— Я знаю. И Матвей Матвеевич знает, что вы здесь. Но пока не приехал начальник другого отряда, Анжу?— Жду его со дня на день.— Вот тогда, сказал Матвей, пусть вместе и заходят. А то зачем, мол, талдычить поочередно. Геденштром, он, знаете, гордый. Тем более не совсем себе представляет, кто из вас в какие края направится.— Пусть будет так, — согласился Врангель.— И еще. Имейте в виду, что Матвей бывает капризным. Он чувствует, что во всей этой ситуации с вашей экспедицией его собственные интересы будто бы петербургским начальством ущемлены. К Петербургу у него, впрочем, особый счет. Он попал-то в эти края как ссыльный. Надеялся, что за заслуги его во имя науки простят ему юношеские его прегрешения и разрешат на родину, в Ригу, вернуться. Ан нет! Всего-то дали чин с ежегодным окладом, но чтоб Сибирь не покидать! Обидно ему. А в такой-то экспедиции он и здоровье потерял, ревматизмом мается. Вот так!Батеньков неожиданно остановился, полез в карман, взглянул на часы:— Заговорился с вами. Меня уже Сперанский ждет. Еще встретимся — у Матвея Матвеевича.
Матюшкин, на удивление Врангелю и Козьмину, почти сдружился со Сперанским, навещал его чуть не каждый день и, как признался коллегам, открыл под светской маской генерал-губернатора душу нежную и, кажется, одинокую. Сперанский, услышав, что мичман взял с собой в поход изданное на немецком путешествие Палласа Паллас, Петр Симон (1741—1811) — естествоиспытатель, географ, путешественник, член Петербургской АН (с 1761). В 1768—1774 гг. возглавил экспедицию Петербургской АН в Центральные области России, районы Нижнего Новгорода, Прикаспийской низменности, Урала, Южной Сибири. Автор труда «Путешествие по разным провинциям Российского государства» (ч. 1—3, 1773—1788).
, выпросил книжку для ознакомления. Живейший интерес сановника вызвали рассказы Федора о его учебе в лицее и лицейском товарище Пушкине, чье имя уже было на устах любителей словесности после появления в печати «Руслана и Людмилы».— Михаил Михайлович, — рассказывал Федор, — в разборе «Руслана» истинным знатоком поэзии себя показал. Я ляпнул сдуру, что как, мол, приятно видеть такую просвещенность, а он пожурил меня по-отечески и сказал, что страсть к изящной словесности с юности питает и в моем примерно возрасте написал трактат об ораторском искусстве.Наконец прибыл со своим отрядом и инструментами Петр Анжу, представился Сперанскому, а на следующий день за Врангелем и Анжу заехал Батеньков и пригласил их навестить Геденштрома.Расположенный на другом конце города дом Геденштрома и внешне, и внутри выглядел явно богаче и наряднее дома адмиралтейского начальника Кутыгина, в котором квартировали флотские офицеры.— Вот, Матвей Матвеевич, гостей к тебе привез! — бодро приветствовал хозяина Батеньков.С первого взгляда на Геденштрома Врангелю бросилась в глаза некоторая противоречивость его облика. С одной стороны, лицо Матвея Матвеевича, с крупным прямым носом, светлыми, на висках седеющими, волосами, высоким лбом с большими залысинами и слегка ироническим взглядом глубоко посаженных глаз, говорило об уме, предприимчивости, сильном характере. Но одновременно в нем угадывались и бесшабашность, разгульность, авантюрный дух, свойственный завзятым карточным игрокам и дуэлянтам. Усмехается — ни дать ни взять беспринципный циник, но стоит лицу приобрести серьезное выражение — глубокие складки от переносицы выдают горечь, тоску, неосуществленные амбиции.Геденштром пригласил гостей в кабинет, уставленный шкафами с журналами и книгами не только на русском, но и на латинском, немецком, французском языках. Еще раз уточнив, чтобы не путаться, кто из них есть кто и что каждый намерен исследовать в составе общей экспедиции, Геденштром пронизывающим и почти неприязненным взглядом уставился на Анжу и с плохо скрытым неудовольствием сказал:— Стало быть, все-таки пойдете на Новую Сибирь и Котельный и Фаддеевский острова! Я же говорил Сперанскому, что острова сии подробно изучены и картированы мною и моим спутником — промышленником и геодезистом Пшеницыным. Весьма сомневаюсь, что вы откроете там нечто новое. Разве что попытаться пройти на собаках к северо-западу от острова Котельного и попробовать отыскать гористую землю, виденную с берега Санниковым Санников, Яков — русский промышленник, исследователь Новосибирских островов. В 1800 г. открыл и описал остров Столбовой, в 1805 г. — остров Фаддеевский. В 1808—1810 гг. участвовал в экспедиции М. М. Геденштрома.
