А сегодня он, видно, услыхал барабаны да выстрелы, вот и прибежал сюда!
– Сколько на севере богатырей, – засмеялась Хун, – и по сю пору не сладили с одним тигром!
Монгольский хан вздохнул.
– Не простой он тигр, а «Летающий» – так его прозвали! Метнешь в него копье – он его проглотит, опалишь огнем – огонь на нем погаснет. Скор он, словно ветер, разит, как молния, откуда и когда вдруг явится, никому не ведомо!
Император все это выслушал и говорит:
– Народы северных стран такие же наши дети, как мины. Неужели мы допустим, чтобы их разорял этот лютый зверь?! Мы задержимся с возвращением в столицу, пока наше войско не изловит убийцу!
Получив от Сына Неба указания, Верховный полководец Ян собрал военачальников, пригласил на совет правителей северных стран и начал обсуждать, как изловить тигра. Вдруг с вершины горы Хэланьшань посыпались камни, воины в ужасе побежали, а великий хан крикнул:
– Это – Белый тигр! Он опять рядом! Воины-северяне вскочили на коней, и через мгновенье и след их простыл.
Хун подозвала Лотос и говорит:
– Ты умело владеешь копьем, я – мечом, разве будем мы с тобой сидеть спокойно и ждать, когда зверь уйдет, чтобы приняться за свои убийства? Неужели не осилим его вдвоем?!
– Я боюсь даже зайцев, разве я вам подмога?! Вы – это дело другое! – отвечает Лотос.
Хун улыбнулась и повернулась к Яну.
– Этот тигр – не такой, как все тигры! Одолеть его будет не просто. Однако если вы отведете с равнины войско, гостей и государя, то мы с Лотос попробуем – рискнем на него выйти!
– Что ты такое задумала? – обеспокоился Ян.
– Не тревожьтесь, – рассмеялась Хун, – тигр уже в моих руках!
Хун ударила в гонг – воины вернулись в стан. Она приказала закрыть все ворота и никого не выпускать, а Яна, циньского князя, северных правителей, Ма Да и Дун Чу и государя пригласила подняться на помост, с которого ни в каком случае вниз не сходить. В середине же стана попросила устроить пустое место, без единого человека.
Затем она сказала Лотос:
– Теперь бери копье, садись на коня и постарайся заманить тигра в стан!
Сказала, поднялась тоже на возвышение и принялась наблюдать за действиями Лотос. Та объехала стан снаружи раз, другой, третий – и вдруг, хлестнув коня, полетела к горе Хэланьшань. Все вскрикнули и обмерли от страха, даже в лице переменились: с горы донесся такой рев, что казалось, раскалывается надвое небо и сама гора рушится. А Лотос с копьями наперевес теперь объезжала вокруг горы, выманивая зверя. Наконец он не выдержал, выскочил на равнину – белый, ровно снег, а рычит, будто гром рокочет. Поднялся на задние лапы и оказался с гору величиной, отбил громадной лапой копье, нацеленное ему в грудь, и начал отступать к горе, надеясь, что за ним последует Лотос. Девушка же старалась привести его в стан. Тигр делает шаг назад – Лотос шаг вперед, Лотос делает шаг назад – тигр шаг вперед. Никто не мог равнодушно смотреть на этот танец. В конце концов удалось Лотос приманить зверя поближе к стану, и тогда Хун с помоста крикнула:
– Скорее к нам, Лотос!
Девушка бросила копье и мигом оказалась на возвышении, зато Хун теперь куда-то исчезла. Подул ледяной ветер, повалил снег, вся равнина скрылась под белым покровом. Тигру стало не по себе, он замерз, метнулся было на восток, оттуда – на запад, ринулся с ревом на юг, оттуда – на север, Вдруг окутала равнину голубая дымка, и из нее послышался звон мечей. А тигр оглушительно заревел и принялся быстро-быстро рыть в земле яму. Когда глубина ее достигла роста трех человек, зверь забился в это логово и затих. И тут с возвышения раздался громкий крик:
– Несите сюда Белого тигра!
Все головы повернулись к кричавшему – да это Хун вернулась! Ошеломленные гости кинулись к ней.
– Где же вы пропадали? Мы ничего не понимаем – тигр сейчас улегся в яме и не показывается!
– Я отлучалась по делу, – улыбнулась Хун, – а тигр, как я думаю, давно уж дух испустил, тащите его поскорее к нам.
