— В ваших устах, — проворчала Элизабет, — это звучит удивительно поэтично.
— Однако вы можете оказаться в неловком положении.
— Как, вы и это понимаете? — саркастическим тоном осведомилась она.
Джеймс осадил ее взглядом, явно недовольный ее манерой постоянно перебивать.
— Некоторые джентльмены, страдающие отсутствием здравого смысла и чувства меры, могут увлечься и не прервать поцелуй в надлежащий момент. Вот почему вам необходимо освоить бокс.
— И все это вы собираетесь проделать сегодня?
С самым невозмутимым видом он вытащил свои карманные часы и откинул крышку.
— На сегодня я планирую только поцелуи. Кулачным боем можно заняться завтра.
— А вы сами учились боксировать?
— Естественно.
Элизабет с подозрительным видом уставилась на него.
— Но ведь уроки стоят ужасно дорого. Я слышала, тренеры, которые считаются достаточно опытными, просто нарасхват.
— Всегда есть способы добиться желаемого, — заявил Джеймс и, приподняв бровь, смерил ее взглядом. — Вы же сами говорили, что я из тех, кто всегда приземляется на обе ноги.
— Полагаю, теперь вы скажете, что вы из тех, кто приземляется на обе ноги в боксерской стойке со сжатыми кутками.
Он рассмеялся и сделал несколько типично боксерских выпадов.
— Нет ничего лучше, чтобы разогреть кровь.
Элизабет с сомнением нахмурилась:
— Едва ли это занятие подходят для женщины.
— Мне казалось, что мы сошлись на том, что не разделяем представления миссис Ситон о женственности.
— Да, но наша цель, — возразила она, — найти мне мужа.
— Ах да, мужа, — мрачно произнес Джеймс.
— Не могу себе представить, что в Англии найдется мужчина, который захочет сочетаться браком с женщиной-боксером.
— Никто не собирается делать из вас боксера. Вполне достаточно, если вы сумеете врезать нахалу, чтобы поставить его на место.
Она пожала плечами и сжала руку в кулак.
— Так?
— Да нет же, Господи! Не зажимайте большой палец. Иначе вы его непременно сломаете.
Элизабет загнула большой палец поверх кулака.
— Вот так?
Он одобрительно кивнул:
— Правильно. Но сегодня мы будем изучать поцелуи.
— Нет, давайте начнем с этого. — Она несколько раз ожесточенно ткнула кулаком в воздух. — Пожалуй, мне это нравится.
Джеймс застонал, не совсем уверенный, что больше расстроило его — то, что придется отложить назавтра поцелуи, или что у нее самый слабый удар из всех, какие ему приходилось видеть.
— Нет-нет, совсем не так, — сказал он, становясь позади Элизабет. Опустив ее сумку на землю, он взял ее за локоть и поправил наклон плеча. — Вы машете кулаками, как девчонка.
— Я и есть девушка.
— Предположим, это трудно не заметить, но при этом совсем не обязательно драться по-женски.
— А как, — поинтересовалась она, подражая низкому мужскому голосу, — дерутся мужчины?
— Женщины, как я узнал с вашей помощью, боксируют вот так. — Джеймс сжал пальцы в кулак и принялся двигать им взад-вперед, прижав локоть к боку. — Мужчины же размахиваются, нанося удар.
— Не могли бы вы показать?
— С удовольствием. Но вам придется немного отойти. Не хотелось бы вас изувечить.
Элизабет одарила его скептической улыбкой и отступила на несколько шагов.
— Достаточно пространства для мужчины?
— Напрасно издеваетесь. Стойте и смотрите. — Он отвел руку назад. — Мне придется проделать это вполсилы, поскольку я боксирую с воздухом. Иначе сила инерции может увлечь меня за собой.
— Разумеется, — сказала она, величественно махнув рукой. — Вполсилы так вполсилы.
— Будьте внимательны. У вас редкая возможность наблюдать за мастером.
Он резко выбросил руку вперед, полностью распрямив ее. Усилие зародилось в середине спины и передалось через плечо в кулак. Вложи он в удар всю силу и имей перед собой противника, он бы его точно уложил, подумал Джеймс.
— Ну, что скажете? — поинтересовался он, чрезвычайно довольный собой.
— Повторите, пожалуйста.
Он приподнял брови, но послушался, увеличив при этом размах руки, после чего посмотрел на девушку. Прищурившись, она изучала его с таким видом, словно он был призовым бычком.
Переведя на секунду взгляд на его лицо, Элизабет попросила:
— Еще раз можно?
— Вам действительно интересно или вы пытаетесь выставить меня круглым идиотом?
