— Я был почти как Адам, — живописал Кокрэн свои беды. На нем был лишь жилет, которым грабители почему-то пренебрегли, и в таком виде он пришел в сопровождении мужика в деревню, где другие добрые люди одели, обули, накормили его и отправили в дальнейший путь.— Это было карашо! — щеголяя русской фразой, прокомментировал Кокрэн. — Но эти люди думали, что я того... убогий, — он приложил большой палец правой руки к виску и выразительно помахал остальными пальцами.В ближайшем городке Кокрэн заявил в полиции о нападении разбойников и о том, что его начисто обокрали.— Господа! — счастливо улыбнулся бывалый моряк, — можете верить мне или не верить, но через неделю я получил украденные вещи обратно! Чуть поношенные, но это были мои вещи — и рубашки, и штаны, и сапоги. Невероятно! В Европе полиция на такое не способна. И теперь я очень уважаю Россию и особенно русскую полицию.Проходя в день, по его словам, по тридцать миль и питаясь почти даром (везде есть добрые люди), Кокрэн добрался до Тобольска, где, принятый губернатором, получил в подарок новый кожаный рюкзак. Более того, услышав рассказ о беде, постигшей путника на подступах к Москве, губернатор распорядился дать ему охранника казака с лошадью.В Барнауле презревшего опасности англичанина ждала встреча с прибывшим в город для инспекции генерал-губернатором Сибири Сперанским.— Он расспрашивал меня о моих планах и, когда узнал, что я собираюсь пройти через Берингов пролив, упомянул о вашей экспедиции, что вы будете описывать берег вплоть до этого пролива. По словам генерал-губернатора, если я и не смогу присоединиться к вам, вы посоветуете, как мне быстрее добраться до Америки. И я тут же, как на крыльях, устремился в Нижнеколымск.Неожиданный финал рассказа Кокрэна весьма озадачил Врангеля. Он никак не мог уразуметь, для чего Сперанский повесил им на шею этого чудака-англичанина. При аудиенции в Петербурге морской министр де Траверсе говорил не только о государственной важности экспедиции, но и о ее в некотором роде секретном характере. Так нужен ли им в этом походе внимательный английский глаз? И зачем им лишний груз и лишний рот? Допустим, наконец, они найдут неизвестную дотоле землю. Стоит ли русским путешественникам разделять славу открытия с примкнувшим к ним англичанином? Словом, брать его с собой в экспедицию нет никакого резона и надо думать, как поделикатнее избавиться от него. Время еще есть.— В средствах вы, вероятно, ограничены? — участливо спросил Матюшкин. Как и Врангель, он тоже не мог понять, зачем Сперанский обременил их общество этим «всемирным путешественником».— Увы, — простодушно улыбнулся англичанин, — разве я смог бы попасть в такую даль без помощи добрых людей?— Пока вы здесь, — любезно улыбнулся Врангель, — мы берем вас на свой кошт, будем питаться вместе. Ты не возражаешь, Федор, — обратился он к Матюшкину, — если господин Кокрэн поживет пока с нами и разделит с тобой большую комнату?— Отнюдь, — без всякого энтузиазма пожал плечами Матюшкин.Англичанин просиял. Должно быть, до последнего момента он не был уверен, придется ли здесь ко двору. Кокрэн благодарно протянул руку Врангелю:— Спасибо, барон Врангель. Ведь вы же барон, как я слышал от господина Сперанского, не так ли? Поверьте, господа, я невероятно счастлив, что нахожусь в России.
