Он записал в свой блокнот: «Неожиданная стычка между женой и любовницей в отделении реанимации в то время, как Жюль в бессознательном состоянии лежал между ними. «Не называйте меня проституткой», – крикнула Фло Марч.»
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 18.
Сирил Рэтбоун говорит, что Жюль из-за меня не получил назначения на пост главы американской делегации в Брюссель. Но это неправда, ты же знаешь. Жюль потерял это назначение до того, как все узнали обо мне. Буквально за несколько часов до того. Я случайно узнала, почему это произошло. Даже Паулина не знала. Жюль никогда не рассказывал ей об этом. Но он рассказал мне. И Арни Цвиллман был в курсе. Ты знаешь этого гангстера? Арни Цвиллман ответственен за то, что Жюль не получил назначения. Арни Цвиллман донес на Жюля, потому что Жюль не хотел иметь с ним дело. Верь мне, я знаю, что говорю. В тот день до сердечного приступа Жюль все рассказал мне».
ГЛАВА 19
Когда-то у Сирила Рэтбоуна литературные амбиции были выше, чем просто писать для колонки сплетен в «Малхоллэнд». В университете в Англии он набрался хороших манер, научился употреблять словечки и выражения в стиле позднего Оскара Уайльда, привык одеваться чересчур цветасто. На последних курсах он писал пьесы, в духе подражания великим драматургам, но среди учащихся пользовался дурной славой. Однако по окончании университета его попытки литературных набегов на театры Уэст-Энда в Лондоне не дали желаемых результатов. Тогда он отправился в Голливуд. Было это лет десять-двенадцать назад. Он решил заняться сценарным ремеслом. Прежде всего по прибытии в Америку он распространил слух, что он – незаконнорожденный сын британского аристократа, графа, который, конечно же, умер. Он также дал всем понять, что вынужден зарабатывать, потому что законный наследник, нынешний граф, терпеть его не может и сделал все, чтобы его жизнь в Англии была невозможной. В истории Сирила было нечто романтическое, а потому он стал желанным гостем некоторых светских салонов. Модно одетый, с изысканными манерами, остроумный, прекрасный рассказчик фривольных историй, он был нарасхват среди жен продюсеров и глав киностудий как новый и чрезвычайно забавный человек.
О Перл Сильвер говорили, что она, видимо, имеет наблюдательный пост в аэропорту, потому что раньше всех знала, кто приезжает в город. Перл устраивала ленчи и обеды по нескольку раз в неделю и потому постоянно вела поиски интересных людей среди недавно приехавших в город. Она оказалась первой из кинобратии, пригласившей Сирила Рэтбоуна. Ее примеру последовала Сильвия Лески, которая реже, чем Перл, устраивала приемы, но зато более величественные. Несмотря на то, что ее труднее было ублажить, Сирил показался ей занятным добавлением к программе ее приемов. «Он – как дыхание весны, – говорила она о Сириле в то время. – Мы нуждаемся время от времени во вливании свежей крови. Мы слишком часто видим одних и тех же людей».
Сильвия души не чаяла в Сириле на протяжении целого сезона и даже уговорила своего мужа, Марти Лески, возглавлявшего «Колосс Пикчерс» – киностудию, во главе которой когда-то стоял ее отец, подписать с Сирилом контракт, взяв его на должность штатного сценариста. Но ни один из трех сценариев Сирила, за которые Марти Лески заплатил ему кругленькую сумму, не был принят для постановки. «Слишком надуманные», – сказал о них тогда Марти Лески. Контракт с Сирилом был аннулирован. После этого его уже больше не приглашали в дом Лески, вход в который был доступен только тем, кто добивался успеха. Перл Сильвер продолжала его принимать, но чаще на ленчи, чем на обеды, потому что он, как и Гектор Парадизо, ставший к тому времени его другом, был одним из немногих мужчин, на которых всегда можно было рассчитывать, что они явятся к ленчу. Годы проходили, успех Сирилу так и не улыбнулся, круг его занятий и знакомых несколько раз менялся. Наконец его литературные амбиции ограничились страницами светской хроники в «Малхоллэнд». Именно здесь он приобрел успех, который ему льстил, но далеко не оправдывал его мечты.
