Они разъезжали в черных «мерседесах», носили тяжелые кожаные па
льто с наводящей ужас свастикой на рукавах, курили плохие сигареты, гляд
я на всех окружающих мертвыми глазами.
Они всегда врывались ночью. Маленькие группы людей с холодными глазами,
бесчувственно смотрящими па человеческие страдания, приходили за свои
ми жертвами без предупреждения, порой в сопровождении злых немецких овч
арок, которые буквально рвались с поводков. Собаки могли найти прячущихс
я «врагов рейха» везде: в подвалах, в шкафах и даже за стенами.
Каждую ночь гестапо обнаруживало группы прятавшихся евреев, сгоняло их
в грузовики, и одному Господу Богу было известно, куда их отправляли. Все ф
ранцузские евреи должны были носить знак, на котором желтыми буквами был
о написано «ЕВРЕИ», и никто из них не знал, когда ему придется услышать ужа
сающий лай овчарок и стаккато ломящихся в дверь эсэсовцев. Все евреи жил
и в страхе, но они делали все, что могли, чтобы скрыть это.
Той весной начищенные до блеска кожаные сапоги и увешанная орденами сер
ая форма длинной темной тенью Третьего рейха накрыли все еврейское насе
ление Франции. И хотя все патриотически настроенные граждане ненавидел
и вражеских солдат, они, как истинные французы, пытались жить своей обычн
ой жизнью. Грубые лица фашистских солдат в уродливых касках и с кожаными
ремешками, затянутыми под подбородками, были безжалостны и не выражали н
икакого сострадания. Их долго учили этому в Германии, и теперь они относи
лись к французскому народу с нескрываемым презрением.
Агата Гинзберг провела последние годы своей юности, укрываясь в подвале
дома на Монпарнасе. Дом принадлежал Габриэль Прентан, также владевшей кл
убом «Элефан Роз», вход в который был расположен рядом. Это было излюблен
ное место отдыха немецких офицеров и проституток.
Габриэль жила с дедом, матерью и восемнадцатилетним братом-инвалидом Жи
льбером. Совершенно случайно в тот самый вечер, когда гестапо пришло аре
стовывать семью евреев Гинзберг, Агата была у Прентанов и читала Жильбер
у. Когда они увидели, что происходит на другой стороне улицы, то спрятали А
гату у себя в подвале. Сквозь кружева занавесок Габриэль видела, как семь
ю Агаты затолкали в кузов грузовика. Там были три маленькие девочки, не ст
арше двенадцати лет, два мальчика Ц пятнадцати и шестнадцати, и отец с ма
терью. Казалось, что комендант забыл, что еврейская семья, которую он долж
ен был забрать, чтобы потом отправить в концлагерь, должна состоять из во
сьми человек. Он устал. Это была четырнадцатая семья, которую они «брали»
этой ночью. Он знал, что тут должно быть несколько детей, и так оно и было. Вы
полнив свой план па ночь, он мог теперь пойти и хорошо провести время.
Грузовик отвез Гинзбергов вместе с другими еврейскими семьями во време
нный лагерь около Парижа. Там они присоединились к нескольким сотням дру
гих и вскоре были отправлены поездом в Бухенвальд. Больше о них никто ник
огда не слышал.
Прячась в подвале семьи Прентан, восемнадцатилетняя Агата постепенно п
ривыкала жить среди пауков и тараканов; среди покрытых плесенью зловонн
ых канализационных труб; среди крыс и мышей, испытывая невыразимый ужас,
который рождало ее богатое воображение. Ей дали запас свечей, сказав при
этом, чтобы она бережно их расходовала. Еду Габриэль приносила в основно
м по утрам, когда неуверенные шаги последних пьяных немцев затихали на в
ымощенных булыжником мостовых. Только тогда Агата позволяла себе зажеч
ь свечу, перекусить и провести несколько драгоценных часов за чтением в
глубине своей «могилы». Изредка, принеся еду, Габриэль торопливо рассказ
ывала ей последние военные новости, плохие или хорошие, и порой спрашива
ла, как она себя тут чувствует. Габриэль безумно боялась долго разговари
вать с Агатой. Она верила, что стоны и даже пол имеют уши, и поэтому сводила
беседу до минимума. Агата могла помыться только раз в неделю, когда Габри
эль посылала ей вниз таз теплой воды, и вскоре одежда на ее щупленьком тел
е превратилась в грязные тряпки. Еще никогда ее голова не чесалась так си
льно, что она не могла остановиться. Она ловила вшей у себя под волосами и
с треском давила их ногтями, как орехи.
