Потянувшись к нему, Элизабет нежно поцеловала его в лоб.
— Я включу вашу тетку в свои вечерние молитвы. — Она провела ладонью по его щеке, устремив на него печальный взор. Она сожалела, что не в ее власти повернуть время назад, прижать к себе маленького мальчика, каким он был когда-то, и показать ему, что мир может быть безопасным и полным любви.
Джеймс повернул голову и прижался губами к ее ладони, впитывая тепло ее кожи и преклоняясь перед теплом ее сердца.
— Благодарю вас, — шепнул он.
— За что?
— За то, что были здесь. Что выслушали меня. За то, что вы есть.
— Тогда и я благодарю вас, — прошептала она в ответ. — За то же самое.
Глава 16
Провожая Элизабет домой, Джеймс понял, что в его жизни наступил перелом. Все это время, вынужденный уйти из военного ведомства, он скорее плыл по течению, чем жил, мучаясь сознанием, что необходимо определиться со своим будущим. Но его не прельщали открывавшиеся перед ним возможности. Он понимал, что должен жениться, но его реакция на женщин, с которыми приходилось встречаться в Лондоне, была однозначно прохладной. Землям и поместьям не хватало хозяйской руки, но он не мог назвать своим домом Ривердейл-Касл, где в каждом углу ему чудилась тень отца.
Однако за минувшую неделю жизнь его круто изменилась. Впервые за целый год ему чего-то хотелось. Точнее, кого-то. Ему была нужна Элизабет.
Он был покорен еще до последних драматических событий. Очарован и одержим до такой степени, что решил жениться. Но в конюшне, когда он пытался утешить Элизабет, с ним случилось нечто странное и непостижимое.
Джеймс рассказал ей то, что годами скрывал от всех. И по мере того как он изливал свою душу, пустота внутри его заполнялась. Вместе с этим пришло понимание, что его чувства к Элизабет гораздо глубже, чем очарование или одержимость.
Он отчаянно нуждался в ней.
И знал, что не найдет покоя, пока не сделает ее своей, не изучит каждый дюйм ее тела и каждый уголок души. Если это любовь, он с радостью отдаст себя в ее руки.
Однако он не мог пренебречь своим долгом и нарушить данное тетке обещание. Он должен разоблачить шантажиста, черт бы его побрал! Учитывая, сколько Агата сделала для него в детстве, он просто обязан раскрыть эту тайну. Элизабет любит Агату. Она поймет. К тому же он не собирался сидеть сложа руки, хотя по-прежнему считал, что лучший способ разоблачить шантажиста — это дождаться следующего письма. Он устал ждать.
Джеймс посмотрел на Элизабет с ее бездонными голубыми глазами и безупречной кожей и принял решение.
— Завтра я еду в Лондон, — неожиданно сказал он. Она резко повернулась к нему.
— В Лондон? — повторила она. — Зачем?
— Да так, не слишком приятные семейные дела, — ответил он, злясь на себя, что вынужден лгать, но черпая слабое утешение в том факте, что доля правды в его словах все же есть.
— Понятно, — медленно произнесла она.
«Ничего ей не понятно, — сердито подумал Джеймс. — С чего бы?» Но открыться Элизабет он не мог. Маловероятно, что шантажист решится на насилие, но исключать подобную возможность нельзя. Единственный способ гарантировать Элизабет безопасность — это держать ее в неведении.
— Я скоро вернусь, — сказал он. — Надеюсь, через неделю.
— Вы ведь не собираетесь преследовать Фелпорта? — спросила девушка, обеспокоенно нахмурив брови. — Потому что в этом случае…
Он нежно прижал указательный палец к ее мягким губам.
— У меня этого и в мыслях нет.
Выражение озабоченности не исчезло с ее лица.
— Если вы снова свяжетесь с ним, то можете оказаться на виселице, — настаивала Элизабет. — Вы же наверняка знаете…
Джеймс заставил ее замолчать коротким поцелуем, в котором тем не менее таилось обещание.
— Не тревожьтесь обо мне, — вымолвил он, почти касаясь уголка ее рта. Затем отстранился и взял ее руки в свои. — Есть вещи, которые мне необходимо сделать, кое-что, с чем нужно разобраться, прежде чем…
Он умолк, видя молчаливый вопрос в ее глазах.
— Мы будем вместе, — произнес он таким тоном, словно давал обет. — Обещаю вам.
Перед тем как расстаться, он в последний раз поцеловал ее.
— Все будет хорошо, — ласково прошептал он, оторвавшись от ее губ. — Нас ждет замечательное будущее.