Некоторые не верили в его романтическую историю о незаконнорожденном сыне графа. Среди них была Паулина Мендельсон. От ее наметанного глаза не ускользнуло, что его изысканные манеры – всего лишь результат подражательства, а не воспитания, полученного от родителей или няни. Он излишне торопливо вскакивал, когда дама входила в комнату, или излишне эффектно подавал стул, когда дама садилась за стол. Его акцент, воспринимаемый всеми как безупречный, звучал для слуха Паулины, отточенного великолепным знанием языка, слишком вычурно. Паулина была прекрасным знатоком английской жизни. Когда она была молодой, то ее сестры были уверены, что она выйдет замуж за лорда Сент-Винсента и будет жить в аббатстве Килмартин в Уилтшире, но этого не произошло. Невилль Макэдоу не смог дать за дочерью приданого, на которое рассчитывал лорд Сент-Винсент, чтобы содержать свое аббатство, а потому он женился на одной из наследниц Ван Дегана. Паулина же вышла замуж за Джони Петуорта. Именно Паулина расспросила нынешнего графа Рэтбоуна о незаконнорожденном сыне его отца. «Самозванец, чистой воды самозванец, – сказал граф. – Мой отец и не слышал о нем».
Паулина была не из тех женщин, кто распространяет такие истории, а потому промолчала. Для нее не имело значения, что Сирил придумал о себе такую легенду. Но когда он стал известным летописцем светской жизни и захотел в этом качестве быть приглашенным на приемы Мендельсонов в «Облаках», тогда она проговорилась. Это случилось во время разговора с Гектором Парадизо, который выступил просителем за своего друга.
– Пригласи его, Паулина, – сказал Гектор.
– Жюль не любит, когда о нем пишут в светской хронике. Это вредит его положению в администрации.
– Но Сирил не такой, – настаивал Гектор. – Ты же, конечно, знаешь, что он незаконнорожденный сын графа Рэтбоуна. Он джентльмен.
– О, нет, – сказала Паулина.
– Ты не согласна, что он джентльмен? – спросил Гектор.
– Понимай, как знаешь. Он не является незаконнорожденным сыном умершего графа Рэтбоуна. Это чистая выдумка.
– Откуда ты знаешь?
– Я спрашивала.
– Кого?
– Нынешнего графа, который, как считают, выжил его из Англии. Он не выживал его из Англии. Он никогда даже не слышал о Сириле Рэтбоуне. Но ты должен сохранить это в тайне, Гектор.
– Клянусь честью.
Одним из недостатков Гектора Парадизо было то, что он совершенно не умел хранить секретов. Когда он передал Сирилу Рэтбоуну то, что рассказала ему Паулина Мендельсон, Сирил рассмеялся в свой обычной очаровательной манере. «Конечно, что Перегрин мог еще сказать?» – ответил Сирил, намекая на нежелание нынешнего графа знаться с ним. Больше они к этому разговору не возвращались. Но Сирил Рэтбоун запомнил пренебрежение Паулины. Он знал: придет время, и он сведет с ней счеты.
* * *
Разговор с Паулиной Мендельсон у постели Жюля очень расстроил и обидел Фло Марч. Вернувшись домой, первое, что она увидела в свете фар «бентли», было маленькое тельце Астрид, лежавшее на обочине подъездной дорожки, там, где она ее оставила пять часов назад, торопясь за машиной «скорой помощи». Фло никогда бы не пришло в голову, что ее знакомство с Фей Конверс, о котором она столько мечтала, желая поближе сойтись со своей соседкой, знаменитой кинозвездой, быть приглашенной на ее приемы, произойдет тогда, когда она позвонит ей в дверь, чтобы сообщить, что убила ее собаку.
Фей Конверс, уставшая от приема, отдыхала после ухода Сирила Рэтбоуна. Она ничего не знала о сердечном приступе у Жюля Мендельсона. Она смыла грим и сняла накладные волосы, надела кафтан и тюрбан и устроилась перед телевизором смотреть свою самую неудачную картину «Башня» по каналу, демонстрирующему только художественные фильмы. При этом она поедала пиццу с козьим сыром, принесенную Глицерией из «Спаго».
– Знаешь, Джек Уорнер как-то сказал мне: «Твоя внешность не подходит к историческим фильмам, Фей. Оставь их Оливии Хэвилленд». Но я настаивала и говорила: «Нет, Джек. Я хочу сыграть роль Марии, королевы шотландской, в «Башне». Я рождена для этой роли». И этот сукин сын оказался прав, конечно. Боже, как я ненавидела Джека Уорнера.
– Да, мэм, – сказала Глицерия.
– Знаешь, я предъявила ему даже иск.
– Да, мэм.
В это время раздался звонок в дверь.
– Он сказал, что я губительно влияю на кассовые сборы.
В дверь опять позвонили.
– Кто бы это ни был, меня нет дома.
– Да, мэм.
– Представить не могу, кто может придти в такое время.
– Да, мэм.
– Мне действительно нужны охранники, чтобы подобного не случалось. Дом и Пеппер Бельканто уже обзавелись охранниками.
– Да, мэм.
