— О... — протянул проводник-якут, — эта дорога еще хорошо, а дальше будут «бадаран альбах» — настоящие бадараны.И вот одна трясина с переброшенными через ямы жердями сменяется другой, слышен напуганный всхрап проваливающихся в вязкую жижу коней, резкие крики понукающих их проводников, и любой сухой участок пути воспринимается уже как подарок судьбы. И вновь запевают свою назойливую песнь комары, накладывая ее на столь же заунывную мелодию, выводимую качающимися в седлах якутами.У станка, где представилась возможность заменить лошадей на свежих, Силантий с озабоченным видом сообщил Врангелю, что и ему нужна подмена, потому как оступился в яму и потянул связки.Хозяин станка, якутский князек, рекомендовал троих соплеменников. Каждый из кандидатов имел как будто свои неоспоримые достоинства. Иван, тридцатилетний флегматичного вида гигант, неоднократно, по его словам, хаживал «охотской дорогой», и пару раз ему даже доверяли младенцев, за что получал благодарность от родителей. Пожилой Афанасий испытал этот маршрут более пятнадцати раз и уверял, что знает на нем каждый поворот и каждую яму. Но Афанасий был слеп на один глаз и косил другим. Самым же боевым и бесстрашным из них, как говорил князек, был двадцатипятилетний поджарого сложения Константин: он, мол, не раз вступал в победную схватку с медведем да и другого зверя стрелял без промаха. Однако этот герой к Охотску ранее не ходил, и его кандидатуру Врангель отмел сразу.Он остановил свой выбор на Иване, но лишь только объявил якуту о своем решении, тот, плутовато стрельнув глазами, попросил деньги вперед. Поколебавшись, Врангель все же удовлетворил просьбу.— Ну вот, Лизонька, одной головной болью меньше, — облегченно сказал он жене, когда они укладывались на ночлег в конусообразной, крытой берестой, станционной уросе.— Не знаю, мне этот Иван не понравился: себе на уме, глаза хитрые.Опасения жены не замедлили оправдаться. Утром Иван явился изрядно навеселе, язык его заплетался, и Лизонька наотрез отказалась доверить ему дочь. Врангель тут же объявил Ивану, что контракт их ликвидируется. По его просьбе в якутском селении вновь разыскали одноглазого Афанасия.Впереди по маршруту движения каравана была река Алдан.
Смуглокожий креол Колмаков, обладавший, видимо, большим запасом сил, на подступах к вершине горы выдвинулся вперед и, взобравшись на очередной уступ, протягивал руку помощи шедшему вслед за ним прапорщику Васильеву. На этом последнем отрезке восхождения они, экономя силы, почти не говорили. Лишь шум срывавшихся из-под ног камней нарушал тишину.Полоса окаймлявшего озеро леса осталась далеко внизу. Теперь уже пропал и покрывавший горы до половины их высоты тальник. Остались лишь голый камень да зеленеющий на камнях мох. Похолодало, и не верилось, что внизу, в долине, термометр показывал двадцать пять градусов тепла.Еще несколько часов мучительного подъема, и вот они на вершине. Присели отдохнуть на плоский валун, перевели дух, огляделись. Под ногами, растянувшись более чем на двадцать миль, серебрилась гладь озера Чавыкахтули. Виден дымок — след разбитого на берегу их лагеря. Поодаль — другой: там поставили два конусообразных шалаша проводники, жители речных верховьев киятайглюты. С обзорной вершины можно рассмотреть узкий пролив, соединяющий это озеро с соседним, более крупным озером Нушагак.Колмаков, встав во весь рост и прикрывая глаза от солнца, внимательно изучал лежавший к северо-востоку рельеф гор.