По мере того, как день стал превращаться в бесконечную ночь, мозг Агаты по
грузился в свой собственный мир. За исключением того времени, когда горе
ли свечи, в подвале царила темнота, было ужасно холодно и сыро; пожалуй, ед
инственным ее утешением были книги.
И если ее тело страдало от недостатка еды, то мозг не страдал. Дедушка Габр
иэль был продавцом книг, он специализировался на редких книгах, и подвал
был буквально забит томами в кожаных переплетах. Здесь были Бальзак, Мол
ьер, Расин и Виктор Гюго; поэмы Байрона, Шелли, Вольтера, Бодлера и Роберта
Браунинга; развлекательные приключенческие истории Александра Дюма и
Райдера Хаггарда Ц все они были сложены в высокие стопки в сыром подвал
е. Пусть они лучше будут покрыты плесенью, говорил дедушка, чем попадут в р
уки немцев. В бесконечные ночи, проведенные в одиночестве, Агата прочита
ла сотни книг, молясь, чтобы кончилась оккупация.
Агата занималась балетом с детства, и ее мечтой было стать примой. Чтобы н
е сойти с ума, она часто танцевала в темноте, неистово кружась и изгибаясь
, тихо напевая музыку из «Лебединого озера» и «Жизели». Она думала о той сл
аве, которой она добьется, когда вырвется из этого плена. Она не могла сосч
итать дни, которые остались до ее освобождения, потому что не знала, когда
оно наступит. Она стала своего рода заключенным, преступником, которому
вынесен пожизненный приговор.
Габриэль отдала Агате свои четки и распятие, когда первый раз спустилась
в подвал. Несмотря на то, что Агата была еврейкой, она находила утешение в
этих янтарных бусинках, постоянно гладя их и молясь о своем освобождении
. Иногда она царапала Габриэль жалостливые записки, например: «Сколько ж
е еще продлится война?» Ответ был всегда один и тот же: «Надеюсь, недолго, д
етка. Ведь мы все молимся, чтобы она побыстрее закончилась».
Каждую ночь Агата слышала хриплый смех немецких и итальянских офицеров,
которые приходили в расположенный по соседству ночной клуб, визгливые, п
ронзительные крики юных проституток и хриплый голос певшей им Габриэль.
Среди крыс и тараканов, которые сновали у нее под ногами, трясясь всем тел
ом от холода, она постепенно начинала понимать истинный смысл слова «нен
ависть».
Однажды рано утром, еще до открытия клуба, в дом ворвалось гестапо, что про
вести обычный обыск. Пока Габриэль и ее семья отвечали на вопросы, две нем
ецкие овчарки обнюхивали спальню, прихожую и кухню. Агата услышала стук
сапог, громыхающих у нее над головой, и словно застыла. Вход в подвал был н
акрыт металлическим листом, вделанным в пол посудомойки, а сверху замаск
ирован потрескавшимся линолеумом. Находясь здесь, под ними, в кромешной
темноте, Агата дрожала на свой грязной постели, но ее не обнаружили, потом
у что собаки больше интересовались аппетитно пахнущим мясом в кладовой
и радостно лаяли.
Если где-нибудь на улице Габриэль попадался взвод солдат, она вздрагива
ла и отводила взгляд в сторону. Каждый раз, когда она приносила Агате таре
лку с едой, она терзалась мыслью о том, что рано или поздно девочку обнаруж
ат и всю ее семью будут преследовать за укрывательство. Однако проходили
месяцы и даже годы, и она поняла, что нацисты забыли об Агате. Она просто пе
рестала существовать.
Систематическое истребление еврейского населения не прекращалось, все
более жестокими становились муки голода, но французское Сопротивление
не сдавалось.
Морис Гримо был самым лучшим во Франции специалистом по подделке докуме
нтов, и никто лучше него не мог сделать фальшивое удостоверение или пасп
орт. Высоко ценимый всеми товарищами по Сопротивлению, он несколько раз
в неделю посещал «Элефан Роз», где разыгрывал из себя веселого пьяницу и
шута, вызывая смех у ненавистных врагов. Немцам нравилось его шутовство,
и они предлагали Морису подсаживаться к их столикам, чтобы повеселиться
вместе. Алкоголь хорошо развязывал языки, поэтому он собирал много инфор
мации, которая была просто бесценной для Сопротивления.
Морис был многолик, и у него было так много тайных укрытий, что гестапо не
могло выследить его, потому что просто не знало, кто он на самом деле. Он ум
ел прекрасно изменять внешность, был специалистом по каллиграфии и подд
елке документов, и о том, что он сделал для Сопротивления, ходили легенды.