Таким образом, Новый год пришлось встречать в компании с нежданно свалившимся на голову англичанином. В качестве подарка Врангель преподнес ему комплект меховой одежды и обуви, без которой при наступивших сорокаградусных морозах нечего было и высовывать нос на воздух.Как положено, выпили и закусили северными деликатесами. Окончательное объяснение с Джоном Дундасом Кокрэном Врангель предпочел отнести на потом. Англичанин же проявлял некоторую настырность и все выспрашивал о ближайших планах русских, обращаясь к ним после полученного щедрого подарка как к «друзьям». Он уже предложил им отправиться на восток вместе для определения точных географических координат приметных пунктов и выяснения вопроса, действительно ли Азия разделяется с Америкой Беринговым проливом или же, как утверждает его соотечественник Бурней, два материка соединены друг с другом перешейком.Да правду ли он говорит о себе, начал сомневаться Врангель. Не подослан ли он англичанами как своего рода тайный агент?Январь прошел в сборах в дорогу. Несмотря на все усилия сотнику Татаринову удалось собрать для весеннего похода лишь девять собачьих упряжек. Часть закупленной для экспедиции провизии и корма для собак была отправлена вниз по реке, на устье Каменной Колымы, в так называемое урочище Сухарное. Туда же были посланы с казаками собачьи упряжки. Татаринов советовал запастись моржовыми ремнями — лучшим материалом для скрепления нарт. Их можно будет, говорил он, закупить на ярмарке в местечке Островном на Малом Анюе, куда чукчи каждый год собираются в феврале для торговли с русскими купцами. Используя приезд на ярмарку чукчей, можно было бы заодно познакомиться с ними и установить добрые отношения, имея в виду предстоящую поездку на их земли.Эту миссию Врангель решил поручить Матюшкину, и Федор не возражал.После некоторых раздумий Врангель объявил капитану Кокрэну, что, несмотря на личную симпатию к нему, взять его в экспедицию не представляется возможным. Во-первых, на это требуется разрешение самого государя императора или, в крайнем случае, морского министра. Во-вторых...— Вы сами понимаете, Джон, — почти по-приятельски говорил англичанину Врангель, — что из-за дороговизны продуктов и наема собак число членов экспедиции и так сокращено до предела. Если я возьму с собой вас, то придется оставить или мичмана Матюшкина, или моего штурмана Козьмина, который вскоре должен прибыть сюда. А мне этого не хотелось бы.— Я понимаю, — уныло согласился Кокрэн.Узнав о предстоящей ярмарке в Островном, куда должны съехаться чукчи, Кокрэн почти без подталкивания согласился ехать вместе с Матюшкиным. Он надеялся, что ему удастся уговорить чукчей отвезти его через Берингов пролив в Америку.В начале февраля с последними припасами для экспедиции прибыл из Якутска штурман Прокопий Козьмин. Зимнюю дорогу он перенес неплохо, был бодр и деятелен и уверял, что совершенно не утомился и отдых ему не нужен. Тем лучше. Врангелю не терпелось, не дожидаясь марта, когда должна была отправиться основная экспедиция, совершить в целях рекогносцировки поездку на восток от Колымы до Шелагского мыса. К его возвращению в Нижнеколымск должен был вернуться с ярмарки в Островном и Федор Матюшкин.19 февраля в сопровождении штурмана Козьмина Врангель выехал в Сухарное, где поджидали проводники-якуты и трое казаков во главе с Татариновым, отправленные в урочище ранее вместе с собачьими упряжками. Глава четвертая Тусклый проблеск таящегося за горизонтом солнца бросал мертвенно-холодный свет на унылую снежную равнину с купами кустарников по берегам реки. Дальше к северу и они исчезли. Все вокруг, казалось, оледенело от холода. Не видно ни птиц, ни зверей, и лишь санный путь, оставленный в снегу прошедшими ранее нартами, говорит о том, что какая-то жизнь здесь все же существует.Переночевав в небольшой деревеньке, к вечеру следующего дня добрались до Сухарного. Там, на низменном островке посреди реки, построены укрытия из дерева приют охотников и рыбаков. Но где же они? Лишь искры, летевшие в небо будто прямо из сугроба, указали на признаки жилья. Туда и свернули заметно повеселевшие в предчувствии отдыха собаки. Их лай вызвал движение в сугробе. Из-под снега один за другим вылезли облаченные в меха казаки.