Он… он говорит, что ничего нельзя сделать.— Команда должна получить урок. Именно так он, должно быть, выразился. А тебя уверяю, что эффект получится обратный. Ты заметил как молчаливы и угрюмы были матросы?Он покачал головой.— Но команды они выполняют моментально. Я… я боюсь, Роджер, что Джон прав. Я был свидетелем подобных случаев. Убийство капитана требует именно такого наказания.Я повернулся и посмотрел ему прямо в глаза.— Неужели ты сам считаешь подобный урок необходимым?Несколько мгновений он молчал, потом тихо ответил.— Когда Иисус был на кресте, Роджер, поодаль стояла небольшая группа людей, которые знали, что он Спаситель. Душой они страдали так же сильно, как Он телом. Однако они лишь стояли и смотрели. Они ничего не делали, ибо ничего сделать было нельзя. — Джор положил руку мне на плечо. — Я не провожу параллель между той возвышенной сценой и этим жалким актом человеческого правосудия. Я лишь пытаюсь доказать тебе, что бывают вещи, которые необходимо перетерпеть. Ты должен вести себя так же, как те последователи Христа. Ты должен стоять поодаль.— Не стоит проповедовать передо мной идеи христианского смирения. Я и так веду себя как трус, — сказал я. — Сначала я позволил Джону и другим капитанам уговорить себя и не сумел настоять на своем. Потом не смог противостоять помощнику капитана, который запретил мне приближаться к Климу.Джоралемон закончил свою работу и ловко оборвал нить.— Значит ты порвал штаны во время конфликта с помощником? Ты легко отделался.— Клим подумает, что я покинул его.— Ты сделал все возможное. Капитанов тебе б не удалось бы убедить в любом случае. А что бы ты мог поделать с Гардом? Он способен одним ударом переломать тебе хребет.— По крайней мере я должен был иметь мужество оказать ему сопротивление, а не сидеть здесь и слушать, как вся команда потешается над моими порванными штанами.— Никто не потешается над тобой, Роджер. Скажу тебе, если конечно, это может тебя утешить, что ты завоевал дружбу и уважение всей команды.Это меня вовсе не утешило. Я мог думать лишь о Климе, который страдал от испепеляющего зноя в своей клетке. Немного помолчав, я спросил.— Ты думаешь, ему будет очень тяжело?Мой собеседник вздохнул.— Это не легкая смерть. Боюсь, что ветер с африканского побережья, который, похоже поднимается, причинит ему много страданий.Принесли котелки с ужином, но я и сейчас не мог есть. Кок шепнул, что у него есть для меня пудинг, но я поблагодарил его и отказался.Вскоре подул африканский ветер, о котором говорил Джоралемон. Стало нестерпимо жарко, и команда устроилась на ночь на палубе. Джоралемон улегся около меня и тотчас же уснул. Я мог только позавидовать ему. Сам я лежал, не смыкая глаз и всю ночь мне чудился голос Клима, зовущий меня: «Дружище! Дружище!» Только перед рассветом я немного задремал, но столь желаемого забвения не обрел. Напротив, стало еще хуже, ибо мне приснился Клим, висящий на дыбе, а Джон в красном кафтане и маске поворачивал рычаг и все время повторял.— Ничего не могу поделать. Дисциплину поддерживать необходимо.Внезапно меня словно осенило. Если мы вовремя вернемся и сможем принять участие в сражении с испанским флотом, у Клима может появиться шанс на спасение. Джон не станет держать в корзине одного из наших лучших бойцов, и Клим будет освобожден. А после сражения его уже вряд ли отправят назад в клетку.Я вскочил на ноги и подбежал к борту. Небосвод над нами был еще темным. Я с надеждой осмотрелся, но корабельных огней нигде не было видно.Я попытался прикинуть, какое расстояние мы прошли. Мы плыли на запад уже два дня и две ночи. Ветер был попутный. Мы явно должны были вскоре соединиться с остальным флотом. Я молился о том, чтобы испанский флот подошел в назначенный срок и чтобы у Клима хватило сил продержаться до тех пор.Южный ветер принес раскаленное дыхание пустыни. По распоряжению Джона я должен был переписать кое-какие документы, сидя в относительной прохладе оружейной комнате. Если Джон дал мне это поручение, чтобы как-то отвлечь меня от мыслей о Климе, то он явно просчитался. Я никак не мог сконцентрироваться на бумагах. Мой мозг отказывался воспринимать их содержание. Глядя на лист бумаги, лежавших передо мной, я осознал, что заполняю его какими-то бессмысленными каракулями и бросил это занятие.