– Если не считать его любовной связи. Паулина опустила глаза.
– Больше мы к тому разговору не возвращались. Но я думаю, что гангстер, его зовут Арни Цвиллман, знает о том, что случилось с Жюлем в прошлом. Раньше я думала, что когда он был молодым, то от него забеременела какая-то девушка, но теперь я считаю, что случилось нечто более серьезное. После его встречи с Цвиллманом я впервые заметила, что Жюль выглядит старым, почти уничтоженным. Что бы тогда с ним ни произошло, если это выйдет наружу, то его назначение в Брюссель может оказаться под угрозой, а ведь оно значит для Жюля все.
Невилль Макэдоу закрыл альбом, снял очки.
– Тем более для тебя имеет смысл остаться с Жюлем, – сказал он.
* * *
Жюль вынул номерок места и протянул его мальчику, обслуживавшему автостоянку.
– Какая марка машины, сэр? – спросил мальчик.
– «Бентли», темно-голубая, – ответил Жюль.
Фло, любопытная по натуре, отвернулась, чтобы посмотреть на пару, ожидавшую, когда им подадут машину.
– Опять Трент Малдун, – сказала Фло возбужденно, дергая Жюля за руку, чтобы он тоже посмотрел на звезду телеэкрана.
– Пойду представлюсь ему, пока ты ждешь машину. Я где-то читала, что он собирается снимать фильм в Югославии.
– Не надо, прошу тебя, – сказал Жюль.
– Жюль! Привет! Как поживаешь?
Фло, не оборачиваясь, сразу распознала голос светской дамы. Ее всегда интересовало, как эти дамы умудряются так по-особенному, немного резко произносить звуки, что их выговор сразу выдает принадлежность к привилегированному классу. Позже, оставшись одна, она будет снова и снова повторять: «Жюль! Привет! Как поживаешь?», пока не добьется полного совпадения произношения и интонации.
– Мэдж! – услышала она голос Жюля. Она продолжала стоять не оборачиваясь, но знала, что сейчас они целуют друг друга в щеки, как это принято у светских людей. Ей бы очень хотелось посмотреть, как Жюль выполняет этот ритуал, но она понимала, что оборачиваться не следует.
– Что это ты делаешь здесь? – услышала она вопрос женщины, которую Жюль назвал Мэдж.
– Небольшой деловой обед с Симсом Лордом, – услышала она ответ Жюля. – А ты? Что ты делаешь здесь?
– Мы заехали сюда по дороге на ранчо, куда едем на уикэнд, – ответила Мэдж. – Ральф обожает, как здесь готовят, не спрашивай, почему. Это ужасное мясо с кровью, а ведь оно вредно для здоровья. Все врачи говорят об этом. Где же Симс? Мне хочется поздороваться с ним. Не видела его вечность.
– Я думаю, он задержался в комнате для мужчин, – сказал Жюль.
– И Ральф там, – сказала Мэдж. – Как отец Паулины?
– О, прекрасно, – сказал Жюль. – Небольшой удар не может сломить Невилля Макэдоу.
– Когда возвращается Паулина? – спросила Мэдж. Перед рестораном остановился «бентли» Жюля, и мальчик выскочил из машины.
– Ваша машина, сэр! – крикнул он Жюлю. Он подошел к дверце со стороны места пассажира, открыл ее, чтобы Фло могла сесть.
Фло обернулась и стояла в нерешительности, не зная, что делать, а Мэдж Уайт, чья дочь забеременела от пасынка Жюля, Киппи Петуорта, когда им обоим было по четырнадцать лет, немедленно сообразила, что красивая девушка с рыжими волосами, одетая в костюм от «Шанель», находится здесь с Жюлем.
Жюль, привыкший к сложным моментам в деловой жизни, казался невозмутимым, словно сохранял контроль в трудный момент переговоров.
– О, могу я представить тебе мисс… э? Не подскажете ли вы свое имя? – обратился он к Фло, делая вид, что едва знает ее. – У меня ужасная память на имена.
– Марч, – прошептала Фло, озадаченная поведением Жюля.
– Да, да, конечно, мисс Марч, простите меня. Я так плохо запоминаю фамилии. Это миссис Уайт. Мисс Марч работает с Симсом.
– Привет-как-вы-поживаете? – растягивая слова, сказала Мэдж Уайт, разглядывая молодую женщину.
Фло, сконфуженная, кивнула, но не ответила. По надменному выражению на лице Мэдж Уайт она поняла, что та поняла ситуацию, и ее передернуло от этого взгляда.
Раздался гудок подъехавшей машины, сигналящей о том, что «бентли» Жюля блокирует проезжую часть. Позади нее стояли еще несколько машин, пассажирам которых не терпелось припарковаться.
