Орден ссужал баснословные суммы не только известным торговцам, но даже многим монархам, которые предпочитали брать золото в долг все же у крещеных братьев, а не у евреев.
Надо признать, что хранилища золота, устроенные в подземельях неприступных крепостей, были и вправду куда надежней сундуков любой королевской казны, девственности которой всегда грозили всякие династические перевороты. Орден был свободен от кровных уз и загадок наследования, чем и привлекал к себе взоры многих знатных и состоятельных людей не только в христианской Европе, но и на землях султанов и падишахов.
Действительно, мессер, многие знатные сарацины, визири и даже эмиры, предчувствуя опалу со стороны своих непостоянных сердцем и завистливых повелителей или же предвидя дворцовые смуты, предпочитали упрятать свои сокровища в надежное место. Таким надежным местом и представлялись им закрома Ордена. Тогда, тайно договорившись с капитулом, предусмотрительные визири переправляли свое золото из одного места в другое. Надо признать, что тамплиеры, если и были грешны в чем-то ином, но зато показали всему миру прямую выгоду одной Божеской добродетели. Я имею в виду честное ведение дел, которое и дало им барыш больший, нежели торговля сукнами или рабами. За сто лет Орден не обманул и не ограбил ни одного вкладчика, и всякий сарацин мог в любой день получить свои деньги обратно, уплатив только небольшую мзду за охрану его казны.
Говорят, один лишь великий Саладин, ценивший только дела чести и доблести и сам всю свою жизнь оставлявший всего пару медных монет в поясном кошельке, не понимал обоюдной пользы от положения дел на Святой Земле, и с него-то начались беды христиан Иерусалимского королевства.
Он изгнал христиан из Палестины, и, верно, многие высокородные сановники из самых разных государств Востока могли оказаться банкротами, если бы не сумели вовремя остановить своего героя. Мудрейшие из мудрых собрались в Египте и убедили султана, что воинов Соломонова Храма ни в коем случае нельзя выпроваживать из Палестины всех до одного, иначе, как уверили султана, возникнут непреодолимые трудности на путях пересылки жалования важным доносчикам, находившимся при европейских дворах и снабжавших сарацин сведениями о замыслах христианских монархов.
Таким образом еще на целый век осталась на самом краю Святой Земли неприступная цитадель Акра, которую султаны, если бы у них появилось на то сильное желание, без особого труда могли бы выкинуть в море, как пригоршню камней. Но тогда вместе с камнями в воду посыпались бы россыпи золотых слитков, принадлежавших наимудрейшим слугам Аллаха.
Таков, так сказать, подземный фундамент моей истории, мессер, и за этим наступает черед возведения стен.
Однажды, лет восемьдесят или немногим более тому назад, один важный сановник египетского султана, прозревая в скором времени некие опасности для своего благополучия, решил воспользоваться самым надежным в ту пору банком на Востоке, который именовался Акрой, и посредством тайной переписки договорился с самим Великим Магистром о вкладе. Той сделке могли бы позавидовать и некоторые монархи Европы, ибо, как утверждают, сумма вклада равнялась не менее чем двумстам пятидесяти тысячам лир. Скажу, что на такие деньги вполне можно было снарядить новый крестовый поход, если не из Европы, то, прошу покорнейше простить за кощунство, в саму Европу.
Тот богатый сарацин был хорошо осведомлен о банковских делах Ордена, однако был достаточно осторожен, поскольку сумма вклада значительно превышала прочие и могла, по его мысли, как бы перелиться через край самой надежной и стойкой совести. Короче говоря, сарацин решил поддержать надежность своего вклада дополнительными гарантиями. В ту пору в Египте пребывала некая высокородная пленница-христианка. По преданию ее похитили пираты и продали неверным. Приближенный султана получил сведения, что тамплиеры горят желанием освободить ее из плена за любые деньги, поскольку родственники похищенной имеют большой вес при франкском дворе. В замыслы сарацина входило с наименьшими потерями выпутаться из придворных интриг, завершить кое-какие дела и, мирно распрощавшись с султаном, переселиться в Сирию. На все это он намеревался потратить год, самое большее — два, и тот же срок он назначал своему вкладу. Так вот, для верности дела он перекупил пленницу и сообщил тамплиерам, что готов отдать ее по истечении срока в качестве уплаты взноса за сбережение своих сокровищ. В ту пору Священной Римской Империей правил некий просвещенный монарх, свободно говоривший на шести языках, бывший сведущ в астрономии, алгебре и разнообразных искусствах. Ко всем своим качествам он добавил богохульство, поразительное в глазах даже самых закоренелых безбожников. Отлученный от Церкви Христовой, он всю свою жизнь воевал и бранился со Святым Престолом, а заодно при самых необъяснимых обстоятельствах на несколько лет вернул Иерусалим в пределы христианского мира. О нем говорили разное. Возможно, вы осведомлены, мессер?