— Разумеется, мне интересно, а если у вас идиотский вид, то я здесь ни при чем.
Джеймс отвел руку назад в последний раз.
— Резюмирую, — сказал он. — Женщина наносит удар от плеча, не подключая мускулы спины.
Она изобразила женский выпад.
— Вот так, да?
— Точно. А мужчина использует мощь не только руки, но и спины.
— Эти мускулы? — Подняв правую руку, она завела левую за спину, указывая на мышцы грудной клетки.
Во рту у него пересохло. Ее платье натянулось в самых неожиданных местах.
— Эти, Джеймс? — повторила она, ткнув пальцем себе в спину. — Или эти? — На сей раз она ткнула в его спину, но промахнулась и попала ему в бок чуть пониже талии.
— Правильно, — сказал он, отскакивая от нее. Если бы она ошиблась еще на пару дюймов, он бы не поручился за свои действия.
— Значит, это делается так. — Элизабет размахнулась и выбросила вперед кулак, действуя вполсилы, как он и показывал ей.
— Да, но нужно немного усилить боковое движение. Посмотрите еще раз. — Он в очередной раз рубанул воздух. — Понятно?
— Вроде да. Хотите, чтобы я повторила?
— Да. — Он скрестил руки на груди. — Ударьте меня.
— О нет, я не смогу.
— Я хочу, чтобы вы это сделали.
— Это невозможно. Я никогда в жизни никого не била сознательно.
— Элизабет, смысл этого урока в том и заключается, чтобы вы причинили боль или хотя бы неудобство другому человеку в случае необходимости. Если вы не способны поднять руку на ближнего, тогда мы попросту теряем время.
Она заколебалась:
— Ну, если вы настаиваете.
— Я требую.
— Ладно. — В ту же секунду, не дав ему опомниться, она отвела руку назад и стремительно выбросила ее вперед. Прежде чем Джеймс понял, что происходит, он распростерся на земле, ощущая болезненную пульсацию в правом глазу.
Элизабет, вместо того чтобы проявить беспокойство или заботу о его здоровье, запрыгала с ликующими воплями:
— У меня получилось! Получилось! Вы видели? Вы видели это?
— Нет, — пробормотал он, — зато почувствовал.
Она сияла, упершись руками в бока с таким видом, словно ее только что объявили королевой всего мира и его окрестностей.
— Это было великолепно! Давайте повторим.
— Давайте не будем, — проворчал он.
Она перестала ухмыляться и склонилась к нему:
— Надеюсь, вам не больно?
— Нисколько, — солгал он.
— Ни капельки? — В ее голосе прозвучало явное разочарование.
— Ну, может быть, совсем чуть-чуть.
— О, хорошо, я… — Она осеклась и проглотила окончание фразы. — Я совсем не это имела в виду. Клянусь, я не хотела вас травмировать, но вложила в этот удар всю свою силу и…
— Завтра вы сможете оценить результат во всей его красе.
Она ахнула от ужаса и восторга:
— Я подбила вам глаз?
— Вы вроде бы не хотели меня травмировать.
— Конечно, — поспешно сказала она, — но должна признаться, что никогда прежде не делала ничего, хоть отдаленно похожего на это. Приятно сознавать, что у тебя что-то так ловко получилось.
Джеймс не думал, что его глаз украсит особенно впечатляющий синяк, как она явно надеялась, но злился на себя, что до такой степени серьезно недооценил Элизабет. Он и представить себе не мог, что эта крошка собьет его с ног первым же ударом, будучи уверен, что у нее не хватит силенок вывести из строя противника. Самое большее, на что он рассчитывал, — это что, встретив неожиданный отпор, тот растеряется, а девушка тем временем сбежит.
«Однако, — удрученно подумал Джеймс, осторожно коснувшись глаза, — при такой силе удара еще неизвестно, кому придется спасаться бегством». Он взглянул на Элизабет. У нее был такой гордый вид, что он не удержался от улыбки и сказал:
— Кажется, я собственными руками создал чудовище.
— Вы полагаете? — Лицо ее засияло еще ярче, что казалось невозможным. Словно само солнце светило из ее глаз.
В порыве энтузиазма Элизабет принялась молотить кулаками воздух.
— Пожалуй, вам нужно обучить меня более сложным приемам.
— Вы и без них неплохо преуспели.
Она перестала скакать вокруг него, лицо ее приняло серьезное выражение.
— Надо бы заняться вашим глазом. Может, обойдется без опухоли и синяка, если приложить холодную примочку.