Правители северных стран с сомнением покачали головами, но воинов своих кликнули и приказали им вытащить из ямы тигра. Однако ни один не отважился даже близко к тигру подойти. Приказание повторили грозным тоном. Тогда несколько десятков смельчаков с опаской приблизились к тигру и попытались его приподнять, но зверь был тяжел, как гора Тайшань, с места его не сдвинуть. Только с помощью еще шести семи десятков людей удалось тигра вынуть из ямы и дотащить до возвышения. Все спустились посмотреть на легендарного тигра. Даже мертвый он был страшен: шерсть колючая – кто ее тронул, поранил руку – бока обросли диким каменным мясом. Вот он каков – Летающий тигр!
Правители северных стран все вместе низко поклонились Хун.
– Вы самый храбрый и самый искусный в мире воин, нам не хватает слов, чтобы выразить свое восхищение. Но чем можем мы отблагодарить вас за великое благодеяние, ведь вы избавили народы севера от вековечной беды?!
Хун даже смутилась.
– Моей заслуги в этом никакой, – на ваше счастье, такова оказалась воля Неба!
Между тем день склонился к вечеру, и Сын Неба объявил охоту законченной. Он приказал войску готовиться к выступлению домой и пригласил гостей подняться на помост и воздать должное винам и кушаньям. Радостный и бодрый, император спросил северных правителей:
– Вы видели наших воинов в ратном деле, как вы их оцените?
Гости, сложив на груди ладони, низко поклонились.
– Мы живем далеко от великой страны Мин и не имели ранее возможности убедиться в ее могуществе. Теперь мы знаем, сколь высоко над вами голубое небо! Знаем, что снег и дожди, роса и иней, все подвластно воле вашего величества!
Довольный император милостиво улыбнулся:
– Циньский Ши-хуан был бездарный правитель! Зачем ему понадобилось разделить север и юг своей Великой стеной, из-за которой и погода у нас теперь разная, и нравы, из-за чего мы часто враждуем да вредим своим народам?! Мы горько сожалеем об этом упущении Ши-хуана и хотим пожелать вам мира и счастья на долгие годы!
Правители северных стран еще раз склонились до земли, а монгольский хан приблизился к императору и говорит:
– Ваше величество изволили самолично прибыть в северные земли во главе своего войска, и мы, предводители здешних народов, счастливы лицезреть вас. Все мы решили построить в память об этой встрече алтарь с изображением ныне здравствующих и самых великих мужей страны Мин! Мы не рискуем запечатлеть в алтаре облик вашего величества, но просим позволить написать портреты Верховного полководца Яна и храброй воительницы Хун, пусть их изображения стоят в алтаре, а мы окружим их сосудами с благовонными курениями и тем самым воздадим должное их небывалым подвигам!
Император разрешил. Гости сообщили о решении императора Яну и Хун и, несмотря на нежелание тех позировать живописцам, вызвали десяток своих мастеров, которые тут же приступили к рисованию. Начали они с изображения Яна, а потом приступили к портрету Хун. Трижды пытались живописцы запечатлеть на бумаге ее облик – трижды ничего у них не выходило. Бросили они кисти и пришли к правителям севера.
– Нас считают хорошими мастерами, но портрет воительницы Хун никак у нас не получается!
Правители рассердились было и решили отрубить живописцам головы, но тогда один из неудачников говорит:
– Осмелюсь назвать вам одного мастера, прославленного во всем мире: ему более ста лет, и он с одного взгляда способен понять нрав и судьбу любого человека!
Монгольский хан приказал привести живописца. И вот появился старец с косматыми седыми бровями и ясным лицом, и он никак не походил на простого мастера.
Взглянул старец на Хун и вздохнул.
– Жаль мне вас: если бы вы родились женщиной, вас в этой жизни ожидали бы слава и знатность. К несчастью, вы мужчина, да к тому же очень молодой!
Хун не удержалась от улыбки.
– Вы ведь живописец, откуда же вам ведома физиогномика?
– Я родился в вашей стране и являюсь потомком ханьского Хань Инь-шу. В молодости меня угнали в плен, и с тех пор живу на севере и не могу вернуться на родину. Живописцами были у нас все в роду: и дед, и отец, они-то и обучили меня ремеслу, которое по сей день меня кормит. Передо мной прошло неисчислимое множество всяких людей, вот почему я научился читать по лицам их нравы и судьбы.