У него было девять «жизней», и еще ни одну из них он не потерял.
Морис был старым приятелем Габриэль. Она очень переживала за Агату, и поэ
тому решила поговорить с ним о девочке. В последний раз, когда Габриэль ув
идела лицо Агаты, освещенное лампой, она не поверила своим глазам. Агата т
аяла буквально на глазах, ее волосы стали тускло-бледного цвета, лицо пох
удело, скулы стали такими острыми, что напоминали кусочки разбитого стек
ла. Глаза запали, как у сорокапятилетней женщины, она ужасно изменилась. П
оэтому Габриэль решила, что с новым удостоверением Агата может выйти из
этого подвала. Ее никто никогда не узнает. Кроме того, Габриэль подумала, ч
то если девушка умрет, а она выглядела такой слабой и больной, что это было
вполне вероятно, то ей будет очень трудно избавиться от тела. Помимо всег
о прочего, Габриэль нуждалась в ком-нибудь, кто бы работал за кассой в ее к
лубе. Агата может работать за еду и будет спать на раскладушке в прихожей.
Благодаря Морису у Агаты вскоре уже были удостоверение, паспорт, свидете
льство о рождении и полный набор школьных документов, вплоть до справки
из детского сада, и все они выглядели как настоящие. Это были настоящие пр
оизведения искусства, и Морис гордился ими.
Когда Агате, наконец-то, помогли выйти из подвала, и она сделала несколько
нетвердых шагов на заднем дворике, тусклое осеннее солнце так подейство
вало на нее, что она упала в обморок. Ее вес не превышал сорока килограммов
. Кожа была бледной, как горный снег, а черные волосы стали абсолютно белым
и. Она так отличалась от того пухленького и веселого подростка, который и
счез около двух лет назад, что даже знавшие ее прежде соседи теперь не узн
авали ее.
Несколько следующих месяцев Агата тихо сидела за кассой в «Элефан Роз»,
видя, как ведут себя немцы и итальянцы с местным населением и как они жест
око обращаются с французскими проститутками. Ненависть к ним росла в ней
, как раковая опухоль в ее ослабленном теле.
Предатели. Эти девушки, такие молодые и красивые, были презренными преда
тельницами, которые, таскаясь с врагами, изменяют своей стране и своему н
ароду. Она ненавидела всех француженок, которые крутились вокруг солдат
и офицеров, смеялись вместе с ними, ласкали их тела и целовали их ужасные г
убы. На нее еще никто не посмотрел дважды, и Агата с горечью осознавала, чт
о ее привлекательность ушла навсегда. Ей было всего двадцать, а дать ей мо
жно было пятьдесят, и, хотя она очень хорошо ела, выглядела как скелет. Каж
дую ночь она сидела в застекленной кабинке, расположенной в глубине зала
, сосредоточенно и целеустремленно погрузившись в подсчеты. Ее серебрян
ые волосы и бледная кожа призрачно светились в тусклом свете; не переста
вая перебирать четки, она еле сдерживала тихий, но всецело завладевший е
ю гнев и дикое желание отомстить.
Глава 5
Ц Что ты сделала? Ц Глаза Ива сузились, и он изменился в лице. Ц Инес, это
невозможно. Почему тебе пришлось убить его? То, что он сделал, было не стол
ь уж ужасно, разве не так?
Ц Это… Ив, это было пыткой. Ты даже представить себе не можешь такую боль
и те ужасы, которые он вытворял со мной. Ц Инес попыталась справиться с и
стерикой, отпив виски, которое ей принесла официантка «Элефан Роз» с кро
личьим лицом.
Ц Я должна была сделать это, Ив, я должна была. Если бы я не сделала этого, о
н убил бы меня, он говорил, что убьет меня. Я знаю, он сделал бы это, я знаю. Ц
Слезы ручьями текли по ее щекам, и Габриэль, что-то сочувственно прошепта
в, передала ей носовой платок. Дерьмо, вот кто эти люди, думала она. Габриэл
ь видела синяки и рубцы на теле Инес и с жалостью смотрела на девушку, кото
рая в своем горе выглядела немногим старше ребенка.
Они сидели в тускло освещенной задней кабинке клуба «Элефан Роз». Хотя б
ыла уже половина девятого утра, клуб только что закрылся. Ив лихорадочно
обдумывал те проблемы, с которыми они все теперь столкнулись. Что бы Инес
ни сделала, даже тень подозрения не должна упасть на клуб. Это было очень в
ажно для них всех, слишком много жизней подвергались риску. Хотя большин
ство посетителей и были их врагами, клуб все еще оставался одним из самых
важных звеньев парижского Сопротивления. Враги не должны знать, что убий
це итальянского офицера каким-то образом помог кто-то из маки.
