меня из руки и медленно описав дугу, упала на пол в десяти футах от меня.Дом Басс громко хмыкнул и отдал свой клинок Дирку, который снова поставил ее на стойку. Он опустился в кресло и велел Дирку подать ему огня, чтобы раскурить трубку.— Это отучит вас от излишнего самомнения, — сказал он. Он затянулся несколько раз, а потом добавил. — Слишком уж самодовольным вы выглядели. Черт побери, да я управляюсь с тремя такими молодцами, как вы одной левой рукой и с завязанными глазами!Я читал целыми днями. Снова установилась теплая погода, и то обстоятельство, что я не мог выходить на улицу очень раздражало меня. Когда я уставал от книг, то подходил к окну и наблюдал за жизнью города, которая бурлила внизу. Однажды я увидел, как мимо наших дверей двигается не очень-то веселая процессия. На спине худой клячи лицом к хвосту сидел мальчишка-ремесленник. Он был привязан к седлу. Впереди и позади лошади, оттесняя с улицы толпу, шла стража. Госпожа Уитчи объяснила мне, что мальчишка был пойман в ночь празднования победы в тот момент, когда он швырял камни в окна испанского посольства, и теперь он будет принародно бит кнутом в Черринг-Кроссе. Вот такой король нам достался! Он приказывает наказать своего подданного, чтобы угодить наглому и хитрому испанцу!В один прекрасный день госпожа Уитчи, топоча каблучками и приподняв свои юбки так, что видны были ее лодыжки, удивительно стройные для столь пышнотелой дамы, поспешно поднялась ко мне. Я уже имел возможность убедиться в том, что сия дама весьма гордиться этим своим достоинством, но сейчас я мог бы поклясться, она начисто забыла об этом. Она была ужасно напугана.В городе опять появилась чума! Возвращение теплой погоды привело к возобновлению страшной болезни в лондонских трущобах. Уже сообщали о дюжине случаев заболевания. Подбородок моей хозяйки подрагивал, когда она рассказывала мне об этом. Ни в коем случае не должны мы выходить на улицу. Прежде чем открывать окна, чтобы проветривать комнаты, нам следует класть в уши руту, а в нос полынь. К счастью у нее в доме достаточные запасы розмарина, который является лучшим средством от этой заразы. Она распорядится, чтобы в моей комнате все время стояла чаша с розмарином, и я мог бы постоянно нюхать его. А ночью у моего изголовья служанка будет ставить еще одна чашу. Я слышал слишком много историй о том, что случалось, когда чума простирала над городом свои ужасные костлявые руки, и разумеется не возражал против всех этих мер предосторожности.Я заверил ее, что не буду никуда выходить. Разве только в фехтовальный зал, который находится рядом с самым нашим домом. И буду в точности проделывать все манипуляции с рутой, полынью и розмарином, как она велела.Я был весьма удивлен поэтому, когда вечером нас навестил сэр Сигизмунд Хилл. Он не пользовался полынью и высмеял вдову, когда она попеняла на его неосторожность. «Все это глупости, — заявил он. — Чума всегда гуляла по Лондону и так оно будет и впредь. Изменить здесь ничего нельзя. Эта болезнь стала такой же неотъемлемой частью Лондона, как Тауэр или мост через Темзу». Моя хозяйка немного успокоилась и даже подарила ему слабую кокетливую улыбку, когда он потрепал ее по щеке, как бы давая знак удалиться.— Кстати, должен заметить, Роджер, что вся эта шумиха с чумой пришлась весьма кстати. Серьезной эпидемии не будет, так как время года уже позднее, но король уже сбежал в Теобальде, а вместе с ним и весь двор. Его Величество до смерти боится чумы. И кстати не только ее. Всем известно, что он вообще большой трус. Терпеть не может обнаженного оружия. На днях, посвящая в рыцари Милларда Лукаса, он чуть не выколол глаз одному из придворных. Так что его приближенные тоже вряд ли станут рисковать жизнью, разыскивая некоего Роджера Близа. Пока опасность эпидемии не миновала, вы находитесь в абсолютной безопасности.Он принес мне письмо, которое утром было доставлено ему «стройной маленькой плутовкой с карими глазами». (Я тут же узнал по этому описанию Элси Уиндиярд). И он уверен, что это послание развеет мою скуку, вызванную долгим затворничеством. Мне не терпелось сразу же прочесть письмо, но я решил сделать это после ухода сэра Сигизмунда. Я небрежно засунул послание за отворот камзола.