– Вы говорите, что, родись я женщиной, меня ждали бы слава и знатность. А что же мне делать, коль я мужчина?!
Живописец на минуту задумался.
– Будь вы женщиной, то стать вам императрицей и дожить до девяноста девяти лет, чтобы принести в этот мир семерых сыновей, одного достойнее другого. Да только вы мужчина! Хотя и достигли вы уже немалого, но погибнете, когда вам и сорока еще не исполнится!
Тогда Хун взяла портрет Яна и показала его старцу, попросив предсказать судьбу полководца. Старец отступил на несколько шагов, вгляделся в изображение и говорит:
– Это лик небожителя, не простого смертного! Человек этот проживет девяносто девять лет и станет в Поднебесной вторым после императора!
Тут подошли Дун Чу, Ма Да и Лэй Тянь-фэн с просьбой и им предсказать будущее.
– Всех вас ждет богатство и знатность! – произнес старец.
Подбежала и Лотос. Увидев ее, старый мастер оживился.
– А вы удивительно напоминаете мне воителя Хун, только щеки у вас порозовее и похожи на цветы персика! Вижу, что слава ваша не уступит его славе!
Монгольский хан повелел живописцу изобразить Хун. Тот улыбнулся и молвил:
– Вы не умеете смотреть! Все вы выросли на севере – так неужели лицо Хун вам незнакомо? К чему тратить тушь и бумагу, когда портрет воителя давно уже находится в северных краях?!
Никто ничего не понял, и тогда старец объяснил, что он имеет в виду. Но об этом в следующей главе.
Глава сорок первая
О ТОМ, КАК ХУН ВОЗРОДИЛА ХРАМ ВЕРНОЙ ЖЕНЫ И КАК ГОСПОЖА ВЭЙ ПЕРЕСЕЛИЛАСЬ В ЦЮЦЗЫ
И тут старый живописец объяснил:
– На север от столицы вашей страны, среди зеленых трав, стоит древний храм, посвященный Верной жене, а в нем – изображение Ван Чжао-цзюнь. Лицо воителя Хун, словно две капли воды, похоже на это изображение, только у Ван на переносице складочка, да в глазах ее меньше света, а на устах не играет улыбка.
Правитель монголов не поверил было старцу – и приказал немедленно доставить ему портрет из храма. Он повесил его на стену и попросил Хун стать возле изображения Ван. Сходство оказалось удивительным: словно два бутона распустились весной, и не поймешь, какой из двух краше! Правители северных земель взглянули на портрет и живую Хун с восточной стороны – и показалось им, будто два цветка лотоса раскрылись в Наньпу в восьмую луну. Посмотрели с западной стороны – увидели два божественных цветка в водах озера Сиху, две чашечки лотосов. Оба равно прекрасны, да только судьбы их разные. Умершая была первой женой императора и всю жизнь провела во дворце, а живой герой – только начинает жизнь, и что его ждет, никому не ведомо!
Добрая, отзывчивая Хун не выдержала и расплакалась: она вспомнила печальную историю Ван Чжао-цзюнь.
– Ван была женщиной, я – мужчина, – сказала она циньскому князю, – но родились мы на одной земле, потому я не могу быть безучастной, когда вспомню ее судьбу. Необыкновенную красавицу, любящую жену, ее принудили покинуть императорский дворец и поселиться на чужбине, в пустыне Белый Дракон. Там она и умерла, на прощание послав любимому привет, исполненный на лютне. Взгляните, князь, на ее изображение, неужели вам ее не жалко?
– Нет, мне не жалко Ван, – улыбнулся циньский князь, – мне жалко только, что вы родились мужчиной. Будь вы женщиной, князь Ян поставил бы для вас золотой дворец и поселил бы вас в нем, дабы никто не имел возможности смотреть на вашу красоту! Помните историю цзиньского Хань Шоу?
Он рассмеялся, не удержал улыбки и Ян.
Тем временем правители северных земель велели старому живописцу сделать копию с портрета Ван Чжао-цзюнь и поместить ее в алтаре выдающихся деятелей империи Мин. Хун подарила старцу серебра и шелку и наказала употребить все это на украшение храма Верной жены.
