– Извини, Мона, – сказал Джоэль, усаживаясь за стол.
– Ненавижу ждать, Джоэль.
– Я же сказал, извини, Мона. Попал в «пробку».
– Как вас зовут? – обратилась она к Филиппу.
– Квиннелл, Филипп Квиннелл.
– Джоэль Циркон, Филипп Квиннелл, – сказала Мона, представляя их друг другу.
– Не вас ли я видел на похоронах Гектора Парадизо? – спросил Джоэль. – Вы – тот парень, что передал платок Фло Марч, правильно?
* * *
– Слушай, Фил, тебе следует одеваться по-другому, – сказал Каспер Стиглиц, когда в очередной раз вернулся к столу. Филипп заметил, что после каждого из многочисленных посещений туалетной комнаты он возвращался с новой идеей, которую тут же выкладывал.
– Что же тебе не нравится в моей одежде? – спросил Филипп.
– Здесь так не одеваются, – сказал Каспер. – Голубой блейзер, серые фланелевые брюки, рубашка от «Брукса». Все не то. Так одевались много лет назад. И надо отказаться от этих галстуков в горошек. Ты выглядишь, как учитель истории, а не как сценарист. Для полного сходства тебе не хватает трубки. Это очень важно для сценариста, особенно сценариста-документалиста. Наркоманы не захотят разговаривать с тобой, если ты так одет.
– Мне казалось, что тебе нравится то, что я уже написал.
– Нравится, конечно.
– Следовательно, наркоманы будут разговаривать со мной, хотя я одет в голубой блейзер, серые фланелевые брюки, рубашку от «Брукса» и галстук в горошек.
– Я имею в виду, что твой вид не подходит для здешних мест, вот и все.
– Послушай, Каспер, а мне не нравится, как одеваешься ты. Черный вельвет мне всегда казался дешевкой, но мне нет никакого дела до этого, потому я молчу, так и тебе не должно быть никакого дела до того, как одеваюсь я. Ты одеваешься по-своему, я – по-своему. О'кей?
– Согласен, о'кей. Не кипятись. Я лишь попытался объяснить тебе, как одеваются в Калифорнии, вот и все, – сказал Каспер.
– Я в Калифорнии ненадолго, – заметил Филипп. Каспер прищелкнул пальцами.
– Послушай, ты подал мне идею. Мне вдруг понравилось, как ты одеваешься. Даже твой галстук в горошек. Я хочу попросить тебя об одолжении.
– Это касается фильма?
– Нет, речь идет о том, чтобы ты пришел на обед в следующее воскресенье вечером.
– О, нет, благодарю, не могу. Я собираюсь с подругой на ее ранчо в Солванг, – сказал Филипп.
– Вот как? Приезжай пораньше.
– Зачем?
– У меня на обеде будет несколько шишек, и, сдается мне, ты им подойдешь. Я никогда не знал, о чем с ними разговаривать.
– А кто они?
– Арни Цвиллман.
– Кто такой Арни Цвиллман?
– Это тот, кто поджег «Вегас Серальо», чтобы получить страховку.
– Так ты его называешь «шишкой»?
– Нет, он не «шишка». Будут другие, кто действительно являются «шишками».
– Кто, например?
– Жюль и Паулина Мендельсоны.
– Жюль и Паулина Мендельсоны придут к тебе на обед? – спросил Филипп, не скрывая удивления.
– Ты их знаешь?
– Скажи мне, ты и Ину Рей с Дарлин собираешься позвать на обед?
Каспер засмеялся.
– Я тебе не рассказывал, в какой майке была одета Ина Рей?
– Нет.
– На майке было написано: «Внимание! Я воплю, когда занимаюсь любовью». Смех да и только! Я думал, живот надорву от смеха. Эта девчонка – настоящая хулиганка.
– Паулине Мендельсон это показалось бы очень забавным, – сказал Филипп.
– Не думаю, что Ина Рей подходит этим людям, – сказал Каспер, размышляя о том, что сказал Филипп. – Я позову ее позже, когда будут показывать гостям фильм, но не на обед. Мне нужна еще одна девушка за столом. Как насчет девушки, с которой ты встречаешься? Как ее зовут?
– Камилла Ибери.
– Актриса, манекенщица, танцовщица?
– Нет, не из этих.
– Приведи ее.
– Воскресные вечера она проводит с дочерью. Они обедают вместе в «Загородном клубе». Семейная традиция.
– Скажи ей, что я покажу новый фильм.
– Она на это не клюнет.
Каспер снова прищелкнул пальцами.
– Гортензия Мэдден. Вот кого я позову. Она классно подойдет.
– Кто она, Гортензия Мэдден?
