Благородство воспрепятствовало ему услышать мое предупреждение. Следовательно, его благородство требует от меня выбрать этот крутой путь, чтобы достичь его уха. Я обращаюсь к нему с просьбой не допустить моей смерти, а также бессмысленной гибели всех тех, кто близок мне».
Юкио остановился, не в силах продолжать дальше, чувствуя, что слёзы одолевают его. Он бросил свиток Дзебу. Дзебу нашел место, где Юкио закончил, и продолжил чтение:
- «Мой господин, ваш брат отсиживался в безопасности в Камакуре, когда вы были в первых рядах каждого сражения. Он завидует вашей славе и ненавидит вашу доблесть, и он старается уничтожить вас. Ваши враги объединяются. Ваш брат предполагает - так же, как это сделал Такаши, - диктовать свою волю самому Императору. Неужели Священные Острова порабощены новым самозваным тираном? Мой господин, вверьте себя в распоряжение его императорского величества, пока не будет слишком поздно! Поднимайтесь! Вооружайтесь! Атакуйте!»
- Не читай дальше, - сказал Юкио. - Это измена!
- Это вы предатель, мой господин, - сказал Сензо Тотоми.
Юкио покачал головой:
- Я никогда ничего не желал, кроме победы Муратомо и чтобы главой Муратомо был мой брат, повелитель Хидейори, сегун.
- Но изначально вы были преданы императору и Священным Островам, доблестный командир, - сказал Тотоми тихо.
Юкио выпучил от ярости свои большие глаза:
- Не обращайтесь ко мне с этим титулом! Я отказался от него! Как вы осмеливаетесь говорить мне, что я должен делать? - его бледное лицо помрачнело и стало багрово-красным. Дзебу напрягся, потому что он никогда не видел, чтобы Юкио был в такой ярости и хватался за меч. Затем Юкио улыбнулся и вздохнул:
- Извини, что я говорил с тобой так резко. Я прощаю твою дерзость. Ты сын моего старейшего товарища, и ты только что потерял своего отца. Но помни, повелитель Хидейори - защитник императора-отшельника и Священных Островов. И все его действия направлены на благо короны и империи.
Сензо Тотоми опустил глаза:
- Мой господин, есть ещё кое-что, кроме завещания. Отец просил вас принять меня, как своего вассала, на его место.
Юкио положил руку на плечо молодого человека.
- Это великий дар, который ты и твой отец приносите мне, но если я приму тебя на свою службу теперь, я подвергну тебя смертельной опасности, и я не поступлю так с сыном своего старого друга. Придет день, когда я смогу принять твою клятву верности. Но теперь будь терпелив, Тотоми-сан; надеюсь увидеть тебя снова на похоронах твоего отца.
В ту ночь Дзебу и Юкио сидели за беседой до наступления часа Крысы. Юкио постигла печаль. Казалось, он не способен принимать решения или что-то планировать, хотя и согласился с Дзебу в оценке ситуации. С точки зрения Дзебу, Хидейори решил, что он больше не нуждается в Юкио, и боится, как бы Юкио не встал во главе всех тех, кто сопротивляется новому военному правительству. У Юкио было только два пути: он должен был или скрыться, или делать то, чего Хидейори ждал от него, - поднимать мятеж против сегуна. Если он попытается скрыться Хидейори безусловно выследит его и постарается убить. Единственным выходом для Юкио было вновь сражаться, пока у него было много сторонников, желающих присоединиться к нему.
Юкио грустно улыбнулся:
- Ты забыл годы крови, огня и голода? Ты хочешь, чтобы я вверг страну в другую войну для того, чтобы спасти собственную жизнь?
У Дзебу не было ответа. Он желал, чтобы Тайтаро был вместе с ними, - он ответил бы им. Его рука скользнула за пазуху, и он нащупал Камень Жизни и Смерти.
- Если я должен бежать, - сказал Юкио, - я могу идти на север, к Осю, где находятся мои жена и дети, где старый союзник моего отца, Хидехира, сможет защитить меня от ненависти брата.
- Ты единственный человек в Стране Восходящего Солнца достаточно сильный, чтобы восстать против Хидейори, - сказал Дзебу. - Если ты убежишь от него, сомневаюсь, что кто-нибудь сможет защищать тебя долго.
- Я не хочу схватки со своим братом, пока не сделаю попытки убедить его, что я предан ему и что ему незачем бояться меня. Я должен это сделать из-за нашего общего отца и нашей семьи.