— Вот и пополнение! — раздался радостный бас, и Врангель узнал голос Татаринова.Пока проводник-якут привязывал собак, Татаринов пригласил проследовать за ним в жилье. Узким коридором, вырытым в снегу с подветренной стороны балагана, Врангель с Козьминым протиснулись внутрь. Там, в низкой избушке около двух аршин высоты, построенной из наносного леса, горел очаг, было несколько дымно, но тепло. Горячий чай и отварное оленье мясо подкрепили силы путников.— Ладно мы заждались, — трубил севший, как и гости, на медвежью шкуру Татаринов. — А собаки наши совсем заскучали. Так и рвутся в поход.Потягивая чай, казачий сотник то и дело бросал испытующий взгляд на Козьмина, которого видел впервые, словно спрашивал сам себя: а этот не отяготит ли нас? Врангель, понимая ход его мыслей, представил своего спутника, отрастившего на пути от Якутска придававшую ему солидность бороду, и пояснил, что они товарищи по совместному кругосветному плаванию и на Прокопия Тарасовича он полагается как на самого себя. Козьмин же держался достойно и уверенно, как будто полжизни провел, ночуя в снежных сугробах.Спали крепко, покойно. Весь следующий день ушел на сборы. Увязывали в непромокаемые кожаные тюки собачий корм (юколу Юкола (ительмен.) — на Севере и Дальнем Востоке сушеная или вяленая на солнце жирная рыба.
из муксуна и две с половиной тысячи замороженных сельдей), провиант для себя — ржаные сухари, говядину, сахар, крупы, соль, копченую юколу... Для укрытия от непогоды и ночлега в пути должна была служить большая коническая палатка, сшитая из оленьих кож. Из инструментов, помимо хронометров, секстантов, ртутного термометра, трех компасов, Врангель взял в поход зрительную трубу и телескоп.Поскольку для северных странствий не было придумано ничего лучшего одежды коренных жителей, все путники были облачены одинаково — в парки, кухлянки, меховую обувь — торбаса. Лишь шапки, у одного лисья, у другого волчья, у третьего из соболя, отличали их друг от друга.Плотно упакованные тюки с провиантом разместили на шести так называемых завозных нартах, по двадцать пять пудов на каждой. На остальных трех, помимо путников, предстояло везти инструмент, палатку и другие походные вещи.Зная о страхе проводников-якутов перед воинственными чукчами, Врангель сказал им через Татаринова, что целью маршрута будет пройти лишь немного дальше Большого Баранова Камня, за которым начинались владения чукчей. По пути намечалось сделать склады с продовольствием на обратный путь. От Баранова Камня, как прикидывал Врангель, якуты с пустыми нартами будут направлены назад. Основной же отряд в сопровождении казаков проследует далее на восток, к Шелагскому мысу.И вот все собрано, тюки крепко привязаны ремнями к нартам. По команде Татаринова проводники, подняв отдыхавших на снегу собак — по шесть пар в каждой упряжке и вожаком во главе, — начали запрягать их.— Что, Кучум, пора в дорогу? — Татаринов ласково потрепал по загривку мощного сложением, черной шерсти пса, которому предстояло вести передовую упряжку.Тоскливый вой сотни тронувшихся в путь собак мрачно отозвался в замыкавших реку сопках.Полозья нарт с вечера облили водой, и, благодаря покрывшей их ледяной корке, нарты легко скользили по крепко утрамбованному ветрами снегу. На берегу небольшой реки миновали деревянный крест, когда-то поставленный здесь экспедицией Биллингса-Сарычева.Северная часть горизонта с простиравшимся вдаль ледовым покровом терялась в густом тумане.Управлявший упряжкой Татаринов и занимавший середину длинной нарты Врангель сидели на ней боком, опустив ногу на полоз, чтоб удобнее было соскочить, если на ухабе нарты начнут переворачиваться. В одной руке Татаринов держал ремень упряжки, в другой — толстую, обитую на конце железом палку, обвешанную колокольчиками, оштол, или прудило, служившую для управления собаками, экстренного торможения нарт или же для подмоги усилиям упряжной стаи: когда собаки тянули нарты в гору, вожатый помогал им, упираясь оштолом в снег.