Замуж, конечно, лучше за иностранца, совсем неплохо за израильтянина, но на худой конец можно и за восточного человека - эти все больше чувствуют себя в России как в покоренной стране, где можно отлично пограбить-заработать.
- Женат он, - хмуро объяснила Эля. - Супруга - восточная ханум с полным ртом золотых зубов, детишками и кучей родственников. - Это они все у него в "шестерках", а он - глава клана. Напьется и стонет: я заложник, я заложник...
Настя искренне пожалела подругу и посочувствовала "восточному человеку": жаль, что не волен в своих поступках, из распутниц, завершивших сексуальные странствия и поиски, выходят образцовые жены. Да и не распутница вовсе Элька. Не повезло в жизни, вот и все дела.
Изредка Настю, как и других журналистов, назначали "свежей головой". То есть в этот день она могла придти на работу к моменту подписания газетных полос, сесть в одном из секретариатских кабинетов и на свежую голову вычитывать эти самые полосы "от и до" в поисках ошибок. Кстати, ошибки пытались "поймать" все, даже наборщики - за это полагались серьезные премии. Такой порядок ввел ещё знаменитый книгоиздатель Сытин: у него для метранпажей даже были выставлены на видном месте "шкалики" - нашел ошибку, тут же получай "поощрение", можешь даже хлебнуть, героям не возбраняется.
Настя прочитала 1-ую и 2-ую полосы - внутренние события, и перешла к 3-ей - события международные. Под рубрикой "Срочно в номер" в небольшой заметке сообщалось, что в одной из африканских стран произошел переворот и власть перешла в руки "молодых демократов из числа военных" во главе с генералом Бираго Диопом. "Ух ты! - восторженно подумала Настя. - Бираго, её дорогая "шоколадка", все-таки взял власть!"
Время разбрасывать камни
Было начало августа, тот самый август, который войдет в новейшую историю России. Держалась отличная погода. Летнюю жару вытесняла предосенняя свежесть, изредка моросил меленький дождичек, он был приятным, особенно когда через серые тучи прорывались лучи солнца. Но синоптики предсказывали похолодание и возмущенную геомагнитную обстановку. Лето на глазах сменялось осенью.
Генеральный секретарь ЦК отдыхал в Фаросе и в газетах появлялись сообщения, как ему там хорошо. А по Москве гуляли слухи о том, какая роскошная дача специально для него строится в Крыму, и ещё разные другие слухи, из которых вытекало, что он, такой-сякой, совсем и не демократ, а прибирает всю власть к рукам. Митингующая страна переставала работать и накапливала взрывные проблемы.
У Ельцина число сторонников росло буквально на глазах. В России во все времена любили убогих и обиженных. Один из лучших храмов столицы - Покрова что на Рву, назывался собором Василия Блаженного, по имени юродивого Васятки, который обитал в этих местах и здесь же был закопан в приделе.
Однажды Миша Кушкин предупредил Настю: в эти дни сиди тихо и не высовывайся. Они с некоторых пор перешли на "ты", благо возраст у них совпадал.
- С чего это ты? - Настю заинтересовал совет Кушкина.
- Объяснить не могу, но, пожалуйста, прислушайся... - твердо сказал Кушкин.
Настя уехала вечером на дачу, а утром, по привычке включила телевизор. Передавали обращение к народу ГКЧП - в стране происходил государственный переворот. Она наспех оделась и помчалась на вокзал. В электричке была необычная тишина, люди угрюмо молчали, никак не комментировали происходящие события, хотя все знали о них. К Насте подсел молодой человек в опрятной дешевой курточке. Она, не напрягаясь, признала в нем того, который срубил на Тверской приставалу-"актера".
- Привет! - громко сказал он, очевидно для пассажиров. - Вот так встреча, Анастасия Игнатьевна! - И тихо добавил: - Советую возвратиться на дачу.
- А не пошел бы ты... - прошипела Настя. Она не хотела и не могла пропустить события, которые происходят не каждый день.
- Нет, не пошел бы, - твердо ответил молодой человек. - Не желаете возвращаться - буду с вами. Вы хоть понимаете, что может произойти?
- Что?
- Да все, что угодно: погромы, драки, битье витрин, сведение под шумок старых счетов.
- Мрачноватая картинка... Как вас зовут? А то мы не на равных, вы меня знаете, я вас нет, хотя и запомнила.
- Леонид.
- Капитан? - с полуулыбочкой спросила Настя.
- Мы в равных званиях, - отшутился Леонид.