– Литературный критик «Малхоллэнда».
– О, ради Бога!
– Ты знаешь ее?
– Нет, я с ней не знаком. Но она раскритиковала мою книгу о Резе Балбенкяне.
– Такова Гортензия. Она в пух и прах разделывает все, что популярно.
– А какова цель обеда, Каспер? – спросил Филипп.
– Арни Цвиллман хочет познакомиться с Жюлем Мендельсоном, насколько мне известно, и он просил меня организовать обед.
Филипп задумался.
– Хорошо, я приду, – сказал он через минуту.
* * *
– Ты был любезен, что сводил Банти сегодня в кино, – сказала Камилла.
– Она – замечательный ребенок.
– Она обожает тебя. Даже сказала мне, что считает тебя красивым.
– Думаю, мне не стоит приглашать тебя пойти со мной на обед к Касперу Стиглицу в следующее воскресенье.
– Почему же, если я смогу взять с собой Банти.
– Не думаю, что дом Каспера Стиглица подходящее место для Банти.
– И мне так не кажется, – сказала Камилла, и они оба рассмеялись. – Хотя было бы любопытно посмотреть на его коллекцию париков. Или на Ину Рей. Не знаю, что бы меня больше поразило.
– Мендельсоны собираются придти.
– Мендельсоны придут к Касперу Стиглицу? – спросила Камилла. – Что-то мне не верится.
– Так сказал сегодня Каспер за ленчем.
– Должно быть, у них там дело или что-то в этом роде, – Камилла покачала головой. – Предлагаю пари.
– О чем?
– О том, что они в последнюю минуту откажутся. Я знаю Паулину.
* * *
После Парижа, где они, наконец, стали любовниками, Жюль Мендельсон в порыве страсти решил снять дом для Фло, чтобы обеспечить им возможность тайно встречаться. Фло к тому времени бросила работу в кафе «Вайсрой», съехала с квартиры, которую снимала в районе Силвалейк, и одновременно поселилась в отеле «Маркиз» на Сансет в Западном Голливуде. Жюль поначалу хотел снять квартиру в одном из высотных зданий на бульваре Сансет, но когда пришел туда, чтобы осмотреть квартиру, то в лифте столкнулся с Марти Лески, главой «Колосс Пикчерс». Два известных всему городу человека поздоровались и дружески поболтали. Позже от управляющего домом он узнал, что у Марти Лески в доме есть квартира. По тому, как нервничал Марти в лифте, и зная, что Марти и Сильвия Лески владеют одним из самых больших особняков на Бель-Эйр, Жюль догадался, что Марти поселил в этой квартире некую молодую леди. Больше Жюль в этот дом не возвращался.
– Сегодня я видела очень миленький дом на Бель-Эйр, – сказала Фло. Она был в полном восторге от того, что у нее появилась возможность подыскать дом в самом шикарном, как ей казалось, районе города. Поиск дома стал для нее новым развлечением, от которого она получала огромное удовольствие. Жюль к этому времени взял для нее напрокат ярко-красный «мерседес», и она часами ездила по городу, особенно по богатым районам Беверли-Хиллз, Холмби-Хиллз и Бель-Эйр, где она до тех пор никогда не бывала, в компании агента по продаже недвижимости, которую звали Элейн. Бывшая актриса, она хорошо знала историю каждого дома. «В этом доме дочь Ланы Тэрнер убила Джонни Стомпанато, – рассказывала она об одном доме. – В этом доме Джуди Гарланд приняла слишком большую дозу», – говорила она о другом доме. Или сообщала: «Джек и Анжелика бывало жили здесь». Фло догадывалась, что Элейн имела ввиду Джека Николсона и Анжелику Застон, и эта информация будоражила ее воображение.
– Где? – спросил Жюль.
– В конце Стоун-Каньон, сразу за отелем «Бель-Эйр». Элейн говорит, что он принадлежал одной из бывших жен Амоса Сванка.
– Бель-Эйр? О, нет, нет, – сказал Жюль, отрицательно качая головой. – Только не в Бель-Эйр.
Фло уже знала, что, когда Жюль говорит «О, нет, нет» на какое-либо ее предложение и при этом качает головой, это означает, что она нечаянно вторглась в его основную жизнь, жизнь, которую он разделял с Паулиной. Для Жюля же снять дом в Бель-Эйр, где живет так много друзей его семьи, означало бы подвергнуться риску встречи с хорошо знакомыми людьми на узких улочках этого фешенебельного анклава. Оберегая свой имидж в той жизни, Жюль с содроганием представлял, как кто-нибудь из друзей Паулины, особенно Роуз Кливеден, скажет ей: «Сегодня днем я видела Жюля в Бель-Эйр». «Сегодня днем? Представить не могу, что Жюль мог делать в Бель-Эйр в это время», – могла бы ответить Паулина. «В конце Стоун-Каньон, сразу за отелем», – продолжала эта доносчица Роуз настаивать. «О, ради Бога!» – ответила бы Паулина.