Вечером достигли небольшой избы, построенной для привалов, по местному — поварне. Видимо, в ней давно никто не ночевал. Через щели в крыше избу забило снегом, а накопившаяся от дождей вода превратилась в лед. Чтобы быстрее очистить ее, пришлось снять бревна с крыши. Менее чем за час все было закончено, вновь настелили крышу и развели внутри огонь. Однако из-за малости помещения внутри смогли расположиться лишь четверо: Врангель с Козьминым и Татаринов с одним из казаков. Остальным семи их спутникам пришлось ставить поблизости палатку.Подтаявший снег образовал на стенах мокрые потеки, заставив путников придвинуться ближе к огню.— Как, Прокопий, тебе уютно? — спросил Врангель расположившегося рядом на медвежьей шкуре Козьмина.— Как на печной лежанке, — невозмутимо ответил тот. По складу характера Прокопий Тарасович был флегматичен и молчалив, что, разумеется, не мешало ему превосходно освоить штурманское дело. И потому во время плавания на «Камчатке» капитан Головнин именно Козьмину поручил преподать Федору Матюшкину основы навигации.За предшествовавшим сну ужином Врангель и Козьмин сопоставили свои наблюдения береговой линии и сравнили их с картой побережья, сделанной экспедицией Биллингса-Сарычева. Отклонений совершенно не было, и это убедило их в точности собственного картирования местности.На третьи сутки пути караван достиг Большого Баранова Камня, названного так из-за облюбовавших эти горы диких баранов. При подступах к гористому кряжу, далеко вытянутому в море, миновали причудливые утесы: один напоминал сказочного великана, другие — зверей, третьи — развалины древнего замка. Следуя без остановок далее, вышли к небольшой реке, русло которой усеял наносный лес. В ледяной пустыне дрова — большая ценность, и здесь решили заночевать.Пока казаки ставили на шестах коническую палатку с отверстием наверху, типа тунгусского чума, якуты начали о чем-то обеспокоенно шушукаться с Татариновым. Переговорив с ними, сотник подошел к Врангелю и сказал:— Они боятся идти дальше: здесь уже земля чукчей.— Передайте им, что здесь устроим первый склад провианта и две нарты смогут возвращаться назад. Пусть сами решат, кто поедет с нами дальше. А насчет чукчей успокойте: для них приготовлены подарки, и мы постараемся подружиться.Старший из шестерки якутов внял этим доводам и сам выбрал счастливчиков, которым предстояло возвращаться к Колыме.Склад, или сайбу, для хранения съестных припасов соорудили наподобие лабаза — на четырех столбах около девяти футов высотой укрепили деревянный ящик, в него положили продукты и сверху забили бревнами.За Барановым Камнем погода испортилась. Запуржило, встречный ветер немилосердно сек лица. Собаки едва тащили нарты по мокрому снегу, и седокам приходилось помогать им. Метель продолжалась и ночью, но в палатке благодаря разведенному внутри огню и укрывшему ее снегу было тепло.Цепочка нарт, ведомых собаками, вновь потянулась по снежной целине. На расстоянии пятидесяти верст от первого провиантского склада соорудили второй — такого же типа, и еще две нарты с упряжками, к радости якутов, были отправлены назад.Очередная ночь прошла мучительно. Мороз сопровождался резким ветром. Ни меховая одежда, ни огонь в палатке не спасали от холода. Врангель, Козьмин, а за ними и казаки то и дело выскакивали наружу и бегали, чтобы согреться, по кругу. Утром Козьмин пожаловался:— Фердинанд, кажется, я отморозил ноги.