— Кажется, там еще одно озеро. Может быть, Туксю, о коем говорили туземцы.Васильев достал из рюкзака подзорную трубу и повел ею в ту сторону, куда указывал креол. Окуляр позволил различить петляющую в горах речку, впадающую в озеро Нушагак, и отливающее серебром пятно у ее истока.— Да, — подтвердил он, протянув трубу Колмакову, — это может быть Туксю.Вновь забрав трубу, Васильев стал медленно осматривать с ее помощью те дали, которые лежали к северо-западу от замыкающего озеро горного кряжа. Кругом леса и леса, кое-где снег на вершинах гор, но вот мелькнула одна светлая точка, другая... К ним тянется лента неизвестной реки. Не те ли это озера, о которых говорили туземцы? Не за той ли рекой заветный волок к долине реки Кускоквим?— Похоже, перенос на Кускоквим там, — Васильев вновь передал трубу креолу. — Ежели туземцы не врут, до Кускоквима дней пять пути. А оттуда можно добраться и до Квихпака.Прежде чем начать спуск с горы, вскипятили чай из собранного на камнях снега, поджарили на костре кусок оленьего мяса. Перекусив, креол раскурил короткую трубку. Колмаков, как убедился Васильев за время их похода, был надежным помощником, почти таким же толковым и надежным, как Лукин. Семену Лукину он поручил в этот день договориться с туземцами-киятайглютами о выступлении к Кускоквиму. На этом озере делать уже нечего. Берега его описаны, глубины измерены, выявлены места на устьях впадающих в озеро речек, где бобры строят свои хатки. Пора двигаться дальше. Для полноты картины этой озерной системы стоит, пожалуй, прежде чем идти к Кускоквиму, осмотреть и озеро Туксю.Васильев и Колмаков спустились в лагерь под вечер. На берегу трещал костер. Однако сразу насторожило, что в полуверсте, где разбили свои походные жилища киятайглюты, ни костра, ни шалашей уже нет.Встретивший начальника экспедиции Лукин был настроен мрачно. А Васильев, уже догадываясь по лицу креола, что хороших новостей у него нет, не торопился выспрашивать о переговорах. Присев у костра, рассказал для затравки, какой чудесный обзор на все стороны света открывается с горных вершин и что видели даже предполагаемый путь к Кускоквиму — озерами и долиной небольшой реки.— Так что, Семен Иванович, как переговоры с проводниками?— Они отказались, — Лукин зло сплюнул. — Мол, нечего нам там делать, они и без нашей помощи с кускоквимцами торговать могут. Советовали поворачивать назад.— Так-так, — пробормотал Васильев, — и что же вы им ответили?— Я им, как вы велели, хорошую награду сулил, да все попусту. Совсем плохой народ: еще и угрожали мне. У нас чуть до драчки не дошло. Не успел отплыть от их табора, вижу — жилье свое разбирают, костер затушили и поминай как звали! Очень гордо мимо нас проплыли, к озеру Нушагак.— Да... — удрученно протянул Васильев, — скверно дела наши повернулись. На аглегмютов надежды нет, они к Кускоквиму никогда не ходили. Что ж, придется, видно, самим тот путь искать.В отдалении с шумом плюхнулась в воду стая крупных птиц — лебеди, гуси? В темном зеркале озера плясал отраженный огонь костра.После короткой паузы Лукин выложил еще одно тревожившее его подозрение:— Я так думаю, Иван Яковлевич, киятайглюты в покое нас не оставят. Они мне в открытую сказали: сами, мол, на Кускоквим не суйтесь — воронью и зверю лесному хорошая пожива от ваших тел будет.— Вот как? — изумленно крякнул Васильев. — Ну посмотрим, посмотрим...Пока он не был готов дать своим спутникам определенный ответ, пойдут они на Кускоквим или нет. Эту ситуацию надо бы как следует обмозговать.