– Ты не собираешься открывать? – спросила Фэй.
– Я не знаю, кончили ли вы рассказывать, мэм. Открыв дверь, Глицерия с удивлением увидела Фло Марч, свою подружку из соседнего дома.
– Слава Богу, Глицерия. Я думала, никого нет дома. Звоню и звоню, – сказала Фло.
– Что ты здесь делаешь, Фло? – спросила Глицерия. Она обернулась посмотреть, наблюдает ли за ними мисс Конверс.
– Мне надо повидаться с мисс Конверс. Это очень важно.
– Сегодня вечером она никого не хочет видеть. – Глицерия снова обернулась. – Она смотрит свой фильм по телевизору и не любит, когда ей мешают.
– Но это очень важно, Глицерия, – повторила Фло.
– Ты ей не скажешь, что я прихожу к тебе и пью с тобой кофе?
– Конечно, не скажу, Глицерия. Пожалуйста, позови мисс Конверс.
Глицерия посмотрела на подругу. Ей показалось, что она выглядит утомленной и расстроенной. Ее обычное жизнерадостное настроение, которое Глицерия называла на киношный лад «яркостью», исчезло.
– С тобой все в порядке, Фло? – спросила она.
– Пожалуйста, скажи ей, что я пришла, Глицерия.
– Но только сейчас она мне сказала, что не хочет никого видеть.
Фло сложила руки рупором и поднесла ко рту.
– Мисс Конверс! – крикнула она, что было мочи, собрав все силы, которые остались после изнурительных пяти часов, проведенных в больнице. – Мисс Конверс, пожалуйста!
– У меня будут большие неприятности, – сказала Глицерия.
В холл вышла Фей Конверс.
– Что здесь происходит, Глицерия? – спросила она.
– Мисс Конверс, это мисс Марч из соседнего дома. Она говорит, что ей надо повидаться с вами. Она говорит, что это очень важно.
– Извините, что побеспокоила вас, мисс Конверс, – сказала Фло. – Речь идет об Астрид.
– О, Астрид, – сказала Фей Конверс, всплеснув руками. – Эта несносная собачонка опять сбежала. С самого начала с ней одни неприятности. Она укусила палец у Киппи Петуорта. Моя хорошая подруга Роуз Кливеден упала и сломала ногу, споткнувшись о нее. И она постоянно убегает. Вы нашли ее?
– Я ее убила, – сказала Фло.
– Что? – спросила Фэй.
– Я задавила ее своей машиной. Я не хотела. Я ехала по дорожке. У одного человека случился сердечный приступ в моем доме, и «скорая помощь» повезла его в больницу. Я поехала вслед за ними на своей машине. А собака выскочила прямо под колеса, и я задавила ее, – сказала Фло и заплакала.
В библиотеке зазвонил телефон.
– Кто бы ни звонил, меня нет дома.
– Я любила собачку, – продолжала Фло. – Вы представить себе не можете, как сильно я ее любила, мисс Конверс. Никогда в жизни я не обидела бы ее. Мне так жаль, действительно, очень, очень жаль.
Глицерия перевела взгляд с одной женщины на другую и пошла ответить на телефонный звонок.
Фей Конверс слушала молодую женщину. Она обратила внимание, что она очень хорошенькая, несмотря на то, что тушь на глазах расплылась и помада на губах размазалась. Она также заметила, что женщина одета в костюм от «Шанель», но юбка порвана, и на ней болтаются нитки. Еще она отметила, что она носит серьги с большими желтыми бриллиантами, вроде тех, что она видела в каталоге аукциона «Бутбис», который ей прислал князь Фридрих Гессе-Дармштатский.
– Бедняжка, – сказала она, подошла к Фло и обняла ее за плечи. – Очень мило, что вы сами пришли и рассказали, что задавили мою собаку. Думаю, для вас это неприятная обязанность. Вы, верно, слышали, что я могу быть ужасно сердитой.
– Вы не сердитесь? – спросила Фло.
– Огорчена, но не сержусь. Астрид была странной собакой. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Гектор Парадизо?
– Я знала Гектора.
– Складывается впечатление, что все знали Гектора. Астрид была его собакой.
– Я знаю, – сказала Фло. – Говорят, только она знала, кто убил Гектора.
– Я думала, что Гектор покончил с собой.
– Только ребенок может поверить этому, – заметила Фло.
Фей взглянула на Фло.
– Ваш дом находится с какой стороны от моего?
– С этой.
– Значит, это вы кричали там недавно?
– Да. У моего друга случился неожиданно сердечный приступ.
– Какой ужасный день для вас! Надеюсь, ваш друг поправится.
– Спасибо.
