Вестибюль был наполнен людьми в штатском и в форме. Какой-то человек лежал ничком на полу, лицом вниз, вокруг головы паркет быстро закрашивался в красный цвет. "Администратор" - капитан навалился на конторку, на полу Настя увидела выпавший из его руки пистолет. Он не шевелился и то, как он лежал, не оставляло сомнений - мертв. Феэсбешники и милицейские о чем-то тихо переговаривались, они уже приступили к обычной для них в последние месяцы работе.
К Насте подошел Кушкин, тихо рассказал:
- Наш охранник, вон тот, его сейчас расспрашивает старший группы, выскочил из дежурки на первый выстрел. Пришли двое... Охранник увидел, что капитан первым выстрелом был ранен и завалился на конторку. Но тот ещё смог выхватить пистолет, уложил одного и ранил второго. Второй добил его и выскочил на улицу, там стояла его машина, "шестерка". Вон капли крови тянутся к выходу. Кровь алая, значит, пуля вошла в мякоть...
- Кушкин, чего они хотели? - испуганно спросила Настя. Ей, действительно, было очень страшно. Два трупа - вот они, а третий, подранок, ушел, отлежится и может снова придти. Какая же сволочная жизнь у неё пошла!
- Не строй иллюзий, Настя.. Они шли к тебе. Зачем? Не знаю. А капитан заподозрил неладное, наверняка они отличались от обычных наших посетителей. Или документы у них были не в порядке. Словом, что-то насторожило его и, наверное, он пытался их задержать.
- Погиб за меня... А я даже не знаю его имени, - растерянно сказала Настя.
Следователь уже очертил мелком контуры трупа, лежавшего на полу и врачу "Скорой помощи" разрешили его перевернуть.
Настя всмотрелась в лицо убитого и разъяренно зашипела:
- Падаль вонючая...
Ее услышал старший среди феэсбешников:
- Вы его узнали, госпожа Соболева?
Настя уже проклинала себя за то, что не сдержалась. Она беспомощно посмотрела на Кушкина. Тот дал понять взглядом, что лучше ответить.
- Когда я была в Швейцарии по делам наследства, мой муж, полковник Юрьев, он недавно трагически погиб, нанял для меня двух телохранителей. Это один из них, его звали Юрием.
Настя внимательно всмотрелась в лицо убитого:
- Да, это он, я не ошибаюсь.
Кушкин снова взглядом дал ей понять, что следует остановиться, подробности не к месту.
- Вам придется проехать с нами, госпожа Соболева, - решил чекист.
- Ничего госпоже Соболевой не придется, - спокойно сказал Кушкин.
Рядом с Настей с двух сторон тут же встали Никита и Артем.
- Оказываете сопротивление? - зло поинтересовался старший группы. Он побагровел, ибо не допускал и мысли, что кто-то может не подчиниться его приказу - такого ещё не бывало. Его унизили, - так он посчитал - и это было тем более неприятно, что произошло на виду у подчиненных и милиции.
- Пока ещё не оказали, - хладнокровно ответил ему Кушкин. - Просто уберегаю вас от незаконного шага. И советую, бывший коллега, немедленно позвонить генералу Еремину. Уверен, генерал немедленно приедет сюда, чтобы побеседовать с госпожой Соболевой лично.
Он распорядился:
- Анастасия Игнатьевна, поднимитесь, к себе. Зрелище здесь - не для вас. А мы уж сами разберемся...
Генерал приехал через двадцать минут, уверенно вошел в кабинет к Насте и произнес:
- Нам пора познакомиться, Анастасия Игнатьевна.
- Если собираются знакомиться - вначале здороваются. - Настя не демонстрировала раздражение, она просто преподала генералу урок хорошего тона.
- Вы правы, - покладисто согласился генерал. - Огрубел я малость среди своих мужиков.
- Так уж? - с усмешечкой произнесла Настя. - Небось, какую-нибудь смазливенькую сержанточку держите на ближних подступах к своей персоне?
Генерал расхохотался:
- Ваш характер в наших, гм... документах выписан правильно.
Был генерал не из молодых-ранних, солидный мужчина в летах, с благородной сединой и живыми глазами. В меру коренастый, широкоплечий, но не настолько, чтобы это бросалось в глаза, в костюме родного отечества, а не всяких там заграничных версаче или как их там... Держался вполне непринужденно и сурового чекиста из себя не корчил.
- Что там ещё выписано в ваших документах? - Настю одолевало вполне объяснимое любопытство.
- Да вы не тревожьтесь, там особо ничего и нет.