— Мачери не уехал вместе со двором. Он остался в городе по личным делам и надеется поправить свое финансовое положение. Этим утром у меня побывал Манасея Григгс и поведал мне такое, от чего у меня волосы дыбом поднялись. Разумеется, я пообещал ему хранить тайну. — Сэр Сигизмунд сделал паузу. — Григгс — один из самых состоятельных купцов, торгующих фетром и войлоком — человек серьезный и солидный. Он оказал Мачери значительную финансовую поддержку, дав деньги на снаряжение судна. То, что я вам сейчас скажу, Роджер, вы должны сохранить в полной тайне.Я кивнул и он продолжал.— Мачери сообщил Григгсу, что король остро нуждается в средствах. Разумеется, это известно всем. И он, Мачери, собирается предложить королю пополнить его казну очень простым способом — взыскав штрафы со всех тех, кто вложил деньги в оснащение флибустьеров.Я не верил собственным ушам. Возможно ли такое подлое предательство? Сэр Сигизмунд сделал небольшую паузу с тем, чтобы я полностью осознал все возможные последствие этого дьявольского плана, а потом продолжил. — Едва ли не все аристократы и очень многие лондонские купцы вкладывают средства в подобные предприятия. План чертовски коварен. По словам Григгса Мачери не ходил вокруг да около, а безо всяких обиняков нагло заявил о своем намерении. Прямо дал понять Григгсу, какая опасность ему грозит.— Вы хотите сказать, что он грозился донести на человека, благодаря которому он смог выйти в море?— Именно так. Он знал о намерении Григгса баллотироваться на пост лорд-мэра Лондона и о его страстном желании получить дворянский титул. Наш постойный друг мог либо принять предложенные ему Мачери условия, либо поставить крест на своих честолюбивых мечтах. Риск был чересчур велик, и Григгс уступил. Иными словами, он обещал отдать Мачери все его долговые расписки. Теперь последний почти единолично владеет судном и будет иметь очень приличные проценты с добычи. Этот тип совершенно лишен чести и совести!— Вы думаете, он остановится на этом?Сэр Сигизмунд мрачно покачал голову.— Судите сами. Сегодня он нанес визит сэру Бартлеми Лэдланду. Я послал своего человека проследить за Мачери, и он сообщил мне, что тот находился у сэра Бартлеми около двух часов. Позднее выяснилось, что сэр Бартлеми заболел и слег в постель.— Значит вы полагаете, что Мачери пойдет по кругу?— Похоже на то. Сэр Бартлеми будет далеко не последней жертвой. У Мачери есть шанс стать очень состоятельным человеком, и он, несомненно, пойдет до конца.С каждой его фразой во мне усугублялось чувство вины за случай в Кале. Однако мой собеседник не согласился с тем, что именно моя небрежность столь сильно усугубила ситуацию.— Бумаги, которые он выкрал у вас, безусловно, помогли ему оправдаться, но не больше. Можете не сомневаться: все время, пока этот мерзавец плавал в Средиземном море, он выведывал у других капитанов имена всех тех, кто финансировал их предприятие. Он поставил перед собой эту задачу с самого начала. Я в этом совершенно уверен.— Что можно сделать?— Пока ничего. — Он посмотрел на меня и нахмурился. — Надеюсь, вы понимаете, что сейчас вам тем более необходимо скрываться. Если они схватят вас, то выжмут все, что вам известно, а, быть может и больше. «Железная Дева» способна развязывать язык любому. Так что, пожалуйста, больше никаких визитов в Денмарк Хауз. Признаю, это был смелый поступок. До сих пор все только об этом и судачат. — Суровое выражение лица сэра Сигизмунда несколько смягчилось. — Вы оказали нам очень большие услуги, Роджер, но прошу вас, больше никаких необдуманных действий. Слишком многое стоит на карте. Он встал с кресла и набросил плащ на плечи.— Писем от Уорда по-прежнему нет, — сказал он. — Я начинаю волноваться. Дня не проходит, чтобы я не вспомнил о нашей бедной донне Кристине.И часу не проходило, чтобы сам я не подумал о ней, молясь о ее спасении. Я попросил его немедленно известить меня, если он получит какие-нибудь сообщения с Юга. Он пообещал и уже направился к дверям, но затем остановился и, усмехнувшись, сказал.