На другой день, поднявшись в горы и водрузив на вершине каменный обелиск с надписью о победе над ханом Елюем, император приказал войскам выступать к столице. Северные правители проводили Сына Неба до Дуньхуана. При прощании не было конца слезам и обещаниям о дружбе! Император спешил и без конца торопил Яна и циньского князя. В земле Шанцзюнь он повелел поставить отряд северных воинов, в земле Давань – воинов горных краев. Всюду, где проходило войско, император милостиво обещал народу мир и благоденствие. В столицу государь вступил с южным войском и сразу же направил во все края своей империи указ об освобождении населения от налогов и принудительных работ. В опустошенной варварами стране люди несказанно радовались вестям из столицы.
В первый же день по возвращении император вознес Небу благодарственные молитвы и совершил обряд жертвоприношения предкам в честь победы над жестоким врагом. Потом он щедро наградил участников похода. А вечером государь устроил в Красном дворце торжественный прием для всех подданных, совершивших на войне подвиги во славу родины и императора, и повелел кистью белого конского волоса вписать имена героев в Красные книги и Железные скрижали. Сын Неба приказал также переименовать Академию Безупречной Честности в Павильон Туч и Ветров и развесить по его стенам изображения князя Яна и других героев, дабы в памяти потомков сохранились благородные лица этих людей. Над входом в павильон государь самолично начертал знаки «Туча» и «Ветер».
На следующий день император собрал на пиршество всех придворных и первым поднял бокал за их здоровье и процветание, тогда все встали и возгласили здравицу Сыну Неба. Государь окинул взором приближенных и молвил:
– Вековая держава наша едва не погибла по причине легковерия вашего императора, но теперь все позади – благодаря вашей преданности она вновь прочна, как горы Тайшань! Ваш подвиг под стать деяниям чжоуского Сюань-вана и ханьского Сюань-ди! И сегодня мы видим, что никакие человеческие силы не могут сломить нашу державу: не ведавшие воли Неба варвары вернулись к себе домой, да еще голову своего предводителя нам оставили – это ли не хорошо?!
Гости бурно восславили императора и поздравили друг друга с победой.
Вторым поднял кубок Верховный полководец Ян Чан-цюй.
– В древних книгах сказано: «Трудно постичь волю Неба, а еще труднее нести бремя власти!» Мало одной веры во всемогущество Неба, требуются еще и добродетели! Мудрые правители былых времен знали: не бывает мира без войны, войны без мира, поэтому даже в годы покоя и благоденствия не забывали о войне. Я призываю ваше величество всегда помнить о днях, проведенных в крепости Ласточкино гнездо, и о ваших слугах, которые сегодня сидят за этим столом!
Император отвечал так:
– Слова ваши, князь, – бальзам на больное сердце! Мы никогда их не забудем!
С бокалом в руке поднялся Су Юй-цин.
– Ныне при дворе нашего государя царит всеобщее единодушие, приспешники предателя Лу Цзюня получили по заслугам. Но их еще немало осталось на государственных должностях, а это значит, что они могут всегда плести интриги при дворе. Призываю ваше величество лишить таких места и званий!
Яньский князь снова взял слово.
– Как я уже говорил однажды, «принцип правителя» означает единовластие: никаких союзов, никаких партий. Вы, ваше величество, стремитесь опереться на хороших подданных и отстранить от себя плохих. Но как отличить одних от других? Это трудное дело, и потому правителю следует уподобиться умелому плотнику: у того всякая щепочка в дело идет! Ваше величество приближает к себе подданного только после того, как тот проявит себя преданным государю и империи вроде Хоу-цзи и Се-и, мудрым вроде Конфуция и Мэн-цзы, бескорыстным вроде Бо-и и Шу-ци, долготерпеливым вроде Вэй Шэна. А надобно поощрять всякого за любой талант, забывая лишь вовсе бездарных. Есть у подданного хоть малые способности, испытайте его на военной или гражданской службе, дайте должность по его предназначению или же прогоните со двора. И меньше будет тогда промахов и ошибок! Вспомните негодяя Лу Цзюня, как прибрал он к рукам всю власть. Слабые перед ним трепетали, способные к нему подлаживались, лишенные богатства и знатности старались заручиться его расположением. Разве в этом единомыслие, верность и честь подданных? Прошу ваше величество забыть о придворных распрях, не вникать, кто был близок к предателю, кто далек от него, а взываю рассмотреть в каждом вашем слуге его таланты и добродетели!
Император согласился с доводами князя и приказал простить всех тех, кто некогда был близок к Лу Цзюню, но позднее отошел от него, не желая соучаствовать в преступлениях.