на расстоянии 70—80 верст. Та земля на моей карте обозначена как предполагаемая. Есть и другие признаки неизвестной земли — на северо-востоке от Новой Сибири. Я пробовал достичь ее на собаках, но встретил на пути непроходимые торосы...— Торосы, — осторожно прервал его Врангель, — основное препятствие для путешествий в тех краях?— Да почему ж одни торосы?! — почти обиделся Геденштром. — А трещины во льду, полыньи, которые невозможно преодолеть? А, допустим, ваш продовольственный склад разграбили песцы или медведи, а у вас припасов осталось на день-два, а до материкового берега несколько сот верст, что тогда?— Вы знакомились, — перевел он строгий взгляд на Врангеля, — с походами в те края ваших предшественников — казаков, промышленников?— Да, — подтвердил Врангель. — Перед отъездом из Петербурга мы изучали в Морском ведомстве все бумаги, относящиеся к их путешествиям, — и Семена Дежнева, и братьев Лаптевых Лаптевы, Дмитрий и Харитон — русские исследователи Арктики, морские офицеры, руководители отрядов Второй Камчатской экспедиции. Дмитрий проводил в 1739—1742 гг. опись побережья моря от устья Лены до мыса Большой Баранов к востоку от устья Колымы, бассейна и устья реки Анадырь, съемку рек Б. Анюй и Анадырь. Харитон Лаптев провел опись полуострова Таймыр, открыл и описал некоторые близлежащие острова.
, и Ляхова, и других.— Тогда, возможно, знаете, — с недобрым блеском в глазах продолжил тему Геденштром, — какие страдания вынес отряд Дмитрия Лаптева при исследованиях Таймырского мыса, как, коченея от холода, возвращались они к зимовью на реке Хатанге. Добрались, да не все: по пути двадцать человек от голода и стужи скончалось.А что-нибудь слышали об отряде казака Меркурия Вагина, посланного еще ранее для отыскания земли, виденной к северу от устьев Колымы и Яны? Они тоже остались без съестных припасов. Сначала ели от голода собак и мышей. Когда же Вагин вновь хотел поднять отряд на поиски острова, казаки, озлобясь на начальника, убили Вагина, и сына его, и двух его сторонников. По возвращении же выдумали, будто задрали их товарищей медведи.Врангель попытался шутливой репликой несколько снизить драматизм рассказа Геденштрома:— Договоримся, Петр, что мы с тобой друг друга из-за куска мерзлой лепешки убивать не будем.— Там вам будет не до шуток, — мрачно пообещал Геденштром. — Кстати, вы уже определились с местами ваших постоянных баз, откуда будете ездить на север, и с промежуточными складами?— Я полагаю, — ответил за обоих Врангель, — сделать базой Нижнеколымск. Петру же Федоровичу в Петербурге советовали избрать для базы Верхоянск.— Нижнеколымск — это правильно. Вам оттуда удобнее всего. А насчет Верхоянска Сарычев — это, наверное, его идея — ошибся. База второго отряда должна быть ближе к берегу Ледовитого моря — в Усть-Янске. Что же касается промежуточных продовольственных баз, то вот вам самые подходящие места...Геденштром достал из стола копию составленной им карты восточного побережья Ледовитого моря с обозначенными на ней новооткрытыми островами.— Для Колымского отряда, — он взглянул на Врангеля и тут же перевел взгляд на карту, — место склада должно быть у Большого Баранова камня — здесь. Устьянской экспедиции лучше устроить склад в Посадском зимовье — я сам его строил — между Святым носом и устьем Индигирки. Сколько человек в каждом из ваших отрядов? — отрывочно спросил Геденштром.— По шесть в каждом, — ответил Анжу.— Добро, хоть в этом мое мнение учли, — хмыкнул Геденштром. — А поначалу, я слышал, чуть не двадцать планировали. Да где ж на такую ораву собачьих упряжек и корму в тех краях найти, когда местные жители и сами едва концы с концами сводят?— Ты, Матвей, хотел еще посоветовать насчет собак... — напомнил Батеньков.