Если бы я не дала деру, они прихлопнули бы меня как муху. Но
мне и впрямь правился тот паренек с его пухленькими ручками и
ножками и большими темными глазами. Даже спустя столько лет он
как живой стоит у меня перед глазами...

Они долго сидели молча в темноте.

- Когда у тебя были мужчины, Мосс, разве не приходилось
тебе делиться своей силой?

- Ни единой каплей, - самодовольно ответила ведьма.

- Но ты же говорила, что нельзя брать, ничего не давая
взамен. Значит, к женщинам это не относится?

- А что тебя смущает, дорогуша?

- Не знаю, - сказала Тенар. - По-моему, мы сами выдумали
большую часть различий между женщинами и мужчинами, чтобы в
случае надобности все свалить на них. Я не понимаю, почему
Магическое Искусство, сила колдуна и сила ведьмы, должны
отличаться друг от друга. Если только отличие не кроется в
самой природе этих сил. Или искусства.

- Мужчина отдает, дорогуша. А женщина - берет.

Такой ответ не убедил Тенар, но она промолчала.

- Наша сила по сравнению с их - ничтожна, - сказала Мосс.
- Но у нее более глубокие корни. Она смахивает на старый куст
ежевики. А сила чародеев больше похожа на ель. Она высока и
величественна, но ей не устоять в жестокую бурю. А ежевичный
куст не вырвет с корнем никакой ураган.

Старуха хихикнула, довольная удачно подобранным
сравнением.

- Вот так-то! - воскликнула она. - Поэтому, может, оно и к
лучшему, что он ушел прежде, чем люди из деревни начали молоть
языками.

- Молоть языками?

- Тебя считают порядочной женщиной, а неподмоченная
репутация - это, дорогуша, капитал.

- Капитал, - повторила Тенар безразличным голосом. - Мой
капитал. Мое сокровище. Мое достояние. Мое богатство...

От долгого сидения у нее затекли руки и спина, и она
встала.

- Совсем как у драконов, что находят пещеры или строят
крепости для своих сокровищ и спят на них, оберегая свое
богатство. Брать, брать, и никогда ничего не отдавать!

- Ты узнаешь, чего стоит доброе имя, - сказала Мосс сухо,
- когда потеряешь его. Свет клином на нем не сошелся. Но его
утрату трудно восполнить.

- Будучи ведьмой, ты уже не надеешься стать почтенной
женщиной, Мосс?

- Не знаю, - задумчиво ответила Мосс после некоторой
паузы. - Узнать бы как. Может, дело в тем, что нельзя получить
и то и другое одновременно.

Тенар подошла к ней и взяла ее за руки. Удивленная таким
проявлением чувств, Мосс слегка отстранилась, но Тенар
привлекла ее к себе и поцеловала в щеку.

Старуха протянула руку и, робко коснувшись волос Тенар,
приласкала ее, как это обычно делал Огион. Затем она
отстранилась, пробормотала, что ей пора домой, и уже от самой
двери спросила:

- Или мне лучше остаться, раз чужеземцы где-то поблизости?

- Иди, - сказала Тенар. - К чужеземцам мне не привыкать.

В эту ночь, уснув, Тенар вновь очутилась в наполненной
светом и ветром бездне без конца и края, но теперь свет
потускнел и приобрел оранжево-красный, янтарный оттенок, словно
пылал сам воздух. Она будто очутилась в своей стихии: парила по
ветру, сама становилась ветром, его не знающим преград
дуновением. И никакой голос не окликал ее.

Утром она сидела на пороге и расчесывала волосы. Несмотря
на белизну кожи Тенар, ее волосы были иссиня-черными, а не
светлыми, как у большинства каргадцев. Они до сих пор
оставались такими, если не считать редких седых прядей. Тенар
вымыла волосы, воспользовавшись водой, что согрела для стирки.
Она решила, что раз уж Гед ушел и ее репутации теперь ничего не
угрожает, самое время заняться грязным бельем. Тенар
расчесывала волосы, просушивая их на солнце. В это теплое
ветреное утро искры так и били из-под расчески, срываясь с
кончиков развевающихся волос.

Подошла Ферру и встала неподалеку, наблюдая за ней. Когда
Тенар обернулась и увидела ее, она даже вздрогнула от
неожиданности.

- Что случилось, воробышек?

- Пламя... - сказала девочка со страхом или торжеством в
голосе. - По всему небу!

