День был солнечный, теплый, вода в Чесне успела прогреться, но после неожиданного купания кожа на щуплом теле полковника пошла пупырышками, а зубы поклацывали от холода.Сергей снял с себя телогрейку и бросил полковнику:— Накинь.— Спасибо. А закурить не найдется?— Не курю.— Жалко. А то мои размокли… Ладно. Так вот, Пастух, уцелел твой Тимоха.Несколько переломов ног, рук, сильное сотрясение мозга, что-то с позвоночником, но, в общем, выкарабкался. Сейчас у них в госпитале, где-то в горах.— Как узнали? — спросил Сергей. — Разведка?— Нет, они сами на нас вышли. Высчитали его — что он из твоей команды. А за твою голову они, сам знаешь, миллион долларов назначили. Вот и предложили нам… — Обменять?— Нет, выкупить. И заломили — сначала триста тысяч баксов, потом сбавили до двухсот.— И в чем проблема? — спросил Сергей, хотя и сам понимал в чем.— Если за каждого нашего пленного мы будем платить по двести тысяч баксов… — Лейтенант Варпаховский — не каждый.— Дело в принципе. Заплати за одного, всех остальных будут нам продавать. А когда у них останется с десяток наших, а у нас — хоть тысяча их пленных, согласятся на обмен: всех на всех. Как это принято во всем мире. И нам придется согласиться. Такой вот, Пастух, расклад.— Вы давно из Чечни? — спросил Сергей, невольно переходя на «вы».— Да уж месяца два. Перевели в Москву. Да ты можешь и на «ты», я не гордый.Или, если хочешь, по отчеству: Константин Дмитриевич.— Откуда вы все это узнали?— Дней десять назад мне позвонил полковник Дьяков. Попросил меня найти твой адрес и сообщить о Тимохе. Он же знает, что вы были как братья.— А он что, моего адреса не мог в части узнать?— Нет больше твоего адреса в части. И нигде нет. Ни твоего, ни твоих ребят.И в компьютерах нет. Все ваши личные дела — в архиве Минобороны. Там я твой адрес и узнал. Хотел написать, да вот выпал случай приехать.— Судачка половить?— Вроде того.— Знаешь, Константин Дмитриевич, мы все-таки не дипломаты. Поэтому давай — карты на стол. Зачем приехал?— Дело к тебе, Пастух, есть. И к твоим ребятам. Сергей поднялся.— Нет у нас никаких дел с Российской армией. И никогда больше не будет.— Да ты сядь, не кончен разговор. Я не от армии.— А от кого? ФСБ?— И не от ФСБ. Не знаю, нужно ли говорить. Ну да ладно. Управление по планированию специальных мероприятий. Небось даже не слыхал о таком?— Почему? — возразил Сергей. — Даже начальника видел. Высокий, с худым таким лицом, в золотых очках. Ходит в штатском. Зовут Анатолий Федорович.— Откуда ты его знаешь?— Пришлось встретиться. Думаю, не меньше, чем генерал-лейтенант. С командующим разговаривал на равных.— Верно, генерал-лейтенант. Волков Анатолий Федорович.— В чьем он подчинении?— Ни в чьем. Выходы — прямо на Белый дом. Или на Кремль. А на кого именно — никто в Управлении этого не знает.— Что ему от нас понадобилось?— Важное дело, Пастух. Трудное. И очень опасное.— И очень грязное, — предположил Сергей.— Скажем так — деликатное.— Так и возьмите у генерала Жеребцова его мордоворотов. Они любят деликатные дела.— У генерала Жеребцова уже ничего не возьмешь. Погиб он, подорвался на мине. На окраине Грозного, у нашего блокпоста.— Как там могла оказаться мина?— Это интересный вопрос. Саперы сказали: обычная противопехотка. Но мне почему-то не больно в это поверилось. Послал своих спецов. Никакая это была не противопехотка. Безоболочковое взрывное устройство с радиоуправлением новейшей конструкции. Всего десять штук поступило на спецсклад. Первая опытная партия. А после этого осталось только девять.— Когда это было?— Как раз вечером того дня, когда вас уволили и вывезли в Ставрополь.— Вон даже как!.. — Сергей надолго задумался, потом спросил:— Значит, ваш Волков считает, что только мы можем справиться с этим делом?— Нет, это я так считаю, — поправил Голубков. — Но он со мной согласится. У него просто нет выбора.— Почему именно мы?— Во-первых, профессионалы. А во-вторых — и это главное — вы — никто. Не имеете никакого отношения ни к армии, ни к ФСБ, ни к каким спецслужбам. Кто ты?Пастух, и только. А твои ребята — обыкновенные обыватели. Ну, служили когда-то в армии, а кто из молодых ребят не служил?— Значит, мы будем работать без прикрытия?