Дзебу показалось, будто он видит лицо Юкио в первый раз. Исхудавшее и обострившееся, это могло быть лицо святого монаха-буддиста или зиндзя, - лицо, проникнутое сознанием страдания и временности всего. Он не был похож на человека, который поведет воинов в бой. «Остатки славы Такаши сводятся к нескольким тёмно-красным ленточкам, уносимым в море, - подумал Дзебу, - и теперь слава Муратомо и Юкио умирает у меня на глазах».
Из письма Муратомо-но Юкио к Муратомо-но Хидейори:
«…Всю свою жизнь я желал только одного - быть со своей семьёй. Наш отец был отнят у нас, когда я был ребенком, и с того дня по сегодняшний мой разум не может смириться с этим. Я вырос сиротой, и теперь я прошу тебя, старший брат, стать мне отцом. Проливая кровавые слёзы, я прошу тебя отвести свой гнев от меня. Я не хочу ничего для себя. Мои победы были твоими победами. Если мой успех в войне привел к тому, что ты ненавидишь меня, я желаю умереть на поле битвы. Я дрался только по одной причине - я пытался смыть позор поражения и скорбь, которую выстрадал наш отец, Я принял звание командира и другие почести, потому что я думал, что они принесут славу Муратомо. Ты преемник нашего отца на земле, и я живу только для того, чтобы служить тебе. Все, что я сделал, я кладу к твоим ногам. Дозволь мне прийти к тебе и доказать свою невиновность, глядя тебе в глаза. Не отталкивай меня, ибо если ты сделаешь это, к кому мне податься на этой земле?»
Второй месяц, двенадцатый день,
Год Овцы.
Через месяц после того, как Юкио послал брату письмо, Дзебу развернул свой футон и лёг спать, как обычно, прямо перед опочивальней Юкио. Вскоре он услышал жалобный звук флейты Юкио, сопровождающей очаровательный женский голос, взлетающий в песне. Певицей была молодая женщина, которую звали Шисуми, Юкио взял её в любовницы по возвращении в столицу после битвы при Симоносеки. Кроме того, что у неё был прекрасный голос, она считалась лучшей танцовщицей в стране. Дзебу зажёг лампу и сел, скрестив ноги, на свою циновку, вертя в пальцах Камень Жизни и Смерти, в то время как печальная музыка доносилась до его ушей. То, что мужчина и женщина могли выразить боль человеческого существования в искусстве и воплотить его в поэзии, музыке, а также в танце, делало жизнь сносной. Вчера была ночь полнолуния, красота которого очаровывает поэтов и отшельников. Дзебу лёг и задремал, но сон его был неглубок. Он не мог забыть, что Танико лежала в его объятиях первый раз во время полнолуния.
Дзебу вдруг разбудил звук осторожных шагов в соседней комнате. Мгновенно он оживил в своих воспоминаниях ту ночь около тридцати лет назад, когда был разбужен оттого, что Танико мягко пошевелила ногой. Затем он вернулся в настоящее. Всегда, когда он бывал неожиданно разбужен, он лежал неподвижно. Для слуха зиндзя или любого хорошо подготовленного убийцы звуки, которые издает спящий человек, и звуки, которые издает человек, притворяющийся спящим, различны. Дзебу знал, как имитировать такие звуки. Он шевелился время от времени, как это делает спящий, и осторожно вслушивался в движение в соседней опочивальне. Там были двое, а может, и трое. Они избегали сигнальных половиц, которые находились во всех комнатах и громко скрипели, когда на них наступали, - значит, им помогал кто-то из домочадцев Юкио.
Дзебу слышал, как отодвинули ширму. Очевидно, непрошеные гости не были достаточно подготовлены, чтобы приблизиться неслышно. Самураи из охраны Юкио могли ничего не услышать, но для зиндзя это было подобно тому, будто через дом вели вола. Очевидно, враги знали, что Дзебу находится возле комнаты Юкио. Теперь они видели его и должны были постараться убить его. Не успев об этом подумать, Дзебу различил шорох стрелы, вытягиваемой из колчана, и скрип натягиваемого лука. Когда он услышал, как стрелок вздыхает перед тем, как выпустить тетиву, он перекатился в сторону. Стрела воткнулась в футон. Дзебу прокричал тревогу и прыгнул вперед, схватив свою нагинату. Стрелок все еще держал лук в вытянутой руке, когда Дзебу вогнал свои закостеневшие пальцы в его дыхательное горло, разрывая его.