— Да, собак лучше всего подыскать в окрестностях Усть-Янска. Там самые лучшие. И этим должен заняться человек, хорошо разбирающийся в собаках. Кто-то из местных. Я бы мог порекомендовать двоих. Один — унтер-офицер Иван Решетников. Он ездил по льдам вместе со мной. Человек во многих случаях незаменимый. Отлично знает якутский, понимает и юкагирский. Будет вам толмачом. Вы найдете его в Якутске. Скажете, что я рекомендовал. Думаю, не откажется, особливо ежели положить ему жалованье. Второй — казачий сотник Антон Татаринов. Он был в завершающих походах на острова с Яковом Санниковым. Превосходный проводник и знаток собак. Кажется, он живет в Нижнеколымске. С этими двумя будете чувствовать себя увереннее. И еще совет. Ежели вам предложит свою помощь кто-либо из местных купцов, охотников за мамонтовой костью, не отказывайтесь. Я, правда, не знаю, кто сейчас в тех краях занимается этим промыслом, но это, как правило, люди деятельные, много повидавшие. Они могут и своим транспортом подсобить — собаками или лошадьми. Пойдемте, я, так и быть, кое-что вам покажу.Геденштром пригласил пройти в другую комнату, оборудованную как своего рода музей. На стенах ее можно было видеть и старинное ружье, и лук с костяной рукоятью, и причудливые маски, служившие, вероятно, для шаманских камланий. По соседству с ними — праздничные одеяния бурятов, должно быть, привезенные Геденштромом из Верхнеудинска. На подвесных полках и в застекленных шкафах — образцы горных пород, кости неведомых животных, черепа...Геденштром снял с полки один из экспонатов:— Это и есть мамонтовая кость, за которой тамошние купцы готовы идти хоть на край света. На Якутской ярмарке она составляет, наряду с пушниной, основной предмет торга.Он положил кость на место и взял в руки что-то похожее на череп.— Полюбуйтесь: здесь начало рогов. Совершенно необычная форма. Показывал нескольким научным авторитетам. В один голос говорят, что науке этот вид еще не известен. Череп вымершего ископаемого зверя. Нашли в Новой Сибири. Там и другое находили. Вот, например, тоже любопытная штука — костяной юкагирский скребок для выделки кож. А вот в этот каменный футляр он вкладывался. Найдены спутником Санникова на острове Фаддеевском. Я думаю, эти орудия труда принадлежали предкам юкагиров — омокам. О них говорят, что лет сто назад они переселились на ближние к берегу острова, а потом ушли на те дальние, к Берингову проливу, которые вы собираетесь отыскать.— Как, по-вашему, Матвей Матвеевич, — спросил Врангель, — почему после Семена Дежнева никому из путешественников, ни Куку, ни другим, не удалось пройти Беринговым проливом?— Я думал об этом. Все дело, думаю, в том, что для такого плавания нужны исключительно благоприятные погодные условия. По моим наблюдениям, море у берегов Ледовитого океана мелеет, а масса льда все более нарастает. Нам пока слишком мало известно и о течениях у его берегов, и о тех законах, которые определяют формирование ледяных полей. Со временем, вероятно, приполярный район моря будет изучен лучше, и, надо полагать, ваша экспедиция внесет в это свой вклад. Главное, — с мрачноватым юмором заключил Геденштром, — постарайтесь вернуться — целыми и невредимыми. А ваши трупы, сами понимаете, для науки представят слишком малый интерес. Что же до ревматизма, который вы, как и я, наверняка там заработаете, то это лишь малая дань, которую Север берет с тех, кто покушается на его тайны.— Разговоры можно продолжить и за чайком, — предложил Геденштром. Прощаясь, просил не обижаться на него, ежели сказал что-то не так.Он вышел вместе с офицерами и наказал своему кучеру подвезти гостей к дому Кутыгина. На улице с ними распрощался и Батеньков. С извинительной улыбкой пояснил:— Я иногда ночую у Матвея Матвеевича, хотя Сперанский не одобряет. Надеюсь, встреча была полезной.— И весьма! — чуть не хором подтвердили офицеры. — Премного благодарны.— Всегда рад услужить. Заезжайте, ежели будут другие вопросы, — любезно откланялся Геденштром.