В ответ я многозначительно покачал головой.
— Тогда, мессер, — с некой опаской проговорил Тибальдо Сентилья, — вам будет любопытно узнать мнение осведомленных людей. Многие считали и считают поныне, что повелитель наихристианнейшего государства являлся тайным последователем Старца Горы, то есть — ассасином.
При этих словах Тибальдо Сентилья замолк и пристально посмотрел мне в глаза. Мне ничего не оставалось делать, как только сказать ему:
— Не беспокойтесь, синьор Сентилья, я не настолько ассасин, чтобы считать себя таковым до мозга костей. Я, знаете ли, ассасин не по природе, а по обстоятельствам и менее всего хочу прослыть богохульником, подобно упомянутому вами монарху.
Вздохнув с явным облегчением, флорентиец продолжил свой рассказ.
Весь легион личных телохранителей у того монарха состоял только из сарацин.
Знающие люди утверждали, что Иерусалим был просто-напросто подарен ему влиятельными ассасинами, которые к тому времени проникли в дворцы султанов и падишахов и утвердились на важных местах.
Однако позвольте, мессер, вернуться к обстоятельствам, непосредственно касающимся моей особы.
Господь не позволил вероотступнику захватить Рим и низложить папу. На борьбу со Святым Престолом этот коронованный ассасин не жалел средств, и, достаточно поиздержавшись, он обратил свой взор к сокровищам Ордена. В самом Ордене ассасины, как известно, тоже имели немалое влияние, и по этой причине, а также, возможно, по многим иным, император добился от тамплиеров крупной ссуды для ведения своих военных дел с Римом. Не трудно предположить, что взятие Иерусалима входило в договор о ссуде, хотя на глазах всего мира тамплиеры и монарх разыгрывали открытую ссору между собой.
В сумму, предоставленную императору, был включен и вклад египетского сановника, которого, разумеется, оставили в неведении. Оставшиеся неизвестными условия договора с монархом, на этот раз, по-видимому, действительно перетянули все имевшиеся на весах Ордена гири честности. Впрочем, вполне возможно, что тамплиеры вовсе не отказывались от мысли вернуть деньги владельцу, ведь, подмочив свою репутацию, они в дальнейшем рисковали понести еще большие убытки. Но как тогда объяснить их замысел поскорее выкрасть знатную пленницу у египетского сановника?
Так или иначе, над золотом, пересыпавшемся из Египта в подвалы Акры, завертелся адский вихрь. Пленница пережила еще одно похищение, но и то оказалось не последним. В заговор вмешались иоанниты, которые тоже имели своих соглядатаев, как среди тамплиеров, так и при дворе императора. Иоанниты устроили свою засаду, и пленница оказалась в их руках.
Между тем, с египетским сановником случилось какое-то несчастье, о котором не осталось никакого ясного упоминания. То ли опала султана обрушилась на него прежде, чем он успел покинуть двор, то ли он внезапно сошел с ума, и теперь можно только гадать, что повредило его разум: потеря пленницы и внезапное осознание того, что именно он оказался первой жертвой вексельного обмана, или же отравленное зелье, которым, как говорят, его опоили ассасины за плату, которая могла быть отдана им из рук любых упомянутых мною лиц: хоть императора, хоть тамплиеров, хоть иоаннитов. Мессер, ведь для вас, наверно, так же не является тайной то, что по заказу иоаннитов прирожденные убийцы совершили несколько хорошо оплаченных ими покушений.