- Ложная тревога! Ложная тревога! - закричал человек, стоявший за падающим стрелком. По этому сигналу еще несколько темных фигур столпились в комнате. Дзебу махнул нагинатой между двумя атакующими. Теперь появился свет. Молодая танцовщица Шисуми стояла в белом шелковом кимоно, как статуя богини, спокойно подняв вверх факел, в то время как ее любовник Юкио ринулся в драку, размахивая своим длинным мечом, обнаженный, поскольку не заботился о том, что вражеское лезвие может ударить в его незащищенное тело. Дзебу рассмотрел нападавший отряд, ища вожака. Было важно оставить хотя бы одного из несостоявшихся убийц в живых, чтобы выяснить, кто их подослал к Юкио. Все нападавшие были уличными оборванцами из Хэйан Кё, за исключением одного, который носил чёрные доспехи, а голова у него была острижена как у буддистского монаха. Как только охрана Юкио ворвалась в комнату и кровь забрызгала пол и запятнала стены, Дзебу набросился на монаха-воина и ударил его концом нагинаты так, что тот лишился чувств.
Вскоре все нападавшие, за исключением монаха, были порублены на куски. Монах лежал в опочивальне, угрюмо уставившись на Юкио, который острием своего меча прикасался к его горлу. С монаха сняли доспехи, и он остался в одном кимоно. Как сообщили стражники Юкио, двенадцать нападавших погибли.
- Говори немедленно, кто тебя послал, или я перережу тебе глотку! - потребовал Юкио.
Карие глаза захваченного убийцы оставались тусклыми, его тонкие губы - сжатыми.
- Я заставлю заговорить его через час, мой господин, - сказал начальник стражи, пытаясь исправить свою неудачу при защите Юкио.
- Было бы лучше, если бы вы опросили домочадцев, - заявил Дзебу. - Выясните, как много стражников эти люди подкупили или убили, чтобы проникнуть к господину Юкио. - Дзебу улыбнулся пленнику: - А с тобой мы выпьем чаю и вместе поговорим, как монах с монахом.
Когда принесли чай, Дзебу уселся на соломенную циновку рядом с пленником, который отказывался даже назвать свое имя. Он налил полную чашу пенящейся зелёной жидкости для себя и другую - для монаха. В чашу для монаха он добавил белой пудры из бумажного пакета. Когда он протянул монаху чашу, тот сильно сжал свои губы и помотал головой. Продолжая улыбаться, Дзебу потянулся и нажал на точку над ухом монаха. Губы монаха разжались, хотя он оставался в прямом положении, Дзебу держал руку над лицом монаха, сдавливая его ноздри и откинув его голову назад. Он лил чай прямо в горло пленнику.
- Теперь повторяй за мной молитву, - сказал Дзебу. - Почтение Амиде Будде!
Медленно, спокойно Дзебу произносил слова молитвы. Сначала монах сидел молча. Потом, когда его губы и язык ожили, он присоединился к молящемуся.
- Очень хорошо, - сказал Дзебу. - Продолжай сам, пожалуйста!
Монах продолжил молитву своим голосом, слабым и безжизненным. В конце концов Дзебу сказал:
- Теперь остановись!
Он наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицу человека:
- Как твое имя?
- Ято, - сказал монах заворожённым голосом.
- Из какого ты монастыря, монах Ято?
- Рододзёдзи, в Хиого.
- Этот монастырь жаловали Такаши, - сказал Юкио. - Хиого был их главным морским портом. Монах, должно быть, пытался отомстить за них.
Юкио сидел на своем ложе, одетый, с мечом на коленях. Шисуми притаилась в углу, тёмные глаза на ее бледном лице выглядели как две чернильные запятые на листе бумаги.
- Я сомневаюсь в этом, - сказал Дзебу. - Слушай, Ято, ты священнослужитель. Ты давал буддистский обет никого не убивать. Ты имел право поднять оружие только для обороны своего монастыря. Однако ты пытался убить этого благородного господина, который никогда не причинял вреда священному месту. Ты нарушил свой обет, разве не так?
- Мой настоятель мне приказал, - сказал Ято тупо. - Я не мог не подчиниться.
- Ты должен был выбрать между своим долгом перед настоятелем и своей верностью обету, - тихо сказал Дзебу. - Наверно, было очень трудно. Ты несёшь тяжкий груз судьбы. Если ты расскажешь нам, почему твой настоятель приказал убить господина Юкио, это частично облегчит твою судьбу.
Бритая голова монаха заблестела от пота.
- Мне не разрешено рассказывать!
- Твои настоятели утратили право распоряжаться тобой, - сказал Дзебу. - Ты виновен во многих несправедливых смертях - людей, которых ты нанял, чтобы они помогли тебе в этом нападении, охранников, которых ты убил, ворвавшись в этот дом. Их разъярённые духи будут преследовать тебя, пока ты не искупишь свою вину.