Врангель помог ему снять торбаса, но когда попробовали стащить меховые чулки, обнаружилось, что они оледенели и примерзли к ногам. Пришлось отогревать ноги, и только тогда чулки удалось все же снять. Татаринов внимательно осмотрел Козьмина и вынес вердикт:— Ничего страшного, обморожения нет. Разотрем водкой, и все будет в порядке.Рецепт подействовал.Крепчавший мороз осложнил работу с инструментами. Взявшись определить долготу места с помощью ртутного горизонта, Врангель убедился, что это невозможно: образовавшиеся на поверхности кристаллы льда сделали ее неровною. При пользовании секстантом пальцы примерзали к металлу, и потому те части инструмента, которых касалась рука, приходилось обертывать бинтом. То же и с хронометрами. Несмотря на хранение их днем под одеждой, а ночью под меховым одеялом, мороз проникал внутрь механизма и останавливал ход зубчатых колесиков.Ночлег на устье реки Большой Баранихи выбрали из-за обилия у ее берегов наносного леса, что позволяло устроить большой костер. После дневного перехода, преодолев еще тридцать верст, соорудили третий склад и возле него заночевали. Путников пробудил истошный лай собак.— Никак, медведя почуяли, — предположил Татаринов.Но поиски следов зверя ничего не дали. Оставшийся с отрядом якут уверенно заявил, что собаки учуяли поблизости лагерь чукчей, и посоветовал на всякий случай держать оружие наготове.Наутро, двигаясь вдоль обрывистого берега, действительно обнаружили чукотскую хижину. След саней вокруг и еще неостывшее пепелище свидетельствовали о том, что люди были здесь совсем недавно.На острове посреди замерзшей бухты открылся целый поселок — примитивные хижины, сооруженные из наносного лиственничного леса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Таким образом, Новый год пришлось встречать в компании с нежданно свалившимся на голову англичанином. В качестве подарка Врангель преподнес ему комплект меховой одежды и обуви, без которой при наступивших сорокаградусных морозах нечего было и высовывать нос на воздух.Как положено, выпили и закусили северными деликатесами. Окончательное объяснение с Джоном Дундасом Кокрэном Врангель предпочел отнести на потом. Англичанин же проявлял некоторую настырность и все выспрашивал о ближайших планах русских, обращаясь к ним после полученного щедрого подарка как к «друзьям». Он уже предложил им отправиться на восток вместе для определения точных географических координат приметных пунктов и выяснения вопроса, действительно ли Азия разделяется с Америкой Беринговым проливом или же, как утверждает его соотечественник Бурней, два материка соединены друг с другом перешейком.Да правду ли он говорит о себе, начал сомневаться Врангель. Не подослан ли он англичанами как своего рода тайный агент?Январь прошел в сборах в дорогу. Несмотря на все усилия сотнику Татаринову удалось собрать для весеннего похода лишь девять собачьих упряжек. Часть закупленной для экспедиции провизии и корма для собак была отправлена вниз по реке, на устье Каменной Колымы, в так называемое урочище Сухарное. Туда же были посланы с казаками собачьи упряжки. Татаринов советовал запастись моржовыми ремнями — лучшим материалом для скрепления нарт. Их можно будет, говорил он, закупить на ярмарке в местечке Островном на Малом Анюе, куда чукчи каждый год собираются в феврале для торговли с русскими купцами. Используя приезд на ярмарку чукчей, можно было бы заодно познакомиться с ними и установить добрые отношения, имея в виду предстоящую поездку на их земли.Эту миссию Врангель решил поручить Матюшкину, и Федор не возражал.После некоторых раздумий Врангель объявил капитану Кокрэну, что, несмотря на личную симпатию к нему, взять его в экспедицию не представляется возможным. Во-первых, на это требуется разрешение самого государя императора или, в крайнем случае, морского министра. Во-вторых...