Я снова вышел на палубу. От пахнувшего на меня жара у меня аж дух перехватило. Боже правый, а каково же сейчас Климу в «Корзине»? Разве способен человек выдержать такое? Я решительно направился на корму. Гарда нигде не было видно, но даже его присутствие не остановило бы меня сейчас. Я твердо решил, что на этот раз никто и ничто меня не остановит. Я перегнулся через поручни и посмотрел вниз.Клим сидел неподвижно. Голова его почти касалась рукоятки ножа, воткнутого в верхний брус. Шляпу он потерял, лицо и шея были багрово-красными.— Клим, — позвал я. — Мне не давали придти к тебе раньше!— Это ты, дружище? — ответил он, продолжая неподвижно сидеть.— Я боялся, что ты бросил меня.— Нет, нет! Я не оставлю попыток вытащить тебя отсюда. Послушай меня, Клим! Если я не сумею убедить капитана, то постараюсь подговорить команду.Если мы все явимся к нему, думаю, он пойдет на уступки.Помолчав немного, Клим медленно, с большим трудом произнес.— Нет, дружище. Может начаться бунт. Крови и так уже было достаточно. Видишь, чем кончаются такие дела. Они и тебя посадят сюда, коли ты заваришь бучу.Мне тоже было трудно говорить.— Когда ты спас мне жизнь, ты сказал, что не мог допустить моей гибели, так как я твой друг. Ты ведь мой друг, Клим, и я тоже не могу допустить, чтобы ты погиб.— Ты ничего не можешь сделать, — голос его звучал так тихо и хрипло, что я едва мог разобрать слова. — Я не хочу, чтобы ты тоже очутился здесь. Но, может быть, ты сумеешь достать мне воды? Это все, чего я хочу. Воды, во имя самого Господа!Тут я обнаружил, что рядом со мной стоит Гард. На лице его застыла напряженная улыбка, однако он не предпринял никаких попыток вмешаться.— Я постараюсь что-нибудь сделать, — произнес я. — Не теряй надежды, Клим. Я иду к капитану.Когда я повернулся и направился прочь, помощник зашагал рядом со мной. Я видел, что его пальцы теребят клинок на поясе.— Стало быть вы нарушили мой приказ, мастер Близ, — сказал он. — И теперь идете к капитану, так? Так вот, мой красавчик, никуда вы не пойдете. Капитан переживает не меньше вас, и я не позволю огорчать его еще больше. Вы не пойдете к капитану. Таков мой приказ. А если ослушаетесь, я привяжу вас к решетке и спущу шкуру со спины!Джоралемону сообщили о случившимся, и он сразу же прибежал. Когда я стал подниматься по трапу на полуют, он ухватил меня за руку и буквально повис на ней.— Гард не шутит! Тебе худо придется, если будешь упрямиться. Не валяй дурака, Роджер!Когда я все-таки вырвался и зашагал по раскаленной палубе, он засеменил за мной, умоляя проявить благоразумие и не лезть на рожон.— А каково сейчас Климу? Ты подумал? — воскликнул я. Как могу я сидеть, сложа руки, зная, как он мучается?— А чем ты поможешь ему, если очутишься в колодках, — упорствовал Джоралемон.У всех матросов, попадавшихся нам на пути, я спрашивал, какое расстояние мы прошли за эти дни, и когда дойдем до Марса Али, где находится остальной флот. К сожалению никто из них этого точно не знал, а их предположения сильно отличались друг от друга. К вечеру Клим начал бредить. Он пел отрывки из морских песен до тех пор, пока окончательно не охрип, но и после этого продолжал хрипло кричать что-то неразборчивое. Звуки его голоса разносились по всей палубе, и матросы мрачно переглядывались. Католики, их в экипаже было несколько человек, крестились. Когда Клим замолчал, я спустился в свою каюту. Духота здесь царила нестерпимая, и моя рана снова стала беспокоить меня. Ко мне заглянул Джоралемон, но когда я громко потребовал, чтобы все меня оставили в покое, он поспешно исчез.Спустилась ночь. Не в силах более оставаться в одиночестве, я вышел на палубу. Ветер с африканского континента продолжал дуть с завидным постоянством. Находиться у правого борта было все равно что стоять у открытой печи в камбузе. Я присоединился к группе матросов, собравшихся у левого борта. Встретили меня почти сердечно. Когда я спросил у них, какое расстояние мы прошли за день, то ответы получил самые разные. Сходились они в одном: все это время, пока мы двигались на запад, мы не встретили ни единого паруса, если не считать четырех кораблей, составляющих нашу эскадру.