– Вас спрашивают по телефону, мисс Конверс, – сказала Глицерия.
– Кто?
– Мистер Сирил Рэтбоун.
– О, Боже. Этот сукин сын, видимо, звонит, чтобы сказать мне, что по телевизору показывают мой фильм «Башня».
– Он говорит, что это очень важно.
– Вы извините меня?
– Я лучше пойду домой.
– Нет, нет. Останьтесь на минутку. Вы были так любезны. Проходите и выпейте что-нибудь.
– О, нет, спасибо. Я не пью.
– Ну, поешьте пиццу. Вы, должно быть, устали и голодны. У меня есть пицца с козьим сыром из «Спаго». Вы когда-нибудь ели пиццу из «Спаго»?
– Да.
– Так остаетесь?
– Хорошо. Можно мне воспользоваться дамской комнатой?
– Да, вот сюда. Надеюсь, там уже перестало вонять. Пеппер Бельканто все стены изгадила сегодня днем, а бедной Глицерии пришлось мыть.
В туалете воздух благоухал гиацинтами от дезодоранта «Флорис». Фло умыла лицо и причесала волосы. В тот момент, когда пораженная Фей положила трубку телефона, Фло вышла из туалетной комнаты. Сирил Рэтбоун сообщил Фей, что у Жюля Мендельсона случился сердечный приступ в соседнем с ней доме, который принадлежит его любовнице по имени Фло Марч, и что совсем недавно между Фло Марч и Паулиной Мендельсон произошел откровенный разговор в отделении реанимации в Седар-Синай. Фей ничего не сказала Сирилу Рэтбоуну, что эта самая Фло Марч задавила ее собаку Астрид, и она только что пригласила ее остаться и отведать пиццу с козьим сыром из «Спаго».
* * *
Три ночи и два дня пролежал Жюль в отделении реанимации, пока его не перевели в лучшую палату «Крыла Мендельсонов» больницы Седар-Синай. Круглые сутки у его постели дежурили сестры. Для консультации с доктором Петри прилетел из Нью-Йорка доктор Роузуолд. Из Сан-Франциско приехал доктор Джеретски. Из Хьюстона на самолете Мендельсонов был доставлен доктор де Мильхау. Прогнозы были не очень оптимистическими. Несколько раз Фло Марч, облачившись в униформу медсестры, пробиралась в палату, чтобы поговорить с пациентом.
* * *
Погода стояла отвратительная. Дождь лил целыми днями. Проливные ливни чередовались с густыми туманами, полностью скрывавшими город у подножия горы, на вершине которой находились «Облака». Паулина согласно кивнула на предложение Дадли разжечь камин в библиотеке. Даже розовые и бледно-лиловые розы, которые она только вчера срезала в саду и со вкусом расставила в бело-голубые китайские вазы, казалось, не могли развеять мрачной атмосферы дома. Она поставила компакт-диски с девятой симфонией Малера, ее любимой, и пыталась читать описание приема у принцессы де Германт, любимого отрывка из «Воспоминаний о прошлом», но не могла сосредоточиться.
Паулина подошла к письменному столу и взяла листок голубой бумаги для писем. Стала писать отцу. «Жюль очень плох. Врачи озадачены. Сердечный приступ оказался серьезным. Он ведет себя мужественно, но, естественно, очень слаб. Буду держать тебя в курсе дела. Как было чудесно повидать тебя, папочка. Благодарю тебя за то, что ты остаешься самым лучшим отцом в мире. С любовью, Паулина».
Вошел Дадли и сообщил, что приехал Симс Лорд.
– О, наконец-то, – сказала Паулина. Целый день она ждала встречи с ним. – Проводите его сюда.
Когда Симс Лорд вошел, Паулину, как всегда, поразила его привлекательность.
– Здравствуй, Паулина.
– Ты промок?
– Совсем чуть-чуть.
– Как ты добр, что добрался до нас, на самую вершину горы, в такую ужасную погоду. Садись сюда, у огня. Хочешь чего-нибудь? Дадли принесет выпить, или хочешь кофе, чай?
– Нет, спасибо, Паулина. Я был в Уэствуде в клубе «Ридженси», когда ты позвонила. Там и перекусил.
– Спасибо, Дадли, – сказала Паулина.
Паулина присела на диван напротив кресла, в котором сидел Симс.
– От огня идет такое тепло, – сказал Симс, – Посмотри, как переливается камень на твоем кольце.
Паулина посмотрела на обручальное кольцо.
– Это кольцо и ты появились в моей жизни одновременно. Ты помнишь?
Симс засмеялся. Жюль нанял его в качестве своего адвоката, рассчитав перед этим Маркуса Штромма, в те дни, когда он подарил Паулине этот исторический бриллиант де Ламбалль, и на той же неделе они поженились в Париже в присутствии Симса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 18.