Матюшкин покидал Иркутск первым. Врангель признал разумным совет начальника Якутской области Миницкого заранее отправить кого-либо из членов отряда в Нижнеколымск, чтобы лично контролировать заготовку рыбы для корма собак и обеспечение других хозяйственных нужд.Перед отъездом Матюшкин навестил Сперанского и, вернувшись к друзьям, рассказал, что Михаил Михайлович простился с ним почти как с сыном, обнял, поцеловал и просил сдерживать порывы юношеской лихости и излишне не рисковать.Вскоре подошел и день отъезда основных отрядов экспедиции, совпавший с отбытием в Кяхту Пекинской духовной миссии. Сперанский устроил в их честь прощальный обед.За длинным столом большой залы занимаемого генерал-губернатором особняка сидели по одну сторону Врангель, Анжу и Козьмин, по другую — монахи, члены миссии с возглавлявшим ее архимандритом Петром Каменским и сопровождавшим миссию до Пекина приставом Егором Федоровичем Тимковским. Осанистый, несколько полноватый, с ухоженной черной бородой и кустистыми бровями, архимандрит держался уверенно, с большим чувством собственного достоинства и уже внешностью демонстрировал, что по всем статьям отвечает высокому своему положению как бы неофициального посла России в Китае.Из отрывочных реплик, которыми Сперанский обменивался во время обеда с главой монашеской братии, Врангель уловил, что отец Петр уже прожил в Китае четырнадцать лет в составе одной из предыдущих миссий, хорошо знает и китайский язык, и непривычные для европейцев обычаи Поднебесной империи. Сидевшие рядом с архимандритом упитанный иеродиакон Израиль, еще два церковнослужителя и четверо оголодавших с виду молодых монахов, включенных в миссию на правах студентов, соблюдая иерархию, не отвлекались от обеда мирскими беседами и сосредоточились на дегустации обильных закусок и меняемых слугами блюд — малосольной белуги, чиров, копченого омуля, стерляжьей ухи, жареных поросят и иных кушаний, столь же питательных, сколь и ароматных, не забывая под тосты и без оных, особливо в моменты, когда их наставник был увлечен разговором с генерал-губернатором, сдабривать яства чарками водки.В обращенной к монахам речи Сперанский со скорбной нотой в голосе говорил, что в силу возложенного на него высочайшей волей поручения досконально вникнуть в сибирские дела и навести здесь порядок он столкнулся с превосходящими его воображение последствиями страстей, пороков и грехов человеческих и с тем большей ясностью осознал, насколько необходима непрерывная работа по искоренению зла и пагубных слабостей в сердце человека, как важно, чтобы каждый, облеченный светской либо духовной властью, являл собой пример благочинного поведения, отмеченного достоинством, мудростью и справедливостью. Заключая речь, генерал-губернатор выразил надежду, что отправляемая в дальний путь духовная миссия окажется на высоте поставленных перед ней задач и не даст никому в Пекине повода для хулы и порицаний ее действий. Для посвященных намек был более чем прозрачным. От Батенькова Врангель уже слышал, что находящаяся ныне в Пекине миссия под руководством отца Иакинфа вызвала резкое недовольство со стороны некоторых высокопоставленных китайских чиновников и потому, мол, не избежать отцу Иакинфу Отец Иакинф (Бичурин Никита Яковлевич) (1777—1853) выдающийся русский китаевед, с 1828 г. — член-корр. Российской АН.