— Вы сами понимаете, Джон, — почти по-приятельски говорил англичанину Врангель, — что из-за дороговизны продуктов и наема собак число членов экспедиции и так сокращено до предела. Если я возьму с собой вас, то придется оставить или мичмана Матюшкина, или моего штурмана Козьмина, который вскоре должен прибыть сюда. А мне этого не хотелось бы.— Я понимаю, — уныло согласился Кокрэн.Узнав о предстоящей ярмарке в Островном, куда должны съехаться чукчи, Кокрэн почти без подталкивания согласился ехать вместе с Матюшкиным. Он надеялся, что ему удастся уговорить чукчей отвезти его через Берингов пролив в Америку.В начале февраля с последними припасами для экспедиции прибыл из Якутска штурман Прокопий Козьмин. Зимнюю дорогу он перенес неплохо, был бодр и деятелен и уверял, что совершенно не утомился и отдых ему не нужен. Тем лучше. Врангелю не терпелось, не дожидаясь марта, когда должна была отправиться основная экспедиция, совершить в целях рекогносцировки поездку на восток от Колымы до Шелагского мыса. К его возвращению в Нижнеколымск должен был вернуться с ярмарки в Островном и Федор Матюшкин.19 февраля в сопровождении штурмана Козьмина Врангель выехал в Сухарное, где поджидали проводники-якуты и трое казаков во главе с Татариновым, отправленные в урочище ранее вместе с собачьими упряжками. Глава четвертая Тусклый проблеск таящегося за горизонтом солнца бросал мертвенно-холодный свет на унылую снежную равнину с купами кустарников по берегам реки. Дальше к северу и они исчезли. Все вокруг, казалось, оледенело от холода. Не видно ни птиц, ни зверей, и лишь санный путь, оставленный в снегу прошедшими ранее нартами, говорит о том, что какая-то жизнь здесь все же существует.Переночевав в небольшой деревеньке, к вечеру следующего дня добрались до Сухарного. Там, на низменном островке посреди реки, построены укрытия из дерева приют охотников и рыбаков. Но где же они? Лишь искры, летевшие в небо будто прямо из сугроба, указали на признаки жилья. Туда и свернули заметно повеселевшие в предчувствии отдыха собаки. Их лай вызвал движение в сугробе. Из-под снега один за другим вылезли облаченные в меха казаки.— Вот и пополнение! — раздался радостный бас, и Врангель узнал голос Татаринова.Пока проводник-якут привязывал собак, Татаринов пригласил проследовать за ним в жилье. Узким коридором, вырытым в снегу с подветренной стороны балагана, Врангель с Козьминым протиснулись внутрь. Там, в низкой избушке около двух аршин высоты, построенной из наносного леса, горел очаг, было несколько дымно, но тепло. Горячий чай и отварное оленье мясо подкрепили силы путников.— Ладно мы заждались, — трубил севший, как и гости, на медвежью шкуру Татаринов. — А собаки наши совсем заскучали. Так и рвутся в поход.Потягивая чай, казачий сотник то и дело бросал испытующий взгляд на Козьмина, которого видел впервые, словно спрашивал сам себя: а этот не отяготит ли нас? Врангель, понимая ход его мыслей, представил своего спутника, отрастившего на пути от Якутска придававшую ему солидность бороду, и пояснил, что они товарищи по совместному кругосветному плаванию и на Прокопия Тарасовича он полагается как на самого себя. Козьмин же держался достойно и уверенно, как будто полжизни провел, ночуя в снежных сугробах.Спали крепко, покойно. Весь следующий день ушел на сборы. Увязывали в непромокаемые кожаные тюки собачий корм (юколу Юкола (ительмен.) — на Севере и Дальнем Востоке сушеная или вяленая на солнце жирная рыба.