Сирил Рэтбоун говорит, что Жюль из-за меня не получил назначения на пост главы американской делегации в Брюссель. Но это неправда, ты же знаешь. Жюль потерял это назначение до того, как все узнали обо мне. Буквально за несколько часов до того. Я случайно узнала, почему это произошло. Даже Паулина не знала. Жюль никогда не рассказывал ей об этом. Но он рассказал мне. И Арни Цвиллман был в курсе. Ты знаешь этого гангстера? Арни Цвиллман ответственен за то, что Жюль не получил назначения. Арни Цвиллман донес на Жюля, потому что Жюль не хотел иметь с ним дело. Верь мне, я знаю, что говорю. В тот день до сердечного приступа Жюль все рассказал мне».
ГЛАВА 19
Когда-то у Сирила Рэтбоуна литературные амбиции были выше, чем просто писать для колонки сплетен в «Малхоллэнд». В университете в Англии он набрался хороших манер, научился употреблять словечки и выражения в стиле позднего Оскара Уайльда, привык одеваться чересчур цветасто. На последних курсах он писал пьесы, в духе подражания великим драматургам, но среди учащихся пользовался дурной славой. Однако по окончании университета его попытки литературных набегов на театры Уэст-Энда в Лондоне не дали желаемых результатов. Тогда он отправился в Голливуд. Было это лет десять-двенадцать назад. Он решил заняться сценарным ремеслом. Прежде всего по прибытии в Америку он распространил слух, что он – незаконнорожденный сын британского аристократа, графа, который, конечно же, умер. Он также дал всем понять, что вынужден зарабатывать, потому что законный наследник, нынешний граф, терпеть его не может и сделал все, чтобы его жизнь в Англии была невозможной. В истории Сирила было нечто романтическое, а потому он стал желанным гостем некоторых светских салонов. Модно одетый, с изысканными манерами, остроумный, прекрасный рассказчик фривольных историй, он был нарасхват среди жен продюсеров и глав киностудий как новый и чрезвычайно забавный человек.
О Перл Сильвер говорили, что она, видимо, имеет наблюдательный пост в аэропорту, потому что раньше всех знала, кто приезжает в город. Перл устраивала ленчи и обеды по нескольку раз в неделю и потому постоянно вела поиски интересных людей среди недавно приехавших в город. Она оказалась первой из кинобратии, пригласившей Сирила Рэтбоуна. Ее примеру последовала Сильвия Лески, которая реже, чем Перл, устраивала приемы, но зато более величественные. Несмотря на то, что ее труднее было ублажить, Сирил показался ей занятным добавлением к программе ее приемов. «Он – как дыхание весны, – говорила она о Сириле в то время. – Мы нуждаемся время от времени во вливании свежей крови. Мы слишком часто видим одних и тех же людей».
Сильвия души не чаяла в Сириле на протяжении целого сезона и даже уговорила своего мужа, Марти Лески, возглавлявшего «Колосс Пикчерс» – киностудию, во главе которой когда-то стоял ее отец, подписать с Сирилом контракт, взяв его на должность штатного сценариста. Но ни один из трех сценариев Сирила, за которые Марти Лески заплатил ему кругленькую сумму, не был принят для постановки. «Слишком надуманные», – сказал о них тогда Марти Лески. Контракт с Сирилом был аннулирован. После этого его уже больше не приглашали в дом Лески, вход в который был доступен только тем, кто добивался успеха. Перл Сильвер продолжала его принимать, но чаще на ленчи, чем на обеды, потому что он, как и Гектор Парадизо, ставший к тому времени его другом, был одним из немногих мужчин, на которых всегда можно было рассчитывать, что они явятся к ленчу. Годы проходили, успех Сирилу так и не улыбнулся, круг его занятий и знакомых несколько раз менялся. Наконец его литературные амбиции ограничились страницами светской хроники в «Малхоллэнд». Именно здесь он приобрел успех, который ему льстил, но далеко не оправдывал его мечты.
