Хидейори повелительно кивнул охране в задней части зала аудиенций, и большие двери раздвинулись.
Три посланника вошли в зал: солидный, бородатый китаец в красном и голубом одеянии, украшенном золотыми драконами и два высоких монгола в расшитых золотом халатах, отделанных мехом. У монголов были сабли в ножнах с драгоценными камнями. За послами следовал князь Хоригава с пятью другими придворными чиновниками из Хэйан Кё, в шёлковых одеждах весенних тонов с жемчужно-серым и светло-зеленым отливом. Затем начался длинный обмен дипломатическими любезностями. Китайский дипломат обратился к присутствующим на языке Страны Восходящего Солнца, Он представился как Монь Лим, секретарь в управлении иностранных дел Великого Хана. Два человека в золоте были принц Гокшу и принц Белгутей, внучатые племянники Великого Хана, потомки самых знатных семей в империи монголов.
- Где ты научился говорить на нашем языке? - резко спросил Хидейори.
- Ваш высокочтимый князь Сасаки-но Хоригава был так добр, что обучил меня ему.
- Я уже читал письмо вашего Великого Хана к нашему императору, - сказал Хидейори. - Я попрошу вас прочесть его сейчас, что будет полезно услышать этим благородным воинам.
Монь Лим вынул из своего рукава свиток, развернул его и начал читать письмо Великого Хана. Гневный ропот поднялся по всему залу из-за высокомерного заявления Великого Хана, что его военные победы были доказательством «наказа с небес», но Монь Лим продолжал без стеснения, пока не произнес фразу: «Предложение союза между нашей великой империей и вашей маленькой страной…»
- Достаточно! - вдруг закричал Хидейори. Послышался ропот одобрения от собравшихся самураев, которые также уже услышали достаточно.
Монь Лим удивленно поднял глаза:
- Осталось совсем немного, господин!
- Я не желаю больше слушать! Это письмо оскорбляет его императорское величество. Как осмелился ты привезти такой богохульный документ сюда, на Священные Острова? Должно быть, ваш Великий Хан - невежественный варвар! Такое письмо вовсе не заслуживает ответа!
- Правильно! - закричал Мунетоки, сидевший справа от Хидейори, не удержавшись. Он хлопнул кулаком в свою ладонь.
- Я не понимаю, господин! - сказал Монь Лим.
- Я и не жду, чтобы ты понял, - сказал Хидейори. - Китайский народ капитулировал перед монголами, и ты сам вызвался служить им. Мы же не намерены сдаваться!
- Действительно, цивилизованные народы прибегают к войнам только при крайних обстоятельствах, - спокойно сказал Монь Лим. - Вы, господин, главнокомандующий армией этой страны. Мой повелитель будет расположен к вам наилучшим образом, если вы поможете установить мир между двумя нашими нациями.
Хидейори обнажил свои зубы в тигриной улыбке:
- Хорошо ли награждает тебя Великий Хан за то, что ты служишь ему? Есть ли у тебя прекрасный дворец в твоей собственной стране? Огромные плантации, дающие много риса? Кладовая, полная сокровищ?
- Великий Хан удостоил меня такой милости, какую я мало заслуживаю, - сказал Монь Лим, скромно улыбаясь.
- Я надеюсь, что ты от души насладился своими богатствами, - сказал Хидейори, все еще усмехаясь, - потому что ты их больше не увидишь!
Лицо посла побледнело:
- Господин, вы не можете сделать этого!
Хидейори поднялся и прошел к краю возвышения. Его чёрные одежды развевались вокруг него, а руки сжимали эфес Хидекири, фамильного меча Муратомо.
- Переведи, что я скажу, так чтобы поняли сопровождающие тебя принцы!
- Придя на эти Священные Острова с таким посланием, ты осквернил нашу страну и оскорбил священную персону императора! Такое кощунство заслуживает смерти. Только смерть его посланников послужит достойным ответом тому, кто называет себя Великим Ханом. Я приговариваю тебя! Ты будешь доставлен к месту казни на побережье, в северной части города и обезглавлен. Пусть это свершится на рассвете, чтобы Аматерасу, прародительница Камму, смогла увидеть, как ты расплачиваешься за богохульство, оскорбившее её сына!
Монь Лим начал бормотать перевод монгольским принцам, но, когда посол охватил весь смысл слов Хидейори, посол замолчал, а его губы полураскрылись. Наконец в напряжённой тишине, которая наступила после слов Хидейори, он заговорил:
- Господин, ваш император уже согласился с нашими требованиями. Мы не оскорбляем его. Это вы не подчиняетесь ему!