Короче говоря, богатый сарацин исчез, а часть его денег использовал в Европе император-ассасин в своей войне против главы Церкви Христовой. Затем, как утверждают, большую часть займа он вернул в Акру, что случилось незадолго до его смерти, последовавшей в году одна тысяча двести пятидесятом от Воплощения.
Пользуясь своими связями, иоанниты добились от французского короля опалы того знатного семейства, к которому принадлежала пленница, а саму ее поселили во Флоренции, купив ей двухэтажный каменный дом, а также обеспечив ее пенсией, прислугой и опекой со стороны богатого торгового дома Ланфранко. Как вы думаете, мессер, для чего все это было учинено?
Вы правы, догадаться нелегко, если не знать о том, что знатная парижанка была похищена вместе со своим сыном. А как вы думаете, мессер, от кого она имела этого отпрыска? Верно, мессер. И, как рассказывают, того богатого сарацина она всегда вспоминала с душевной теплотой, утверждая даже, что не встречала на христианских землях нобиля, более красивого лицом и столь обходительного, каким был тот неверный. Впрочем, возможно, что я бесстыдно повторяю сплетни соседей, которым роскошная обстановка дома чужестранки и покровительство сильных мира сего не давали покоя.
Теперь вы понимаете, мессер, каким делом о наследстве тут запахло?! Ведь сто пятьдесят тысяч золотом посреди улицы не валяются!
Волосом мальчишка был черен, многими чертами напоминал сарацина и болтал по-арабски не хуже, чем на языках, освященных истинной верой.
Имея свои виды, иоанниты устроили его в Греции, при дворе морейского князя, однако и тамплиеры не дремали. Убийство наследника было им в ту пору невыгодно, или они попросту опасались прямых обвинений со стороны иоаннитов и французского двора. Тогда они раскинули сети более тонкого замысла и приложили усилия к тому, чтобы наследник как-то незаметно исчез за пределами христианского мира. Тот замысел им удался вполне: со временем они добились, чтобы наследник, став рыцарем, был направлен в опасное предприятие против русских схизматиков далеко на севере, где он, можно сказать, и потерялся на целых двадцать пять лет с лишком.
Тут, мессер, нам придется еще раз отступить от пределов Европы и отступить далеко, но, уверяю вас, ненадолго.
Тамплиеры понимали, что, несмотря на кажущуюся неприступность и все самые тайные и крепкие договоры между сарацинской и христианской знатью, Акра все же останется вожделенным плодом для многих охотников вторгаться без спроса в чужие сады. Вскоре после падения Иерусалима они вошли в не менее тайные сношения с Румом и получили от султана согласие на постройку новой цитадели Ордена в горах Тавра, на границе с Малой Арменией. Туда-то, на край земли, Орден и намеревался переправить большую часть своего золотого запаса. Крепость должна была подняться в стороне от военных путей, в тихом, что называется, месте. Ее положение очень устраивало не только сарацин всех земель, но также и армянских торговцев, также державших свои вклады в орденском банке.
Крепость была возведена и получила, как мне известно, арабское название: Рас Альхаг.
И вот однажды во Флоренции появился некий франкский торговец, весьма состоятельный и, заметьте к тому же, весьма приятной и благородной наружности. Он направлялся в Париж, побывав, по его словам, в Персии и Руме и закупив там, кроме пряностей и камеди, большое количество особой тонкой шерсти, именовавшейся «слюна ангелов». Неверные и по сию пору не умеют обрабатывать такую шерсть, предпочитая возвращать ее себе за большие деньги в виде анжуйских или флорентийских сукон неописуемой легкости и прочности. «Слюна ангелов» всегда ценилась в Европе на вес чистого золота, и, разумеется, как только франк проговорился о своем товаре, он сразу оказался в окружении целой толпы самых почтенных мужей Флоренции, суливших ему разное, но желавших одно: того, чтобы шерсть так и не достигла пределов Французского королевства.
Побывав во многих домах и поборов все искушения, франк наконец-таки не устоял перед жареной форелью в белом винном соусе, который умели готовить только в семействе Ланфранко. Заметьте, странную игру слов, мессер.