Некоторые не верили в его романтическую историю о незаконнорожденном сыне графа. Среди них была Паулина Мендельсон. От ее наметанного глаза не ускользнуло, что его изысканные манеры – всего лишь результат подражательства, а не воспитания, полученного от родителей или няни. Он излишне торопливо вскакивал, когда дама входила в комнату, или излишне эффектно подавал стул, когда дама садилась за стол. Его акцент, воспринимаемый всеми как безупречный, звучал для слуха Паулины, отточенного великолепным знанием языка, слишком вычурно. Паулина была прекрасным знатоком английской жизни. Когда она была молодой, то ее сестры были уверены, что она выйдет замуж за лорда Сент-Винсента и будет жить в аббатстве Килмартин в Уилтшире, но этого не произошло. Невилль Макэдоу не смог дать за дочерью приданого, на которое рассчитывал лорд Сент-Винсент, чтобы содержать свое аббатство, а потому он женился на одной из наследниц Ван Дегана. Паулина же вышла замуж за Джони Петуорта. Именно Паулина расспросила нынешнего графа Рэтбоуна о незаконнорожденном сыне его отца. «Самозванец, чистой воды самозванец, – сказал граф. – Мой отец и не слышал о нем».
Паулина была не из тех женщин, кто распространяет такие истории, а потому промолчала. Для нее не имело значения, что Сирил придумал о себе такую легенду. Но когда он стал известным летописцем светской жизни и захотел в этом качестве быть приглашенным на приемы Мендельсонов в «Облаках», тогда она проговорилась. Это случилось во время разговора с Гектором Парадизо, который выступил просителем за своего друга.
– Пригласи его, Паулина, – сказал Гектор.
– Жюль не любит, когда о нем пишут в светской хронике. Это вредит его положению в администрации.
– Но Сирил не такой, – настаивал Гектор. – Ты же, конечно, знаешь, что он незаконнорожденный сын графа Рэтбоуна. Он джентльмен.
– О, нет, – сказала Паулина.
– Ты не согласна, что он джентльмен? – спросил Гектор.
– Понимай, как знаешь. Он не является незаконнорожденным сыном умершего графа Рэтбоуна. Это чистая выдумка.
– Откуда ты знаешь?
– Я спрашивала.
– Кого?
– Нынешнего графа, который, как считают, выжил его из Англии. Он не выживал его из Англии. Он никогда даже не слышал о Сириле Рэтбоуне. Но ты должен сохранить это в тайне, Гектор.
– Клянусь честью.
Одним из недостатков Гектора Парадизо было то, что он совершенно не умел хранить секретов. Когда он передал Сирилу Рэтбоуну то, что рассказала ему Паулина Мендельсон, Сирил рассмеялся в свой обычной очаровательной манере. «Конечно, что Перегрин мог еще сказать?» – ответил Сирил, намекая на нежелание нынешнего графа знаться с ним. Больше они к этому разговору не возвращались. Но Сирил Рэтбоун запомнил пренебрежение Паулины. Он знал: придет время, и он сведет с ней счеты.
* * *
Разговор с Паулиной Мендельсон у постели Жюля очень расстроил и обидел Фло Марч. Вернувшись домой, первое, что она увидела в свете фар «бентли», было маленькое тельце Астрид, лежавшее на обочине подъездной дорожки, там, где она ее оставила пять часов назад, торопясь за машиной «скорой помощи». Фло никогда бы не пришло в голову, что ее знакомство с Фей Конверс, о котором она столько мечтала, желая поближе сойтись со своей соседкой, знаменитой кинозвездой, быть приглашенной на ее приемы, произойдет тогда, когда она позвонит ей в дверь, чтобы сообщить, что убила ее собаку.
Фей Конверс, уставшая от приема, отдыхала после ухода Сирила Рэтбоуна. Она ничего не знала о сердечном приступе у Жюля Мендельсона. Она смыла грим и сняла накладные волосы, надела кафтан и тюрбан и устроилась перед телевизором смотреть свою самую неудачную картину «Башня» по каналу, демонстрирующему только художественные фильмы. При этом она поедала пиццу с козьим сыром, принесенную Глицерией из «Спаго».
– Знаешь, Джек Уорнер как-то сказал мне: «Твоя внешность не подходит к историческим фильмам, Фей. Оставь их Оливии Хэвилленд». Но я настаивала и говорила: «Нет, Джек. Я хочу сыграть роль Марии, королевы шотландской, в «Башне». Я рождена для этой роли». И этот сукин сын оказался прав, конечно. Боже, как я ненавидела Джека Уорнера.
– Да, мэм, – сказала Глицерия.
– Знаешь, я предъявила ему даже иск.
– Да, мэм.
В это время раздался звонок в дверь.
– Он сказал, что я губительно влияю на кассовые сборы.
В дверь опять позвонили.
– Кто бы это ни был, меня нет дома.
– Да, мэм.
– Представить не могу, кто может придти в такое время.
– Да, мэм.
– Мне действительно нужны охранники, чтобы подобного не случалось. Дом и Пеппер Бельканто уже обзавелись охранниками.
– Да, мэм.
– Ты не собираешься открывать? – спросила Фэй.