* * *
Эти слова все еще согревали сердце Элизабет спустя десять дней, в течение которых от Джеймса не было никаких известий. Она не совсем понимала, чем оправдан ее оптимизм в отношении будущего. Она по-прежнему оставалась компаньонкой знатной дамы, а Джеймс — ее управляющим. Ни один из них не имел ни гроша за душой, что, однако, не мешало ей верить в его способность обеспечить им замечательное, как он выразился, будущее.
А вдруг он ждет наследство от дальнего родственника? Или знаком с кем-нибудь из попечителей Итона, во власти которого снизить плату за обучение Лукаса? Вдруг…
Элизабет не переставала гадать, задаваясь бесконечными «а вдруг». Жизнь полна неожиданностей, но самые приятные из них те, на которые не слишком рассчитываешь.
После стольких лет непосильной ответственности ее пьянила мысль, что можно оставить в прошлом постоянные тревоги. Джеймс сказал, что позаботится о ней, и она свято верила ему, как ни наивно было полагать, что мужчина, неожиданно ворвавшийся в ее жизнь, решит все ее проблемы. Если уж на то пошло, ее собственный отец не был образцом надежности и здравомыслия.
Но неужели она не заслуживает хотя бы крошечного чуда? Неужели даже теперь, когда в ее жизни появился Джеймс, она должна трепетать в ожидании неприятностей, готовых свалиться ей на голову? Впервые за долгие годы на сердце у нее было легко, и Элизабет отказывалась думать, что может лишиться ниспосланного ей благословения.
Леди Дэнбери подтвердила, что предоставила Джеймсу короткий отпуск, чтобы он мог навестить свою семью. Хотя это было единственным послаблением с ее стороны, Элизабет заключила, что Джеймс пользуется большей свободой и расположением хозяйки, чем обычный управляющий, благодаря семейным связям с Дэнбери.
Тем более странным казалось раздражение, в котором почти постоянно пребывала леди Дэнбери. Видимо, она руководствовалась чем угодно, но не великодушием, когда позволила
Джеймсу заняться личными делами. Элизабет сбилась со счета, сколько раз графиня сетовала по поводу его отсутствия.
Впрочем, по прошествии некоторого времени леди Дэнбери слишком увлеклась подготовкой к маскараду, чтобы поносить Джеймса. Предполагалось, что это будет самое грандиозное событие, которое устраивалось в Дэнбери-Хаусе за последние годы, и весь штат — включая пятьдесят слуг, специально нанятых в связи с предстоящим торжеством, — развил бешеную деятельность. Элизабет не могла пройти и нескольких шагов от гостиной до библиотеки, чтобы не столкнуться с тем или иным ретивым слугой, спешившим к леди Дэнбери с вопросом о списке гостей, меню, китайских фонариках или костюмах.
Да, костюмах. Во множественном числе. К величайшему изумлению Элизабет, леди Дэнбери заказала два костюма: королевы Елизаветы для себя и пастушки для Элизабет.
Что не вызвало у девушки особого восторга.
— Я не собираюсь весь вечер таскать за собой посох, — заявила она.
— Посох, ха! Это еще что! — фыркнула леди Дэнбери. — Посмотрим, что ты запоешь, когда увидишь овцу.
— Что?
— Я пошутила. Бог мой, девочка, тебе явно не хватает чувства юмора.
Элизабет разразилась неразборчивыми восклицаниями, завершив их негодующим возгласом:
— Ну знаете!
Графиня небрежно отмахнулась.
— Знаю-знаю. Сейчас ты скажешь, что тот, кому удалось выжить, проработав на меня пять лет, должен обладать исключительным чувством юмора.
— Что-то в этом роде, — буркнула Элизабет.
— Или что не будь у тебя поистине выдающегося чувства юмора, ты бы давно пристукнула меня, не выдержав пытки — состоять при мне компаньонкой.
Элизабет удивленно моргнула.
— Леди Дэнбери, я начинаю думать, что это вам не хватает чувства юмора.
— Глупости! В моем возрасте необходимо иметь чувство юмора. Иначе и дня не проживешь.
Девушка улыбнулась, оставив последнее слово за графиней.
— Где мой кот?
— Не имею понятия, леди Дэнбери. Этим утром я его не видела.
Графиня повертела головой по сторонам, оглядывая комнату в поисках Малкольма.
— И все же, — с важным видом провозгласила она, — я полагала, что заслуживаю хотя бы толику уважения.
— Не понимаю, что вы хотите этим сказать.
Лицо леди Дэнбери приняло кислое выражение.