Да какое же имел он право подвергать Лизоньку и их невинную малютку столь тяжким испытаниям? Так корил себя в душе Врангель, когда под проливным дождем преодолевали очередное болото.Гиблые топи сменялись черными горными хребтами с лежащими меж них озерами — их гладь была затянута льдом. Но вот добрались до цветущей долины, где сам Господь словно предлагал расположиться на ночлег.— Привал! — с облегчением объявил Врангель.Но проводники-якуты с испугом закричали:— Барда свалом — надо ехать дальше.На расспросы Врангеля, почему нельзя остановиться здесь, последовало укоризненное разъяснение, что тут растет «пьяная трава» и если лошади будут есть ее, они обезумеют и издохнут.Якуты знают, что говорят, незачем спорить с ними. Уж лучше, чтоб сохранить лошадей, — в новые топи под проливным дождем.У реки Белой наконец-то поставили палатки, стали сушиться у огня. Но среди ночи часовой толкнул крепко уснувшего начальника каравана:— Беда, ваше благородие, вода прибывает!От дождей река переполнилась, и вода уже грозно бурлила возле палаток. Быстро поднятые на ноги люди начали снимать палатки и переносить лагерь на возвышенность.— Прости меня Лизонька, — сжав руку жены, виновато говорил Врангель. — Я не должен был подвергать опасности ваши жизни, и тысячу раз правы те, кто не советовал мне брать вас с собой. Никогда себе не прощу, если с тобой или с малышкой что-то случится.— Зачем опять говоришь об этом, — покачивая подвешенную в палатке люльку, ответила жена. — Вот увидишь, все обойдется и мы будем знать: самое тяжелое уже позади.Благодарно глядя на нее затуманившимся от нежности взглядом, Врангель молча гладил ее руку и думал: «Ты сокровище, а я безумец, недостойный безумец!»Пройдя мрачным ущельем, поднялись к горам, называемым «Семь хребтов». Реку Аллах-Юна преодолели на лодках, а лошадей пустили вплавь, и на ее берегу устроили дневку. Пограничный столб удостоверил, что здесь заканчивается Якутский уезд и дальше лежит уже Охотская область.
Из всех ранее осмотренных отрядом Васильева озер Туксю оказалось наиболее глубоким и богатым рыбой. Поставленные на ночь сети приносили неплохой улов сигов, щук, нельмы. Слегка посолив, ее подвяливали впрок, коптили на огне.Сопровождавшие отряд туземцы каждый день уходили на охоту и возвращались с подстреленными в горных лесах оленями. Добывали и бобров — их караулили у южного, низменного берега, где из озера истекала река, впадающая в Нушагак.Наступил июль, и солнце нагревало воздух почти до тридцати градусов. Спасаясь от жары и буйно расплодившихся кровососов, Васильев раздевался и, презрев советы осторожного Лукина, лез в ледяную, прозрачную как слеза воду. Наслаждаясь привольной жизнью на берегу Туксю, он все оттягивал выступление к Кускоквиму, тем более что надежных проводников, готовых вести отряд к этой реке, найти так и не удалось.Бежавшие из отряда туземцы вдруг обнаружились по соседству. Однажды Лукин передал Васильеву, что заметил на южном конце озера, где беглецы поставили свои шалаши, их встречу с пока не изменившими русским аглегмютами. По словам Лукина, две партии туземцев сошлись друг с другом на лодках и долго о чем-то беседовали.— Не к добру все это, — выразил опасение креол.— Чего же нам теперь ждать? — хмуро спросил Васильев.— Боюсь и этих сговаривают оставить нас, — предположил Лукин.Несмотря на приказ прапорщика удвоить бдительность и зорко наблюдать за туземцами, в ночь отряд покинуло четверо аглегмютов из пяти. Последнего Лукину удалось все же схватить и силой удержать на берегу. Через час пристрастного допроса Лукин выжал из него признание, что киятайглюты угрожали убить аглегмютов, если они не покинут русских, а потом расправиться и с русскими. Потеря проводников ломала планы. Теперь нечего и думать идти на Кускоквим.Сидевший, припав спиной к дереву, туземец-аглегмют смежил веки. На его лице, разрисованном цветными полосами, играл отсвет восходящего солнца. Резкий крик чайки, взлетевшей в небо с серебристой добычей в клюве, пробудил тишину будто спавшего озера. И вновь назойливо напомнили о себе комары.Васильев перевел взгляд на затухавший костер и сказал Лукину:— После завтрака сворачиваем лагерь. Будем сплывать по реке к Нушагаку. Они все же вынудили нас повернуть назад.