— Да. Полностью на свой страх и риск. И если провалитесь, рассчитывать вам не на кого.— Веселенькая перспектива! Насколько важное это дело?— Если группа создается за полчаса в усиленном составе, а сам начальник Управления лично курирует операцию — важное это дело? Форс-мажор!— Мы сделаем то, что нужно, — помедлив, проговорил Сергей. — Но только после того, как выкупят Тимоху и доставят сюда.Голубков с сомнением покачал головой:— Вряд ли Волков на это пойдет.— Значит, и никакого дела не будет. Но я так думаю, что пойдет. Скажите ему, что лейтенант Варпаховский знает все о программе «Помоги другу».— Что это за программа?— Вы ничего не знаете о ней?— Даже краем уха не слышал.— Вам повезло. А Волков слышал. И если Тимохе надоест гнить в чеченском зиндане и он расскажет об этой программе, Волкову недолго останется ходить в генерал-лейтенантах и начальниках Управления.— А ты не перебарщиваешь? — усомнился Голубков.— Жеребцову провал этой операции стоил жизни. Тимоха знает, конечно, намного меньше, но Волкову и этого хватит. И он это понимает.— В опасные игры играешь, Серега!— Не я их начинал.— Что ж, доложу. Посмотрим, что из этого выйдет.— Посмотрим, — согласился Сергей.Голубков подошел к лодке, вытащил из кормового отсека завернутый в целлофан портативный радиопередатчик и сказал в него несколько слов. Через три минуты откуда-то из заречной ложбины поднялся легкий вертолет и опустился на пригорке, распугав шумом своего двигателя коров. Голубков сунул голые ноги в резиновые сапоги, сгреб в охапку штаны и ватник и, вернув Сереге его телогрейку, зашагал к машине.— А лодка? — крикнул ему вдогонку Сергей. Голубков махнул рукой:— Себе оставь. Может, когда и выберусь порыбачить!..Он скрылся в люке, вертолет взмыл и ушел в сторону Москвы. Ольга, хлопотавшая возле избы, проводила его взглядом и с тревогой спросила Сергея:— Кто это был?— Так, знакомый, — неопределенно отозвался он. — Передал привет от полковника Дьякова.И он защелкал кнутом, сбивая в кучу стадо и отгоняя его на сухотину. * * * Через три дня другой вертолет, потяжелей, военно-транспортный, всполошил гулом двигателя всех дворняг в округе и взрябил воду в тихих заводях Чесны. Он опустился на том же пригорке неподалеку от пастуховской избы. А когда двигатель заглох и словно бы опали лопасти, из сдвинутого в сторону люка выставили лесенку, потом четыре солдата осторожно снесли по ней инвалидную коляску и поставили ее на землю.В коляске сидел Тимоха.Лейтенант Тимофей Варпаховский. В парадной форме, с медалью «За отвагу» и «Орденом Мужества».Худущий. Бледный. Небритый.Живой.Ольга как увидела его, так сначала глазам своим не поверила, а потом ахнула и разрыдалась, обнимая его и уткнувшись лицом в его колени. А Тимоха лишь смущенно улыбался, гладил ее короткие черные волосы и бормотал:— Да что ты? Оль! В натуре! Ну, перестань, все путем, я уже ходить немного могу. Ну, Оль! Слышь? Кончай плакать!..Следом за солдатами из вертолета появился полковник Голубков. На этот раз он был в сером костюме, сидевшем на нем как-то наперекосяк, будто бы пиджак был застегнут не на ту пуговицу. А с ним — еще один штатский, лет тридцати, накачанный такой малый, с хорошим открытым лицом. Голубков пожал Сергею руку, представил спутника:— Майор Васильев, он в нашей группе. Вадим Алексеевич.— Просто Вадим, — поправил тот, здороваясь с Сергеем. — А вы, значит, и есть тот самый Пастух? Много о вас слышал.— Ну вот, Серега, твое условие выполнено, — проговорил Голубков. — Может, пора нам и о деле поговорить?Сергей кивнул:— Теперь можно… III Святые угодники! Если бы кто-нибудь сказал, что мне предложат такое дело и я за него возьмусь, даже не знаю, куда бы я послал этого провидца. Но очень далеко. Очень. Я и теперь не взялся бы за него ни за какие коврижки. Если бы не Тимоха. Они сделали сильный ход. Очень сильный. И выйти из игры я уже не мог.И главное было совсем не в том, что мы должны будем работать в чужой стране, о которой ни черта не знаем, кроме того, что там танцуют сиртаки. И не в том, что без какого-либо прикрытия. Про оружие и не говорю, какое там может быть оружие! И если бы нужно было выкрасть — или, как выразился полковник Голубков, переместить — какого-нибудь бандюгу, мафиози или агента-двойника, вопросов бы не было. Но речь-то шла совсем о другом человеке — об Аркадии Назарове!