— Похоже, вы с Джеймсом никак не усвоите, что я давно выросла из коротких штанишек. — Прежде чем Элизабет успела ответить, графиня повернулась к ней лицом и заявила:
— В моем возрасте я вправе ожидать, чтобы ко мне не относились как к несмышленому ребенку.
— А сколько вам сегодня лет?
Леди Дэнбери погрозила ей пальцем:
— Нечего умничать. Ты прекрасно знаешь, сколько мне лет.
— Я делаю все, от меня зависящее, чтобы не сбиться со счету.
— Хм… Где мой кот?
Поскольку этот вопрос они уже обсудили, Элизабет вместо ответа поинтересовалась:
— Когда вы ожидаете возвращения мистера Сидонса?
Устремив на Элизабет слишком уж проницательный взгляд, леди Дэнбери уточнила:
— Моего загулявшего управляющего?
— Да.
— Не знаю, чтоб ему пусто было. Если так дальше пойдет, нас ждет полная разруха.
Элизабет посмотрела в окно на уходившие за горизонт ухоженные лужайки Дэнбери-Хауса.
— Мне кажется, вы несколько преувеличиваете.
Графиня попробовала что-то возразить, но Элизабет подняла руку со словами:
— И не говорите мне, что в вашем возрасте вы имеете право на преувеличение.
— Так оно и есть. Хм… Малкольм!
Взгляд Элизабет метнулся к двери. Его величество король Дэнбери-Хауса бесшумно шествовал по ковру.
— Ах ты мой хороший! — заворковала леди Дэнбери. — Иди к мамочке.
Малкольм, однако, не удостоил ее даже взмахом своего хвоста цвета кофе с молоком. На глазах у потрясенной хозяйки кот прямиком направился к Элизабет и прыгнул к ней на колени.
— Ну разве не милый котик, — промурлыкала Элизабет.
— Что здесь происходит? — осведомилась графиня.
— Мы с Малкольмом пришли к некоторому взаимопониманию.
— Да ведь он тебя не выносил!
— С чего это вы взяли, леди Дэнбери? — заявила Элизабет, сделав вид, что шокирована. — Насколько я помню, вы всегда утверждали, что он на редкость дружелюбный кот.
— Он и в самом деле редкий кот, — проворчала графиня.
— Не говоря уже о том, сколько раз вы обвиняли меня в чрезмерной мнительности.
— Я лгала!
Элизабет хлопнула себя по щеке, изобразив крайнюю степень недоверия.
— Не может быть!
— Верни моего кота.
Девушка пожала плечами. Малкольм перевернулся на спину и потянулся.
— Жалкий предатель!
Элизабет с улыбкой посмотрела на кота и почесала пушистую шейку.
— А ведь жизнь — неплохая штука, верно, Малкольм? Очень даже неплохая.
Малкольм согласно замурлыкал, и Элизабет вдруг поняла, что это правда.
* * *
Дела Джеймса шли так плохо, что можно было впасть в отчаяние. Он потратил целую неделю, наводя справки о личной жизни Агаты, но так и не узнал ничего нового. Не нашлось ни единой души, которая имела бы зуб на его тетку. Конечно, ее ядовитое остроумие и излишняя прямолинейность далеко не всем нравились, но ненависти к ней никто не испытывал.
Более того, не было и намека на какой-либо скандал в ее прошлом. С точки зрения обитателей Лондона, Агата, леди Дэнбери, всегда вела примерную жизнь. Твердый характер, искренность и честность создали ей репутацию эталона, которому должна следовать каждая уважающая себя англичанка.
Честно говоря, он не мог припомнить более скучного расследования.
Джеймс не слишком обольщался, что обнаружит что-либо существенное, учитывая тот факт, что шантажист добрался до его тетки в Суррее. Но поскольку никаких улик в Дэнбери-Хаусе не нашлось, он решил попытать счастья в Лондоне. Если шантажист проник в тайну Агаты через светскую мельницу, неутомимо перемалывавшую всевозможные слухи, то не исключено, что кто-нибудь в Лондоне что-нибудь да знает.
Однако Джеймса ждало горькое разочарование.
Ему ничего не оставалось, кроме как вернуться в Дэнбе-рн-Хаус и надеяться, что шантажист выдвинул очередное требование. Что, впрочем, казалось маловероятным. Тетка знала, как его найти, и наверняка сообщила бы о получении письма. Джеймс подробно рассказал ей, куда едет и чего надеется достигнуть.
Графиня яростно возражала против его отъезда. Она была убеждена, что шантажист затаился в Суррее, в темных закоулках Дэнбери-Хауса. Джеймс уехал, оставив тетку в самом скверном расположении духа, мрачную и раздраженную почище ее кота.