Близ реки Юдомы опять встретились топкие бадараны, но за ними началась возвышенность, поросшая лиственничным лесом.Особенно большое, одиноко стоявшее дерево привлекло внимание Врангеля: его кора на уровне человеческого роста была испещрена многочисленными надписями своего рода дорожная почта. Один благодарил судьбу за милосердие. Другой проклинал медведей, задравших последних лошадей. А некий купец, совсем недавно миновавший эти места, предупреждал о близости разбойников, ограбивших его караван.В тот же день, вечером, переправившись через Юдому, отряд достиг почтовой станции Юдомский Крест, названной так из-за массивного деревянного креста, поставленного в местной часовне. Здесь уже отдыхал от тягот пути незадачливый суздальский купец, у коего, судя по горестному и сбивчивому рассказу, банда разбойников, беглецов с солеваренного завода, отняла пятьдесят тысяч рублей денег и часть товаров.— Нет в России порядка и не будет! — сокрушался купец. Его обвязанная бинтами голова монотонно, как у китайского истуканчика, покачивалась из стороны в сторону.Обеспокоенный рассказом Врангель попросил у смотрителя станции выделить для охраны каравана трех казаков, чтобы они проводили до следующего ночлега.Через неделю наконец-то добрались до цели странствия — унылого, с выстроенными в линию домами, замкнутого с двух сторон морем, а с запада слившими реками, порта Охотск. Лишь небольшая деревянная церковь с золотившимся на солнце куполом оживляла суровый пейзаж.Почуяв приближение каравана, множество свободно гулявших по селению ездовых собак огласили окрестности приветственным лаем.— Боже, какая тоска! — не могла сдержать эмоций баронесса Врангель.А Фердинанд Петрович, не отрывая глаз от акватории порта, где покачивался на волнах бриг с подвязанными парусами, ободряюще сказал жене:— Не печалься, Лизонька! Скоро отправимся в Америку, и там, надеюсь, будет немножко веселее. Глава пятая Увы, и столица Русской Америки, Ново-Архангельск, куда в конце сентября прибыли через месяц плавания от Охотска, не изменила в лучшую сторону подавленного состояния, в коем находилась юная баронесса Врангель. Плавание бурным в это время морем заставило ее испытать страдания иного рода, обычные для человека, впервые ступившего на палубу корабля.При подходе к Ситхинскому заливу, в последнюю перед прибытием ночь, задремавший рулевой умудрился подставить борт судна прямо под удар мощной волны. Она промчалась по палубе, как таран, сорвала и смыла вельбот, играючи унесла с собой более мелкий скарб и просочилась во все щели шлюпа, знавшего лучшие дни.— Боже, Фердинанд, что это, мы тонем? — в ужасе вскричала баронесса, когда вслед за ударом волны судно резко наклонилось на левый борт и в каюту с шумом полилась вода.К утру ветер унес тучи. Притулившееся у подножия гор селение предстало путникам при ласковом сиянии солнца.Вместе с мужем баронесса вышла на палубу корабля, чтобы обозреть место, где им предстоит провести долгие пять лет. Понимая ее чувства, Фердинанд Петрович с подчеркнутой бодростью сказал:— Вот, Лизонька, и наш Ново-Архангельск.Она молча приняла из его рук подзорную трубу, и от мрачных, поросших лесом гор взгляд ее скользнул к бастиону, ощетинившемуся жерлами пушек, к возвышающемуся на скале главному дому селения с трепещущим над ним российским флагом, к куполу церкви. Но чьи это узкие длинные лодки бороздят недалеко от берега гладь залива? Что за люди в них? Почему так страшно раскрашены их лица?— Кто это? — непроизвольно воскликнула баронесса, указав рукой на каноэ островитян.— Это, Лизонька, и есть местные туземцы, колоши, — пояснил Врангель. — Помнишь, я как-то рассказывал о них.Щадя нежное сердце жены, он тогда представил их более миролюбивыми, чем они были на самом деле, умолчав о жуткой резне, устроенной колошами во времена первого главного правителя американских колоний Александра Баранова.Продолжая молча изучать берег и его коренных обитателей, молодая женщина удрученно молвила:— И это столица? Я и не думала, что где-то во всем мире может быть такая глушь!