Маки Ц бойцы францу
зского Сопротивления. Ц Прим. ред.
Благодари Бога за то, что ты встретилась с ним в кафе, а не здесь, Ц сказал
Ив. Ц Кто-нибудь видел тебя с ним? Кто-нибудь вообще тебя видел?
Ц Нет, нет, не думаю. Он сидел за столом один, все случилось довольно-таки
быстро. Он хорошо знал, кто я, когда подцепил меня. На мне было короткое зел
еное платье. Перед тем, как предложить мне это, он поговорил со мной минуту
или две. Он велел мне прийти этой ночью в отель «Риц». Ц Она опять начала п
лакать, и Габриэль налила ей еще одну порцию виски. Ц Лучше бы я ушла и сел
а к Пикассо, Ц всхлипнула Инес, Ц он тоже улыбался мне.
Ц Прекрати, Инес, Ц резко оборвал ее Ив. Ц Портье, который работал этой
ночью, он видел тебя, как ты думаешь?
Ц Я не могу вспомнить. Ц Инес изо всех сил пыталась припомнить то, что пр
оизошло двенадцать часов назад, Ц срок, который теперь казался ей вечно
стью. Ц Я думаю, что он не взглянул на меня, когда я прошла в отель и спроси
ла номер Скрофо. Но разве с этими портье можно что-то определенно сказать?
Ц Слезы еще сильнее потекли по ее лицу, и плечи задрожали от рыданий. Габ
риэль с сочувствием пожала ей руку.
Ц Да, никогда не знаешь, Ц мрачно сказал Ив. Ц Но раз уж ты разговаривал
а с ним, то гестапо обязательно спросит и его. В Париже наверняка не больше
двухсот-трехсот молоденьких светловолосых проституток. Это лишь вопро
с времени, когда они выследят тебя, проведут опознание с портье, а затем об
винят тебя в убийстве. Не забывай, они найдут отпечатки пальцев.
Ц Да, да, конечно, Ц простонала Инес.
Ну почему она не подумала вытереть мраморную поверхность ванной, ручку б
ритвы, бокал из-под шампанского? Слишком о многом надо было тогда подумат
ь. Инес почувствовала головокружение и тошноту. Единственное, чего она х
отела, так это заснуть в безопасности, в объятиях Ива. Она хотела, чтобы он
гладил ее волосы, успокаивал ее, говорил, что все будет в порядке, и обещал
позаботиться о ней, как он это обычно делал.
Ц Пошли, мы должны сейчас же увидеться с Морисом, Ц решительно сказал И
в. Ц Нельзя терять ни минуты.
Через четыре дня скандал и слухи по поводу кровавого убийства итальянск
ого генерала стали стихать. Ни один подозреваемый не был найден, а портье
с благоразумным патриотизмом забыл о проститутке, которую видел входящ
ей в комнату Скрофо. Больше никто не видел Инес той ночью в отеле «Риц», и н
е было никаких улик, позволяющих выяснить, кто перерезал горло генералу.
Пока Ив и Морис решали, что же с ней делать, Инес укрылась в том подвале, где
так долго прожила Агата. Габриэль, пришедшая подстричь и перекрасить вол
осы Инес, рассказала, что ее планируют тайно переправить в Англию.
Ц Он был настоящий ублюдок, этот итальянский генерал. Я слышала о нем, Ц
сказала Габриэль, распушивая перекрашенные волосы Инес, которые стали т
еперь темными и доставали до плеч.
Ц Ты не поверишь, какие ужасные вещи он творил с некоторыми девочками.
Ц Ее голос был полон горечи. Ц Говорят, он был одним из тех, кто убил Жанне
тт. Все, кто его знали, даже так называемые товарищи по работе и армии, каже
тся, рады, что он умер. Думаю, ты всем нам оказала большую услугу, дорогая.
Ц Когда же Ив заберет меня отсюда, Габриэль? Ц жалобно спросила Инес. Ц
Мне так одиноко и страшно. Тут сотни пауков, крыс и тараканов. Ночью меня м
учают ужаснейшие кошмары Ц передо мной все время стоит лицо Скрофо, Ц я
даже не могу спать. Я в панике. Ц Инес разрыдалась, но Габриэль схватила е
е за волосы и притянула к себе.
Ц Послушай, девочка, Ц с жаром прошептала она, Ц тебе очень повезло. Что
бы этот нахал ни сделал с тобой, ты проститутка, это твоя профессия Ц обс
луживать и удовлетворять мужчин, даже таких свиней, как он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52
льто с наводящей ужас свастикой на рукавах, курили плохие сигареты, гляд
я на всех окружающих мертвыми глазами.