– Ваша машина, сэр, – позвал мальчик, обслуживающий автостоянку, но ни Жюль, ни Фло не двинулись с места.
Рядом с «бентли» остановилось такси. Когда приехавшая пара вышла, Фло крикнула:
– Я возьму такси, – и побежала к машине. Жюль, огорченный, крикнул вслед Фло:
– Я с удовольствием подвезу вам, мисс Марч, – и тут же подумал, не заметила ли Мэдж Уайт озабоченность в его голосе.
Фло, сидя в такси, оглянулась и посмотрела на Жюля. В глазах ее стояли слезы.
– Нет, не надо. Я уверена, вам и мистеру Лорду необходимо поговорить о важном деле, мистер Мендельсон, – сказала она. Повернувшись к водителю такси, она быстро заговорила:
– Трогай. Этот «бентли» поедет за нами, но я хочу оторваться.
– Куда едем, леди? – спросил водитель. Он понял, что молодая леди очень возбуждена, но не хотел вмешиваться в ее драму.
– Пожалуйста, побыстрее, – молила она. Она назвала ему свой адрес на Азалиа Уэй в Беверли-Хиллз.
– Вы хотите ехать по каньону Лорель или по каньону Коулдуотер? – спросил водитель. Он говорил с сильным акцентом жителя Ближнего Востока.
Фло через заднее стекло машины видела, как Жюль пожимает руку Мэдж Уайт и садится в «бентли». Ей тут же пришло в голову, что он поедет к ней на Азалиа Уэй, но ей не хотелось встречаться с ним.
– Послушайте, водитель. Я передумала. Отвезите меня в «Шато Мармон» на Сансет Стрит, – сказала она. – Держитесь каньона Лорель. Там вы можете ехать быстрее.
В «Шато Мармон» жил Филипп Квиннелл.
Магнитофонная запись рассказа Фло. Кассета № 15.
«В тот день, когда Паулина отправилась в Северо-Восточную гавань навестить своего отца, Жюль пришел ко мне в свое обычное время, около четверти четвертого. Между прочим, он не сказал мне, что она уехала. Я узнала об этом, только прочитав колонку Сирила Рэтбоуна. Мы пару раз сделали, что надо, а потом он лежал в постели, как всегда, разговаривая по телефону и обделывая свои дела, затем мы еще раз занялись любовью. Для мужчины в его годах он мог заниматься этим во много раз больше, чем парни наполовину его моложе.
В тот день ему понадобилась записная книжка, которую он всегда носил с собой, чтобы знать, где и в какое время он должен быть, а еще в ней было записано шестьдесят или семьдесят номеров телефонов, важных для его личной или деловой жизни. Между прочим, мой телефон в ней записан под буквой «р» от слова «рыжеволосая» на тот случай, если Паулина или мисс Мейпл, или кто-то другой заглянут в нее. Итак, в тот день он разговаривал с кем-то важным, я теперь забыла, с кем, может быть, с Майлсом Крокером из госдепартамента, и, не прерывая разговор, он показал мне, чтобы я принесла ему записную книжку из его пиджака.
Так вот, я достала книжечку и, естественно, будучи любопытной, начала перелистывать ее, чтобы узнать, на какие шикарные приемы он собирается пойти на неделе. Тогда-то я и увидела, что у него было несколько встреч с доктором Петри. Доктор Петри, я говорю это на случай, если ты никогда о нем не слышал, считается одним из видных специалистов Лос-Анджелеса по сердечным заболеваниям. Я случайно узнала об этом, потому что Жюль был на торжественном приеме в его честь. Холодок пробежал у меня по спине. Волновала мысль, все ли с ним в порядке, здоров ли он.
Позже я спросила его: «Жюль, с тобой все в порядке?». Он сказал: «О чем ты говоришь?» Я сказала: «Твое сердце?» Он опять сказал: «О чем ты говоришь?» Я сказала: «Я видела в записной книжке, что у тебя было несколько встреч с доктором Петри». Когда Жюль выходит из себя, то лицо его краснеет, и он становится молчаливым. Вот это-то и случилось тогда. Он взбесился. Он сказал, что я не должна подглядывать в его записную книжку, что это плохая манера.
Понимаешь, я всегда думала, что моя красивая жизнь никогда не кончится, что эта карусель будет крутиться и крутиться, но в тот день я начала понимать, что это был сигнал.»