по возвращении в Россию суровой кары со стороны Святейшего Синода.Когда наступила очередь напутствовать морских офицеров, для них тоже нашлись у Сперанского добрые и проникновенные слова. Он говорил о том, что человеку свойственно на пути познания мира проникать все далее и далее в глубины пространства и тайны природы, и воистину счастливы должны быть люди, чье дерзкое стремление к новым открытиям встречает могучую и всестороннюю поддержку со стороны государства Российского.— Верю, — одарив отеческим взглядом внимательно слушавших его офицеров, сказал Сперанский, — что ваше отважное покушение на холодные и малоисследованные области Ледовитого моря послужит приращению научных знаний и, может быть, расширению северных границ России, как плавание Беринга и Чирикова раздвинуло границы отечества до американских берегов.В ответной речи архимандрит Петр выразил благодарность Сперанскому за участие и деятельную помощь во всех суетных мелочах, касающихся отправления миссии в Пекин. Разговор перекинулся на уже поджидающих путников в Бортойской степи многочисленных лошадей и верблюдов, готовых провести караван через просторы Гоби, и было выражено опасение, как бы не случилось задержки с прибытием в пограничную Кяхту назначенных для сопровождения китайских приставов, а то пока суд да дело и зима на носу, а в зимнюю пору в Гобийских степях, кроме подножного, другого корма для вьючных животных не сыскать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Матюшкин, на удивление Врангелю и Козьмину, почти сдружился со Сперанским, навещал его чуть не каждый день и, как признался коллегам, открыл под светской маской генерал-губернатора душу нежную и, кажется, одинокую. Сперанский, услышав, что мичман взял с собой в поход изданное на немецком путешествие Палласа Паллас, Петр Симон (1741—1811) — естествоиспытатель, географ, путешественник, член Петербургской АН (с 1761). В 1768—1774 гг. возглавил экспедицию Петербургской АН в Центральные области России, районы Нижнего Новгорода, Прикаспийской низменности, Урала, Южной Сибири. Автор труда «Путешествие по разным провинциям Российского государства» (ч. 1—3, 1773—1788).
, выпросил книжку для ознакомления. Живейший интерес сановника вызвали рассказы Федора о его учебе в лицее и лицейском товарище Пушкине, чье имя уже было на устах любителей словесности после появления в печати «Руслана и Людмилы».— Михаил Михайлович, — рассказывал Федор, — в разборе «Руслана» истинным знатоком поэзии себя показал. Я ляпнул сдуру, что как, мол, приятно видеть такую просвещенность, а он пожурил меня по-отечески и сказал, что страсть к изящной словесности с юности питает и в моем примерно возрасте написал трактат об ораторском искусстве.Наконец прибыл со своим отрядом и инструментами Петр Анжу, представился Сперанскому, а на следующий день за Врангелем и Анжу заехал Батеньков и пригласил их навестить Геденштрома.Расположенный на другом конце города дом Геденштрома и внешне, и внутри выглядел явно богаче и наряднее дома адмиралтейского начальника Кутыгина, в котором квартировали флотские офицеры.— Вот, Матвей Матвеевич, гостей к тебе привез! — бодро приветствовал хозяина Батеньков.С первого взгляда на Геденштрома Врангелю бросилась в глаза некоторая противоречивость его облика. С одной стороны, лицо Матвея Матвеевича, с крупным прямым носом, светлыми, на висках седеющими, волосами, высоким лбом с большими залысинами и слегка ироническим взглядом глубоко посаженных глаз, говорило об уме, предприимчивости, сильном характере. Но одновременно в нем угадывались и бесшабашность, разгульность, авантюрный дух, свойственный завзятым карточным игрокам и дуэлянтам. Усмехается — ни дать ни взять беспринципный циник, но стоит лицу приобрести серьезное выражение — глубокие складки от переносицы выдают горечь, тоску, неосуществленные амбиции.Геденштром пригласил гостей в кабинет, уставленный шкафами с журналами и книгами не только на русском, но и на латинском, немецком, французском языках. Еще раз уточнив, чтобы не путаться, кто из них есть кто и что каждый намерен исследовать в составе общей экспедиции, Геденштром пронизывающим и почти неприязненным взглядом уставился на Анжу и с плохо скрытым неудовольствием сказал:— Стало быть, все-таки пойдете на Новую Сибирь и Котельный и Фаддеевский острова! Я же говорил Сперанскому, что острова сии подробно изучены и картированы мною и моим спутником — промышленником и геодезистом Пшеницыным. Весьма сомневаюсь, что вы откроете там нечто новое. Разве что попытаться пройти на собаках к северо-западу от острова Котельного и попробовать отыскать гористую землю, виденную с берега Санниковым Санников, Яков — русский промышленник, исследователь Новосибирских островов. В 1800 г. открыл и описал остров Столбовой, в 1805 г. — остров Фаддеевский. В 1808—1810 гг. участвовал в экспедиции М. М. Геденштрома.