Они всегда врывались ночью. Маленькие группы людей с холодными глазами,
бесчувственно смотрящими па человеческие страдания, приходили за свои
ми жертвами без предупреждения, порой в сопровождении злых немецких овч
арок, которые буквально рвались с поводков. Собаки могли найти прячущихс
я «врагов рейха» везде: в подвалах, в шкафах и даже за стенами.
Каждую ночь гестапо обнаруживало группы прятавшихся евреев, сгоняло их
в грузовики, и одному Господу Богу было известно, куда их отправляли. Все ф
ранцузские евреи должны были носить знак, на котором желтыми буквами был
о написано «ЕВРЕИ», и никто из них не знал, когда ему придется услышать ужа
сающий лай овчарок и стаккато ломящихся в дверь эсэсовцев. Все евреи жил
и в страхе, но они делали все, что могли, чтобы скрыть это.
Той весной начищенные до блеска кожаные сапоги и увешанная орденами сер
ая форма длинной темной тенью Третьего рейха накрыли все еврейское насе
ление Франции. И хотя все патриотически настроенные граждане ненавидел
и вражеских солдат, они, как истинные французы, пытались жить своей обычн
ой жизнью. Грубые лица фашистских солдат в уродливых касках и с кожаными
ремешками, затянутыми под подбородками, были безжалостны и не выражали н
икакого сострадания. Их долго учили этому в Германии, и теперь они относи
лись к французскому народу с нескрываемым презрением.
Агата Гинзберг провела последние годы своей юности, укрываясь в подвале
дома на Монпарнасе. Дом принадлежал Габриэль Прентан, также владевшей кл
убом «Элефан Роз», вход в который был расположен рядом. Это было излюблен
ное место отдыха немецких офицеров и проституток.
Габриэль жила с дедом, матерью и восемнадцатилетним братом-инвалидом Жи
льбером. Совершенно случайно в тот самый вечер, когда гестапо пришло аре
стовывать семью евреев Гинзберг, Агата была у Прентанов и читала Жильбер
у. Когда они увидели, что происходит на другой стороне улицы, то спрятали А
гату у себя в подвале. Сквозь кружева занавесок Габриэль видела, как семь
ю Агаты затолкали в кузов грузовика. Там были три маленькие девочки, не ст
арше двенадцати лет, два мальчика Ц пятнадцати и шестнадцати, и отец с ма
терью. Казалось, что комендант забыл, что еврейская семья, которую он долж
ен был забрать, чтобы потом отправить в концлагерь, должна состоять из во
сьми человек. Он устал. Это была четырнадцатая семья, которую они «брали»
этой ночью. Он знал, что тут должно быть несколько детей, и так оно и было. Вы
полнив свой план па ночь, он мог теперь пойти и хорошо провести время.
Грузовик отвез Гинзбергов вместе с другими еврейскими семьями во време
нный лагерь около Парижа. Там они присоединились к нескольким сотням дру
гих и вскоре были отправлены поездом в Бухенвальд. Больше о них никто ник
огда не слышал.
Прячась в подвале семьи Прентан, восемнадцатилетняя Агата постепенно п
ривыкала жить среди пауков и тараканов; среди покрытых плесенью зловонн
ых канализационных труб; среди крыс и мышей, испытывая невыразимый ужас,
который рождало ее богатое воображение. Ей дали запас свечей, сказав при
этом, чтобы она бережно их расходовала. Еду Габриэль приносила в основно
м по утрам, когда неуверенные шаги последних пьяных немцев затихали на в
ымощенных булыжником мостовых. Только тогда Агата позволяла себе зажеч
ь свечу, перекусить и провести несколько драгоценных часов за чтением в
глубине своей «могилы». Изредка, принеся еду, Габриэль торопливо рассказ
ывала ей последние военные новости, плохие или хорошие, и порой спрашива
ла, как она себя тут чувствует. Габриэль безумно боялась долго разговари
вать с Агатой. Она верила, что стоны и даже пол имеют уши, и поэтому сводила
беседу до минимума. Агата могла помыться только раз в неделю, когда Габри
эль посылала ей вниз таз теплой воды, и вскоре одежда на ее щупленьком тел
е превратилась в грязные тряпки. Еще никогда ее голова не чесалась так си
льно, что она не могла остановиться. Она ловила вшей у себя под волосами и
с треском давила их ногтями, как орехи.