Павел Егорович Чистяков уже несколько месяцев с нетерпением ожидал своего сменщика и теперь торопился поскорее передать ему дела, чтобы успеть до наступления штормов отплыть в Охотск.Дела, как можно было судить по его отчету, обстояли не так уж и блестяще. Промысел наиболее ценного меха калана, или морского бобра, как по давней привычке называли этого зверька в Русской Америке, падал год от году. И даже повышение Чистяковым на свой страх и риск расценок на меха, приобретаемые у туземцев, не дало заметного эффекта. Явный спад переживал и промысел котиков на островах Прибылова. Убыль этих мехов удалось частично компенсировать за счет расширения закупок у материковых туземцев шкурок речного бобра, особенно через Ново-Александровский редут, построенный в устье реки Нушагак.— Похоже, Фердинанд Петрович, — говорил Чистяков, расхаживая по кабинету с заложенными за спину руками, — интересы компании требуют дальнейшего нашего проникновения в глубинные районы Аляски, строительства там редутов и одиночек, чтобы развивать торговлю с тамошними жителями.Два года назад я отрядил с этой целью экспедицию в бассейн реки Нушагак во главе с прапорщиком Васильевым, Иваном Яковлевичем. Среди прочего, ему была поставлена задача пройти с верховьев Нушагака на реку Кускоквим. В первое лето своего похода Васильев добраться до Кускоквима не сумел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Смуглокожий креол Колмаков, обладавший, видимо, большим запасом сил, на подступах к вершине горы выдвинулся вперед и, взобравшись на очередной уступ, протягивал руку помощи шедшему вслед за ним прапорщику Васильеву. На этом последнем отрезке восхождения они, экономя силы, почти не говорили. Лишь шум срывавшихся из-под ног камней нарушал тишину.Полоса окаймлявшего озеро леса осталась далеко внизу. Теперь уже пропал и покрывавший горы до половины их высоты тальник. Остались лишь голый камень да зеленеющий на камнях мох. Похолодало, и не верилось, что внизу, в долине, термометр показывал двадцать пять градусов тепла.Еще несколько часов мучительного подъема, и вот они на вершине. Присели отдохнуть на плоский валун, перевели дух, огляделись. Под ногами, растянувшись более чем на двадцать миль, серебрилась гладь озера Чавыкахтули. Виден дымок — след разбитого на берегу их лагеря. Поодаль — другой: там поставили два конусообразных шалаша проводники, жители речных верховьев киятайглюты. С обзорной вершины можно рассмотреть узкий пролив, соединяющий это озеро с соседним, более крупным озером Нушагак.Колмаков, встав во весь рост и прикрывая глаза от солнца, внимательно изучал лежавший к северо-востоку рельеф гор.— Кажется, там еще одно озеро. Может быть, Туксю, о коем говорили туземцы.Васильев достал из рюкзака подзорную трубу и повел ею в ту сторону, куда указывал креол. Окуляр позволил различить петляющую в горах речку, впадающую в озеро Нушагак, и отливающее серебром пятно у ее истока.— Да, — подтвердил он, протянув трубу Колмакову, — это может быть Туксю.Вновь забрав трубу, Васильев стал медленно осматривать с ее помощью те дали, которые лежали к северо-западу от замыкающего озеро горного кряжа. Кругом леса и леса, кое-где снег на вершинах гор, но вот мелькнула одна светлая точка, другая... К ним тянется лента неизвестной реки. Не те ли это озера, о которых говорили туземцы? Не за той ли рекой заветный волок к долине реки Кускоквим?— Похоже, перенос на Кускоквим там, — Васильев вновь передал трубу креолу. — Ежели туземцы не врут, до Кускоквима дней пять пути. А оттуда можно добраться и до Квихпака.Прежде чем начать спуск с горы, вскипятили чай из собранного на камнях снега, поджарили на костре кусок оленьего мяса. Перекусив, креол раскурил короткую трубку. Колмаков, как убедился Васильев за время их похода, был надежным помощником, почти таким же толковым и надежным, как Лукин. Семену Лукину он поручил в этот день договориться с туземцами-киятайглютами о выступлении к Кускоквиму. На этом озере делать уже нечего. Берега его описаны, глубины измерены, выявлены места на устьях впадающих в озеро речек, где бобры строят свои хатки. Пора двигаться дальше. Для полноты картины этой озерной системы стоит, пожалуй, прежде чем идти к Кускоквиму, осмотреть и озеро Туксю.