- Мы не убили ни одного из охранников. Мы подкупили тех, кто был на дежурстве, чтобы они впустили нас.
- Мы должны найти и казнить тех стражников, которых ты подкупил, - сказал Дзебу. - Ты должен дать ответ. Кто приказал твоему настоятелю послать тебя?
Губы монаха шевельнулись, но он не издал ни звука.
- Ты должен ответить мне, Ято!
Жилы на шее Ято надулись, как будто бы он боролся сам с собой. Наконец он сказал сдавленным голосом:
- Это был князь из Камакуры.
- Нет! - закричал Юкио.
Теперь, когда барьер был сломлен, слова полились из Ято:
- Это был Муратомо-но Хидейори, благородный сегун Страны Восходящего Солнца. Он сулил выгоды нашему монастырю, если мы сделаем то, о чём он попросит нас, и сказал, что мы понесем страшную кару, если не сделаем этого. Мой отец-настоятель сказал, что я должен действовать, чтобы защитить свой монастырь.
- Этот монах лжёт! - закричал Юкио, схватившись за рукоять своего меча.
Дзебу поднял руку для защиты.
- В таком состоянии он не может лгать. Ты не хочешь в это поверить, не так ли, Юкио-сан?
Слёзы блеснули в глазах Юкио.
- Это конец всех моих надежд! Я помог перестроить эту землю, и теперь на ней нет для меня места. Я не могу восстать против своего брата! Всё, чего я хочу, - это служить ему. Почему он не желает принять меня? Почему пытается убить меня? Мне остается сделать только одну вещь. Я должен идти в Камакуру один и без оружия.
- Ты думаешь, этот монах - единственный убийца, которого твой брат послал к тебе? Он слишком осторожен для этого.
- Монах-зиндзя говорит правду, - неожиданно раздался загробный голос. Юкио и Дзебу повернулись к Ято.
- Что ты можешь рассказать нам? - спросил Дзебу.
- Мой настоятель сказал, что независимо от того, удастся ли нам убить господина Юкио, повелитель Камакуры посылает армию, чтобы захватить Хэйан Кё и уничтожить всех друзей и соратников господина Юкио. Сюда уже скачут конники из Страны Заходящего Солнца.
- Монголы? - спросил ошеломлённо Юкио. - Монголы повернули против меня?
- Были ли они когда-нибудь действительно за тебя? - спросил Дзебу. - Ты уже не имеешь ни собственной армии, ни власти, Юкио-сан. Здесь тебе нельзя оставаться! Мы должны собрать всех тех, кто нам верен, и исчезнуть из столицы немедленно!
Дзебу представил себе, как Аргун Багадур мчится во главе своего тумена. Если монголы скачут с их обычной скоростью, они могут быть здесь раньше, чем весть об их приближении.
С ошеломленным взглядом, с мокрыми от слез щеками, Юкио медленно встал. Дзебу никогда не видел его таким. Он должен был сопротивляться желанию встряхнуть своего друга. Он подал знак Шисуми, которая уже собирала одежду Юкио, помочь ему одеться и вышел, чтобы дать необходимые распоряжения челяди.
Глава 20
Из подголовной книги Шимы Танико:
«Хидейори говорит мне снова и снова, как будут ценны мои советы для него, когда я буду его женой, но он редко советуется со мной в эти дни. Свадьба, кажется, нескоро. Хоригава ещё жив. Все новости приходят ко мне от различных людей и самурайских командиров, которые льстят мне, навещая меня, когда приезжают в Камакуру с отчётами для бакуфу. Я думаю, что они превозносят меня, потому что я приближенная Хидейори. Но мне хочется думать, что они также находят мое общество интересным само по себе.
Дядя Риуичи особенно любезен в предоставлении мне сведений. Он говорит, что Юкио исчез и что у него осталась всего дюжина сподвижников по всей стране. В прошлом месяце Юкио поднял восстание против Хидейори, он объявил, что Хидейори посылал к нему наёмных убийц. Хидейори, конечно, это отрицал, обвиняя Юкио в подготовке повода, который бы дал ему право начать войну со своим братом. Го-Ширакава был обвинен также. Он отдал Юкио приказ наказать Хидейори как мятежника против трона и врага дворца. Но Хидейори уже послал монголов, чтобы схватить Юкио, и Юкио был вынужден бежать из столицы. Когда приблизилась монгольская армия, Го-Ширакава отрёкся от приказа и послал извинения Хидейори, ссылаясь на то, что он сделал это по принуждению. Юкио бежал на юг, в Хиого, с тысячей воинов.