Настя хотела возмутиться, но тут же передумала: чего собачиться, о ней заботятся, что ещё слабой женщине надо?
- Вы представляете картинку: мы приходим в редакцию, вы со мною рядом, как я вас представлю своим, редакционным?
- Соседом по даче, - похоже на все вопросы у Леонида или как там его на самом деле звали, были заготовлены ответы.
- Живу на соседней с вашей даче... Вы попросили меня сопровождать вас в Москву, поскольку время такое... тревожное.
- А кто вы по профессии? - продолжила игру Настя.
- Инженер-электронщик с "почтового ящика". Ваши в электронике точно ничего не смыслят.
- Вы в Союзе писателей случайно не состоите?
- Нет, а что?
- Байки складно сочиняете.
Леонид рассмеялся.
- Между прочим, я по давней профессии действительно инженер-электронщик. И комнатку с верандой на соседней с вашей даче снимаю. Любая "легенда" должна быть, как минимум, правдоподобной, а как максимум основываться на реальных, легко проверяемых фактах.
Улыбка у него была хорошей. И весь он внушал доверие - открытое лицо, глаза без затаившейся в глубинке подлянки, скуластенький, смуглый. Настя поймала себя на том, что посматривает на него с интересом. Как он того "актера" вырубил...
- Помните приставалу на Тверской? - спросила она с непонятной себе тревогой. - Вы его тогда как... насовсем?
Леонид удивился вопросу, ответил:
- Ну, я не такой кровожадный... Три-четыре минуты - вполне достаточно, чтобы потом поднялся и за сердце стал хвататься, мол, никогда не болею, надо же такому случиться...
И уже серьезнее добавил:
- Еще неизвестно, кто все-таки это был... Когда пришел в себя - очень лихо скрылся от нашего человека, обрубил хвост, как говорится.
Настя грустно и надолго замолчала. В странном мире она стала жить: нежданное наследство, охрана, странный человек, нагло кадривший её прямо на улице. А теперь вот и танки...
Танки и БТРы они увидели, как только вышли из метро станции "Пушкинская". Они четко обрамляли прямоугольник Пушкинской площади, подогнанные вплотную друг к другу - железные чудовища, казалось, задремавшие под теплым солнцем. Люки были открыты, молодые парни-танкисты в шлемах по пояс торчали в них, некоторые сидели на броне. Почти все немного ошарашено улыбались, поглядывая на окруживших их людей. Танкам было не сдвинуться, разве что по толпе. На танки полезли девушки с цветами, мороженым, конфетами. Танкисты протягивали руки, помогали им взобраться на броню. Ветерок развевал юбки, мелькало под ними что-то таинственно-белое, девчонки, не смущаясь, прихлопывали юбки и платьица ладошками. Вдоль линии танков и БТРов не видно было ни одного офицера.
- Все, конец трагедии, начинается фарс, - пробормотал Леонид.
- Вам и такие слова знакомы? - Настя не смогла скрыть удивление.
Вместо ответа Леонид сказал:
- Мне надо позвонить.
- В моем кабинете есть телефон. И не один, а штуки три.
- Не годится... из кабинета. Сделайте одолжение, пройдемте к автомату, - он показал на кабинки у входа в метро.
Настя не слышала, что он говорил в телефонную трубку, ни к чему ей были чужие секреты, своих хватало.
- Приказано быть с вами все время, - сухо информировал её Леонид после телефонного разговора. Она видела, что он не очень доволен полученным распоряжением.
- А вы занимайтесь своими делами, а я в случае чего, скажу, что вы меня ни на минутку не оставляли.
Он глянул на нее, как на чумную:
- Именно своим делом, - он сделал ударение на двух последних словах, я и занимаюсь.
- Тогда смело вперед, в редакцию!
В редакции на её этаже было пустынно и непривычно тихо, народ куда-то исчез. "В кофейне все", - сообразила Настя и потащила своего неожиданного спутника туда. Она угадала, кофейня была битком набита журналистами, за всеми столиками оживленно галдели, обменивались мнениями, энергично жестикулировали. Кое-где стояли бутылки коньяка: отмечали, но неизвестно что. За одним из столов вместе с несколькими членами редколлегии и "золотыми перьями" восседал зам Главного, "лидер" редакционных демократов Юрий Фофанов. Он уже поддал и явно пребывал в ораторском экстазе. Возле пристроилась его последняя пассия Елена Ирченко, посматривая на свой "объект" влажными телячьими глазами. Фофанов заметил Настю, призывно помахал рукой: "Греби к нам, Соболева, мы тут кое-что решаем..."