Затем государь подозвал к себе Яна и спрашивает:
– А что слышно о судьбе вашей наложницы Цзя по прозвищу Фея Лазоревого града?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
– Сколько на севере богатырей, – засмеялась Хун, – и по сю пору не сладили с одним тигром!
Монгольский хан вздохнул.
– Не простой он тигр, а «Летающий» – так его прозвали! Метнешь в него копье – он его проглотит, опалишь огнем – огонь на нем погаснет. Скор он, словно ветер, разит, как молния, откуда и когда вдруг явится, никому не ведомо!
Император все это выслушал и говорит:
– Народы северных стран такие же наши дети, как мины. Неужели мы допустим, чтобы их разорял этот лютый зверь?! Мы задержимся с возвращением в столицу, пока наше войско не изловит убийцу!
Получив от Сына Неба указания, Верховный полководец Ян собрал военачальников, пригласил на совет правителей северных стран и начал обсуждать, как изловить тигра. Вдруг с вершины горы Хэланьшань посыпались камни, воины в ужасе побежали, а великий хан крикнул:
– Это – Белый тигр! Он опять рядом! Воины-северяне вскочили на коней, и через мгновенье и след их простыл.
Хун подозвала Лотос и говорит:
– Ты умело владеешь копьем, я – мечом, разве будем мы с тобой сидеть спокойно и ждать, когда зверь уйдет, чтобы приняться за свои убийства? Неужели не осилим его вдвоем?!
– Я боюсь даже зайцев, разве я вам подмога?! Вы – это дело другое! – отвечает Лотос.
Хун улыбнулась и повернулась к Яну.
– Этот тигр – не такой, как все тигры! Одолеть его будет не просто. Однако если вы отведете с равнины войско, гостей и государя, то мы с Лотос попробуем – рискнем на него выйти!
– Что ты такое задумала? – обеспокоился Ян.
– Не тревожьтесь, – рассмеялась Хун, – тигр уже в моих руках!
Хун ударила в гонг – воины вернулись в стан. Она приказала закрыть все ворота и никого не выпускать, а Яна, циньского князя, северных правителей, Ма Да и Дун Чу и государя пригласила подняться на помост, с которого ни в каком случае вниз не сходить. В середине же стана попросила устроить пустое место, без единого человека.
Затем она сказала Лотос:
– Теперь бери копье, садись на коня и постарайся заманить тигра в стан!
Сказала, поднялась тоже на возвышение и принялась наблюдать за действиями Лотос. Та объехала стан снаружи раз, другой, третий – и вдруг, хлестнув коня, полетела к горе Хэланьшань. Все вскрикнули и обмерли от страха, даже в лице переменились: с горы донесся такой рев, что казалось, раскалывается надвое небо и сама гора рушится. А Лотос с копьями наперевес теперь объезжала вокруг горы, выманивая зверя. Наконец он не выдержал, выскочил на равнину – белый, ровно снег, а рычит, будто гром рокочет. Поднялся на задние лапы и оказался с гору величиной, отбил громадной лапой копье, нацеленное ему в грудь, и начал отступать к горе, надеясь, что за ним последует Лотос. Девушка же старалась привести его в стан. Тигр делает шаг назад – Лотос шаг вперед, Лотос делает шаг назад – тигр шаг вперед. Никто не мог равнодушно смотреть на этот танец. В конце концов удалось Лотос приманить зверя поближе к стану, и тогда Хун с помоста крикнула:
– Скорее к нам, Лотос!
Девушка бросила копье и мигом оказалась на возвышении, зато Хун теперь куда-то исчезла. Подул ледяной ветер, повалил снег, вся равнина скрылась под белым покровом. Тигру стало не по себе, он замерз, метнулся было на восток, оттуда – на запад, ринулся с ревом на юг, оттуда – на север, Вдруг окутала равнину голубая дымка, и из нее послышался звон мечей. А тигр оглушительно заревел и принялся быстро-быстро рыть в земле яму. Когда глубина ее достигла роста трех человек, зверь забился в это логово и затих. И тут с возвышения раздался громкий крик:
– Несите сюда Белого тигра!
Все головы повернулись к кричавшему – да это Хун вернулась! Ошеломленные гости кинулись к ней.
– Где же вы пропадали? Мы ничего не понимаем – тигр сейчас улегся в яме и не показывается!
– Я отлучалась по делу, – улыбнулась Хун, – а тигр, как я думаю, давно уж дух испустил, тащите его поскорее к нам.