- Его императорское величество ни на что не соглашался! Незаконное согласие дали мятежники и предатели из окружения императора.
Хидейори блеснул глазами на Хоригаву и других чиновников императорского двора, которые стояли пораженные и безмолвные позади монгольских послов. Китайский посол поспешно завершил перевод речи Хидейори для двух монгольских принцев. Сразу же один из них, по имени Гокшу, стал действовать. Выхватив меч, он бросился к возвышению, оттолкнув Монь Лима. Хидейори стоял тверд и недвижим, как изваяние стража у ворот монастыря. Суставы пальцев побелели на его руке, сжимавшей меч. Танико почувствовала, как её сердце остановилось. «Обнажи свой меч! - подумала она. - Обнажи меч!»
Крикнув, Мунетоки прыжком оказался между монгольским принцем и Хидейори. Он заломил Гокшу руку и, сбив его с ног, наступил на него. Танико услышала треск ломающейся кости. Расставив ноги над упавшим монголом, Мунетоки вынул из ножен свой длинный меч и высоко поднял его над головой.
- Нет! - воскликнул Хидейори. - Не проливай здесь кровь! Пусть он будет умерщвлён завтра на месте публичной казни, как я уже распорядился. Но за то, что поднял руку на сегуна, пусть он будет казнен не через обезглавливание, а разрублен на куски, начиная с ног!
Другой монгольский принц стал что-то быстро говорить бледному, трясущемуся Монь Лиму, который обернулся к Хидейори и сказал:
- Он предупреждает, что, если вы нас казните, в ответ на это умрут каждый мужчина, женщина и ребёнок на ваших островах. Каждый город и селение сровняют с землей! Ваша страна прекратит существование!
Хидейори заговорил спокойным, размеренным тоном:
- Если монголы покорят нас, что вряд ли допустят наши боги, народ островов с готовностью умрёт. Смерть для нас всегда предпочтительнее капитуляции. Но мы не выстроимся, чтобы дать перерезать нам горло, как животным, которых пасут монголы! Мы раса воинов, дети богов! Каждый из нас, кто умрёт, заберёт с собой на тот свет много, много монгольских воинов. В любом случае вы не увидите исхода. Взять их!
Охрана Хидейори вывела трёх посланников из зала. Их продержат в подвале до рассвета. Мунетоки поднялся обратно на возвышение, и поклонился сегуну.
- Простите меня за то, что обнажил меч в вашем дворце, мой господин! - сказал он с почтением.
Как было принято, Хидейори не высказал благодарности молодому воину за то, что тот спас его от покушения. Мунетоки просто выполнял обязанности кенина. Вместо этого Хидейори обратился к собранию:
- Есть какие-либо сомнения, что каждого из наших воинов можно сравнить с монгольскими? Видели, с какой лёгкостью и мастерством Шима Мунетоки разоружил и обезвредил этих варваров? - Возгласы ликования и одобрения послышались со всех сторон.
- Теперь, - сказал, усаживаясь, Хидейори, - подведите ко мне князя Сасаки-но Хоригаву и этих чиновников, которые сопровождали его из Хэйан Кё.
Танико поняла, что Хидейори отрепетировал все заранее. При его словах стражники бросились к каждому из шести вельмож. Сердце Танико забилось быстрее. После всех тех лет, когда она ненавидела Хоригаву, ей предоставлялось лицезреть его крах.
- Князь Хоригава! - сказал Хидейори. - Ещё перед свержением Такаши вы делали официальные предложения монголам, поощряя их планы завоевать наши Священные Острова. Именно вы пригласили этих послов в Хэйан Кё, и вы принудили императорский двор принять их требования. Нам удалось задержать послов. Мы могли бы растянуть переговоры на годы, что дало бы нам время приготовиться к нашествию. У меня нет желания убивать этих людей. Они просто служат своему господину. Но поскольку по вашей вине двор проявил слабость, вы делаете для меня необходимостью применение решительных действий, чтобы продемонстрировать нашу твердость. Вы так плохо служили своему императору и своей стране, что ясно - вы предали обоих!
Глаза Хоригавы сузились:
- Было время, Муратомо-но Хидейори, когда вы вытирали слезы благодарности за мою поддержку. Вы забыли, что обязаны своей жизнью мне?