Когда он отплыл из Хиого, поднялся один из тех страшных штормов, которые китайцы называют «тайфун», и затопил его корабли в проливе Симоносеки, как раз возле того места, где он одержал великую победу над Такаши всего два года назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Юкио остановился, не в силах продолжать дальше, чувствуя, что слёзы одолевают его. Он бросил свиток Дзебу. Дзебу нашел место, где Юкио закончил, и продолжил чтение:
- «Мой господин, ваш брат отсиживался в безопасности в Камакуре, когда вы были в первых рядах каждого сражения. Он завидует вашей славе и ненавидит вашу доблесть, и он старается уничтожить вас. Ваши враги объединяются. Ваш брат предполагает - так же, как это сделал Такаши, - диктовать свою волю самому Императору. Неужели Священные Острова порабощены новым самозваным тираном? Мой господин, вверьте себя в распоряжение его императорского величества, пока не будет слишком поздно! Поднимайтесь! Вооружайтесь! Атакуйте!»
- Не читай дальше, - сказал Юкио. - Это измена!
- Это вы предатель, мой господин, - сказал Сензо Тотоми.
Юкио покачал головой:
- Я никогда ничего не желал, кроме победы Муратомо и чтобы главой Муратомо был мой брат, повелитель Хидейори, сегун.
- Но изначально вы были преданы императору и Священным Островам, доблестный командир, - сказал Тотоми тихо.
Юкио выпучил от ярости свои большие глаза:
- Не обращайтесь ко мне с этим титулом! Я отказался от него! Как вы осмеливаетесь говорить мне, что я должен делать? - его бледное лицо помрачнело и стало багрово-красным. Дзебу напрягся, потому что он никогда не видел, чтобы Юкио был в такой ярости и хватался за меч. Затем Юкио улыбнулся и вздохнул:
- Извини, что я говорил с тобой так резко. Я прощаю твою дерзость. Ты сын моего старейшего товарища, и ты только что потерял своего отца. Но помни, повелитель Хидейори - защитник императора-отшельника и Священных Островов. И все его действия направлены на благо короны и империи.
Сензо Тотоми опустил глаза:
- Мой господин, есть ещё кое-что, кроме завещания. Отец просил вас принять меня, как своего вассала, на его место.
Юкио положил руку на плечо молодого человека.
- Это великий дар, который ты и твой отец приносите мне, но если я приму тебя на свою службу теперь, я подвергну тебя смертельной опасности, и я не поступлю так с сыном своего старого друга. Придет день, когда я смогу принять твою клятву верности. Но теперь будь терпелив, Тотоми-сан; надеюсь увидеть тебя снова на похоронах твоего отца.
В ту ночь Дзебу и Юкио сидели за беседой до наступления часа Крысы. Юкио постигла печаль. Казалось, он не способен принимать решения или что-то планировать, хотя и согласился с Дзебу в оценке ситуации. С точки зрения Дзебу, Хидейори решил, что он больше не нуждается в Юкио, и боится, как бы Юкио не встал во главе всех тех, кто сопротивляется новому военному правительству. У Юкио было только два пути: он должен был или скрыться, или делать то, чего Хидейори ждал от него, - поднимать мятеж против сегуна. Если он попытается скрыться Хидейори безусловно выследит его и постарается убить. Единственным выходом для Юкио было вновь сражаться, пока у него было много сторонников, желающих присоединиться к нему.
Юкио грустно улыбнулся:
- Ты забыл годы крови, огня и голода? Ты хочешь, чтобы я вверг страну в другую войну для того, чтобы спасти собственную жизнь?
У Дзебу не было ответа. Он желал, чтобы Тайтаро был вместе с ними, - он ответил бы им. Его рука скользнула за пазуху, и он нащупал Камень Жизни и Смерти.
- Если я должен бежать, - сказал Юкио, - я могу идти на север, к Осю, где находятся мои жена и дети, где старый союзник моего отца, Хидехира, сможет защитить меня от ненависти брата.
- Ты единственный человек в Стране Восходящего Солнца достаточно сильный, чтобы восстать против Хидейори, - сказал Дзебу. - Если ты убежишь от него, сомневаюсь, что кто-нибудь сможет защищать тебя долго.
- Я не хочу схватки со своим братом, пока не сделаю попытки убедить его, что я предан ему и что ему незачем бояться меня. Я должен это сделать из-за нашего общего отца и нашей семьи.
Дзебу показалось, будто он видит лицо Юкио в первый раз. Исхудавшее и обострившееся, это могло быть лицо святого монаха-буддиста или зиндзя, - лицо, проникнутое сознанием страдания и временности всего. Он не был похож на человека, который поведет воинов в бой. «Остатки славы Такаши сводятся к нескольким тёмно-красным ленточкам, уносимым в море, - подумал Дзебу, - и теперь слава Муратомо и Юкио умирает у меня на глазах».