По мере того, как день стал превращаться в бесконечную ночь, мозг Агаты по
грузился в свой собственный мир. За исключением того времени, когда горе
ли свечи, в подвале царила темнота, было ужасно холодно и сыро; пожалуй, ед
инственным ее утешением были книги.
И если ее тело страдало от недостатка еды, то мозг не страдал. Дедушка Габр
иэль был продавцом книг, он специализировался на редких книгах, и подвал
был буквально забит томами в кожаных переплетах. Здесь были Бальзак, Мол
ьер, Расин и Виктор Гюго; поэмы Байрона, Шелли, Вольтера, Бодлера и Роберта
Браунинга; развлекательные приключенческие истории Александра Дюма и
Райдера Хаггарда Ц все они были сложены в высокие стопки в сыром подвал
е. Пусть они лучше будут покрыты плесенью, говорил дедушка, чем попадут в р
уки немцев. В бесконечные ночи, проведенные в одиночестве, Агата прочита
ла сотни книг, молясь, чтобы кончилась оккупация.
Агата занималась балетом с детства, и ее мечтой было стать примой. Чтобы н
е сойти с ума, она часто танцевала в темноте, неистово кружась и изгибаясь
, тихо напевая музыку из «Лебединого озера» и «Жизели». Она думала о той сл
аве, которой она добьется, когда вырвется из этого плена. Она не могла сосч
итать дни, которые остались до ее освобождения, потому что не знала, когда
оно наступит. Она стала своего рода заключенным, преступником, которому
вынесен пожизненный приговор.
Габриэль отдала Агате свои четки и распятие, когда первый раз спустилась
в подвал. Несмотря на то, что Агата была еврейкой, она находила утешение в
этих янтарных бусинках, постоянно гладя их и молясь о своем освобождении
. Иногда она царапала Габриэль жалостливые записки, например: «Сколько ж
е еще продлится война?» Ответ был всегда один и тот же: «Надеюсь, недолго, д
етка. Ведь мы все молимся, чтобы она побыстрее закончилась».
Каждую ночь Агата слышала хриплый смех немецких и итальянских офицеров,
которые приходили в расположенный по соседству ночной клуб, визгливые, п
ронзительные крики юных проституток и хриплый голос певшей им Габриэль.
Среди крыс и тараканов, которые сновали у нее под ногами, трясясь всем тел
ом от холода, она постепенно начинала понимать истинный смысл слова «нен
ависть».
Однажды рано утром, еще до открытия клуба, в дом ворвалось гестапо, что про
вести обычный обыск. Пока Габриэль и ее семья отвечали на вопросы, две нем
ецкие овчарки обнюхивали спальню, прихожую и кухню. Агата услышала стук
сапог, громыхающих у нее над головой, и словно застыла. Вход в подвал был н
акрыт металлическим листом, вделанным в пол посудомойки, а сверху замаск
ирован потрескавшимся линолеумом. Находясь здесь, под ними, в кромешной
темноте, Агата дрожала на свой грязной постели, но ее не обнаружили, потом
у что собаки больше интересовались аппетитно пахнущим мясом в кладовой
и радостно лаяли.
Если где-нибудь на улице Габриэль попадался взвод солдат, она вздрагива
ла и отводила взгляд в сторону. Каждый раз, когда она приносила Агате таре
лку с едой, она терзалась мыслью о том, что рано или поздно девочку обнаруж
ат и всю ее семью будут преследовать за укрывательство. Однако проходили
месяцы и даже годы, и она поняла, что нацисты забыли об Агате. Она просто пе
рестала существовать.
Систематическое истребление еврейского населения не прекращалось, все
более жестокими становились муки голода, но французское Сопротивление
не сдавалось.
Морис Гримо был самым лучшим во Франции специалистом по подделке докуме
нтов, и никто лучше него не мог сделать фальшивое удостоверение или пасп
орт. Высоко ценимый всеми товарищами по Сопротивлению, он несколько раз
в неделю посещал «Элефан Роз», где разыгрывал из себя веселого пьяницу и
шута, вызывая смех у ненавистных врагов. Немцам нравилось его шутовство,
и они предлагали Морису подсаживаться к их столикам, чтобы повеселиться
вместе. Алкоголь хорошо развязывал языки, поэтому он собирал много инфор
мации, которая была просто бесценной для Сопротивления.
Морис был многолик, и у него было так много тайных укрытий, что гестапо не
могло выследить его, потому что просто не знало, кто он на самом деле. Он ум
ел прекрасно изменять внешность, был специалистом по каллиграфии и подд
елке документов, и о том, что он сделал для Сопротивления, ходили легенды.
У него было девять «жизней», и еще ни одну из них он не потерял.