Настю разбирала злость. Она родилась где-то под сердцем, и медленно обволакивала её всю, туманила глаза.
- Эй! - сказала Настя. Ее то ли не услышали, то ли не обратили на неё внимания. И она уже не произнесла, а яростно выкрикнула:
- Эй!
В кофейне стало сразу тихо и тогда, почти не напрягая голоса, Настя разразилась монологом, который потом ещё долго цитировали разные деятели и по разным поводам:
- Вы-ы-ы! Разве вы журналисты? Дерьмо собачье вы, а не журналисты! Где вы должны сейчас быть? Здесь? Кофеек хлебать и коньячком его запивать? Глаша! - повернулась она к буфетчице, - подай им для полноты картины бутерброды с икрой, и про семгу не забудь - любят это и товарищи и господа! Так вот, повторяю свой вопрос: где вы должны быть сейчас? И отвечаю на него: на улицах и площадях, вместе со всеми, со своим народом, который танки окружил и который в танках тоже сидит... Все надо увидеть, записать, запомнить!
Она заметила за одним из столиков фотокора Петрова, поставлявшего в газету "правительственные" снимки, у него был "допуск" и его включали в соответствующие списки "допущенных" на правительственные мероприятия, приемы, демонстрации трудящихся.
Настя кинула на него быстрый, презрительный взгляд и продолжила:
- А вы, наши славные фотокорреспонденты, наследники военных фотокоров! Что здесь, в этой кофейне-гадючнике делаете? Почему не снимаете? На улицах вершится история, но вам плевать! Правы те, кто КПСС сейчас трясет, как грушу: разъелись вы на коммунистических харчах! Дармовых, потому что платили вам не за мастерство, а за ваши сраные допуски, за ваши "анкетные данные".
Леонид стоял рядом с нею с каменной физиономией. Но она своим обостренным в такие мгновения взглядом засекла, как он небрежно, словно бы машинально сдвинул вниз замочек "молнии" на куртке.
- А члены редколлегии! - уже почти кричала Настя. - Вы обязаны сейчас думать, а не бояться! Каким будет вечерний выпуск? Вы за танки или против них? Да что я говорю, кто из вас под танк ляжет? Вы-ы, интеллигенты, особая порода, а танки пусть быдло, то бишь народ, останавливает!
Она наконец высказалась, излила переполнившую её ярость - ко всей этой подленькой редакционной шушере, паразитировавшей при коммунистическом режиме, а теперь за чашкой кофе выжидавшей, кто возьмет верх в яростном столкновении непримиримых сил. Классик был не прав, когда утверждал, что пролетариат борется, а буржуазия крадется к власти. Сейчас боролся не пролетариат, а просто самые разные люди, и к власти не крались, а выжидали момент, чтобы подхватить её, выпавшую из рук партии - идейного дистрофика.
- А товарищи коммунисты, - выпалили Настя напоследок, - наверное, побежали сдавать партийные билеты...
В кофейне, действительно, никого не было из твердолобых партийных активистов редакции.
В кофейне стояла гробовая тишина. Настю никто не перебивал, не раздалось ни одного возмущенного возгласа. Лишь когда она выговорилась, выдохлась, один из "золотых перьев", получивший известность очерками о нравственности, так называемыми "моралите", спросил:
- Вы-то сами за кого, Соболева?
- Я - за себя и свою профессию, - ответила она уже спокойнее. - Пусть её называют второй древнейшей, но и проститутке надо повертеться, чтобы быть на плаву...
Первым опомнился Фофанов. Он все-таки был мужичком, четко ориентировавшимся в обстановке, не без ума, и монолог Насти помог ему отработать мысль, неясно мелькавшую в тумане экстраординарных обстоятельств. Мысль была простенькой, как облупленное яйцо: сейчас или никогда... Он поднялся со своего места и внушительно - это он умел произнес:
- Соболева во всем права. Глаша, - это он буфетчице, - больше никаких коньяков нико-му! Коваленко здесь?
- Здесь я.
Коваленко был заведующим редакцией, проще - завхозом.
- Увидишь в каком-нибудь кабинете распивающих, закрывай снаружи на ключ и зови меня - разберемся.
Он уже шел к выходу.
- Членов редколлегии прошу собраться у меня, секретариат жду через тридцать минут с планом вечернего выпуска и макетом.
Фофанов задержался возле Насти, жестко сказал:
- Соболева, зайдите ко мне.