Джеймс чуть было не отказался. Честно говоря, глаз его не слишком пострадал — изумление, более чем что-либо другое, свалило его на землю. Но Элизабет только что пригласила его домой, и он не собирался упускать такой возможности.
— Холодная примочка пришлась бы очень кстати, — вкрадчиво произнес он.
— В таком случае следуйте за мной. Дать вам руку?
Джеймс не без досады посмотрел на протянутую руку. Она что, принимает его совсем за доходягу?
— Благодарю вас, — сухо произнес он. — Может, вы и поставили мне фонарь под глазом, но остальные органы еще служат мне.
Элизабет отдернула руку.
— Просто я подумала… В конце концов, вы с такой силой грохнулись о землю…
Проклятие. Еще одна возможность упущена. Если бы не его дурацкая гордость, он мог бы опираться на нее остаток пути.
— Пожалуй, я попробую подняться сам, а там посмотрим, что из этого получится? — предложил он. Хорошо бы растянуть лодыжку на ближайших двадцати ярдах.
— Хорошая мысль. Но постарайтесь не перенапрягаться.
Джеймс сделал несколько осторожных шажков, пытаясь вспомнить, каким боком ударился. Как бы не захромать не на ту ногу.
— Вы уверены, что вам не больно?
Только законченный подлец мог воспользоваться сочувствием, которое явственно читалось в ее глазах, но, видно, совесть Джеймса отбыла в неизвестном направлении, поскольку он со вздохом произнес:
— Боюсь, я повредил бедро.
Элизабет уставилась на его бедро, в результате чего он ощутил легкое напряжение.
— Вы его ушибли?
— По всей вероятности, — ответил он. — Ничего страшного, но…
— Но больно идти, — закончила она с почти что материнским кивком. — Завтра утром вам, наверное, будет лучше, но было бы глупо перетруждать себя. — Она задумчиво почесала лоб. — Может, лучше вернуться в Дэнбери-Хаус? Если мы продолжим путь к моему коттеджу, вам придется идти обратно и…
— О, все не так уж плохо, — поспешно сказал он. — И потом, я же обещал проводить вас домой.
— Джеймс, я каждый день хожу домой одна.
— Тем не менее я хотел бы сдержать свое обещание.
— Я с удовольствием освобожу вас от него. В конце концов кто мог ожидать, что вас собьют с ног?
— Честно говоря, мне совсем не больно. Просто я не могу передвигаться со своей обычной скоростью.
Она в нерешительности смотрела на него.
— К тому же, — добавил он, чувствуя, что необходимо подкрепить свои доводы, — нам надо обсудить субботний прием у леди Дэнбери.
— Ладно, — неохотно согласилась она. — Но вы должны пообещать, что скажете, когда боль станет невыносимой.
Нет ничего проще, поскольку у него вообще ничего не болит. Во всяком случае, не в том смысле, который она в это вкладывает.
Не успели они сделать и нескольких шагов, как Элизабет повернулась к нему и озабоченно спросила:
— С вами все в порядке?
— В полном, — заверил он ее. — Теперь, когда вы овладели искусством самозащиты, мы могли бы перейти к другим аспектам вашего обучения.
Она вспыхнула:
— Вы имеете в виду…
— Именно.
— Вам не кажется, что лучше начать с флирта?
— Элизабет, на этот счет вам не о чем беспокоиться.
— Но я не имею ни малейшего понятия, как это делается!
— Я только хотел сказать, что у вас это получается самым естественным образом.
— Нет! — с нажимом произнесла она. — Каким это еще образом? Я не имею ни малейшего понятия, что полагается говорить мужчинам.
— По-моему, вы всегда находите, что сказать мне. Разумеется, — поправился Джеймс, — когда не пытаетесь следовать эдиктам миссис Ситон.
— Вы не в счет.
Он кашлянул.
— Почему это?
— Не знаю, — сказала она, слегка качнув головой, — но вы не считаетесь. Вы совсем другой.
Он снова кашлянул.
— Я не так уж отличаюсь от других представителей моего пола.
— Ну, если вам непременно нужно знать — с вами гораздо легче разговаривать.
Джеймс задумался, переваривая услышанное. До встречи с Элизабет он гордился тем, что одним взглядом мог лишить дара речи любую хныкающую дебютантку и ее цепкую мамашу. Весьма эффективный прием, который он перенял у своего отца.
Исключительно из любопытства он устремил на Элизабет самый что ни па есть надменный взгляд маркиза Ривердейла, от которого взрослые мужчины бросались врассыпную, и спросил:
— А что, если бы я смотрел на вас вот так?
Она залилась смехом.