- Волноваться мне нечего. Перед законом я чиста. Как, кстати, вас зовут? Вроде бы несподручно обращаться в пространство.
- Если вам удобнее по имени да по батюшке - пожалуйста - Павел Федорович. Что вы меня изучаете? - заметил он, как Настя его рассматривала.
- Все в порядке, Павел Федорович. Просто мне нравится, что вы не из этих новоиспеченных молодых паркетных генералов, не из тех, что удачно подстелились под новых властителей судеб.
- Не любите их?
- А за что их любить?
- Но ведь вы тоже из их поколения. Вон как взлетели.
- Поколение, может быть, и одно, а стаи разные.
Генерал понимающе кивнул:
- Будем считать, что разминочку сделали. Перейдем к делу. Вы опознали убитого как какого-то Юрия. Кто он?
Настя рассказала, что когда она приезжала в Швейцарию по делам наследства, её муж, полковник Юрьев Алексей Дмитриевич, приставил к ней двух телохранителей - Николая и Юру. Пока она была в Швейцарии, Николай и Юрий повсюду её сопровождали.
- Это была забота о вашей безопасности или, что вероятно, ревность?
- Скорее, ни то, ни другое, - задумчиво ответила Настя. - Ведь о моем наследстве тогда знали единицы. А вы, Павел Федорович, что о нем знаете?
- Не скрою, мы проверяли. Все вполне законно. Ваша тетя, госпожа Демьянова, действительно проживала в Канаде, была богатой и одинокой, умерла от рака. Она написала несколько писем вашей маме, их засекли службы, но беспокойства они не вызвали. Не думайте, что тогда следили за всеми, у кого были родственники за границей - это все сказки... И в её завещании сомневаться не приходилось - о нем подробно писала канадская пресса.
"Добротно работали полковники Строев и Юрьев, - подумала Настя. - Все предусмотрели".
То, что сказал генерал, подействовало на Настю успокаивающе. Он ей стал даже нравиться. Она не знала, насколько генерал откровенен, но хотелось верить, что все так и есть.
- Так все-таки почему вы сказали: "ни то, ни другое"? Генерал упорно не давал разговору уклониться от нужного ему русла.
- Хотела бы знать, - строптиво спросила Настя. - Это допрос?
- Ни в коей мере. Пока просто беседа. Желательно, чтобы она была доверительной.
- Что же... Мне кажется, что в той ситуации моего супруга интересовало мое наследство. Вы, конечно, знаете, что по завещанию ему причиталось бы все. Но не скрою от вас, генерал, я включила в завещание один пунктик: "в случае моей ненасильственной смерти".
- Пунктик маленький, но с далеко идущими последствиями, - усмехнулся Павел Федорович.
- Я не доверяла Юрьеву, - призналась Настя. - И он не доверял мне.
- Об этом чуть позже... А теперь вернемся к Юрию... Как вы думаете, полковник Юрьев был знаком с ним?
- Раз нанял охранять свою очень дорогую супругу, значит был.
- Что вы можете сказать об этом человеке?
- Мне представили его как внука русских эмигрантов, никогда не бывавшего в России. Но и у него и у его напарника Николая был вполне московский прононс. Это меня удивило.
Настя легко могла вывести генерала на адвокатскую контору господина Густава Рамю и горничную Марианну. Но она знала, что стоит дать ему такую зацепку, как её начнут разрабатывать по правилам и без правил. И Бог его знает, до чего докопаются.
Ей требовалось взять паузу, перевести дыхание. Она нажала на одну из кнопок селектора:
- Нина Геннадиевна, пожалуйста, два кофе и ломтики лимона.
Генералу Настя сказала:
- Я не каждый день вижу два трупа в парадном подъезде своего офиса. Мне надо малость очухаться, простите за вульгарность. Помогает в таких случаях коньяк. Присоединитесь?
- Не откажусь.
Госпожа Соболева произвела на генерала хорошее впечатление. В меру откровенна, не испугана, не мельтешит.
Настя достала из бара коньяк, "боржоми", рюмки. Тут же Нина возникла с подносом, расставила все на столике.
- Где Кушкин? - поинтересовалась Настя.
- Там, внизу. С ним Артем.
- А Никита?
- Здесь. Дежурит у вашей двери.
- Ясно? - спросила Настя генерала. - Сейчас завизжу, и Никита вас ухлопает. Школа-то ваша: сперва стреляют, а потом соображают.
- А зачем? - пожал плечами генерал. - Мы не враги.
- За то выпьем, - предложила Настя и чокнулась с генералом.