ГЛАВА 16
В тот же день, когда Жюль и Фло обедали вместе в ресторане в Сан-Фернандо Вэлли, произошла еще одна встреча на улице в Беверли-Хиллз, которая тоже чуть не привела к разрыву отношений. Камилла Ибери, богатая молодая вдова, имевшая любовную связь с Филиппом Квиннеллом, начала испытывать к нему чувства, которые никогда не питала к умершему мужу. Хотя она почти ничего не знала о его жизни до встречи с ним на приеме у Мендельсонов, у нее появилась мысль выйти за него замуж. Одно она знала наверняка: он не был охотником за богатством. Филипп, со своей стороны, наслаждался исключительно приятными отношениями и не воспринимал их как нечто постоянное. Он был случайной фигурой в городе, где Камилла имела глубокие корни. У него были твердые намерения вернуться домой в Нью-Йорк после завершения работы над сценарием, который он писал для документального фильма Каспера Стиглица. К тому времени, в чем он был точно уверен, фурор, произведенный его книгой о Резе Балбенкяне, сойдет на нет.
Как и большинство женщин ее положения, большую часть времени Камилла Ибери посвящала благотворительности и культурной деятельности. Она участвовала в работе модных благотворительных обществ города, таких, как Лос-Анджелесская гильдия детей-сирот, «Сослуживцы», «Четыреста трезвенников». Ее имя часто упоминалось в списках комитетов по проведению благотворительных мероприятий. Она считала своей святой обязанностью для людей, родившихся в богатстве, помогать тем, кто был менее удачлив. Она была также превосходной теннисисткой и первоклассным игроком в гольф. В Бель-Эйр, рядом с ее домом, у нее был собственный корт, и часто по утрам она с Филиппом играла в теннис, прежде чем он возвращался в свой номер в «Шато Мармон», где работал над сценарием. Несколько раз в неделю она играла в гольф в «Загородном клубе» на бульваре Уилшир.
– В этом клубе все похожи друг на друга, – сказал Филипп в один из воскресных вечеров, когда они сидели в обеденном зале клуба.
Она поняла, что он имел в виду.
– Что ж, мы все хорошо знаем друг друга, – ответила Камилла. Она была членом клуба всю жизнь, как ее отец и муж, и знала имена всех членов клуба и обслуги. Каждое воскресенье она приходила сюда со своей дочерью Банти на ужин а-ля-фуршет, как когда-то, еще ребенком, приходила сюда с отцом. В последнее время их стал сопровождать Филипп.
– Ни одного человека из шоу-бизнеса.
– Да.
– Ни одного представителя другой религии.
– Кроме мистера и миссис Уоткинс.
– Символические фигуры.
– Да, так и есть. Так всегда было, – сказала она, пожав плечами. Ей не нравились подобные разговоры. – У них тоже есть свои клубы, куда мы не вхожи. Не забывай.
Филипп рассмеялся. Уже не раз он слышал от нее это объяснение.
– Даже Мендельсоны не могут стать членами «Загородного клуба», а почему, одному Богу известно. Ведь Паулина Макэдоу принадлежит к добропорядочной семье там у вас, на Востоке, – сказала Камилла.
– Если разобраться в этом, то голову даю на отсечение, причина заключается не в Паулине, а в Жюле, – ответил Филипп.
Камилла промолчала.
– Банти идет сюда. Не говори об этом при ней.
Филипп не играл в гольф, но в тот день Камилла попросила его придти на ленч в грилль-бар клуба, где собрались все, кто участвовал в игре. Ему нравилось, как она выглядела в спортивном наряде: кепке, белых коротких шортах и пастельного цвета майке. Роуз Кливеден тоже пришла. Это был ее первый выход в клуб после того, как она сломала здесь ногу во время ленча, который она устроила после похорон Гектора Парадизо. Роуз была любительницей театральных выходов, а потому появилась в грилль-баре в коляске, которую толкала медсестра, хотя к тому времени могла свободно передвигаться на костылях.
– Я вернулась! – радостно крикнула она, и ее приятели, сидевшие в баре, повскакивали с мест, чтобы приветствовать ее. Для всех она заказала «кровавую Мэри». И, как всегда, где бы Роуз ни находилась, началась пирушка. Из кармана коляски она вынула несколько пакетиков с подарками. Один предназначался для Клинта, бармена, которого Роуз обвинила в том, что он приготовил слишком крепкую смесь для «кровавой Мэри» в тот день, когда она упала, споткнувшись об Астрид. Другие подарки она вручила своей любимой подруге Камилле Ибери, которой в этот день исполнилось тридцать три года.
– Ты мне ничего не говорила, что у тебя сегодня день рождения, – сказал Филипп, когда они вернулись к своему столу.
Камилла покраснела.
– Я никогда никому не сообщаю о своем дне рождения. Доверяю это сделать Роуз. У нее есть записная книжка с датами дней рождений всех наших знакомых. Я даже не знаю, у кого когда день рождения.
– Что ты собираешься делать после ленча? – спросил Филипп.
– Я должна быть в четыре часа на собрании гильдии детей-сирот.
– А до четырех?
– Приму душ. Переоденусь. А в чем дело?