Который во время путча девяносто первого года нес от биржи стометровый российский флаг.Который стоял рядом с Ельциным на танке возле Белого дома.И который через несколько месяцев после этого сказал Ельцину прямо в лицо перед десятками телекамер:— Борис Николаевич, своим бездействием вы просрали нашу победу!Он, конечно, не совсем так сказал, но смысл был именно такой, и все это поняли. В том числе и сам Ельцин.И этого человека «несанкционированно переместить» в Россию?Полковник Голубков излагал суть дела короткими фразами, без рассуждений — так, как ставят боевую задачу. Но мне показалось, что немногословие его вызвано другим — стремлением поскорее с этим покончить.— Таким образом, ваше задание состоит из трех частей, — подвел он итог. — Первая: блокировать контакты объекта с третьими лицами. Вторая: обеспечить безопасность объекта. Это — одна из важнейших задач операции. И наконец, третья — переместить объект в пункт, который будет указан вам позже. Вопросы есть?— По первым двум частям — нет. По третьей… Чем вызвана эта необходимость? — спросил я.— Не в курсе.— Вот как?— Мы солдаты, Серега. Нам отдают приказ — мы выполняем.— Каждый солдат должен знать свой маневр. Это еще Суворов сказал, — напомнил я.— Свой, — подчеркнул Голубков. — Даже Суворов не объяснял гренадерам общий замысел.— Я не гренадер. А вы не Суворов. Если я что-то делаю, я должен понимать, для чего. Кто в курсе?— В Управлении, думаю, только сам Волков.— Я хочу с ним встретиться. Голубков кивнул:— Доложу.— И еще, — продолжал я. — Мне нужна вся информация, которая у вас есть.Досье, агентурные данные, все остальное.— Это сверхсекретные документы.— Константин Дмитриевич, мы можем работать без оружия. Мы можем работать без прикрытия. Но с завязанными глазами не можем.И никто не может.— Он прав, — заметил майор Васильев, молчаливо присутствовавший при разговоре.— Но я же не могу дать ему допуск. И Нифонтов не может. Это наш начальник, — объяснил мне Голубков. — Генерал-майор.— Волков может? — не отставал я.— Он-то, конечно, может.— Пусть он и даст. Мне без разницы, от кого я получу документы. Хоть от вашей уборщицы.Голубков поднялся с бревна, на котором мы сидели.— Попробую с ним связаться, — сказал он и направился к вертолету.— Хорошие у вас тут места, — заметил майор Васильев. — Тишина. Простор.Настоящая Россия. А там — церковь? — кивнул он в сторону Заулка, где виднелись три купола, один большой и два поменьше, поблескивающие в закатном солнце позолотой крестов.— Да. Спас-Заулок.— Действующая?— Действующая.— Это хорошо. Бабка моя говорила: если храм стоит, значит, земля живая… Я огляделся. Солдаты подтащили коляску с Тимохой к избе, Ольга уже поила его молоком. Молоко здесь было такое, что к утру в банке набегало сливок на четыре пальца, на нем Тимоха быстро отъестся. Буренки, пользуясь недосмотром, разбрелись по всему берегу Чесны. Я взял кнут и направил стадо в пойму.Когда я вернулся, майор Васильев стоял у бревна и курил сигарету.— Богатый у тебя кнут, — оценил он.— Еще дедовский. Настоящая сыромять. Четыре с половиной метра.— Ловко ты им управляешься. Трудно, наверное?— Чего тут трудного? — удивился я и выщелкнул кончиком кнута окурок прямо у него изо рта.Он отпрянул, а потом рассмеялся, обнажив ровные белоснежные зубы.— Ты прямо ковбой! Лихо! Дай попробовать!— Ну, попробуй, — сказал я и на всякий случай отошел подальше.Майор примерился к кнуту, с форсом размахнулся и врезал себе по заднице так, что бросил кнутовище и обеими руками схватился за ожженное место.Полковник Голубков, подоспевший от вертолета, только головой покачал.— Пацаны, да и только!.. Беги переодевайся, — кивнул он мне. — Волков встретится с тобой в двадцать пятнадцать.— К чему такая спешка? — удивился я.— К тому. Есть свежая информация. Зафиксирован телефонный звонок. Завтра с компаньоном Назарова встречается какой-то тип. Скорей всего — эмиссар КПРФ.Вероятно, будет договариваться о встрече с самим Назаровым. Нужно успеть предотвратить этот контакт.— Но я не могу так сразу. Надо найти, кто бы меня подменил. Стадо без присмотра не бросишь.