на расстоянии 70—80 верст. Та земля на моей карте обозначена как предполагаемая. Есть и другие признаки неизвестной земли — на северо-востоке от Новой Сибири. Я пробовал достичь ее на собаках, но встретил на пути непроходимые торосы...— Торосы, — осторожно прервал его Врангель, — основное препятствие для путешествий в тех краях?— Да почему ж одни торосы?! — почти обиделся Геденштром. — А трещины во льду, полыньи, которые невозможно преодолеть? А, допустим, ваш продовольственный склад разграбили песцы или медведи, а у вас припасов осталось на день-два, а до материкового берега несколько сот верст, что тогда?— Вы знакомились, — перевел он строгий взгляд на Врангеля, — с походами в те края ваших предшественников — казаков, промышленников?— Да, — подтвердил Врангель. — Перед отъездом из Петербурга мы изучали в Морском ведомстве все бумаги, относящиеся к их путешествиям, — и Семена Дежнева, и братьев Лаптевых Лаптевы, Дмитрий и Харитон — русские исследователи Арктики, морские офицеры, руководители отрядов Второй Камчатской экспедиции. Дмитрий проводил в 1739—1742 гг. опись побережья моря от устья Лены до мыса Большой Баранов к востоку от устья Колымы, бассейна и устья реки Анадырь, съемку рек Б. Анюй и Анадырь. Харитон Лаптев провел опись полуострова Таймыр, открыл и описал некоторые близлежащие острова.
, и Ляхова, и других.— Тогда, возможно, знаете, — с недобрым блеском в глазах продолжил тему Геденштром, — какие страдания вынес отряд Дмитрия Лаптева при исследованиях Таймырского мыса, как, коченея от холода, возвращались они к зимовью на реке Хатанге. Добрались, да не все: по пути двадцать человек от голода и стужи скончалось.А что-нибудь слышали об отряде казака Меркурия Вагина, посланного еще ранее для отыскания земли, виденной к северу от устьев Колымы и Яны? Они тоже остались без съестных припасов. Сначала ели от голода собак и мышей. Когда же Вагин вновь хотел поднять отряд на поиски острова, казаки, озлобясь на начальника, убили Вагина, и сына его, и двух его сторонников. По возвращении же выдумали, будто задрали их товарищей медведи.Врангель попытался шутливой репликой несколько снизить драматизм рассказа Геденштрома:— Договоримся, Петр, что мы с тобой друг друга из-за куска мерзлой лепешки убивать не будем.— Там вам будет не до шуток, — мрачно пообещал Геденштром. — Кстати, вы уже определились с местами ваших постоянных баз, откуда будете ездить на север, и с промежуточными складами?— Я полагаю, — ответил за обоих Врангель, — сделать базой Нижнеколымск. Петру же Федоровичу в Петербурге советовали избрать для базы Верхоянск.— Нижнеколымск — это правильно. Вам оттуда удобнее всего. А насчет Верхоянска Сарычев — это, наверное, его идея — ошибся. База второго отряда должна быть ближе к берегу Ледовитого моря — в Усть-Янске. Что же касается промежуточных продовольственных баз, то вот вам самые подходящие места...Геденштром достал из стола копию составленной им карты восточного побережья Ледовитого моря с обозначенными на ней новооткрытыми островами.— Для Колымского отряда, — он взглянул на Врангеля и тут же перевел взгляд на карту, — место склада должно быть у Большого Баранова камня — здесь. Устьянской экспедиции лучше устроить склад в Посадском зимовье — я сам его строил — между Святым носом и устьем Индигирки. Сколько человек в каждом из ваших отрядов? — отрывочно спросил Геденштром.— По шесть в каждом, — ответил Анжу.— Добро, хоть в этом мое мнение учли, — хмыкнул Геденштром. — А поначалу, я слышал, чуть не двадцать планировали. Да где ж на такую ораву собачьих упряжек и корму в тех краях найти, когда местные жители и сами едва концы с концами сводят?— Ты, Матвей, хотел еще посоветовать насчет собак... — напомнил Батеньков.