- Моей жизнью? - лицо Хидейори было холодным, как у акулы. - Да, я обязан вам жизнью, но только потому, что вы хотели использовать меня как оружие против Такаши. Я также обязан вам смертью моего отца и младшего брата, втянутого в бунт приспешниками Согамори, которых вы поощряли. Я обязан вам годами угнетения и позора, выстраданными Муратомо, после того как мой отец потерпел поражение в восстании. Если я чем-нибудь и обязан вам, князь Хоригава, так это уже смыто кровью.
Губы Хоригавы раскрылись, обнажив зубы, которые блестели, как чёрный жемчуг, в свете лампы.
- Самурай! - он процедил это слово, как будто оно было проклятием. - Слуга, который украл место своего хозяина! Обезьяны, дерзнувшие быть мыслящими существами! Я старался изо всех сил, чтобы, использовав вашу кровожадность, уничтожить вас! Мне это не удалось, потому что, подобно вши, вы толстели и наливались кровью. Вы уничтожили мир, который я любил, а мир, который создали вы, неуслаждает меня! Если ты закончишь мою жизнь, Муратомо-но Хидейори, тебе будет трудно оказать мне большую услугу. Моя единственная печаль - то, что я не увижу, как Кублай-хан сметёт вас всех, как сметает ветром отбросы!
«Он готовится, - подумала Танико. - В отношении такого человека месть невозможна. Он даже собственную казнь превратит в зрелище и торжество…»
Хидейори усмехнулся Хоригаве.
- Двадцать четыре года назад мой отец послал меня убить тебя. Теперь, наконец, я могу выполнить его приказ. Я напрягал свой мозг, чтобы подобрать тебе смерть, которая была бы такой же длинной и отвратительной, как твоя жизнь, но такое невозможно. Ты старик и быстро умрёшь, как бы мы ни изощрялись. К тому же обезглавливание - самурайская смерть, и ты не заслужил её. Поэтому я решил, что завтра ты будешь доставлен к месту публичной казни и опущен в море. Твое тело будет оставлено там. Твои кости будут обглоданы рыбой и крабами, когда прилив сомкнется над ними, а потом они будут блестеть на солнце, выставленные на всеобщее обозрение. Это слишком милосердно для тебя, но я не могу придумать другого способа наказать тебя хорошенько, - он засмеялся без радости. - Я недостаточно жесток!
Танико подумала: «Это подходит лучше, чем ты думаешь, Хидейори. Он утонет, как моя маленькая Шикибу. Почему я больше не чувствую радости? Почему вместо ликования я чувствую только эту печальную пустоту? Потому что его смерть не вернет утраченных мною любимых!»
Хоригава дернул головой, как нападающая змея. Он плюнул под ноги Хидейори. Мунетоки взревел от ярости. Не поворачиваясь, Хидейори сдержал его жестом.
- Не пачкай свой меч, Мунетоки-сан! - воскликнула Танико, сидя за ширмой. Хидейори дал знак охране, и Хоригава был выведен из зала.
Бледные, луноликие аристократы из Хэйан Кё, которые прибыли с посольством, съежились, когда мрачный взгляд Хидейори обратился к ним.
- Что же касается вас, чиновники двора, - сказал он, - вы также виновны в попытке сдать страну монголам, но я приму во внимание, что вы действовали так из-за невежества и трусости, тогда как Хоригава - по обдуманному злому умыслу. Поэтому я просто приговариваю вас к возвращению в столицу.
Запудренные лица просияли облегчением. После паузы Хидейори добавил:
- Пешком!
Раздался мучительный стон вельмож и насмешливые возгласы самураев. Один толстый аристократ упал на колени:
- Мой господин, такой путь убьет нас!
- Вздор! - произнес Хидейори. - Он укрепит вас и прибавит вам ума. Посмотрите на страну, которую вы так желали вручить Кублай-хану. - Снова он сделал паузу, пока придворные со страхом смотрели на него. - Конечно, я с почтением сообщу его императорскому величеству, что вы не соответствуете тем чинам и должностям, которыми пока пользуетесь. Вы и все остальные, кто в столице приложил руку к этому решению о капитуляции, будете отправлены в отставку!
Хидейори велел убрать толстых людей в одеждах с тонкими переливами. Теперь он обратился к членам кланов и союзникам:
- Мы уже послали две армии, одну - в землю Осю, чтобы наказать Ерубуцу за убийство без моего ведома моего брата Юкио. Другая преследует монголов под предводительством гурхана Аргуна, теперь скрывающегося в провинции Ичизен и угрожающего столице. Мы должны приготовиться к войне!