Джеймс поморщился при мысли о бедной Элизабет, вынужденной провести всю неделю в обществе недовольной графини. Впрочем, он не сомневался, что если кто-нибудь и способен вернуть Агате хорошее настроение, так это Элизабет.
Итак, три дня. Он посвятит своим лондонским изысканиям еще три дня и ни минуты больше. Три дня, а затем он вернется в Дэнбери-Хаус, сообщит тетке о неудаче в расследовании и объявит о своих намерениях в отношении Элизабет.
Через три дня он начнет свою жизнь с новой страницы.
* * *
Ближе к вечеру в пятницу Дэнбери-Хаус напоминал осажденную крепость. Элизабет битый час отсиживалась в библиотеке в надежде спрятаться от армии слуг, занимавшихся последними приготовлениями к ночному торжеству. Но и там не было спасения от их лихорадочной активности. По настоянию графини Элизабет осталась в Дэнбери-Хаусе после работы. Предложение показалось ей разумным, поскольку избавляло от необходимости идти домой, а потом возвращаться назад уже в маскарадном костюме. Однако тем самым она лишилась хотя бы нескольких минут покоя.
Не считать же время, проведенное в библиотеке. О каком покое может идти речь, когда не меньше пяти раз в дверь барабанили слуги, интересуясь ее мнением по самым пустячным вопросам? Кончилось тем, что Элизабет, воздев к небу руки, в исступлении заорала:
— Спросите леди Дэнбери!
Как только первый экипаж подкатил по подъездной аллее, Элизабет кинулась наверх в комнату, которую леди Дэнбери отвела ей на этот вечер. Жуткий костюм пастушки висел в гардеробе вместе с пастушьим посохом, приставленным к задней стенке.
Элизабет плюхнулась на кровать. Она не имела ни малейшего желания появляться в числе первых, полагая, что большую часть вечера проведет в одиночестве. И хотя ее вполне устраивала собственная компания, ей совсем не хотелось, чтобы это бросалось в глаза. Если она появится, когда бал будет в разгаре, то сможет затеряться в толпе. К этому времени гости леди Дэнбери будут слишком увлечены происходящим и разговорами, чтобы обратить на нее внимание.
Однако вопреки ее ожиданиям гости хлынули сплошным потоком, а не тоненьким ручейком. Зная леди Дэнбери, Элизабет не сомневалась, что графиня стащит ее вниз за волосы, если она будет и дальше откладывать свой выход. И посему поспешно натянула костюм пастушки, закрепила маску из перьев, о которой также позаботилась леди Дэнбери, и встала перед зеркалом.
— Я выгляжу смешно, — сообщила она своему отражению. — Невероятно смешно.
Ее белое платье представляло собой множество складок и оборок, отделанных таким количеством кружев, которое едва ли могла позволить себе пастушка. А лиф, может, и не совсем неприличный, был вырезан значительно глубже, чем она привыкла носить.
— Как будто в таком виде можно бегать по лугам, — пробормотала она, одергивая платье. Маловероятно также, что пастушки расхаживают в масках из перьев, но все это казалось Элизабет мелким неудобством по сравнению с обнаженной грудью, выставленной на всеобщее обозрение. — А, плевать! — сказала она. — Меня все равно никто не узнает. А если кто-нибудь позволит себе лишнее — что ж, у меня есть эта дурацкая палка.
С этими словами Элизабет схватила посох и ткнула им в воздух, наподобие шпаги. Должным образом вооруженная, она вышла из комнаты и зашагала по коридору. Однако не успела она добраться до лестницы, как одна из дверей распахнулась и выскочившая оттуда женщина в костюме тыквы налетела на Элизабет.
Они шлепнулись на ковер, рассыпаясь в извинениях. Кое-как поднявшись на ноги, Элизабет повернулась к тыкве, все еще сидевшей на полу.
— Вам помочь? — спросила она.
Тыква, сжимая в руке свою зеленую маску, кивнула:
— Благодарю вас. Боюсь, в последнее время я стала ужасно неуклюжей.
Элизабет удивленно заморгала, но затем поняла, что тыква — дама! Надо перестать называть ее тыквой.
— О нет! — воскликнула Элизабет, упав на колени. — С вами все в порядке? Ваш… — Она указала на живот дамы, хотя в костюме тыквы не так-то просто определить, где именно он находится.
— Я в порядке, — заверила ее дама. — Пострадала только гордость, уверяю вас.
— Позвольте вам помочь. — Несмотря на костюмы, стеснявшие движения, Элизабет в конечном итоге удалось поставить даму на ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33