Из письма Муратомо-но Юкио к Муратомо-но Хидейори:
«…Всю свою жизнь я желал только одного - быть со своей семьёй. Наш отец был отнят у нас, когда я был ребенком, и с того дня по сегодняшний мой разум не может смириться с этим. Я вырос сиротой, и теперь я прошу тебя, старший брат, стать мне отцом. Проливая кровавые слёзы, я прошу тебя отвести свой гнев от меня. Я не хочу ничего для себя. Мои победы были твоими победами. Если мой успех в войне привел к тому, что ты ненавидишь меня, я желаю умереть на поле битвы. Я дрался только по одной причине - я пытался смыть позор поражения и скорбь, которую выстрадал наш отец, Я принял звание командира и другие почести, потому что я думал, что они принесут славу Муратомо. Ты преемник нашего отца на земле, и я живу только для того, чтобы служить тебе. Все, что я сделал, я кладу к твоим ногам. Дозволь мне прийти к тебе и доказать свою невиновность, глядя тебе в глаза. Не отталкивай меня, ибо если ты сделаешь это, к кому мне податься на этой земле?»
Второй месяц, двенадцатый день,
Год Овцы.
Через месяц после того, как Юкио послал брату письмо, Дзебу развернул свой футон и лёг спать, как обычно, прямо перед опочивальней Юкио. Вскоре он услышал жалобный звук флейты Юкио, сопровождающей очаровательный женский голос, взлетающий в песне. Певицей была молодая женщина, которую звали Шисуми, Юкио взял её в любовницы по возвращении в столицу после битвы при Симоносеки. Кроме того, что у неё был прекрасный голос, она считалась лучшей танцовщицей в стране. Дзебу зажёг лампу и сел, скрестив ноги, на свою циновку, вертя в пальцах Камень Жизни и Смерти, в то время как печальная музыка доносилась до его ушей. То, что мужчина и женщина могли выразить боль человеческого существования в искусстве и воплотить его в поэзии, музыке, а также в танце, делало жизнь сносной. Вчера была ночь полнолуния, красота которого очаровывает поэтов и отшельников. Дзебу лёг и задремал, но сон его был неглубок. Он не мог забыть, что Танико лежала в его объятиях первый раз во время полнолуния.
Дзебу вдруг разбудил звук осторожных шагов в соседней комнате. Мгновенно он оживил в своих воспоминаниях ту ночь около тридцати лет назад, когда был разбужен оттого, что Танико мягко пошевелила ногой. Затем он вернулся в настоящее. Всегда, когда он бывал неожиданно разбужен, он лежал неподвижно. Для слуха зиндзя или любого хорошо подготовленного убийцы звуки, которые издает спящий человек, и звуки, которые издает человек, притворяющийся спящим, различны. Дзебу знал, как имитировать такие звуки. Он шевелился время от времени, как это делает спящий, и осторожно вслушивался в движение в соседней опочивальне. Там были двое, а может, и трое. Они избегали сигнальных половиц, которые находились во всех комнатах и громко скрипели, когда на них наступали, - значит, им помогал кто-то из домочадцев Юкио.
Дзебу слышал, как отодвинули ширму. Очевидно, непрошеные гости не были достаточно подготовлены, чтобы приблизиться неслышно. Самураи из охраны Юкио могли ничего не услышать, но для зиндзя это было подобно тому, будто через дом вели вола. Очевидно, враги знали, что Дзебу находится возле комнаты Юкио. Теперь они видели его и должны были постараться убить его. Не успев об этом подумать, Дзебу различил шорох стрелы, вытягиваемой из колчана, и скрип натягиваемого лука. Когда он услышал, как стрелок вздыхает перед тем, как выпустить тетиву, он перекатился в сторону. Стрела воткнулась в футон. Дзебу прокричал тревогу и прыгнул вперед, схватив свою нагинату. Стрелок все еще держал лук в вытянутой руке, когда Дзебу вогнал свои закостеневшие пальцы в его дыхательное горло, разрывая его.