Неужели ветер и течение были против нас? Неужели Клим потеряет свой последний такой хрупкий шанс на спасение?Я с изумлением обнаружил, что настроение у моих собеседников отнюдь не мрачное. Возможно свою роль здесь сыграл и тот факт, что голос Клима больше не доносился из «Корзины». Все принялись бахвалиться своими подвигами во время прошедшего сражения. Меня крайне удивило, что о Джоне все они отзывались с гордостью и даже теплотой. О Климе все словно позабыли.— Эта «Сольдерина» была богатой добычей, — заметил, облизываясь какой-то матрос. — Похоже, тебе все же удастся прикупить маленькую таверну на берегу Темзы, о которой ты мечтал, Пьянчуга.До сих пор я не знал, что в этой группе матросов находится один из близких приятелей Клима. Он все время молчал, и это в общем было неудивительно, если он испытывал те же чувства, что и я. Однако, когда он заговорил, в голосе его также не ощущалось ни малейшей скорби.— Точно, — ответил он. — Я уже думал об этом. И знаете, как я назову свое заведение? «Отважный Пират». Как вам это название друзья?— Почему бы не назвать его лучше «Корзина?» — спросил я. — Это хоть как-то будет напоминать о Климе. Ведь он никогда не зайдет в эту таверну пропустить кружку эля или потолковать с приятелями о старых временах.Воцарилось молчание, и тут мы услышали, что бедный пленник опять начал что-то бормотать. Было ясно, что силы оставляют его. Хотя было темно, и я не мог видеть лиц окружавших меня матросов, но настроение их явно изменилось, и я попытался воспользоваться этим.— Мы еще можем спасти его, — сказал я, — капитану тоже жаль Клима и если мы явимся к нему все вместе, он может отменить свое решение.Некоторые с сомнением покачали головами.— Нас всех закуют в железо, — сказал один. — Гард нам это так не спустит.— Предположим мы понесем наказание, — возразил я, — но неужели мы так ничего и не предпримем, чтобы спасти своего товарища? Разве мы трусы? Я пойду к капитану, даже если никто больше не поддержит меня.Я продолжал говорить с лихорадочной поспешностью.— Разве не пригодится нам Клим во время предстоящего сражения с испанским флотом? Разве не он наш лучший боец, когда дело дойдет до рукопашной схватки при абордаже? А что мы скажем его друзьям когда вернемся домой? — Постепенно люди стали склоняться на мою сторону. Наконец Пьянчуга воскликнул.— А почему бы нам в самом деле не попытаться, ребята? Ведь Клим — член нашей команды. Мы имеем право поговорить о нем с капитаном!— Вот это мужской разговор! — присоединился к нам кок Джейке. В руках он держал предмет, напоминавший нож мясника. — Мы имеем право поговорить с капитаном, верно? Ему придется выслушать мнение команды. — Все с шарканьем поднялись. Теперь они были полны решимости.— Мы все пойдем, — закричал какой-то матрос. — А Близ и кок будут говорить с капитаном от нашего имени.Внезапно из темноты появилась квадратная фигура, и я услышал голос Гарда.— Так значит Близ и кок будут говорить от вашего имени? Это я сейчас побеседую с вами… с помощью кулаков. Посмотрим, как вам это понравится.Говоря это, он сделал шаг мне навстречу. Я видел как его рука оттянулась назад. У меня не было возможности уклониться, потому что вплотную за моей спиной стояли люди. И я поднял руку, пытаясь отбить удар.Пришел в себя я в своей каюте. Я догадался, где нахожусь, так как увидел испанскую шпагу, висевшую на стене. Эту шпагу я выбрал в качестве добычи после взятия «Санта Катерины».Я был так слаб, что даже не мог поднять головы. Все вертелось у меня перед глазами, казалось, я вижу не одну, а двенадцать шпаг с кистями на рукояти. Потом я услышал голос Джоралемона.— Кажется, он приходит в себя, — а затем голос хирурга Микля. — Очень этому рад.— Его состояние вызывало у вас беспокойство?— Признаться, да. Когда мы подняли его с палубы, я был уверен, что у него сломана шея. Лично я предпочел бы получить удар шкворнем, но не кулаком Гарда.— Со мной все в порядке. — прошептал я, с трудом шевеля губами. Голова у меня болела не меньше, чем в первые часы после ранения. — Что произошло?— Что произошло? — переспросил Джоралемон. — Гард едва не отправил тебя на тот свет. Расправившись с тобой, он одним ударом сбил с ног кока, сломав ему нос. Теперь коку очень худо.