– Я не знаю, кончили ли вы рассказывать, мэм. Открыв дверь, Глицерия с удивлением увидела Фло Марч, свою подружку из соседнего дома.
– Слава Богу, Глицерия. Я думала, никого нет дома. Звоню и звоню, – сказала Фло.
– Что ты здесь делаешь, Фло? – спросила Глицерия. Она обернулась посмотреть, наблюдает ли за ними мисс Конверс.
– Мне надо повидаться с мисс Конверс. Это очень важно.
– Сегодня вечером она никого не хочет видеть. – Глицерия снова обернулась. – Она смотрит свой фильм по телевизору и не любит, когда ей мешают.
– Но это очень важно, Глицерия, – повторила Фло.
– Ты ей не скажешь, что я прихожу к тебе и пью с тобой кофе?
– Конечно, не скажу, Глицерия. Пожалуйста, позови мисс Конверс.
Глицерия посмотрела на подругу. Ей показалось, что она выглядит утомленной и расстроенной. Ее обычное жизнерадостное настроение, которое Глицерия называла на киношный лад «яркостью», исчезло.
– С тобой все в порядке, Фло? – спросила она.
– Пожалуйста, скажи ей, что я пришла, Глицерия.
– Но только сейчас она мне сказала, что не хочет никого видеть.
Фло сложила руки рупором и поднесла ко рту.
– Мисс Конверс! – крикнула она, что было мочи, собрав все силы, которые остались после изнурительных пяти часов, проведенных в больнице. – Мисс Конверс, пожалуйста!
– У меня будут большие неприятности, – сказала Глицерия.
В холл вышла Фей Конверс.
– Что здесь происходит, Глицерия? – спросила она.
– Мисс Конверс, это мисс Марч из соседнего дома. Она говорит, что ей надо повидаться с вами. Она говорит, что это очень важно.
– Извините, что побеспокоила вас, мисс Конверс, – сказала Фло. – Речь идет об Астрид.
– О, Астрид, – сказала Фей Конверс, всплеснув руками. – Эта несносная собачонка опять сбежала. С самого начала с ней одни неприятности. Она укусила палец у Киппи Петуорта. Моя хорошая подруга Роуз Кливеден упала и сломала ногу, споткнувшись о нее. И она постоянно убегает. Вы нашли ее?
– Я ее убила, – сказала Фло.
– Что? – спросила Фэй.
– Я задавила ее своей машиной. Я не хотела. Я ехала по дорожке. У одного человека случился сердечный приступ в моем доме, и «скорая помощь» повезла его в больницу. Я поехала вслед за ними на своей машине. А собака выскочила прямо под колеса, и я задавила ее, – сказала Фло и заплакала.
В библиотеке зазвонил телефон.
– Кто бы ни звонил, меня нет дома.
– Я любила собачку, – продолжала Фло. – Вы представить себе не можете, как сильно я ее любила, мисс Конверс. Никогда в жизни я не обидела бы ее. Мне так жаль, действительно, очень, очень жаль.
Глицерия перевела взгляд с одной женщины на другую и пошла ответить на телефонный звонок.
Фей Конверс слушала молодую женщину. Она обратила внимание, что она очень хорошенькая, несмотря на то, что тушь на глазах расплылась и помада на губах размазалась. Она также заметила, что женщина одета в костюм от «Шанель», но юбка порвана, и на ней болтаются нитки. Еще она отметила, что она носит серьги с большими желтыми бриллиантами, вроде тех, что она видела в каталоге аукциона «Бутбис», который ей прислал князь Фридрих Гессе-Дармштатский.
– Бедняжка, – сказала она, подошла к Фло и обняла ее за плечи. – Очень мило, что вы сами пришли и рассказали, что задавили мою собаку. Думаю, для вас это неприятная обязанность. Вы, верно, слышали, что я могу быть ужасно сердитой.
– Вы не сердитесь? – спросила Фло.
– Огорчена, но не сержусь. Астрид была странной собакой. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Гектор Парадизо?
– Я знала Гектора.
– Складывается впечатление, что все знали Гектора. Астрид была его собакой.
– Я знаю, – сказала Фло. – Говорят, только она знала, кто убил Гектора.
– Я думала, что Гектор покончил с собой.
– Только ребенок может поверить этому, – заметила Фло.
Фей взглянула на Фло.
– Ваш дом находится с какой стороны от моего?
– С этой.
– Значит, это вы кричали там недавно?
– Да. У моего друга случился неожиданно сердечный приступ.
– Какой ужасный день для вас! Надеюсь, ваш друг поправится.
– Спасибо.
– Вас спрашивают по телефону, мисс Конверс, – сказала Глицерия.
– Кто?
– Мистер Сирил Рэтбоун.