Васильев и Колмаков спустились в лагерь под вечер. На берегу трещал костер. Однако сразу насторожило, что в полуверсте, где разбили свои походные жилища киятайглюты, ни костра, ни шалашей уже нет.Встретивший начальника экспедиции Лукин был настроен мрачно. А Васильев, уже догадываясь по лицу креола, что хороших новостей у него нет, не торопился выспрашивать о переговорах. Присев у костра, рассказал для затравки, какой чудесный обзор на все стороны света открывается с горных вершин и что видели даже предполагаемый путь к Кускоквиму — озерами и долиной небольшой реки.— Так что, Семен Иванович, как переговоры с проводниками?— Они отказались, — Лукин зло сплюнул. — Мол, нечего нам там делать, они и без нашей помощи с кускоквимцами торговать могут. Советовали поворачивать назад.— Так-так, — пробормотал Васильев, — и что же вы им ответили?— Я им, как вы велели, хорошую награду сулил, да все попусту. Совсем плохой народ: еще и угрожали мне. У нас чуть до драчки не дошло. Не успел отплыть от их табора, вижу — жилье свое разбирают, костер затушили и поминай как звали! Очень гордо мимо нас проплыли, к озеру Нушагак.— Да... — удрученно протянул Васильев, — скверно дела наши повернулись. На аглегмютов надежды нет, они к Кускоквиму никогда не ходили. Что ж, придется, видно, самим тот путь искать.В отдалении с шумом плюхнулась в воду стая крупных птиц — лебеди, гуси? В темном зеркале озера плясал отраженный огонь костра.После короткой паузы Лукин выложил еще одно тревожившее его подозрение:— Я так думаю, Иван Яковлевич, киятайглюты в покое нас не оставят. Они мне в открытую сказали: сами, мол, на Кускоквим не суйтесь — воронью и зверю лесному хорошая пожива от ваших тел будет.— Вот как? — изумленно крякнул Васильев. — Ну посмотрим, посмотрим...Пока он не был готов дать своим спутникам определенный ответ, пойдут они на Кускоквим или нет. Эту ситуацию надо бы как следует обмозговать.
Да какое же имел он право подвергать Лизоньку и их невинную малютку столь тяжким испытаниям? Так корил себя в душе Врангель, когда под проливным дождем преодолевали очередное болото.Гиблые топи сменялись черными горными хребтами с лежащими меж них озерами — их гладь была затянута льдом. Но вот добрались до цветущей долины, где сам Господь словно предлагал расположиться на ночлег.— Привал! — с облегчением объявил Врангель.Но проводники-якуты с испугом закричали:— Барда свалом — надо ехать дальше.На расспросы Врангеля, почему нельзя остановиться здесь, последовало укоризненное разъяснение, что тут растет «пьяная трава» и если лошади будут есть ее, они обезумеют и издохнут.Якуты знают, что говорят, незачем спорить с ними. Уж лучше, чтоб сохранить лошадей, — в новые топи под проливным дождем.У реки Белой наконец-то поставили палатки, стали сушиться у огня. Но среди ночи часовой толкнул крепко уснувшего начальника каравана:— Беда, ваше благородие, вода прибывает!От дождей река переполнилась, и вода уже грозно бурлила возле палаток. Быстро поднятые на ноги люди начали снимать палатки и переносить лагерь на возвышенность.— Прости меня Лизонька, — сжав руку жены, виновато говорил Врангель. — Я не должен был подвергать опасности ваши жизни, и тысячу раз правы те, кто не советовал мне брать вас с собой. Никогда себе не прощу, если с тобой или с малышкой что-то случится.— Зачем опять говоришь об этом, — покачивая подвешенную в палатке люльку, ответила жена. — Вот увидишь, все обойдется и мы будем знать: самое тяжелое уже позади.Благодарно глядя на нее затуманившимся от нежности взглядом, Врангель молча гладил ее руку и думал: «Ты сокровище, а я безумец, недостойный безумец!»Пройдя мрачным ущельем, поднялись к горам, называемым «Семь хребтов». Реку Аллах-Юна преодолели на лодках, а лошадей пустили вплавь, и на ее берегу устроили дневку. Пограничный столб удостоверил, что здесь заканчивается Якутский уезд и дальше лежит уже Охотская область.