– Думаю, будет лучше, если ты поищешь в других районах, вроде Бенедикт и Коулдуотер, – сказал Жюль Фло. Каньоны Бенедикт и Коулдуотер были районами, где случайность встречи с людьми, с которыми он и его жена обедали почти каждый вечер, была сведена к нулю.
– Что ж, хороший район, – сказала Фло, соглашаясь. Она быстро перебрала в уме имена нескольких телезвезд, владевших домами в этих каньонах.
Наконец Фло нашла подходящий дом, скрытый от глаз любопытных за разросшимися кустами на небольшой улочке Азалиа Уэй в Каньоне Коулдуотер. Элейн сказал, что дом принадлежит телезвезде Тренту Малдуну, чей сериал на телевидении сняли с производства, а за четыре года отсутствия работы Трент растратился вчистую. «Тратил, тратил, а теперь разорен, разорен», – сказала Элейн. – Поучительная история».
– Это действительно дом Трента Малдуна? – спросила Фло в восхищении.
– Развод с женой совершенно разорил его, приходится как-то выкручиваться, – сказала Элейн.
Фло была на вершине блаженства, став обладательницей собственного дома с бассейном, адресом на Беверли-Хиллз, с почтовым индексом 90210 и номером телефона, начинающимся цифрами 274. Она с трудом сдерживала свои эмоции. Когда она пожаловалась Жюлю, что чучела и мебель в стиле модерн нагоняют на нее депрессию, он разрешил ей большую часть обстановки, сданной в наем вместе с домом, передать на хранение и обставить дом по ее усмотрению. Какое-то время счастливее ее не было человека на свете. Но она чувствовала себя очень одиноко, Иногда ей казалось, что она всего лишь сосуд для утоления его желаний, а потому понемногу начала пить и курить сигареты с марихуаной.
– Алло?
– Я уже еду.
– Сейчас?
– Будь голой, когда пойдешь открывать дверь. Как он и просил, она голая открывала дверь.
– Выпьешь? – спросила она.
– Нет. – Он жадно разглядывал ее тело, развязывая галстук и снимая рубашку. – Пойдем в спальню.
В его любви не было ни ласки, ни нежности, почти не было поцелуев. Он хотел удовлетворить только неистовое желание обладать ее красивым телом, обладать как можно дольше. Его страсть к ней была, казалось, ненасытной. Но тогда он еще не предвидел, сколь важной и неотъемлемой частью его жизни предстоит ей стать. Он считал, что она – всего лишь отдушина для возраставшей с каждым днем сексуальной потребности. В жизни Жюль отводил Фло место только для этого. Он был известный коллекционер, а достойный образ его жизни был примером для многих. Ее же вкусы казались ему слишком грубыми, чтобы испытывать к ней чувство любви. Некоторые черты ее характера и поведения приводили его в бешенство. Она произносила слово «бутерброд» как «бутброд», словно рифмовала его со словом «урод». Читая что-либо про себя, она двигала губами. Лимонад и прочие напитки она пила прямо из бутылки или банки. Она совершенно не разбиралась в вопросах, которые он считал жизненно необходимыми и важными. Он вовсе не собирался играть роль Пигмалиона для этой молоденькой Галатеи, но при этом отметил, что на его замечания, сделанные по поводу ее поступков или слов, которые выводили его из себя, она никогда не обижалась. Ей даже нравилось, что он поправляет ее или объясняет, как надо делать, а потому своих ошибок больше не повторяла. Поначалу его забавляло, как быстро она реагирует на все его замечания и советы. Затем он взялся за ее облагораживание всерьез. Улучшилась ее манера говорить, осанка, походка. В глубине души он сознавал, что красивая молодая женщина проводит жизнь впустую, скрываясь от глаз посторонних, но менять что-либо в ее жизни он не собирался. Конечно же, сделай он всего один звонок Марти Лески в «Колосс Пикчерс» – и Фло могла бы получить небольшую роль в одном из многочисленных телесериалов, которые снимали на студии, или могла бы попробовать себя в кино. И Марти Лески не отказался бы помочь. Такого вида услуги были приняты между богатыми людьми, имеющими любовниц. Но он не мог заставить себя сделать такой звонок, который помог бы стремлению Фло стать в жизни кем-то, заняться любимым делом. Она ему нравилась только за то, что полностью принадлежала ему.