Правители северных стран с сомнением покачали головами, но воинов своих кликнули и приказали им вытащить из ямы тигра. Однако ни один не отважился даже близко к тигру подойти. Приказание повторили грозным тоном. Тогда несколько десятков смельчаков с опаской приблизились к тигру и попытались его приподнять, но зверь был тяжел, как гора Тайшань, с места его не сдвинуть. Только с помощью еще шести семи десятков людей удалось тигра вынуть из ямы и дотащить до возвышения. Все спустились посмотреть на легендарного тигра. Даже мертвый он был страшен: шерсть колючая – кто ее тронул, поранил руку – бока обросли диким каменным мясом. Вот он каков – Летающий тигр!
Правители северных стран все вместе низко поклонились Хун.
– Вы самый храбрый и самый искусный в мире воин, нам не хватает слов, чтобы выразить свое восхищение. Но чем можем мы отблагодарить вас за великое благодеяние, ведь вы избавили народы севера от вековечной беды?!
Хун даже смутилась.
– Моей заслуги в этом никакой, – на ваше счастье, такова оказалась воля Неба!
Между тем день склонился к вечеру, и Сын Неба объявил охоту законченной. Он приказал войску готовиться к выступлению домой и пригласил гостей подняться на помост и воздать должное винам и кушаньям. Радостный и бодрый, император спросил северных правителей:
– Вы видели наших воинов в ратном деле, как вы их оцените?
Гости, сложив на груди ладони, низко поклонились.
– Мы живем далеко от великой страны Мин и не имели ранее возможности убедиться в ее могуществе. Теперь мы знаем, сколь высоко над вами голубое небо! Знаем, что снег и дожди, роса и иней, все подвластно воле вашего величества!
Довольный император милостиво улыбнулся:
– Циньский Ши-хуан был бездарный правитель! Зачем ему понадобилось разделить север и юг своей Великой стеной, из-за которой и погода у нас теперь разная, и нравы, из-за чего мы часто враждуем да вредим своим народам?! Мы горько сожалеем об этом упущении Ши-хуана и хотим пожелать вам мира и счастья на долгие годы!
Правители северных стран еще раз склонились до земли, а монгольский хан приблизился к императору и говорит:
– Ваше величество изволили самолично прибыть в северные земли во главе своего войска, и мы, предводители здешних народов, счастливы лицезреть вас. Все мы решили построить в память об этой встрече алтарь с изображением ныне здравствующих и самых великих мужей страны Мин! Мы не рискуем запечатлеть в алтаре облик вашего величества, но просим позволить написать портреты Верховного полководца Яна и храброй воительницы Хун, пусть их изображения стоят в алтаре, а мы окружим их сосудами с благовонными курениями и тем самым воздадим должное их небывалым подвигам!
Император разрешил. Гости сообщили о решении императора Яну и Хун и, несмотря на нежелание тех позировать живописцам, вызвали десяток своих мастеров, которые тут же приступили к рисованию. Начали они с изображения Яна, а потом приступили к портрету Хун. Трижды пытались живописцы запечатлеть на бумаге ее облик – трижды ничего у них не выходило. Бросили они кисти и пришли к правителям севера.
– Нас считают хорошими мастерами, но портрет воительницы Хун никак у нас не получается!
Правители рассердились было и решили отрубить живописцам головы, но тогда один из неудачников говорит:
– Осмелюсь назвать вам одного мастера, прославленного во всем мире: ему более ста лет, и он с одного взгляда способен понять нрав и судьбу любого человека!
Монгольский хан приказал привести живописца. И вот появился старец с косматыми седыми бровями и ясным лицом, и он никак не походил на простого мастера.
Взглянул старец на Хун и вздохнул.
– Жаль мне вас: если бы вы родились женщиной, вас в этой жизни ожидали бы слава и знатность. К несчастью, вы мужчина, да к тому же очень молодой!
Хун не удержалась от улыбки.
– Вы ведь живописец, откуда же вам ведома физиогномика?
– Я родился в вашей стране и являюсь потомком ханьского Хань Инь-шу. В молодости меня угнали в плен, и с тех пор живу на севере и не могу вернуться на родину. Живописцами были у нас все в роду: и дед, и отец, они-то и обучили меня ремеслу, которое по сей день меня кормит. Передо мной прошло неисчислимое множество всяких людей, вот почему я научился читать по лицам их нравы и судьбы.
– Вы говорите, что, родись я женщиной, меня ждали бы слава и знатность. А что же мне делать, коль я мужчина?!