— О, перестаньте! Умоляю вас! Я сейчас умру со смеху.
— Простите, не понял?
— Прекратите, Джеймс. Ну же! Вы похожи на маленького мальчика, который возомнил себя герцогом. Мой младший брат постоянно практикует на мне этот фокус.
Уязвленный в самое сердце, он поинтересовался:
— Сколько лет вашему брату?
— Восемь, но… — Элизабет расхохоталась, не в состоянии продолжать.
Джеймс не мог припомнить, когда последний раз над ним смеялись, и тем более ему не доставило особого удовольствия сравнение с восьмилетним мальчиком.
— Уверяю вас, — произнес он ледяным тоном, — что…
— Ни слова больше! — выдавила она сквозь смех. — Право, Джеймс, не стоит пыжиться, изображая из себя аристократа, если им не являешься.
Никогда за всю его деятельность в качестве агента военного ведомства он не испытывал подобного искушения открыть свое истинное имя. У него просто чесались руки схватить ее за плечи, встряхнуть и заорать: «Я самый настоящий маркиз, дурочка! И могу быть первосортным снобом, если пожелаю».
Впрочем, было что-то необычайно привлекательное в ее безыскусном веселье. А когда она повернулась к нему и сказала: «О, Джеймс, пожалуйста, не обижайтесь! Это комплимент. Вы слишком милы для аристократа», — он решил, что это, пожалуй, самый восхитительный момент в его жизни.
Его взгляд был устремлен на ничем не примечательный островок грязи, поэтому Элизабет пришлось пригнуться, чтобы оказаться на линии его видения.
— Вы меня простили? — спросила она игривым тоном.
— В глубине души…
— Если вы не простите меня, мне придется еще разочек попрактиковаться в боксе.
Он вздрогнул:
— В таком случае я вас прощаю.
— Я так и думала. Идемте домой.
Интересно, подумал он, почему, когда она сказала «домой», ему показалось, что это относится к ним обоим?..
Глава 11
Переступив порог коттеджа, Элизабет поразилась, как мало ее заботит состояние собственного дома. Зеленые шторы из дамаста выцвели, стены нуждались в покраске. Добротная мебель еще держалась, но обивка протерлась, и хитроумно разложенные подушки прикрывали наиболее изношенные места. Комнаты казались пустыми, лишенные украшений и безделушек. Все сколько-нибудь ценное давно перекочевало либо в ломбард, либо к проезжему торговцу.
Обычно, приводя гостей, она спешила объяснить, что семья переживает трудные времена и что при жизни родителей они жили в другом доме, намного больше этого. Как-никак Лукас был баронетом, и Элизабет стыдилась нищеты, до которой они докатились.
Но когда они с Джеймсом вошли в дом, Элизабет с легким сердцем распахнула дверь, уверенная, что он отнесется к крошечному коттеджу так же, как она, — как к дому, теплому и уютному. Из его отдельных реплик она заключила, что Джеймс происходит из благородной семьи, потерявшей все свое состояние, а значит, поймет их стесненные обстоятельства и необходимость экономить.
В доме — слава Богу! — было убрано и пахло свежим печеньем.
— Вам везет, — улыбнулась Элизабет. — Сьюзен, похоже, что-то испекла.
— Пахнет восхитительно, — сказал Джеймс.
— Имбирное печенье. Может, пройдем прямо на кухню? Мы здесь обходимся без особых церемоний. — Она открыла дверь в кухню и чуть ли не втолкнула его внутрь. Джеймс помедлил, прежде чем сесть, за что тут же получил нагоняй. — Незачем дожидаться, пока я сяду. Вы ушибли бедро и, наверное, ужасно страдаете. К тому же глупо стоять и ждать, пока я заварю чай.
Джеймс выдвинул стул, сел, а затем спросил:
— А где ваши домочадцы — в саду?
Элизабет отдернула занавеску и выглянула из окна.
— Да, вон Лукас и Джейн. Не знаю, где Сьюзен, но совсем недавно она была здесь. Печенье еще теплое. — Она поставила перед ним тарелку и улыбнулась:
— Надо позвать Лукаса и Джейн. Они наверняка захотят познакомиться с вами.
Джеймс с интересом наблюдал, как она трижды стукнула по оконному стеклу. Спустя считанные секунды кухонная дверь распахнулась настежь и на пороге появились двое ребятишек.
— А, это ты Элизабет, — протянул мальчик. — Я думал, что это Сьюзен.
— Нет, это всего лишь я. Вы, случайно, не знаете, где она может быть?
— Пошла на рынок, — ответил малыш. — Если повезет, выменяет мясо на репу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33