из муксуна и две с половиной тысячи замороженных сельдей), провиант для себя — ржаные сухари, говядину, сахар, крупы, соль, копченую юколу... Для укрытия от непогоды и ночлега в пути должна была служить большая коническая палатка, сшитая из оленьих кож. Из инструментов, помимо хронометров, секстантов, ртутного термометра, трех компасов, Врангель взял в поход зрительную трубу и телескоп.Поскольку для северных странствий не было придумано ничего лучшего одежды коренных жителей, все путники были облачены одинаково — в парки, кухлянки, меховую обувь — торбаса. Лишь шапки, у одного лисья, у другого волчья, у третьего из соболя, отличали их друг от друга.Плотно упакованные тюки с провиантом разместили на шести так называемых завозных нартах, по двадцать пять пудов на каждой. На остальных трех, помимо путников, предстояло везти инструмент, палатку и другие походные вещи.Зная о страхе проводников-якутов перед воинственными чукчами, Врангель сказал им через Татаринова, что целью маршрута будет пройти лишь немного дальше Большого Баранова Камня, за которым начинались владения чукчей. По пути намечалось сделать склады с продовольствием на обратный путь. От Баранова Камня, как прикидывал Врангель, якуты с пустыми нартами будут направлены назад. Основной же отряд в сопровождении казаков проследует далее на восток, к Шелагскому мысу.И вот все собрано, тюки крепко привязаны ремнями к нартам. По команде Татаринова проводники, подняв отдыхавших на снегу собак — по шесть пар в каждой упряжке и вожаком во главе, — начали запрягать их.— Что, Кучум, пора в дорогу? — Татаринов ласково потрепал по загривку мощного сложением, черной шерсти пса, которому предстояло вести передовую упряжку.Тоскливый вой сотни тронувшихся в путь собак мрачно отозвался в замыкавших реку сопках.Полозья нарт с вечера облили водой, и, благодаря покрывшей их ледяной корке, нарты легко скользили по крепко утрамбованному ветрами снегу. На берегу небольшой реки миновали деревянный крест, когда-то поставленный здесь экспедицией Биллингса-Сарычева.Северная часть горизонта с простиравшимся вдаль ледовым покровом терялась в густом тумане.Управлявший упряжкой Татаринов и занимавший середину длинной нарты Врангель сидели на ней боком, опустив ногу на полоз, чтоб удобнее было соскочить, если на ухабе нарты начнут переворачиваться. В одной руке Татаринов держал ремень упряжки, в другой — толстую, обитую на конце железом палку, обвешанную колокольчиками, оштол, или прудило, служившую для управления собаками, экстренного торможения нарт или же для подмоги усилиям упряжной стаи: когда собаки тянули нарты в гору, вожатый помогал им, упираясь оштолом в снег.Вечером достигли небольшой избы, построенной для привалов, по местному — поварне. Видимо, в ней давно никто не ночевал. Через щели в крыше избу забило снегом, а накопившаяся от дождей вода превратилась в лед. Чтобы быстрее очистить ее, пришлось снять бревна с крыши. Менее чем за час все было закончено, вновь настелили крышу и развели внутри огонь. Однако из-за малости помещения внутри смогли расположиться лишь четверо: Врангель с Козьминым и Татаринов с одним из казаков. Остальным семи их спутникам пришлось ставить поблизости палатку.Подтаявший снег образовал на стенах мокрые потеки, заставив путников придвинуться ближе к огню.— Как, Прокопий, тебе уютно? — спросил Врангель расположившегося рядом на медвежьей шкуре Козьмина.— Как на печной лежанке, — невозмутимо ответил тот. По складу характера Прокопий Тарасович был флегматичен и молчалив, что, разумеется, не мешало ему превосходно освоить штурманское дело. И потому во время плавания на «Камчатке» капитан Головнин именно Козьмину поручил преподать Федору Матюшкину основы навигации.За предшествовавшим сну ужином Врангель и Козьмин сопоставили свои наблюдения береговой линии и сравнили их с картой побережья, сделанной экспедицией Биллингса-Сарычева. Отклонений совершенно не было, и это убедило их в точности собственного картирования местности.