— Боже ты мой, какой только ерундой не приходится заниматься!Голубков, конечно, не совсем так выразился, но в этом смысле. Он повернулся к майору:— Вадим Алексеевич, километрах в пятнадцати отсюда воинская часть. ПВО. Мы тебя высадим возле нее, возьмешь у командира машину и двух солдат — молодых, деревенских. И привезешь сюда. Пусть ходят за стадом, пока Сергея не будет. А не будет его дней десять. Сам потом доедешь до Луховиц, а там электричкой до Москвы.— Где же они будут жить? — спросил я.— Палатку поставят. У тебя связь с ребятами есть?— Адреса. У Артиста, Мухи и Трубача — телефоны.— За сколько ты их сможешь собрать?— Ну, дня за три.— Отставить. День — на все. Послезавтра вы должны вылететь в Никосию.Самолет в восемнадцать тридцать из Шереметьева-два.— Больно ты шустрый, Константин Дмитриевич! Док в Подольске живет. А Боцман вообще в Калуге.— Получишь машину. Хорошую. И с хорошим водителем. С рассветом выедешь, быстро обернешься.— А загранпаспорта, визы, билеты?— Не твоя забота. Три минуты на сборы. Паспорт не забудь!..В избе я натянул джинсы и коричневую кожаную курточку, купленную по случаю в Грозном у какого-то турка, сунул ноги в кроссовки, показал Ольге, где лежат деньги — остатки моего последнего офицерского жалованья.— Опять в Чечню? — упавшим голосом спросила она.— Ни Боже мой! Совсем в другую сторону. На Кипр.— Не врешь?— Разве я тебе когда-нибудь врал?— А то нет? Всю дорогу. «Рекогносцировка, рекогносцировка»! А потом я узнаю, что за твою голову назначили миллион долларов.— Жалко, ко мне не пришли. Я бы, может, и продал. А что? С миллионом баксов можно и без головы прожить. Живут же многие. Было бы куда водку лить.— Куда же ее лить, если рта нет?— Никаких проблем! Можно и через задницу. Как водители-дальнобойщики.Засадил клизму граммов в двести — и запаха никакого, и полный кайф! Извини.Шутка, конечно, казарменная. Больше не буду. Ну, постараюсь!— Да я уж привыкла… В том месте, которое ты назвал Кипром, — там действительно не стреляют?— Да они и слова такого не знают! — заверил я. — Они сиртаки танцуют, когда им стрелять.— И что ты там будешь делать?— Что и все. Танцевать сиртаки.— Перед отлетом заедешь?— Не знаю. Может быть. Постараюсь. Я поцеловал ее и Настену, обнял Тимоху.— Как же вы будете без меня? — спросил он, и в голосе его была такая тоска, что мне стало не по себе.— Без тебя, Тимоха, нам будет, конечно, очень трудно, — ответил я. — Но у тебя сейчас другая задача — приходить в норму. Чтобы к нашему возвращению стометровку за десять секунд бегал. Приказ ясен?— Так точно, капитан!— Так-то лучше… Минут через десять после того, как мы взлетели, вертолет снизился у КПП воинской части, о принадлежности которой к ПВО говорили огромные полусферы радаров. Здесь майор Васильев выпрыгнул, а мы взяли курс на Москву. Еще через час, пересев на военном аэродроме с вертолета в неприметную серую «Волгу», въехали в Москву и остановились возле жилого дома где-то в районе Гольянова. На восьмом этаже полковник Голубков отпер своим ключом стальную, обшитую простеньким дерматином дверь и посторонился, пропуская меня внутрь.Это была обычная трехкомнатная квартира с узкой прихожей и десятиметровой кухней. Но обставлена она была, как присутственное место. Лишь в самой большой комнате были не столы, а четыре кровати с тумбочками, заправленные без особых затей, отчего комната напоминала офицерское общежитие.— Мы сюда баб водим, — с усмешкой объяснил мне полковник Голубков, хоть я его ни о чем не спрашивал.Я кивнул. Понятно, каких баб они сюда водили.В кухне сидел какой-то молодой парень в штатском и читал «Известия», придерживая страницы одной рукой. Вторая лежала у него на коленях, на черном атташе-кейсе, от ручки кейса к запястью тянулась короткая стальная цепочка.При нашем появлении он молча встал, открыл шифрованные замки и передал Голубкову толстую серую папку. После чего опустился на тонконогий кухонный табурет и вновь принялся за газету. Голубков провел меня в одну из комнат и положил папку на письменный стол.— Садись. Вникай. Записей — никаких. Вопросы можешь задавать.— А где Волков? — спросил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45