— Да, собак лучше всего подыскать в окрестностях Усть-Янска. Там самые лучшие. И этим должен заняться человек, хорошо разбирающийся в собаках. Кто-то из местных. Я бы мог порекомендовать двоих. Один — унтер-офицер Иван Решетников. Он ездил по льдам вместе со мной. Человек во многих случаях незаменимый. Отлично знает якутский, понимает и юкагирский. Будет вам толмачом. Вы найдете его в Якутске. Скажете, что я рекомендовал. Думаю, не откажется, особливо ежели положить ему жалованье. Второй — казачий сотник Антон Татаринов. Он был в завершающих походах на острова с Яковом Санниковым. Превосходный проводник и знаток собак. Кажется, он живет в Нижнеколымске. С этими двумя будете чувствовать себя увереннее. И еще совет. Ежели вам предложит свою помощь кто-либо из местных купцов, охотников за мамонтовой костью, не отказывайтесь. Я, правда, не знаю, кто сейчас в тех краях занимается этим промыслом, но это, как правило, люди деятельные, много повидавшие. Они могут и своим транспортом подсобить — собаками или лошадьми. Пойдемте, я, так и быть, кое-что вам покажу.Геденштром пригласил пройти в другую комнату, оборудованную как своего рода музей. На стенах ее можно было видеть и старинное ружье, и лук с костяной рукоятью, и причудливые маски, служившие, вероятно, для шаманских камланий. По соседству с ними — праздничные одеяния бурятов, должно быть, привезенные Геденштромом из Верхнеудинска. На подвесных полках и в застекленных шкафах — образцы горных пород, кости неведомых животных, черепа...Геденштром снял с полки один из экспонатов:— Это и есть мамонтовая кость, за которой тамошние купцы готовы идти хоть на край света. На Якутской ярмарке она составляет, наряду с пушниной, основной предмет торга.Он положил кость на место и взял в руки что-то похожее на череп.— Полюбуйтесь: здесь начало рогов. Совершенно необычная форма. Показывал нескольким научным авторитетам. В один голос говорят, что науке этот вид еще не известен. Череп вымершего ископаемого зверя. Нашли в Новой Сибири. Там и другое находили. Вот, например, тоже любопытная штука — костяной юкагирский скребок для выделки кож. А вот в этот каменный футляр он вкладывался. Найдены спутником Санникова на острове Фаддеевском. Я думаю, эти орудия труда принадлежали предкам юкагиров — омокам. О них говорят, что лет сто назад они переселились на ближние к берегу острова, а потом ушли на те дальние, к Берингову проливу, которые вы собираетесь отыскать.— Как, по-вашему, Матвей Матвеевич, — спросил Врангель, — почему после Семена Дежнева никому из путешественников, ни Куку, ни другим, не удалось пройти Беринговым проливом?— Я думал об этом. Все дело, думаю, в том, что для такого плавания нужны исключительно благоприятные погодные условия. По моим наблюдениям, море у берегов Ледовитого океана мелеет, а масса льда все более нарастает. Нам пока слишком мало известно и о течениях у его берегов, и о тех законах, которые определяют формирование ледяных полей. Со временем, вероятно, приполярный район моря будет изучен лучше, и, надо полагать, ваша экспедиция внесет в это свой вклад. Главное, — с мрачноватым юмором заключил Геденштром, — постарайтесь вернуться — целыми и невредимыми. А ваши трупы, сами понимаете, для науки представят слишком малый интерес. Что же до ревматизма, который вы, как и я, наверняка там заработаете, то это лишь малая дань, которую Север берет с тех, кто покушается на его тайны.— Разговоры можно продолжить и за чайком, — предложил Геденштром. Прощаясь, просил не обижаться на него, ежели сказал что-то не так.Он вышел вместе с офицерами и наказал своему кучеру подвезти гостей к дому Кутыгина. На улице с ними распрощался и Батеньков. С извинительной улыбкой пояснил:— Я иногда ночую у Матвея Матвеевича, хотя Сперанский не одобряет. Надеюсь, встреча была полезной.— И весьма! — чуть не хором подтвердили офицеры. — Премного благодарны.— Всегда рад услужить. Заезжайте, ежели будут другие вопросы, — любезно откланялся Геденштром.