Живописец на минуту задумался.
– Будь вы женщиной, то стать вам императрицей и дожить до девяноста девяти лет, чтобы принести в этот мир семерых сыновей, одного достойнее другого. Да только вы мужчина! Хотя и достигли вы уже немалого, но погибнете, когда вам и сорока еще не исполнится!
Тогда Хун взяла портрет Яна и показала его старцу, попросив предсказать судьбу полководца. Старец отступил на несколько шагов, вгляделся в изображение и говорит:
– Это лик небожителя, не простого смертного! Человек этот проживет девяносто девять лет и станет в Поднебесной вторым после императора!
Тут подошли Дун Чу, Ма Да и Лэй Тянь-фэн с просьбой и им предсказать будущее.
– Всех вас ждет богатство и знатность! – произнес старец.
Подбежала и Лотос. Увидев ее, старый мастер оживился.
– А вы удивительно напоминаете мне воителя Хун, только щеки у вас порозовее и похожи на цветы персика! Вижу, что слава ваша не уступит его славе!
Монгольский хан повелел живописцу изобразить Хун. Тот улыбнулся и молвил:
– Вы не умеете смотреть! Все вы выросли на севере – так неужели лицо Хун вам незнакомо? К чему тратить тушь и бумагу, когда портрет воителя давно уже находится в северных краях?!
Никто ничего не понял, и тогда старец объяснил, что он имеет в виду. Но об этом в следующей главе.
Глава сорок первая
О ТОМ, КАК ХУН ВОЗРОДИЛА ХРАМ ВЕРНОЙ ЖЕНЫ И КАК ГОСПОЖА ВЭЙ ПЕРЕСЕЛИЛАСЬ В ЦЮЦЗЫ
И тут старый живописец объяснил:
– На север от столицы вашей страны, среди зеленых трав, стоит древний храм, посвященный Верной жене, а в нем – изображение Ван Чжао-цзюнь. Лицо воителя Хун, словно две капли воды, похоже на это изображение, только у Ван на переносице складочка, да в глазах ее меньше света, а на устах не играет улыбка.
Правитель монголов не поверил было старцу – и приказал немедленно доставить ему портрет из храма. Он повесил его на стену и попросил Хун стать возле изображения Ван. Сходство оказалось удивительным: словно два бутона распустились весной, и не поймешь, какой из двух краше! Правители северных земель взглянули на портрет и живую Хун с восточной стороны – и показалось им, будто два цветка лотоса раскрылись в Наньпу в восьмую луну. Посмотрели с западной стороны – увидели два божественных цветка в водах озера Сиху, две чашечки лотосов. Оба равно прекрасны, да только судьбы их разные. Умершая была первой женой императора и всю жизнь провела во дворце, а живой герой – только начинает жизнь, и что его ждет, никому не ведомо!
Добрая, отзывчивая Хун не выдержала и расплакалась: она вспомнила печальную историю Ван Чжао-цзюнь.
– Ван была женщиной, я – мужчина, – сказала она циньскому князю, – но родились мы на одной земле, потому я не могу быть безучастной, когда вспомню ее судьбу. Необыкновенную красавицу, любящую жену, ее принудили покинуть императорский дворец и поселиться на чужбине, в пустыне Белый Дракон. Там она и умерла, на прощание послав любимому привет, исполненный на лютне. Взгляните, князь, на ее изображение, неужели вам ее не жалко?
– Нет, мне не жалко Ван, – улыбнулся циньский князь, – мне жалко только, что вы родились мужчиной. Будь вы женщиной, князь Ян поставил бы для вас золотой дворец и поселил бы вас в нем, дабы никто не имел возможности смотреть на вашу красоту! Помните историю цзиньского Хань Шоу?
Он рассмеялся, не удержал улыбки и Ян.
Тем временем правители северных земель велели старому живописцу сделать копию с портрета Ван Чжао-цзюнь и поместить ее в алтаре выдающихся деятелей империи Мин. Хун подарила старцу серебра и шелку и наказала употребить все это на украшение храма Верной жены.
На другой день, поднявшись в горы и водрузив на вершине каменный обелиск с надписью о победе над ханом Елюем, император приказал войскам выступать к столице. Северные правители проводили Сына Неба до Дуньхуана. При прощании не было конца слезам и обещаниям о дружбе! Император спешил и без конца торопил Яна и циньского князя. В земле Шанцзюнь он повелел поставить отряд северных воинов, в земле Давань – воинов горных краев. Всюду, где проходило войско, император милостиво обещал народу мир и благоденствие. В столицу государь вступил с южным войском и сразу же направил во все края своей империи указ об освобождении населения от налогов и принудительных работ. В опустошенной варварами стране люди несказанно радовались вестям из столицы.