Он перехватил презрительный взгляд Насти и мягче добавил:
- Пожалуйста.
О Фофанове в редакции поговаривали, что он все знает и все замечает, в редакционных интригах плавает, как рыба в чистой водичке. Конечно же, он обратил внимание на Леонида и довольно бесцеремонно спросил у Насти:
- А это кто?
- Мой телохранитель, - с двусмысленной улыбочкой ответила Настя. Что ему объяснять, пусть думает то, что думают в таких случаях - очередной приятель. Вот и Ленка Ирченко засветилась от радости: у Соболевой, оказывается, есть мужик и её личным отношениям с Фофановым она не угроза...
- Алексей за бугром, а у тебя... хранитель тела, - с иронией прокомментировал Фофанов.
- Все, как у людей, - мгновенно отреагировала Настя. - Но зайти к вам, Юрий Борисович, сейчас не смогу, не с чем мне к вам заходить, надо разобраться сначала, хотя бы для себя...
- Ладно, - Фофанов сделал вид, что его вполне устроило объяснение Насти. - Встретимся позже. - И совсем уже уходя сказал:
- Спасибо, Настя, что встряхнула. Не вовремя мы расслабились...
Вместе с Леонидом она поднялась к себе в кабинет. Леонид молчал, и она не совсем понимала, одобряет он её или осуждает.
В кабинете достала справочник правительственной связи - бордовую книжечку с пометкой "для служебного пользования" и номером экземпляра открыла на букву "я", подвинула к себе ближе "вертушку", набрала номер.
Ей ответили:
- Аппарат товарища Янаева..
- Могу я поговорить с товарищем Янаевым?
- У него сейчас совещание. Кто вы, что ему передать? - помощник Янаева добросовестно выполнял свои обязанности.
"Не называйте себя", - торопливо шепнул ей Леонид.
- Я журналистка, брала у товарища Янаева интервью и хотела бы переговорить с ним.
- Как вам перезвонить?
"Вертушка" - аппарат правительственной связи с гербом СССР на диске набора - работала отлично, голос собеседника разносился по кабинету.
Леонид отрицательно покачал головой, и Настя его поняла:
- Я ему перезвоню... Попозже...
Ее спутник дал знаком понять, что Настя поступила правильно, не назвав себя, хотя оба и понимали, что звонок где-то "там" зафиксировали и уже знают четырехзначный номер "вертушки", с которой он раздался.
Настя быстро приготовила кофе - танки танками, а жить надо.
- Могу и коньяк предложить, у меня есть, но...
- Спасибо, воздержусь... Какие у нас планы?
- У нас? - приподняла бровь Настя.
- Мне приказано быть с вами.
- Тогда у нас такие планы... Пойдем к Белому дому пешком, туда сейчас не проехать. Посмотрим, что к чему.
Леонид недолго подумал и, не смущаясь Насти, достал из наплечной кобуры под курткой пистолет, выщелкнул обойму, оттянул ствол, проверил спуск и снова загнал в него обойму, дослав в ствол патрон. Также неторопливо достал из заднего кармана брюк маленький пистолет, проверил и его, протянул Насте.
- Положите в сумочку.
- Зачем?
- На всякий случай. Насколько я понимаю ситуацию, в городе сейчас безвластие. Одни власть упустили, другие её ещё не схватили...
...Они пробыли у Белого Дома до глубокой ночи, и Настя своими глазами видела все то, о чем потом так подробно писали газеты. Ничего героического в происходящем не было: непрерывно выступали какие-то новые "вожди", пареньки тащили тонкие бревнышки на "баррикады", в нескольких местах в полный голос врубили приемники - "Свобода" вела непрерывный репортаж, и Настя подивилась завидной оперативности и осведомленности коллег из "Свободы", работавших в прямой эфир. Шла запись в "Национальную гвардию", подвозили и бесплатно раздавали продукты, мороженое, напитки. Кое-кто явно был под хмельком.
Но не это все было главным. Главным было то, что танки замерли, они напоминали быков, упершихся в скалу. Везде ветерок полоскал трехцветные российские флаги, и люди были полны решимости не отступить, а танкисты и военные, наоборот, пребывали в явной растерянности.
Когда совсем стемнело, в разных местах перед Белым домом люди разложили небольшие костры. Это было фантастическое зрелище: громада высотного белого дома, танки, пламя костров и множество людей...
Наконец Настя решила, что видела достаточно.
- Ваше мнение? - спросила Леонида.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48