Самураи ликовали, пока не охрипли, выкрикивая старый воинственный клич - Муратомо-о! - снова и снова. Слёзы потекли по щекам Танико. Она плакала из-за этих самураев и из-за всего народа Страны Восходящего Солнца. Они не знали так, как она, всю чудовищность несчастья, которое им угрожало. Однако для Хидейори эта встреча с монголами была скорее удачей, чем опасностью. Он использовал случай утвердить приоритет сегуна и положить конец попыткам императорского двора решать вопрос о войне и мире. Теперь он уничтожит независимого князя Осю и армию Аргуна! После этого не останется никого на Священных Островах, кто бы не подчинялся его воле.
Хидейори отвернулся от ликующего собрания. Через мгновенье он был за ширмой Танико, глядя на неё с улыбкой:
- Из всех советов твой совет был самым здравым. Вместе мы встретим худшее, что может послать Великий Хан. Послезавтра ты будешь свободна, чтобы стать моей женой!
Танико была неспособна говорить. Месть, которой она дождалась, была бессмысленной! Все победы были ненужными. Куда бы она ни заглядывала, в прошлое или будущее, все, что она могла увидеть перед собой или позади себя, было разрушением и смертью. Только огромным усилием воли она могла сдержать рыдания. Почему-то она обнаружила, что вспоминает историю монаха-дзен, которую ей рассказал Ейзен.
Глава 3
Танико пролежала всю ночь, так и не заснув, думая о людях, томящихся где-то там, во дворце сегуна, ожидающих смерти. Должно быть, они тоже не спят. Как можно спать в последнюю ночь жизни? Она не хотела оказаться поблизости, когда их, а особенно Хоригаву, поведут к берегу на казнь. В час Быка, за два часа до рассвета, она вызвала к себе служанок и оделась, чтобы отправиться в горы и повидать Ейзена. Саметомо не захотел просыпаться. Она завернула его в одеяло и вынесла во двор, где ожидали ее лошади. Со служанкой и охранником, который держал спящего Саметомо перед собой в седле, она выехала на знакомую тропу, ведущую в покрытые соснами холмы севернее Камакуры.
Небо над великим океаном на востоке уже заметно светлело. Ко времени, когда она приехала в монастырь, огромные тёмно-красные ленты развернулись, будто знамена Такаши, в небе на востоке.
- Почему ты плачешь? - осведомился Ейзен. - Ты горюешь по Хоригаве и монгольским послам?
- Я плачу потому, что я тоже ответственна за их смерти из-за моего совета Хидейори.
- Самурай никогда не должен сожалеть о принесенной кому-то смерти! - твердо сказал Ейзен. - Убийство - дело самураев!
- Этому нет конца, - сказала Танико, вытирая лицо рукавом. - В чём виноваты мы, мыслящие существа, что заслужили так много боли, сенсей?
- Если человек сражён отравленной стрелой, его не заботит, чем он это заслужил. Он вытаскивает стрелу и как можно скорее применяет противоядие.
- Какое же противоядие спасает от всех этих страданий?
- Покажи мне лицо, которое было у тебя до рождения! - повторил Ейзен беспощадно.
Не зная, что думать, Танико с несчастным видом пожала плечами. Она пока не решила кунг-ан. Их разговор перешел на тему её свадьбы с Хидейори. Как жена сегуна, она станет самой могущественной женщиной в стране.
- Ты будешь способна многого добиться, - сказал Ейзен.
- Да, из-за Хидейори! - она гневно покачала головой. - Сенсей, я хочу что-то делать по своему собственному праву, не потому, что мне помогает какой-нибудь сильный человек, подобный Кийоси или Кублай-хану, или Хидейори, решившему спать со мной!
Ейзен тихо рассмеялся.
Она и Саметомо разделили свою дневную трапезу вместе с монахами.
«К этому часу, - думала она, чувствуя, как напряжение покидает ее, - с теми, кто был осужден, покончено». Этим вечером Танико сможет вернуться в Камакуру, и все будет позади. Прошлое, сказал Ейзен, не существует. В полдень, в час Овцы, она и Ейзен вышли в монастырский сад.
Их беседа была прервана гонцом от Хидейори, запыхавшимся молодым самураем, который поклонился монаху и госпоже, находившимся в саду:
- Головы послов Великого Хана - на обратном пути к нему! Хоригава же пережил утренний высокий прилив. Когда я выезжал из дворца сегуна, он ещё жил. Господин Хидейори думает, что вы будете рады узнать, что он сильно страдает!
- Что с ним сделали? - с ужасом спросила Танико.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57