- Ложная тревога! Ложная тревога! - закричал человек, стоявший за падающим стрелком. По этому сигналу еще несколько темных фигур столпились в комнате. Дзебу махнул нагинатой между двумя атакующими. Теперь появился свет. Молодая танцовщица Шисуми стояла в белом шелковом кимоно, как статуя богини, спокойно подняв вверх факел, в то время как ее любовник Юкио ринулся в драку, размахивая своим длинным мечом, обнаженный, поскольку не заботился о том, что вражеское лезвие может ударить в его незащищенное тело. Дзебу рассмотрел нападавший отряд, ища вожака. Было важно оставить хотя бы одного из несостоявшихся убийц в живых, чтобы выяснить, кто их подослал к Юкио. Все нападавшие были уличными оборванцами из Хэйан Кё, за исключением одного, который носил чёрные доспехи, а голова у него была острижена как у буддистского монаха. Как только охрана Юкио ворвалась в комнату и кровь забрызгала пол и запятнала стены, Дзебу набросился на монаха-воина и ударил его концом нагинаты так, что тот лишился чувств.
Вскоре все нападавшие, за исключением монаха, были порублены на куски. Монах лежал в опочивальне, угрюмо уставившись на Юкио, который острием своего меча прикасался к его горлу. С монаха сняли доспехи, и он остался в одном кимоно. Как сообщили стражники Юкио, двенадцать нападавших погибли.
- Говори немедленно, кто тебя послал, или я перережу тебе глотку! - потребовал Юкио.
Карие глаза захваченного убийцы оставались тусклыми, его тонкие губы - сжатыми.
- Я заставлю заговорить его через час, мой господин, - сказал начальник стражи, пытаясь исправить свою неудачу при защите Юкио.
- Было бы лучше, если бы вы опросили домочадцев, - заявил Дзебу. - Выясните, как много стражников эти люди подкупили или убили, чтобы проникнуть к господину Юкио. - Дзебу улыбнулся пленнику: - А с тобой мы выпьем чаю и вместе поговорим, как монах с монахом.
Когда принесли чай, Дзебу уселся на соломенную циновку рядом с пленником, который отказывался даже назвать свое имя. Он налил полную чашу пенящейся зелёной жидкости для себя и другую - для монаха. В чашу для монаха он добавил белой пудры из бумажного пакета. Когда он протянул монаху чашу, тот сильно сжал свои губы и помотал головой. Продолжая улыбаться, Дзебу потянулся и нажал на точку над ухом монаха. Губы монаха разжались, хотя он оставался в прямом положении, Дзебу держал руку над лицом монаха, сдавливая его ноздри и откинув его голову назад. Он лил чай прямо в горло пленнику.
- Теперь повторяй за мной молитву, - сказал Дзебу. - Почтение Амиде Будде!
Медленно, спокойно Дзебу произносил слова молитвы. Сначала монах сидел молча. Потом, когда его губы и язык ожили, он присоединился к молящемуся.
- Очень хорошо, - сказал Дзебу. - Продолжай сам, пожалуйста!
Монах продолжил молитву своим голосом, слабым и безжизненным. В конце концов Дзебу сказал:
- Теперь остановись!
Он наклонился вперед, приблизив свое лицо к лицу человека:
- Как твое имя?
- Ято, - сказал монах заворожённым голосом.
- Из какого ты монастыря, монах Ято?
- Рододзёдзи, в Хиого.
- Этот монастырь жаловали Такаши, - сказал Юкио. - Хиого был их главным морским портом. Монах, должно быть, пытался отомстить за них.
Юкио сидел на своем ложе, одетый, с мечом на коленях. Шисуми притаилась в углу, тёмные глаза на ее бледном лице выглядели как две чернильные запятые на листе бумаги.
- Я сомневаюсь в этом, - сказал Дзебу. - Слушай, Ято, ты священнослужитель. Ты давал буддистский обет никого не убивать. Ты имел право поднять оружие только для обороны своего монастыря. Однако ты пытался убить этого благородного господина, который никогда не причинял вреда священному месту. Ты нарушил свой обет, разве не так?
- Мой настоятель мне приказал, - сказал Ято тупо. - Я не мог не подчиниться.
- Ты должен был выбрать между своим долгом перед настоятелем и своей верностью обету, - тихо сказал Дзебу. - Наверно, было очень трудно. Ты несёшь тяжкий груз судьбы. Если ты расскажешь нам, почему твой настоятель приказал убить господина Юкио, это частично облегчит твою судьбу.
Бритая голова монаха заблестела от пота.
- Мне не разрешено рассказывать!
- Твои настоятели утратили право распоряжаться тобой, - сказал Дзебу. - Ты виновен во многих несправедливых смертях - людей, которых ты нанял, чтобы они помогли тебе в этом нападении, охранников, которых ты убил, ворвавшись в этот дом. Их разъярённые духи будут преследовать тебя, пока ты не искупишь свою вину.
- Мы не убили ни одного из охранников. Мы подкупили тех, кто был на дежурстве, чтобы они впустили нас.