— Никаких кораблей не видно?— Нет, а что?— Мы должны были уже соединиться с остальным флотом этой ночью, — сказал я. — Завтра может быть слишком поздно. Который теперь час?— Около полуночи. Ты лежал без памяти больше двух часов, Роджер. Я уже начал опасаться худшего.Хирург дал мне какое-то питье. Должно быть лекарство было очень сильное, потому что мне сразу же стало немного легче. Потом все вышли из каюты, и я вскоре уснул.Вернулись они, когда уже занимался день, и лучи солнца проникали через иллюминатор. Я попытался сесть, но не смог. Тем не менее, чувствовал я себя уже лучше. По крайней мере в глазах больше не рябило и шпага спокойно висела на своем месте. Голова, однако, еще болела.— Горячий ветер с африканского побережья пока не стихает, — сказал Джоралемон. Микль осторожно ощупал мою челюсть. Я заметил, что кожа на их лицах потемнела и как будто съежилась. Каково же было Климу в его деревянной клетке?— Кость цела. У вас на редкость крепкая челюсть, молодой человек.— Флот не появился?— Нет.— Как далеко еще до Марса Али?— Трудно сказать. Пока земли еще не видно.Итак, все мои надежды рушились. Ведь мы уже должны были достичь оконечности Сицилии, где был назначен пункт сбора наших кораблей. Или мы отклонились к западу в поисках неприятеля? Если это было так, то моя последняя надежда спасти Клима рухнула.— Как он, — спросил я слабым голосом.Несколько мгновений Джоралемон не отвечал.— Еще час назад Клим находился в полном рассудке, — ответил он наконец. — Я разговаривал с ним. Да простит меня Господь, я убеждал его перерезать веревку. Зачем продлевать такие страдания? — Он даже улыбнулся при этом.Я не мог произнести ни слова. Потом все-таки выдавил из себя.— Сколько это еще может продлиться?Ответил хирург.— Боюсь сегодня жара будет еще нестерпимее. Я уже бывал в подобных переделках. Такая жара редко длится меньше пяти дней. Трудно сказать, сколько сможет выдержать Клим. Он ведь такой здоровяк…Я повернул свою раскалывающуюся от боли голову к Джоралемону.— А что команда? Могут они что-нибудь предпринять?— После вчерашнего все ведут себя кротко, как ягнята. Капитан Уорд еще не показывался. Поздно вечером я сообщил ему обо всем случившемся, и о настроениях команды. Его ужин стоял на столе нетронутый. Он пил и потребовал, чтобы я убирался.Потом все удалились. Должно быть некоторое время я впал в какое-то странное забытье. Мне казалось, будто я сам нахожусь в «Корзине». Видение было на редкость реальным и отчетливым. Я сидел, почти упираясь коленями в подбородок, потому что сидеть иначе мне не позволяла теснота. Клетка казалась мне такой хрупкой, что при каждом порыве ветра я невольно старался затаить дыхание, боясь рухнуть вниз. Солнце палило нещадно. Доски нагрелись так, что к ним было невозможно прикоснуться. Я старался сжаться в комок, лишь бы не дотрагиваться до них. Горло горело так, будто меня заставили наглотаться раскаленных углей.Когда я отваживался бросить взгляд вниз, мне казалось, что подо мной полыхают языки пламени. Было ли это море? Или я висел над озером вечного огня?Временами я приходил в сознание, но затем почти сразу же опять погружался в мир леденящих душу видений.Один раз я увидел Хьюберта, капитанского денщика. В руках он держал винную флягу, и я слышал, как он сказал.— Капитан передает вам привет, сэр.Я с трудом приподнялся на локте.— Флот уже показался?— Нет, сэр. Могу я налить вам стакан вина?— Отнесите его назад капитану и передайте ему мою благодарность.Он с упреком взглянул на меня и сказал.— Это ведь мускат.Но я уже снова «очутился» в клетке и не видел, как он ушел.Прошло много времени, прежде чем вернулся Джоралемон. Он выглядел мрачным.— Который теперь час?— Уже темнеет.Я попытался сесть.— Я лежал весь день? Наверное был без чувств. Что за это время случилось, Джор?— Ты находишься здесь уже два дня. Мы навещали тебя каждые несколько часов. У тебя была сильная лихорадка.— Мы соединились с остальным флотом? Он уже встретился с испанцами?Джор покачал головой.— О флоте ни слуху ни духу. Джон уже начинает тревожиться. — Он помолчал немного, а потом печально произнес.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64