Матюшкин покидал Иркутск первым. Врангель признал разумным совет начальника Якутской области Миницкого заранее отправить кого-либо из членов отряда в Нижнеколымск, чтобы лично контролировать заготовку рыбы для корма собак и обеспечение других хозяйственных нужд.Перед отъездом Матюшкин навестил Сперанского и, вернувшись к друзьям, рассказал, что Михаил Михайлович простился с ним почти как с сыном, обнял, поцеловал и просил сдерживать порывы юношеской лихости и излишне не рисковать.Вскоре подошел и день отъезда основных отрядов экспедиции, совпавший с отбытием в Кяхту Пекинской духовной миссии. Сперанский устроил в их честь прощальный обед.За длинным столом большой залы занимаемого генерал-губернатором особняка сидели по одну сторону Врангель, Анжу и Козьмин, по другую — монахи, члены миссии с возглавлявшим ее архимандритом Петром Каменским и сопровождавшим миссию до Пекина приставом Егором Федоровичем Тимковским. Осанистый, несколько полноватый, с ухоженной черной бородой и кустистыми бровями, архимандрит держался уверенно, с большим чувством собственного достоинства и уже внешностью демонстрировал, что по всем статьям отвечает высокому своему положению как бы неофициального посла России в Китае.Из отрывочных реплик, которыми Сперанский обменивался во время обеда с главой монашеской братии, Врангель уловил, что отец Петр уже прожил в Китае четырнадцать лет в составе одной из предыдущих миссий, хорошо знает и китайский язык, и непривычные для европейцев обычаи Поднебесной империи. Сидевшие рядом с архимандритом упитанный иеродиакон Израиль, еще два церковнослужителя и четверо оголодавших с виду молодых монахов, включенных в миссию на правах студентов, соблюдая иерархию, не отвлекались от обеда мирскими беседами и сосредоточились на дегустации обильных закусок и меняемых слугами блюд — малосольной белуги, чиров, копченого омуля, стерляжьей ухи, жареных поросят и иных кушаний, столь же питательных, сколь и ароматных, не забывая под тосты и без оных, особливо в моменты, когда их наставник был увлечен разговором с генерал-губернатором, сдабривать яства чарками водки.В обращенной к монахам речи Сперанский со скорбной нотой в голосе говорил, что в силу возложенного на него высочайшей волей поручения досконально вникнуть в сибирские дела и навести здесь порядок он столкнулся с превосходящими его воображение последствиями страстей, пороков и грехов человеческих и с тем большей ясностью осознал, насколько необходима непрерывная работа по искоренению зла и пагубных слабостей в сердце человека, как важно, чтобы каждый, облеченный светской либо духовной властью, являл собой пример благочинного поведения, отмеченного достоинством, мудростью и справедливостью. Заключая речь, генерал-губернатор выразил надежду, что отправляемая в дальний путь духовная миссия окажется на высоте поставленных перед ней задач и не даст никому в Пекине повода для хулы и порицаний ее действий. Для посвященных намек был более чем прозрачным. От Батенькова Врангель уже слышал, что находящаяся ныне в Пекине миссия под руководством отца Иакинфа вызвала резкое недовольство со стороны некоторых высокопоставленных китайских чиновников и потому, мол, не избежать отцу Иакинфу Отец Иакинф (Бичурин Никита Яковлевич) (1777—1853) выдающийся русский китаевед, с 1828 г. — член-корр. Российской АН.
по возвращении в Россию суровой кары со стороны Святейшего Синода.Когда наступила очередь напутствовать морских офицеров, для них тоже нашлись у Сперанского добрые и проникновенные слова. Он говорил о том, что человеку свойственно на пути познания мира проникать все далее и далее в глубины пространства и тайны природы, и воистину счастливы должны быть люди, чье дерзкое стремление к новым открытиям встречает могучую и всестороннюю поддержку со стороны государства Российского.— Верю, — одарив отеческим взглядом внимательно слушавших его офицеров, сказал Сперанский, — что ваше отважное покушение на холодные и малоисследованные области Ледовитого моря послужит приращению научных знаний и, может быть, расширению северных границ России, как плавание Беринга и Чирикова раздвинуло границы отечества до американских берегов.В ответной речи архимандрит Петр выразил благодарность Сперанскому за участие и деятельную помощь во всех суетных мелочах, касающихся отправления миссии в Пекин. Разговор перекинулся на уже поджидающих путников в Бортойской степи многочисленных лошадей и верблюдов, готовых провести караван через просторы Гоби, и было выражено опасение, как бы не случилось задержки с прибытием в пограничную Кяхту назначенных для сопровождения китайских приставов, а то пока суд да дело и зима на носу, а в зимнюю пору в Гобийских степях, кроме подножного, другого корма для вьючных животных не сыскать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48