- Это всего лишь искры сыплются с моих волос, - поправила
ее Тенар, слегка подавшись назад. Ферру улыбалась, а Тенар
никак не могла вспомнить, видела ли она когда-нибудь улыбку на
лице малышки. Ферру вытянула перед собой обе руки, здоровую и
обожженную и сделала вид, будто пытается поймать что-то,
вьющееся вокруг распущенных, развевающихся на ветру волос
Тенар.

- Искорки. Так и летят, - повторила она и засмеялась.

В эту секунду Тенар впервые задала себе вопрос: какой
Ферру видит ее? Каким ей видится мир... и вдруг поняла, что не
знает ответа. Да и откуда ей знать, что видит тот, у кого
выжжен один глаз. Ей вспомнились слова Огиона: "_Э_т_у
_д_е_в_о_ч_к_у_ б_у_д_у_т _б_о_я_т_ь_с_я_", но она не
испытывала страха перед ребенком. Тенар вновь принялась
расчесывать волосы, так что искры забили фонтаном, и опять она
услышала тихий, с хрипотцой, смех.

Тенар выстирала простыни, кухонные полотенца, свое нижнее
белье и платья, одежду Ферру, и оставила сохнуть
(предварительно убедившись, что все козы в загоне) на теплой
траве луга, прижав их камнями, дабы уберечь от резкого
порывистого ветра позднего лета.

Ферру подросла. Ей было что-то около восьми, и хотя
девочка была слишком мала и худа дли своего возраста, за
последние пару месяцев ее болячки поджили, и боль ушла. Ферру
стала гораздо подвижнее и ела намного больше. Она быстро
вырастала из своей одежды, большую часть которой составляли
платьица младшей, шестилетней дочери Ларк.

Тенар подумала, что ей стоит сходить в деревню и навестить
ткача Фана, дабы узнать, сможет ли он дать ей пару отрезов
сукна за те помои, что она регулярно посылает его свиньям. Ей
хотелось сшить что-нибудь для Ферру. Да и проведать старика
Фана тоже не помешало бы. Смерть Огиона и болезнь Геда вынудили
Тенар держаться в стороне от деревни и от живущих там старых
знакомых. Последние события вырвали ее из привычной среды, из
выбранного ею мира - мира, где нет королей и принцесс, могучих
магов, властителей и кудесников, путешествий и приключений
(убедившись, что Хифер присматривает за Ферру, Тенар
отправилась в деревню, и сейчас размышляла по дороге), не
обычные люди совершают обычные поступки: женятся и выходят
замуж, заводит детей, пашут, сеют, поливают. Ее мысли приобрели
некий оттенок мстительности, ибо Гед сейчас, по расчетам Тенар,
был на полпути к Срединной Долине. Она представила его бредущим
по дороге где-то неподалеку от лесистой лощины, в которой они с
Ферру провели ночь. Перед ее глазами возник образ худощавого
седого мужчины, шагавшего с краюхой хлеба, что дала ему ведьма,
в кармане, и с бременем отчаяния на душе.

- Возможно, настало время обрести себя, - подумала Тенар о
Геде. - Время понять, что на Рокке тебя научили далеко не
всему.

Пока она мысленно спорила с ним, другой образ всплыл в ее
сознании: Тенар увидела рядом с Гедом одного из тех людей, что
поджидали ее с Ферру тогда на дороге. Тенар непроизвольно
крикнула: - Осторожно, Гед! - беспокоясь за него, ибо в его
руках не было даже посоха. Она увидела не волосатого
здоровяка-предводителя, а более молодого члена банды, человека
в кожаной шапочке, который пристально разглядывал тогда Ферру.

Тут Тенар подняла глаза и увидела маленький домик по
соседству с домом Фана, где она жила много лет назад. Между ним
и ей прошел человек. Это был тот самый человек, о котором она
только что вспомнила - молодой мужчина в кожаной шапочке. Он
прошел мимо дома ткача, не заметив ее. Она видела, как он, не
сбавляя шага, удаляется по деревенской улочке. Он направлялся к
развилке, где одна из дорог вела вниз, другая - к поместью.

Ни секунды не раздумывая, Тенар последовала за ним, дабы
проследить, куда тот свернет. Он выбрал дорогу, ведущую вверх,
к поместью Лорда Ре Альби, а не ту дорогу, по которой ушел Гед.

Она развернулась и зашагала к домику старика Фана.