– Ты пойдешь со мной, – сказал Филипп.
– Куда?
– Покупать тебе подарок.
– Ты не обязан мне его делать.
– Знаю, но мне так хочется.
Спустя полчаса Филипп и Камилла, взявшись за руки, шли по Родео-Драйв, заглядывая в витрины магазинов. Оба чувствовали себя беззаботно, словно сбежавшие с уроков школьники. Филипп заметил шедшую к ним навстречу красивую молодую женщину. Он был так удивлен, что остановился. Молодая женщина, была взволнована неожиданной встречей и удивлена не менее Филиппа.
– Здравствуй, – сказал Филипп.
– Здравствуй.
Камилла, наблюдавшая за ними, отдернула руку из ладони Филиппа.
– Какой неожиданный сюрприз, – сказал Филипп.
– Для меня тоже, – ответила молодая женщина.
– Ты живешь здесь? – спросил он.
– Нет. А ты?
– Я здесь всего на несколько месяцев. Работаю. Где же ты живешь?
– По-прежнему, в Сан-Франциско. А ты все еще в Нью-Йорке?
– Да.
Воцарилась неловкая пауза.
– О, извини, – сказал Филипп. – Это – Камилла Ибери. Терри… Какая у тебя теперь фамилия?
Молодая женщина засмеялась.
– Все еще Сигурни, – сказала она.
– Терри Сигурни, Камилла Ибери, – представил их друг другу Филипп.
Женщины кивнули друг другу.
– Я прочла твою книгу об этом парне с Уолл-стрит, – сказала Терри.
Филипп кивнул головой. Они опять помолчали.
– Он действительно перебил тебе ноги? Я читала об этом.
– Нет, конечно. Только угрожал.
– Филипп, я возьму такси на Беверли-Уилшир, – сказала Камилла нетерпеливо.
– Нет, нет, подожди, – возразил Филипп, беря ее за руку. Камилла отдернула руку.
– Послушай, я лучше пойду. – сказала Терри и повернулась к Камилле. – У него все еще есть эта миленькая татуировка, вот здесь?
Камилла покраснела от негодования. Терри посмотрела на Филиппа.
– До свидания, Филипп, – сказала она. – Если будешь в Сан-Франциско, заходи. У меня своя галерея. Гравюры с птицами. Адрес есть в телефонном справочнике.
Когда она ушла, Камилла и Филипп пристально посмотрели друг на друга.
– Ты вела себя, как сучка, – сказал Филипп.
– Это я-то вела себя, как сучка? А она как? Это ее замечание насчет татуировки?
– Ты сама нарвалась на это.
– Я ревновала.
– Ладно. Куда теперь? – спросил Филипп. – По-моему «Тиффани» находится на той стороне улицы в гостинице «Беверли-Уилшир», правильно?
– Мне почему-то кажется, что Терри не просто твоя знакомая.
Филипп не ответил.
– Кто она тебе?
– Бывшее увлечение.
– Насколько сильное? Филипп помолчал, потом сказал:
– Когда-то я был женат на ней. Камилла остановилась.
– Женат? Ты никогда не говорил, что был женат.
– Потому что я уже почти забыл, что был женат.
– Как можно такое забыть?
– Мне было тогда только восемнадцать. Тайный побег в Мексику. И потом, законность этого брака была всегда под сомнением.
– Он был аннулирован?
– Нет, мы развелись.
– И долго ты был женат?
– Около года.
– Отвези меня домой. В четыре часа у меня собрание, а я хочу взять свою машину.
– Я не купил тебе подарок.
– Не хочу никакого подарка.
До дома Камиллы в Бель-Эйр они ехали молча. Когда он въехал на дорожку, ведущую к дому, она взяла в руки сумку, чтобы выскочить без промедления из машины, когда та остановится. Она уже открыла дверцу, но Филипп поймал ее за руку.
– Но почему ты так ведешь себя? – спросил он.
– Давно ли мы спим друг с другом? С той ночи, когда убили Гектора, а я только сейчас поняла, что ничегошеньки не знаю о тебе. Ничего.
– Никогда не думал, что для любовной связи требуются биографические данные.
Она не обратила внимания на его замечание.
– Я не знаю, есть ли у тебя мать, отец, брат, сестра или дети.
– Никого.
– Теперь я узнаю, что ты был женат.
– Ты тоже была замужем.
– Дело не в том, что ты был женат, а в том, что ты не удосужился хоть немного рассказать о себе.
– Это было двенадцать лет назад. Мы были женаты семь месяцев. Разве это имеет значение?
– Не имеет.
– Послушай, в те годы я был совсем другой. Заблудший. Необузданный. Родители отослали меня в школу-интернат, когда мне было всего одиннадцать лет, потому что они собирались развестись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55