- С Юрием мы выяснили, - Павел Федорович аккуратно поставил рюмку на столик. - Теперь вернемся в ваше более отдаленное прошлое... Какие отношения связывали вас с полковником Строевым?
- Я некоторое время была его любовницей, - не смущаясь, ответила Настя.
- Как случилось, что... Ну словом, что у вас начались отношения? Случайно или нет?
- А вы не деликатничайте, генерал. Вам нужны подробности, как в той песне про Парамонову? Пожалуйста... Он был секретарем горкома комсомола, я сопливой пионервожатой. Присмотрел меня на одном из семинаров. А дальше дело техники: рестораны, охота с баней и ночевкой...
- Простите, но вы любили его... бескорыстно?
- Как вам сказать... Вначале да, но позже, когда наша связь устоялась, я его привечала в силу привычки. Вы ведь знаете или догадываетесь, как привязываются к броским вальяжно-солидным мужчинам девчонки, не видавшие ничего в жизни. Тем более, что Строев помог мне получить квартиру. Это только потом я поняла, что некоторые платят любовницам наличными, а другие - ордерами на квартиры и должностями.
- Вы знали, что Строев полковник КГБ? - спросил Павел Федорович.
- Нет. И не догадывалась даже. Мне проговорился об этом Алексей Юрьев. После крупного возлияния и мягкой постельки.
- Как я понимаю, вы от Строева перекочевали к Юрьеву? - по лицу генерала и его тону нельзя было понять осуждает ли он похождения юной барышни Соболевой.
- После того, как Строев перешел на работу в ЦК, он исчез с моего горизонта. Он объяснил, что опасается, как бы ему не пришили аморалку. Меня пригрел зам. главного редактора газеты Юрьев. Он помог поступить в "лумумбарий" и взял на работу в газету. Словом, мне было за что его благодарить. Словом, мне было за что его благодарить. Тогда я ещё не знала, что он полковник КГБ. Но он не удержался - похвастал, а заодно и про Строева, своего "старшего друга", сообщил. В последнее время Юрьев не раз просил главного редактора Фофанова вызвать его в Москву. Я возражала.
- Почему?
- Опасалась, что он затеет возню вокруг наследства. Потом он погиб и вместо него прилетела в Москву урна с прахом.
- У вас подготовлено новое завещание?
- Нет. Я совершенно одна, а будет ли новый супруг или не будет - жизнь покажет.
- Советую определиться с новым завещанием. Ваше достояние - лакомый кусок для хищников.
- Спасибо за совет.
- А вам - благодарность за откровенность. Последний мой вопрос: Строев или Юрьев пытались или нет вас завербовать, давать задания, подписывать расписки о неразглашении и тому подобное?
- Нет. Но я была бы неискренна, если бы скрыла то, что на каком-то этапе у меня появились некоторые подозрения. Опекали они меня, как бы это сказать... всесторонне.
Генерал кивнул - такие ситуации были ему известны. Принцип: увяз коготок - всей птичке пропасть - всегда был очень действенным при "горячей" или "холодной" обработке приглянувшихся людей.
- Анастасия Игнатьевна, - сказал Павел Федорович. - Мы с вами кое-что прояснили... Я прошу вас дать согласие на то, чтобы вместо погибшего капитана за конторку сел... другой капитан. И чтобы вы приняли на работу в охрану офиса двух наших людей. Они будут работать посменно. Видите ли, если бы у вашего охранника было оружие, тот, второй, не ушел бы. А у наших людей оружие будет и они научены им пользоваться.
- Все так серьезно?
- Боюсь, что да.
- Товарищ генерал, я на все ваши вопросы ответила откровенно, как на исповеди. Я вправе просить вас ответить на мой единственный вопрос: Строев все ещё работает у вас или на вас?
Павел Федорович долго прикидывал что-то в уме, задумчиво рассматривал Настю, наконец, произнес словно бы нехотя:
- Что же, вы вправе это знать, раз Строев начал на вас охоту. Строев уволен из ФСБ, мы его ищем. Почему - наши дела. Мой вам совет - пусть поблизости от вас постоянно находится Кушкин. Он профессионал высокого класса. Мне жаль, что он не сработался со своим начальником, моим коллегой, и ушел от нас.
- Это ваши подробности, - сказала Настя. - А со Строевым вы меня утешили.
Она встала прямо против генерала и с нескрываемой злостью выпалила:
- Я этого гада удавлю!
- Не вздумайте заняться самосудом! - одернул Настю Павел Федорович.