— Советую вам проявлять твердость в отношении вашей почтенной хозяйки. Госпожа Уитчи превосходная женщина и еще относительно недавно считалась одной из самых миловидных бюргерских женушек. Однако она весьма своенравна и если вы поддадитесь, она будет квохтать над вами как наседка над цыпленком и заставит день и ночь нюхать полынь и розмарин.Письмо Кэти было довольно длинное и отличалось такой, скажем, оригинальностью в смысле орфографии, что я не без труда мог понять его смысл.Она сообщила мне о крупной ссоре, которая произошла между Его Величеством и королевой из-за моего посещения дворца. Король прибыл в Денмарк Хауз в очень мрачном расположении духа и сурово отчитал свою супругу. Королева Анна, однако, проявила обычное для нее присутствие духа и отказалась выслушивать гневные тирады короля.— Если Его Величество надеялся, — заявила королева Анна, — что она откажется слушать забавные истории, рассказанные симпатичным и молодым пиратом, значит он совершенно ее не знает.Беседа их продолжалась долго, была довольно бурной и доставила немалое удовольствие всем придворным дамам.Король уехал в гневе, — продолжала Кэти и потому мне следует оставаться в моем убежище несмотря на то, что самой ей очень хотелось бы еще раз увидеться со мной. Она не будет больше рисковать и напишет лишь в том случае, если узнает, что мне грозит серьезная опасность.Затем Кэти перешла к другим темам более личного плана. Она еще никогда не видела меня так нарядно и изысканно одетым. Коричневый цвет мне очень к лицу, и я всегда должен носить его. Должно быть я отыскал очень хорошего портного, так как все дамы отметили, что трико сидит на мне безукоризненно. Какой подарок я ей привез? Она понимает, конечно, что с этим придется подождать, но ее буквально снедает любопытство. Одна из придворных дам заболела корью, но это мало кого волнует. Она, Кэти, побывала в лавке Энн Тернер на Олдкасл-стрит. Вместе с ней там была Смотрительница Королевского Гардероба. Они обе были в платьях синего цвета и в масках из голубого бархата. Лавка им очень понравилась. Безделушки и украшения отличались красотой и изяществом. Неудивительно, что придворные кавалеры частенько наведываются туда за подарками для своих жен… и других дам. Она купила себе отличного шелку и бусы, по словам госпожи Анны привезенные из Америки. Знаю ли я, что там продается приворотное зелье, с помощью которого любого мужчину можно заставить потерять голову от любви?«Дорогой Роджер, — заканчивалось письмо, — с тех пор, как ты так красиво и смело говорил у королевы, я почти все время думаю о тебе. Ее Величество узнала, что мы из одного города и теперь говорит, что, должно быть я именно та английская девушка, которую ты любишь. Я это отрицаю, но она мне не верит и только улыбается всякий раз, как меня видит. Как приятно делить тайну с королевой Англии! 33 Ранним утром следующего дня я получил записку от сэра Сигизмунда, содержание которой значительно повысило мое настроение. Мачери не поехал в Теобальде вместе с двором, так как заболел, к сожалению не чумой, но чем-то достаточно серьезным и потому вынужден был остаться. Так что малоприятные перспективы, которые мы обсуждали во время нашей встречи отодвигались до выздоровления сэра Невила.Эта новость меня чрезвычайно обрадовала, и я несмотря на данное сэру Сигизмунду обещание вести себя осторожно, решил воспользоваться удобным случаем и встретиться с Ником Билом, по моему мнению, нового Справедливого Хозяина все эти дела касались не в меньшей степени, чем нас. Быть может он сумеет обуздать Мачери. Во всяком случае должен знать о происходящем. И я придумал способ, как увидеть его, не навлекая на себя опасность посещения квартала, именуемого «Эльзасом».Я спросил госпожу Уитчи, как добраться до Олдкасл-стрит. По выражению ее лица я сразу же понял, что она отнюдь не одобряет моего интереса к этой «обители греха».— Это всего в двух кварталах отсюда, — сказала она, — но я удивлена вашим вопросом, мастер Стрейндж, удивлена и расстроена. Это непотребное место. Там расположены лавки, в которых торгуют безвкусными украшениями, а то и вещами похуже — амулетами и заклинаниями для занятий магией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64