Живущий почти что затворником, как большинство ткачей, Фан
был трогательно добр к каргадской девочке, но бдителен. Сколько
же людей, подумала она, пеклись об ее добром имени?! Теперь Фан
почти ослеп, и большую часть работы выполняла его ученица.
Старик был рад гостье. Он сидел в массивном резном кресле под
предметом, которому Фан был обязан своим прозвищем: гигантским
раскрашенным веером, семейной реликвией [Fan - веер (англ.)]
Люди говорили, что столь щедрый дар преподнес деду Фана некий
морской пират, для судна которого в критический момент был
соткан с невероятной быстротой парус. Открытый веер висел на
стене. На нем рукой мастера были выписаны мужчины и женщины в
великолепных розовых, нефритовых и лазурных одеждах; башни,
мосты и стяги Великого Порта Хавнора. Стоило Тенар взглянуть на
веер, как она тут же узнала до боли знакомый рисунок. Гости Ре
Альби всегда приходили взглянуть на него. По всеобщему мнению,
это была главная достопримечательность деревни.

Тенар полюбовалась веером, желая сделать приятное старику,
к тому же он и в самом деле был великолепен.

- Ты где-нибудь видела что-либо подобное во время своих
странствий? - спросил Фан.

- Нет-нет, равного ему нет во всей Срединной Долине, -
ответила она.

- Когда ты жила в соседнем доме, показывал ли я тебе
обратную сторону веера?

- Обратную сторону? Нет, - ответила Тенар, у которой и в
мыслях не было, что веер вообще когда-либо снимают со стены.
Поскольку Фан видел неважно и не мог взобраться на кресло, ей
пришлось сделать это самой и, следуя несколько нервным
указаниям старика, снять веер. Она вложила его в руки старика.
Тот поднес полуоткрытый веер к подслеповатым глазам, дабы
убедиться, что ребра ходят свободно, затем полностью закрыл,
перевернул и протянул его Тенар.

- А теперь медленно открой его, - сказал он.

Она так и поступила. По мере того, как расправлялись
складки веера, перед ее взором представали драконы. Искусно
выписанные на желтоватом шелке розовые, синие, зеленые драконы
расправляли крылья, в то время как фигуры, изображенные на
другой стороне, терялись меж облаков и горных вершин.

- Посмотри его на просвет, - посоветовал старый Фан.

Она подчинилась и увидела, как обе картины слились воедино
благодаря струившемуся сквозь шелк свету, так что тучи и
вершины превратились в башни города, мужчины и женщины обрели
крылья, а драконы взглянули на нее человеческими глазами.

- Видишь?

- Вижу, - прошептала Тенар.

- А я уже ничего не вижу. Но эта картина так и стоит
передо мной. Я немногим ее показывал.

- Она великолепна!

- Я хотел показать ее старому магу, - сказал Фан, - но так
и не собрался.

Тенар опять перевернула веер, держа его против света,
затем повесила вещицу на место. Драконы скрылись во тьме, а
мужчины и женщины гуляли при свете дня.

Затем Фан сводил ее во двор взглянуть на пару великолепных
свиней, нагуливавших жир, дабы осенью превратиться в колбасу.
Они обсудили недостатки Хифер как носильщицы помоев. Тенар
поведала ему, что мечтает о куске полотна для детского
платьица, и он с радостью наделил ее полновесным отрезом
великолепного льняного полотна, которое его ученица -
молоденькая женщина, коей он передал вместе с ремеслом умение
отрешиться от внешнего мира - с сосредоточенным видом ткала на
станке.

По дороге домой Тенар мысленно представила Ферру за
ткацким станком. По правде говоря, неплохая перспектива. Работа
эта по большей части нудная и однообразная, но ткачей уважают,
более того, их считают своего рода привилегированной кастой.
Люди хотят видеть ткачей застенчивыми, зачастую одинокими
отшельниками, с головой ушедшими в свою работу и потому
заслуживающими уважения. Если Ферру будет целыми днями работать
на станке за закрытыми дверьми, никто не увидит ее лица. Но как
же изувеченная рука? Сможет ли она толкать ею челнок и
направлять нить?

И сможет ли Ферру всю жизнь прятаться?

Но что ей оставалось делать? "Зная, что ее жизнь будет..."