В первый же день по возвращении император вознес Небу благодарственные молитвы и совершил обряд жертвоприношения предкам в честь победы над жестоким врагом. Потом он щедро наградил участников похода. А вечером государь устроил в Красном дворце торжественный прием для всех подданных, совершивших на войне подвиги во славу родины и императора, и повелел кистью белого конского волоса вписать имена героев в Красные книги и Железные скрижали. Сын Неба приказал также переименовать Академию Безупречной Честности в Павильон Туч и Ветров и развесить по его стенам изображения князя Яна и других героев, дабы в памяти потомков сохранились благородные лица этих людей. Над входом в павильон государь самолично начертал знаки «Туча» и «Ветер».
На следующий день император собрал на пиршество всех придворных и первым поднял бокал за их здоровье и процветание, тогда все встали и возгласили здравицу Сыну Неба. Государь окинул взором приближенных и молвил:
– Вековая держава наша едва не погибла по причине легковерия вашего императора, но теперь все позади – благодаря вашей преданности она вновь прочна, как горы Тайшань! Ваш подвиг под стать деяниям чжоуского Сюань-вана и ханьского Сюань-ди! И сегодня мы видим, что никакие человеческие силы не могут сломить нашу державу: не ведавшие воли Неба варвары вернулись к себе домой, да еще голову своего предводителя нам оставили – это ли не хорошо?!
Гости бурно восславили императора и поздравили друг друга с победой.
Вторым поднял кубок Верховный полководец Ян Чан-цюй.
– В древних книгах сказано: «Трудно постичь волю Неба, а еще труднее нести бремя власти!» Мало одной веры во всемогущество Неба, требуются еще и добродетели! Мудрые правители былых времен знали: не бывает мира без войны, войны без мира, поэтому даже в годы покоя и благоденствия не забывали о войне. Я призываю ваше величество всегда помнить о днях, проведенных в крепости Ласточкино гнездо, и о ваших слугах, которые сегодня сидят за этим столом!
Император отвечал так:
– Слова ваши, князь, – бальзам на больное сердце! Мы никогда их не забудем!
С бокалом в руке поднялся Су Юй-цин.
– Ныне при дворе нашего государя царит всеобщее единодушие, приспешники предателя Лу Цзюня получили по заслугам. Но их еще немало осталось на государственных должностях, а это значит, что они могут всегда плести интриги при дворе. Призываю ваше величество лишить таких места и званий!
Яньский князь снова взял слово.
– Как я уже говорил однажды, «принцип правителя» означает единовластие: никаких союзов, никаких партий. Вы, ваше величество, стремитесь опереться на хороших подданных и отстранить от себя плохих. Но как отличить одних от других? Это трудное дело, и потому правителю следует уподобиться умелому плотнику: у того всякая щепочка в дело идет! Ваше величество приближает к себе подданного только после того, как тот проявит себя преданным государю и империи вроде Хоу-цзи и Се-и, мудрым вроде Конфуция и Мэн-цзы, бескорыстным вроде Бо-и и Шу-ци, долготерпеливым вроде Вэй Шэна. А надобно поощрять всякого за любой талант, забывая лишь вовсе бездарных. Есть у подданного хоть малые способности, испытайте его на военной или гражданской службе, дайте должность по его предназначению или же прогоните со двора. И меньше будет тогда промахов и ошибок! Вспомните негодяя Лу Цзюня, как прибрал он к рукам всю власть. Слабые перед ним трепетали, способные к нему подлаживались, лишенные богатства и знатности старались заручиться его расположением. Разве в этом единомыслие, верность и честь подданных? Прошу ваше величество забыть о придворных распрях, не вникать, кто был близок к предателю, кто далек от него, а взываю рассмотреть в каждом вашем слуге его таланты и добродетели!
Император согласился с доводами князя и приказал простить всех тех, кто некогда был близок к Лу Цзюню, но позднее отошел от него, не желая соучаствовать в преступлениях.
Затем государь подозвал к себе Яна и спрашивает:
– А что слышно о судьбе вашей наложницы Цзя по прозвищу Фея Лазоревого града?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88