Морис был старым приятелем Габриэль. Она очень переживала за Агату, и поэ
тому решила поговорить с ним о девочке. В последний раз, когда Габриэль ув
идела лицо Агаты, освещенное лампой, она не поверила своим глазам. Агата т
аяла буквально на глазах, ее волосы стали тускло-бледного цвета, лицо пох
удело, скулы стали такими острыми, что напоминали кусочки разбитого стек
ла. Глаза запали, как у сорокапятилетней женщины, она ужасно изменилась. П
оэтому Габриэль решила, что с новым удостоверением Агата может выйти из
этого подвала. Ее никто никогда не узнает. Кроме того, Габриэль подумала, ч
то если девушка умрет, а она выглядела такой слабой и больной, что это было
вполне вероятно, то ей будет очень трудно избавиться от тела. Помимо всег
о прочего, Габриэль нуждалась в ком-нибудь, кто бы работал за кассой в ее к
лубе. Агата может работать за еду и будет спать на раскладушке в прихожей.
Благодаря Морису у Агаты вскоре уже были удостоверение, паспорт, свидете
льство о рождении и полный набор школьных документов, вплоть до справки
из детского сада, и все они выглядели как настоящие. Это были настоящие пр
оизведения искусства, и Морис гордился ими.
Когда Агате, наконец-то, помогли выйти из подвала, и она сделала несколько
нетвердых шагов на заднем дворике, тусклое осеннее солнце так подейство
вало на нее, что она упала в обморок. Ее вес не превышал сорока килограммов
. Кожа была бледной, как горный снег, а черные волосы стали абсолютно белым
и. Она так отличалась от того пухленького и веселого подростка, который и
счез около двух лет назад, что даже знавшие ее прежде соседи теперь не узн
авали ее.
Несколько следующих месяцев Агата тихо сидела за кассой в «Элефан Роз»,
видя, как ведут себя немцы и итальянцы с местным населением и как они жест
око обращаются с французскими проститутками. Ненависть к ним росла в ней
, как раковая опухоль в ее ослабленном теле.
Предатели. Эти девушки, такие молодые и красивые, были презренными преда
тельницами, которые, таскаясь с врагами, изменяют своей стране и своему н
ароду. Она ненавидела всех француженок, которые крутились вокруг солдат
и офицеров, смеялись вместе с ними, ласкали их тела и целовали их ужасные г
убы. На нее еще никто не посмотрел дважды, и Агата с горечью осознавала, чт
о ее привлекательность ушла навсегда. Ей было всего двадцать, а дать ей мо
жно было пятьдесят, и, хотя она очень хорошо ела, выглядела как скелет. Каж
дую ночь она сидела в застекленной кабинке, расположенной в глубине зала
, сосредоточенно и целеустремленно погрузившись в подсчеты. Ее серебрян
ые волосы и бледная кожа призрачно светились в тусклом свете; не переста
вая перебирать четки, она еле сдерживала тихий, но всецело завладевший е
ю гнев и дикое желание отомстить.
Глава 5
Ц Что ты сделала? Ц Глаза Ива сузились, и он изменился в лице. Ц Инес, это
невозможно. Почему тебе пришлось убить его? То, что он сделал, было не стол
ь уж ужасно, разве не так?
Ц Это… Ив, это было пыткой. Ты даже представить себе не можешь такую боль
и те ужасы, которые он вытворял со мной. Ц Инес попыталась справиться с и
стерикой, отпив виски, которое ей принесла официантка «Элефан Роз» с кро
личьим лицом.
Ц Я должна была сделать это, Ив, я должна была. Если бы я не сделала этого, о
н убил бы меня, он говорил, что убьет меня. Я знаю, он сделал бы это, я знаю. Ц
Слезы ручьями текли по ее щекам, и Габриэль, что-то сочувственно прошепта
в, передала ей носовой платок. Дерьмо, вот кто эти люди, думала она. Габриэл
ь видела синяки и рубцы на теле Инес и с жалостью смотрела на девушку, кото
рая в своем горе выглядела немногим старше ребенка.
Они сидели в тускло освещенной задней кабинке клуба «Элефан Роз». Хотя б
ыла уже половина девятого утра, клуб только что закрылся. Ив лихорадочно
обдумывал те проблемы, с которыми они все теперь столкнулись. Что бы Инес
ни сделала, даже тень подозрения не должна упасть на клуб. Это было очень в
ажно для них всех, слишком много жизней подвергались риску. Хотя большин
ство посетителей и были их врагами, клуб все еще оставался одним из самых
важных звеньев парижского Сопротивления. Враги не должны знать, что убий
це итальянского офицера каким-то образом помог кто-то из маки.