Тенар заставила себя думать о чем-либо другом. Например, о
платье, которое она сошьет. Платья дочери Ларк были сшиты грубо
и примитивно. Тенар могла бы выкрасить половину рулона в желтый
или красный цвет красильной мареной, растущей на болоте, а
затем смастерить белый передник с оборочками. Неужели девочка
обречена прятаться во мраке за станком и никогда не надевать
платья с оборочками? А если она раскроит материал аккуратно,
его хватит еще и на рабочее платье и еще на один передник.

- Ферру! - позвала Тенар, подходя к дому. Когда она
уходила, Хифер и Ферру прибирались в загоне. Она позвала снова,
желая показать девочке материал на платье. Из-за колодца вышла,
неуклюже переваливаясь с ноги на ногу, Хифер, таща за собой на
веревке Сиппи.

- Где Ферру?

- С тобой, - ответил Хифер с такой убежденностью в голосе,
что Тенар невольно огляделась вокруг, ища глазами девочку, и
лишь потом до псе дошло, что Хифер не имеет ни малейшего
представления о том, где Ферру. Она просто убедила себя в том,
во что ей хотелось верить.

- Где ты оставила ее?

Хифер не могла вспомнить. Раньше она никогда не подводила
Тенар, казалось, понимая, что за Ферру все время нужно
приглядывать, как за козой. А, может, в том была заслуга Ферру,
которая сама старалась держаться на виду? На том Тенар и
порешила. Не добившись толка от Хифер, она принялась
разыскивать и звать Ферру, но та не отвечала.

Тенар, пока это было возможно, старалась не приближаться к
краю утеса. Она в первый же день объяснила Ферру, что та ни в
косм случае не должна гулять одна по крутым террасам у дома или
по скальному выступу к северу от него, ибо одним глазом трудно
точно оценить расстояние. Малышка ни разу не ослушалась. Она
вообще была послушна. Но дети забывчивы. А, может, она и не
забыла, а просто случайно оказалась у края обрыва. Но, скорее
всего, Ферру пошла навестить Мосс. Прошлым вечером она ходила
туда одна и, возможно, пошла вновь. Конечно же, так оно и было.

Но Ферру там не оказалось. И Мосс ее не видела:

- Я найду ее, я найду ее, дорогуша, - уверяла старуха, но
вместо того, чтобы подняться к лесной тропинке, куда, как
надеялась Тенар, забежала Ферру, и поискать девочку там. Мосс
начала завязывать узелком свой волос, готовясь произнести
заклинание поиска.

Тенар со всех ног бросилась к дому Огиона, вновь и вновь
выкрикивая имя девочки. На этот раз она тщательно осмотрела
сверку крутые террасы у дома, надеясь увидеть маленькую фигурку
играющей среди валунов девочки. Но она ничего там не
обнаружила. Лишь темная гладь моря морщинилась у подножия
крутого Обрыва. Беспокойство Тенар достигло апогея.

Она сходила к могиле Огиона, прошла немного вверх по
лесной тропинке, ни на минуту не прекращая звать Ферру.
Возвращаясь обратно через луг, Тенар увидела пустельгу,
охотившуюся примерно там же, где и тогда, когда за ней наблюдал
Гед. В тот самый миг птица вдруг резко спикировала, нанесла
удар и вновь воспарила, сжимая в когтях какого-то зверька.
Затем она упорхнула к лесу. Наверное, кормит птенцов, подумала
Тенар. Вереница разнообразных мыслей, живых и ярких образов,
вихрем пронеслась у нее в голове, пока Тенар шла мимо
разложенного на траве белья. Оно высохло, и она должна вечером
собрать его. Ей следует тщательно обшарить двор дома, загон и
колодец. Во всем виновата лишь она одна. Стоило Тенар подумать
о том, как бы сделать из Ферру ткачиху, запереть ее на веки
вечные во тьме, дабы дать ей возможность завоевать своим трудом
уважение людей, как тут же случилась беда. Недаром Огион
говорил: "Учи ее, Тенар. Учи ее всему!.." Теперь она поняла,
что потерю, которую нельзя восполнить, необходимо искупить, что
она обманула надежды девочки, отданной ей на воспитание,
утратила ее доверие, потеряла ее, растратила свое единственное
бесценное достояние.

Тщательно обыскав все сараи и пристройки, Тенар вернулась
в дом и вновь заглянула в альков и под другую кровать. Во рту у
нее было сухо, как в пустыне, и она налила себе воды.

Стоявшие за дверью прутья - посох Огиона и их дорожные
палки - шевельнулись в полумраке, словно говоря:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26