На третьи сутки пути караван достиг Большого Баранова Камня, названного так из-за облюбовавших эти горы диких баранов. При подступах к гористому кряжу, далеко вытянутому в море, миновали причудливые утесы: один напоминал сказочного великана, другие — зверей, третьи — развалины древнего замка. Следуя без остановок далее, вышли к небольшой реке, русло которой усеял наносный лес. В ледяной пустыне дрова — большая ценность, и здесь решили заночевать.Пока казаки ставили на шестах коническую палатку с отверстием наверху, типа тунгусского чума, якуты начали о чем-то обеспокоенно шушукаться с Татариновым. Переговорив с ними, сотник подошел к Врангелю и сказал:— Они боятся идти дальше: здесь уже земля чукчей.— Передайте им, что здесь устроим первый склад провианта и две нарты смогут возвращаться назад. Пусть сами решат, кто поедет с нами дальше. А насчет чукчей успокойте: для них приготовлены подарки, и мы постараемся подружиться.Старший из шестерки якутов внял этим доводам и сам выбрал счастливчиков, которым предстояло возвращаться к Колыме.Склад, или сайбу, для хранения съестных припасов соорудили наподобие лабаза — на четырех столбах около девяти футов высотой укрепили деревянный ящик, в него положили продукты и сверху забили бревнами.За Барановым Камнем погода испортилась. Запуржило, встречный ветер немилосердно сек лица. Собаки едва тащили нарты по мокрому снегу, и седокам приходилось помогать им. Метель продолжалась и ночью, но в палатке благодаря разведенному внутри огню и укрывшему ее снегу было тепло.Цепочка нарт, ведомых собаками, вновь потянулась по снежной целине. На расстоянии пятидесяти верст от первого провиантского склада соорудили второй — такого же типа, и еще две нарты с упряжками, к радости якутов, были отправлены назад.Очередная ночь прошла мучительно. Мороз сопровождался резким ветром. Ни меховая одежда, ни огонь в палатке не спасали от холода. Врангель, Козьмин, а за ними и казаки то и дело выскакивали наружу и бегали, чтобы согреться, по кругу. Утром Козьмин пожаловался:— Фердинанд, кажется, я отморозил ноги.Врангель помог ему снять торбаса, но когда попробовали стащить меховые чулки, обнаружилось, что они оледенели и примерзли к ногам. Пришлось отогревать ноги, и только тогда чулки удалось все же снять. Татаринов внимательно осмотрел Козьмина и вынес вердикт:— Ничего страшного, обморожения нет. Разотрем водкой, и все будет в порядке.Рецепт подействовал.Крепчавший мороз осложнил работу с инструментами. Взявшись определить долготу места с помощью ртутного горизонта, Врангель убедился, что это невозможно: образовавшиеся на поверхности кристаллы льда сделали ее неровною. При пользовании секстантом пальцы примерзали к металлу, и потому те части инструмента, которых касалась рука, приходилось обертывать бинтом. То же и с хронометрами. Несмотря на хранение их днем под одеждой, а ночью под меховым одеялом, мороз проникал внутрь механизма и останавливал ход зубчатых колесиков.Ночлег на устье реки Большой Баранихи выбрали из-за обилия у ее берегов наносного леса, что позволяло устроить большой костер. После дневного перехода, преодолев еще тридцать верст, соорудили третий склад и возле него заночевали. Путников пробудил истошный лай собак.— Никак, медведя почуяли, — предположил Татаринов.Но поиски следов зверя ничего не дали. Оставшийся с отрядом якут уверенно заявил, что собаки учуяли поблизости лагерь чукчей, и посоветовал на всякий случай держать оружие наготове.Наутро, двигаясь вдоль обрывистого берега, действительно обнаружили чукотскую хижину. След саней вокруг и еще неостывшее пепелище свидетельствовали о том, что люди были здесь совсем недавно.На острове посреди замерзшей бухты открылся целый поселок — примитивные хижины, сооруженные из наносного лиственничного леса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48