Маки Ц бойцы францу
зского Сопротивления. Ц Прим. ред.
Благодари Бога за то, что ты встретилась с ним в кафе, а не здесь, Ц сказал
Ив. Ц Кто-нибудь видел тебя с ним? Кто-нибудь вообще тебя видел?
Ц Нет, нет, не думаю. Он сидел за столом один, все случилось довольно-таки
быстро. Он хорошо знал, кто я, когда подцепил меня. На мне было короткое зел
еное платье. Перед тем, как предложить мне это, он поговорил со мной минуту
или две. Он велел мне прийти этой ночью в отель «Риц». Ц Она опять начала п
лакать, и Габриэль налила ей еще одну порцию виски. Ц Лучше бы я ушла и сел
а к Пикассо, Ц всхлипнула Инес, Ц он тоже улыбался мне.
Ц Прекрати, Инес, Ц резко оборвал ее Ив. Ц Портье, который работал этой
ночью, он видел тебя, как ты думаешь?
Ц Я не могу вспомнить. Ц Инес изо всех сил пыталась припомнить то, что пр
оизошло двенадцать часов назад, Ц срок, который теперь казался ей вечно
стью. Ц Я думаю, что он не взглянул на меня, когда я прошла в отель и спроси
ла номер Скрофо. Но разве с этими портье можно что-то определенно сказать?
Ц Слезы еще сильнее потекли по ее лицу, и плечи задрожали от рыданий. Габ
риэль с сочувствием пожала ей руку.
Ц Да, никогда не знаешь, Ц мрачно сказал Ив. Ц Но раз уж ты разговаривал
а с ним, то гестапо обязательно спросит и его. В Париже наверняка не больше
двухсот-трехсот молоденьких светловолосых проституток. Это лишь вопро
с времени, когда они выследят тебя, проведут опознание с портье, а затем об
винят тебя в убийстве. Не забывай, они найдут отпечатки пальцев.
Ц Да, да, конечно, Ц простонала Инес.
Ну почему она не подумала вытереть мраморную поверхность ванной, ручку б
ритвы, бокал из-под шампанского? Слишком о многом надо было тогда подумат
ь. Инес почувствовала головокружение и тошноту. Единственное, чего она х
отела, так это заснуть в безопасности, в объятиях Ива. Она хотела, чтобы он
гладил ее волосы, успокаивал ее, говорил, что все будет в порядке, и обещал
позаботиться о ней, как он это обычно делал.
Ц Пошли, мы должны сейчас же увидеться с Морисом, Ц решительно сказал И
в. Ц Нельзя терять ни минуты.
Через четыре дня скандал и слухи по поводу кровавого убийства итальянск
ого генерала стали стихать. Ни один подозреваемый не был найден, а портье
с благоразумным патриотизмом забыл о проститутке, которую видел входящ
ей в комнату Скрофо. Больше никто не видел Инес той ночью в отеле «Риц», и н
е было никаких улик, позволяющих выяснить, кто перерезал горло генералу.
Пока Ив и Морис решали, что же с ней делать, Инес укрылась в том подвале, где
так долго прожила Агата. Габриэль, пришедшая подстричь и перекрасить вол
осы Инес, рассказала, что ее планируют тайно переправить в Англию.
Ц Он был настоящий ублюдок, этот итальянский генерал. Я слышала о нем, Ц
сказала Габриэль, распушивая перекрашенные волосы Инес, которые стали т
еперь темными и доставали до плеч.
Ц Ты не поверишь, какие ужасные вещи он творил с некоторыми девочками.
Ц Ее голос был полон горечи. Ц Говорят, он был одним из тех, кто убил Жанне
тт. Все, кто его знали, даже так называемые товарищи по работе и армии, каже
тся, рады, что он умер. Думаю, ты всем нам оказала большую услугу, дорогая.
Ц Когда же Ив заберет меня отсюда, Габриэль? Ц жалобно спросила Инес. Ц
Мне так одиноко и страшно. Тут сотни пауков, крыс и тараканов. Ночью меня м
учают ужаснейшие кошмары Ц передо мной все время стоит лицо Скрофо, Ц я
даже не могу спать. Я в панике. Ц Инес разрыдалась, но Габриэль схватила е
е за волосы и притянула к себе.
Ц Послушай, девочка, Ц с жаром прошептала она, Ц тебе очень повезло. Что
бы этот нахал ни сделал с тобой, ты проститутка, это твоя профессия Ц обс
луживать и удовлетворять мужчин, даже таких свиней, как он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52