Целый месяц он пользовался гостеприимством радушного семейства, и, когда иоанниты спохватились, было уже поздно: драгоценная парижанка, вдоволь нарадовавшаяся обществу своего единоплеменника, в один прекрасный день исчезла, как будто провалилась под пол своего роскошного дома вместе с франкским торговцем. Можно было подумать, что лукавый гость оттуда и явился, то есть из преисподней, чтобы утащить туда христианку, согрешившую с неверным.
Можете представить, каков был ужас иоаннитов, стерегших птичку в золотой клетке, когда они дознались, что залетный воробей, протиснувшийся между прутьев, не только безнаказанно улепетнул, умело прихватив с собой редкостную птаху, но и был вовсе не тем, кто не будь помянут, а того хуже — переодетым и выдавшим себя за торговца тамплиером. Этот тайный искуситель был послан во Флоренцию из Рума, куда и вернулся после того, как в буквальном смысле претворил в жизнь свой замысел, поскольку парижанка от него зачала.
Мессер, я признаюсь вам, что многое в этой истории остается для меня неизвестным и непонятным. От меня скрыты обстоятельства, при которых тамплиеру удалось соблазнить пленницу иоаннитов. Я не знаю, куда делся ее ребенок. Я могу только предположить, что, ребенок должен был превратиться в повод к усилению вражды между тамплиерами и иоаннитами. Зато я хорошо знаю, что прихожусь той парижанке родным внуком.
Удивлены, мессер?
Тогда слушайте дальше.
Замечу также, что не будь она моей родной бабкой, а ее сарацинский отпрыск не кем иным как моим родным отцом, то, уверяю вас, я так бы и не попал в эту историю, и не качался бы сейчас вместе с вами в этом корыте посреди холодного моря.
Вот я и проговорился, мессер, хотя и старался держать разгадку за спиной до самого конца.
Итак, тайная война между иоаннитами и тамплиерами за сарацинское золото растянулась на долгие годы.
После того невиданного похищения иоанниты приложили великие усилия к тому, чтобы разыскать живым сына парижанки, и, вообразите себе, им удалось это сделать: они напали на его след в русских землях. Оказавшись в плену после неудачного похода, он, однако, хорошо устроился при дворе местного князя и даже обзавелся там семьей.
Мессер, я вижу недоверие в ваших глазах. Хорошо понимаю вас. Взяться за поиски какого-то рыцаря, сгинувшего с христианских земель пред тем за двадцать лет, и найти его в добром здравии — не слишком правдивая басня. Я тоже храню такое сомнение, но храню его в самом глубоком тайнике своего сердца, так сказать в моей собственной Акре. Возможно, мой отец был вовсе не сыном знатной парижанки, а неким подставным лицом, которого мои вездесущие ангелы-хранители, иоанниты, подобрали среди каких-нибудь незаконнорожденных полукровок. Ведь многие франкские дворяне Кипра, как известно, оставляют своих отпрысков, родившихся от восточных красавиц-рабынь, в своем услужении, зная, что из них непременно вырастут очень крепкие воины. Этих юношей очень ценят и в рыцарских Орденах, куда их принимают с большой охотой. Если моя догадка верна, то пергамент с моей родословной можно безо всякой жалости отдать уличным мальчишкам, чтобы они свернули его трубочкой и через нее плевались друг в друга рябиной и бузиной.
И вот сын парижанки, полусарацин-полуфранк и к тому же доблестный рыцарь, появился в Париже вместе со своей супругой, которой он обзавелся в русских землях.
Пестовавшие его теперь с удвоенным усердием, иоанниты понимали, что им все же вряд ли удастся завладеть сокровищами, не сокрушив Ордена Соломонова Храма. Множество донесений о пороках, свирепствовавших в стенах тамплиерских цитаделей, было передано в королевский дворец, однако монархи Франции долгое время не решались вступить с Орденом в открытую борьбу, отчасти потому что сами оказывались по уши в долгах перед Орденом, отчасти опасаясь его мощи и доблестного прошлого. И только нынешний король Франции Филипп… впрочем, мессер, позвольте сказать о нем позже.
Видя, что промедление затягивается и желая укрепить свои права в будущем, иоанниты обратили свое внимание на почтенный возраст наследника сарацинских сокровищ и на его гордый характер, который в конце концов мог привести к непредсказуемым последствиям.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69