После любовных утех, утомленный и удовлетворенный, он заводил с ней разговоры о том, о чем мало с кем в своей жизни разговаривал: о своем бизнесе, о возможной передаче его коллекции какому-нибудь музею, о квартирке в Брюсселе на авеню Амуар, которую он для нее присмотрел, где бы она могла поселиться на время переговоров делегации, которую он, вероятно, возглавит. Перспектива пожить целый год в Брюсселе приводила Фло в восторг. Затем он, как всегда посмотрев на часы, говорил: «Надо уходить», вскакивал с постели, одевался и отправлялся домой, чтобы оказаться там вовремя к вечернему бокалу вина, который он с Паулиной неизменно выпивал перед тем, как идти переодеваться к обеду или отправляться на очередной прием. Часто из машины, по пути домой, он звонил ей по телефону.
– Что ты делаешь?
– Ты звонишь уже в третий раз, как ушел от меня одиннадцать минут назад, – ответила она однажды, не сдержав возмущения.
Она знала, что ему не нравится, когда она бывает грубой, за исключением моментов близости, но порой она не выдерживала, чувствуя, что сыта им по горло. Услышав в ответ неодобрительное молчание, она пошла на попятную:
– Лежу на новых коричневых простынях, что ты купил мне в Париже, и набираюсь сил после твоих ласк, Жюль, а еще пью вино, которое ты принес с аукциона Брешани. Вот чем я занимаюсь.
При этом она словом не обмолвилась, что курит сигарету с марихуаной. Она знала, что он не одобрит этого. Однажды он сказал, что терпеть не может людей, употребляющих наркотики.
Со временем Фло поняла, что их отношения сводятся только к удовлетворению неистового желания Жюля заниматься с ней любовью. Он хотел, чтобы она была готова встретить его в любое время, чтобы всегда была на месте, если он вдруг выкроит время и неожиданно приедет к ней или позвонит, а звонил он по десять, а то и больше раз на день. Если телефон был занят, это вызывало у него приступ ярости. Он начинал воображать, что в ее жизни появился другой мужчина, хотя знал наверняка, что ничего подобного нет. Она стала пить еще больше. Все больше курила марихуану. Несколько раз она пригрозила ему, что бросит его, но такие угрозы на Жюля не действовали. Он нисколько не сомневался, что самым замечательным событием в жизни Фло Марч была встреча с ним. Он знал также, что и Фло понимала это. Он прекрасно осознавал власть денег. Как эта власть огромна, как легко привыкнуть к ней, как ужасно потерять внезапно все, когда к этому уже привыкаешь.
Жюль перестал пользоваться «бентли», за исключением вечеров, когда он возил Паулину на приемы, потому что чувствовал, что машину могут узнать, поскольку она появляется ежедневно на Азалия Уэй, где находился дом Фло. Он взял напрокат дорогой, но малопримечательный «кадиллак» с затемненными стеклами, чтобы прохожие не видели, кто находится в машине. Однажды, когда Паулина была в Нью-Йорке, он вез Фло на ее старую квартиру в малоизвестный, по крайней мере, для Жюля, район города под названием Силвалейк, где Фло жила, пока судьба ей не улыбнулась и полностью не изменила ее финансовые обстоятельства. Фло хотела забрать там почту, о которой сообщила ее бывшая хозяйка. Когда они остановились на красный свет на авеню Мелроуз, Фло выглянула в окно и увидела, как бездомная женщина сооружает из коробок укрытие на ночь. Ужас охватил Фло.
– Она напомнила мне маму, – сказала Фло.
– Кто? – спросил Жюль.
– Эта женщина, – Фло указала на бездомную, – Держу пари, когда-то она была красива, так же, как и моя мама.
Жюль кивнул головой.
– Моя мама умерла при пожаре в гостинице для малоимущих.
– Ты мне рассказывала об этом в Париже, – сказал Жюль.
– Ты ведь позаботишься обо мне, Жюль, не так ли? Не могу я умереть в нищете, как моя мать, просто не могу.
– Но я же забочусь о тебе.
– Нет, я имею ввиду после.
– После чего?
– Всего.
Он понял, о чем она говорила, но даже думать не хотел об этом. Дальше они ехали в молчании.
* * *
Каждое утро, без исключений, Филипп Квиннелл шел на собрание анонимных алкоголиков в бревенчатый домик на бульваре Робертсона. До начала собрания он сидел, читая газету, и редко вступал в разговоры с другими участниками собрания.
Однажды утром в статью на спортивной странице «Лос-Анджелес Трибьюнэл», которую он читал, кто-то ткнул пальцем с ярко-красным маникюром.
– Кто бы мог подумать, что Макэнрой вернется? – спросила Фло.
– Привет, Фло, – сказал Филипп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55