Из всех ранее осмотренных отрядом Васильева озер Туксю оказалось наиболее глубоким и богатым рыбой. Поставленные на ночь сети приносили неплохой улов сигов, щук, нельмы. Слегка посолив, ее подвяливали впрок, коптили на огне.Сопровождавшие отряд туземцы каждый день уходили на охоту и возвращались с подстреленными в горных лесах оленями. Добывали и бобров — их караулили у южного, низменного берега, где из озера истекала река, впадающая в Нушагак.Наступил июль, и солнце нагревало воздух почти до тридцати градусов. Спасаясь от жары и буйно расплодившихся кровососов, Васильев раздевался и, презрев советы осторожного Лукина, лез в ледяную, прозрачную как слеза воду. Наслаждаясь привольной жизнью на берегу Туксю, он все оттягивал выступление к Кускоквиму, тем более что надежных проводников, готовых вести отряд к этой реке, найти так и не удалось.Бежавшие из отряда туземцы вдруг обнаружились по соседству. Однажды Лукин передал Васильеву, что заметил на южном конце озера, где беглецы поставили свои шалаши, их встречу с пока не изменившими русским аглегмютами. По словам Лукина, две партии туземцев сошлись друг с другом на лодках и долго о чем-то беседовали.— Не к добру все это, — выразил опасение креол.— Чего же нам теперь ждать? — хмуро спросил Васильев.— Боюсь и этих сговаривают оставить нас, — предположил Лукин.Несмотря на приказ прапорщика удвоить бдительность и зорко наблюдать за туземцами, в ночь отряд покинуло четверо аглегмютов из пяти. Последнего Лукину удалось все же схватить и силой удержать на берегу. Через час пристрастного допроса Лукин выжал из него признание, что киятайглюты угрожали убить аглегмютов, если они не покинут русских, а потом расправиться и с русскими. Потеря проводников ломала планы. Теперь нечего и думать идти на Кускоквим.Сидевший, припав спиной к дереву, туземец-аглегмют смежил веки. На его лице, разрисованном цветными полосами, играл отсвет восходящего солнца. Резкий крик чайки, взлетевшей в небо с серебристой добычей в клюве, пробудил тишину будто спавшего озера. И вновь назойливо напомнили о себе комары.Васильев перевел взгляд на затухавший костер и сказал Лукину:— После завтрака сворачиваем лагерь. Будем сплывать по реке к Нушагаку. Они все же вынудили нас повернуть назад.
Близ реки Юдомы опять встретились топкие бадараны, но за ними началась возвышенность, поросшая лиственничным лесом.Особенно большое, одиноко стоявшее дерево привлекло внимание Врангеля: его кора на уровне человеческого роста была испещрена многочисленными надписями своего рода дорожная почта. Один благодарил судьбу за милосердие. Другой проклинал медведей, задравших последних лошадей. А некий купец, совсем недавно миновавший эти места, предупреждал о близости разбойников, ограбивших его караван.В тот же день, вечером, переправившись через Юдому, отряд достиг почтовой станции Юдомский Крест, названной так из-за массивного деревянного креста, поставленного в местной часовне. Здесь уже отдыхал от тягот пути незадачливый суздальский купец, у коего, судя по горестному и сбивчивому рассказу, банда разбойников, беглецов с солеваренного завода, отняла пятьдесят тысяч рублей денег и часть товаров.— Нет в России порядка и не будет! — сокрушался купец. Его обвязанная бинтами голова монотонно, как у китайского истуканчика, покачивалась из стороны в сторону.Обеспокоенный рассказом Врангель попросил у смотрителя станции выделить для охраны каравана трех казаков, чтобы они проводили до следующего ночлега.Через неделю наконец-то добрались до цели странствия — унылого, с выстроенными в линию домами, замкнутого с двух сторон морем, а с запада слившими реками, порта Охотск. Лишь небольшая деревянная церковь с золотившимся на солнце куполом оживляла суровый пейзаж.Почуяв приближение каравана, множество свободно гулявших по селению ездовых собак огласили окрестности приветственным лаем.