– О, Боже. Этот сукин сын, видимо, звонит, чтобы сказать мне, что по телевизору показывают мой фильм «Башня».
– Он говорит, что это очень важно.
– Вы извините меня?
– Я лучше пойду домой.
– Нет, нет. Останьтесь на минутку. Вы были так любезны. Проходите и выпейте что-нибудь.
– О, нет, спасибо. Я не пью.
– Ну, поешьте пиццу. Вы, должно быть, устали и голодны. У меня есть пицца с козьим сыром из «Спаго». Вы когда-нибудь ели пиццу из «Спаго»?
– Да.
– Так остаетесь?
– Хорошо. Можно мне воспользоваться дамской комнатой?
– Да, вот сюда. Надеюсь, там уже перестало вонять. Пеппер Бельканто все стены изгадила сегодня днем, а бедной Глицерии пришлось мыть.
В туалете воздух благоухал гиацинтами от дезодоранта «Флорис». Фло умыла лицо и причесала волосы. В тот момент, когда пораженная Фей положила трубку телефона, Фло вышла из туалетной комнаты. Сирил Рэтбоун сообщил Фей, что у Жюля Мендельсона случился сердечный приступ в соседнем с ней доме, который принадлежит его любовнице по имени Фло Марч, и что совсем недавно между Фло Марч и Паулиной Мендельсон произошел откровенный разговор в отделении реанимации в Седар-Синай. Фей ничего не сказала Сирилу Рэтбоуну, что эта самая Фло Марч задавила ее собаку Астрид, и она только что пригласила ее остаться и отведать пиццу с козьим сыром из «Спаго».
* * *
Три ночи и два дня пролежал Жюль в отделении реанимации, пока его не перевели в лучшую палату «Крыла Мендельсонов» больницы Седар-Синай. Круглые сутки у его постели дежурили сестры. Для консультации с доктором Петри прилетел из Нью-Йорка доктор Роузуолд. Из Сан-Франциско приехал доктор Джеретски. Из Хьюстона на самолете Мендельсонов был доставлен доктор де Мильхау. Прогнозы были не очень оптимистическими. Несколько раз Фло Марч, облачившись в униформу медсестры, пробиралась в палату, чтобы поговорить с пациентом.
* * *
Погода стояла отвратительная. Дождь лил целыми днями. Проливные ливни чередовались с густыми туманами, полностью скрывавшими город у подножия горы, на вершине которой находились «Облака». Паулина согласно кивнула на предложение Дадли разжечь камин в библиотеке. Даже розовые и бледно-лиловые розы, которые она только вчера срезала в саду и со вкусом расставила в бело-голубые китайские вазы, казалось, не могли развеять мрачной атмосферы дома. Она поставила компакт-диски с девятой симфонией Малера, ее любимой, и пыталась читать описание приема у принцессы де Германт, любимого отрывка из «Воспоминаний о прошлом», но не могла сосредоточиться.
Паулина подошла к письменному столу и взяла листок голубой бумаги для писем. Стала писать отцу. «Жюль очень плох. Врачи озадачены. Сердечный приступ оказался серьезным. Он ведет себя мужественно, но, естественно, очень слаб. Буду держать тебя в курсе дела. Как было чудесно повидать тебя, папочка. Благодарю тебя за то, что ты остаешься самым лучшим отцом в мире. С любовью, Паулина».
Вошел Дадли и сообщил, что приехал Симс Лорд.
– О, наконец-то, – сказала Паулина. Целый день она ждала встречи с ним. – Проводите его сюда.
Когда Симс Лорд вошел, Паулину, как всегда, поразила его привлекательность.
– Здравствуй, Паулина.
– Ты промок?
– Совсем чуть-чуть.
– Как ты добр, что добрался до нас, на самую вершину горы, в такую ужасную погоду. Садись сюда, у огня. Хочешь чего-нибудь? Дадли принесет выпить, или хочешь кофе, чай?
– Нет, спасибо, Паулина. Я был в Уэствуде в клубе «Ридженси», когда ты позвонила. Там и перекусил.
– Спасибо, Дадли, – сказала Паулина.
Паулина присела на диван напротив кресла, в котором сидел Симс.
– От огня идет такое тепло, – сказал Симс, – Посмотри, как переливается камень на твоем кольце.
Паулина посмотрела на обручальное кольцо.
– Это кольцо и ты появились в моей жизни одновременно. Ты помнишь?
Симс засмеялся. Жюль нанял его в качестве своего адвоката, рассчитав перед этим Маркуса Штромма, в те дни, когда он подарил Паулине этот исторический бриллиант де Ламбалль, и на той же неделе они поженились в Париже в присутствии Симса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55