- А у меня только один выход: найти его раньше, чем он прикончит меня! Он что-то надумал, подлец: шантаж, липовое завещание, фальшивое брачное свидетельство... Я нутром чую - затаился в засаде, но скоро прыгнет...
- У вас большое состояние? - спросил генерал. - Впрочем, не хотите не отвечайте.
- Очень большое, уважаемый Павел Федорович. - Десятки миллионов долларов, уточнять не буду. И ещё фирма "Африка" - золотое дно.
- Ради таких денег Строев пойдет на все...
Настя деловито осведомилась:
- Вам ведь безразлично, генерал, попадет ли он к вам живым, или где-нибудь в Европах просто сгинет, растворится, превратится в пыль?
Генерал пожал плечами:
- Если у меня будет что сообщить вам - сообщу. Разрешите откланяться?..
Очарованная Африкой
"Под крылом самолета о чем-то поет зеленое море тайги..." - мурлыкала тихонечко Настя.
Но под крылья самолета медленно наплывали, чтобы остаться за его бегущей по земле распластанной тенью, джунгли, голубые полоски речек и чашки озер. И было нестерпимо ярко и солнечно.
Под крылом самолета была Африка, а тень бежала за ним уже восьмой час кряду.
Настя удобно расположилась в салоне первого класса, рядом с нею заняла место Элеонора. Спецкору газеты Евгению Волнухину, которого Фофанов выделил для освещения визита Насти, она тоже распорядилась взять билет первого класса: хочешь что-то иметь - не скупись.
Никита расположился у перегородки, отделяющей отсек для привилегированных от остального самолета. Пистолет ему, к большому огорчению, пришлось сдать стюардессам под расписку. Они обещали его возвратить в аэропорту назначения, если, конечно, не возникнут проблемы с местными властями. Рядом с Никитой сидели два сотрудника посольства, похожие друг на друга, как близнецы - темная кожа, выпуклые ярко-красные губы, накачанность, которую не могли скрыть даже отлично сшитые пиджаки. Они сами выбрали себе места, и Никита одобрительно хмыкнул - втроем они наглухо перекрывали вход в салон первого класса. В Никите африканцы сразу признали "своего" и установили с ним деловой контакт.
Все время полета Настя от души отдыхала. Она прокручивала в памяти последние часы перед вылетом. Вот Кушкин сообщает:
- Я отвез майору Уланову то, что ты просила... И подбросил его до Москвы... Он вышел у станции метро "Аэропорт"... Сказал: "Передай мою благодарность Анастасии Игнатьевне. Она настоящий человек и классная женщина... Когда я развяжу себе руки и совесть, я её сам найду... Тон у Кушкина был немного меланхоличный.
- Ты знаешь, что он задумал?
- Иногда все знать... нецелесообразно.
Но Кушкин явно все знал.
- Хватит об этом! - резко сказала себе Настя. Она боялась, что расплачется, ибо исчез мужчина, который неожиданно стал для нее, как говорили в старину, ясным светом в окошке.
Михаил Иванович её понял и принялся деловито докладывать:
- Пятьсот альбомов "Африки" сданы в багаж. Там же подарок для президента, подарки для четырех женщин, сувениры по меньшей мере для трех десятков человек - мужчин и женщин, на разные вкусы. Все бирки - у Элеоноры Леопольдовны. Кажется, ничего не забыли... Вот ещё что... В одной из сумок - Элеонора знает в какой - твой личный НЗ. Коньяк, водка, закуска по-русски. На тот случай, если втихомолку захочешь расслабиться.
- Спасибо, Михаил Иванович. - Настя была искренне тронута его заботой.
"Говорит командир корабля... Наш самолет через тридцать минут совершит посадку... Просьба к вам, леди и джентльмены, воздержаться от курения и пристегнуть привязные ремни. Надеюсь, вы совершили приятный полет и мы вновь увидим вас на борту лайнеров нашей компании".
Командир говорил на безупречном английском. На таком же английском бригадир бортпроводников сообщила, что пассажиров ожидает хорошая погода, температура плюс тридцать по Цельсию, влажность и атмосферное давление в норме.
Элеонора внимательно слушала объявления и глаза её блестели от восторга - она впервые летела международным рейсом.
Стюардесса заботливо проверила, правильно ли пристегнуты у Насти ремни и тихо сказала: "Земля постоянно запрашивала наш борт о вашем самочувствии. Командир корабля получил указание садиться на правительственную полосу..." И вдруг у этой девчонки, прошедшей суровую муштру прежде, чем попасть на международные авиалинии, непроизвольно вырвалось: "Ни хрена себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48