— Боже, какая тоска! — не могла сдержать эмоций баронесса Врангель.А Фердинанд Петрович, не отрывая глаз от акватории порта, где покачивался на волнах бриг с подвязанными парусами, ободряюще сказал жене:— Не печалься, Лизонька! Скоро отправимся в Америку, и там, надеюсь, будет немножко веселее. Глава пятая Увы, и столица Русской Америки, Ново-Архангельск, куда в конце сентября прибыли через месяц плавания от Охотска, не изменила в лучшую сторону подавленного состояния, в коем находилась юная баронесса Врангель. Плавание бурным в это время морем заставило ее испытать страдания иного рода, обычные для человека, впервые ступившего на палубу корабля.При подходе к Ситхинскому заливу, в последнюю перед прибытием ночь, задремавший рулевой умудрился подставить борт судна прямо под удар мощной волны. Она промчалась по палубе, как таран, сорвала и смыла вельбот, играючи унесла с собой более мелкий скарб и просочилась во все щели шлюпа, знавшего лучшие дни.— Боже, Фердинанд, что это, мы тонем? — в ужасе вскричала баронесса, когда вслед за ударом волны судно резко наклонилось на левый борт и в каюту с шумом полилась вода.К утру ветер унес тучи. Притулившееся у подножия гор селение предстало путникам при ласковом сиянии солнца.Вместе с мужем баронесса вышла на палубу корабля, чтобы обозреть место, где им предстоит провести долгие пять лет. Понимая ее чувства, Фердинанд Петрович с подчеркнутой бодростью сказал:— Вот, Лизонька, и наш Ново-Архангельск.Она молча приняла из его рук подзорную трубу, и от мрачных, поросших лесом гор взгляд ее скользнул к бастиону, ощетинившемуся жерлами пушек, к возвышающемуся на скале главному дому селения с трепещущим над ним российским флагом, к куполу церкви. Но чьи это узкие длинные лодки бороздят недалеко от берега гладь залива? Что за люди в них? Почему так страшно раскрашены их лица?— Кто это? — непроизвольно воскликнула баронесса, указав рукой на каноэ островитян.— Это, Лизонька, и есть местные туземцы, колоши, — пояснил Врангель. — Помнишь, я как-то рассказывал о них.Щадя нежное сердце жены, он тогда представил их более миролюбивыми, чем они были на самом деле, умолчав о жуткой резне, устроенной колошами во времена первого главного правителя американских колоний Александра Баранова.Продолжая молча изучать берег и его коренных обитателей, молодая женщина удрученно молвила:— И это столица? Я и не думала, что где-то во всем мире может быть такая глушь!
Павел Егорович Чистяков уже несколько месяцев с нетерпением ожидал своего сменщика и теперь торопился поскорее передать ему дела, чтобы успеть до наступления штормов отплыть в Охотск.Дела, как можно было судить по его отчету, обстояли не так уж и блестяще. Промысел наиболее ценного меха калана, или морского бобра, как по давней привычке называли этого зверька в Русской Америке, падал год от году. И даже повышение Чистяковым на свой страх и риск расценок на меха, приобретаемые у туземцев, не дало заметного эффекта. Явный спад переживал и промысел котиков на островах Прибылова. Убыль этих мехов удалось частично компенсировать за счет расширения закупок у материковых туземцев шкурок речного бобра, особенно через Ново-Александровский редут, построенный в устье реки Нушагак.— Похоже, Фердинанд Петрович, — говорил Чистяков, расхаживая по кабинету с заложенными за спину руками, — интересы компании требуют дальнейшего нашего проникновения в глубинные районы Аляски, строительства там редутов и одиночек, чтобы развивать торговлю с тамошними жителями.Два года назад я отрядил с этой целью экспедицию в бассейн реки Нушагак во главе с прапорщиком Васильевым, Иваном Яковлевичем. Среди прочего, ему была поставлена задача пройти с верховьев Нушагака на реку Кускоквим. В первое лето своего похода Васильев добраться до Кускоквима не сумел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48