- Мы должны найти и казнить тех стражников, которых ты подкупил, - сказал Дзебу. - Ты должен дать ответ. Кто приказал твоему настоятелю послать тебя?
Губы монаха шевельнулись, но он не издал ни звука.
- Ты должен ответить мне, Ято!
Жилы на шее Ято надулись, как будто бы он боролся сам с собой. Наконец он сказал сдавленным голосом:
- Это был князь из Камакуры.
- Нет! - закричал Юкио.
Теперь, когда барьер был сломлен, слова полились из Ято:
- Это был Муратомо-но Хидейори, благородный сегун Страны Восходящего Солнца. Он сулил выгоды нашему монастырю, если мы сделаем то, о чём он попросит нас, и сказал, что мы понесем страшную кару, если не сделаем этого. Мой отец-настоятель сказал, что я должен действовать, чтобы защитить свой монастырь.
- Этот монах лжёт! - закричал Юкио, схватившись за рукоять своего меча.
Дзебу поднял руку для защиты.
- В таком состоянии он не может лгать. Ты не хочешь в это поверить, не так ли, Юкио-сан?
Слёзы блеснули в глазах Юкио.
- Это конец всех моих надежд! Я помог перестроить эту землю, и теперь на ней нет для меня места. Я не могу восстать против своего брата! Всё, чего я хочу, - это служить ему. Почему он не желает принять меня? Почему пытается убить меня? Мне остается сделать только одну вещь. Я должен идти в Камакуру один и без оружия.
- Ты думаешь, этот монах - единственный убийца, которого твой брат послал к тебе? Он слишком осторожен для этого.
- Монах-зиндзя говорит правду, - неожиданно раздался загробный голос. Юкио и Дзебу повернулись к Ято.
- Что ты можешь рассказать нам? - спросил Дзебу.
- Мой настоятель сказал, что независимо от того, удастся ли нам убить господина Юкио, повелитель Камакуры посылает армию, чтобы захватить Хэйан Кё и уничтожить всех друзей и соратников господина Юкио. Сюда уже скачут конники из Страны Заходящего Солнца.
- Монголы? - спросил ошеломлённо Юкио. - Монголы повернули против меня?
- Были ли они когда-нибудь действительно за тебя? - спросил Дзебу. - Ты уже не имеешь ни собственной армии, ни власти, Юкио-сан. Здесь тебе нельзя оставаться! Мы должны собрать всех тех, кто нам верен, и исчезнуть из столицы немедленно!
Дзебу представил себе, как Аргун Багадур мчится во главе своего тумена. Если монголы скачут с их обычной скоростью, они могут быть здесь раньше, чем весть об их приближении.
С ошеломленным взглядом, с мокрыми от слез щеками, Юкио медленно встал. Дзебу никогда не видел его таким. Он должен был сопротивляться желанию встряхнуть своего друга. Он подал знак Шисуми, которая уже собирала одежду Юкио, помочь ему одеться и вышел, чтобы дать необходимые распоряжения челяди.
Глава 20
Из подголовной книги Шимы Танико:
«Хидейори говорит мне снова и снова, как будут ценны мои советы для него, когда я буду его женой, но он редко советуется со мной в эти дни. Свадьба, кажется, нескоро. Хоригава ещё жив. Все новости приходят ко мне от различных людей и самурайских командиров, которые льстят мне, навещая меня, когда приезжают в Камакуру с отчётами для бакуфу. Я думаю, что они превозносят меня, потому что я приближенная Хидейори. Но мне хочется думать, что они также находят мое общество интересным само по себе.
Дядя Риуичи особенно любезен в предоставлении мне сведений. Он говорит, что Юкио исчез и что у него осталась всего дюжина сподвижников по всей стране. В прошлом месяце Юкио поднял восстание против Хидейори, он объявил, что Хидейори посылал к нему наёмных убийц. Хидейори, конечно, это отрицал, обвиняя Юкио в подготовке повода, который бы дал ему право начать войну со своим братом. Го-Ширакава был обвинен также. Он отдал Юкио приказ наказать Хидейори как мятежника против трона и врага дворца. Но Хидейори уже послал монголов, чтобы схватить Юкио, и Юкио был вынужден бежать из столицы. Когда приблизилась монгольская армия, Го-Ширакава отрёкся от приказа и послал извинения Хидейори, ссылаясь на то, что он сделал это по принуждению. Юкио бежал на юг, в Хиого, с тысячей воинов.
Когда он отплыл из Хиого, поднялся один из тех страшных штормов, которые китайцы называют «тайфун», и затопил его корабли в проливе Симоносеки, как раз возле того места, где он одержал великую победу над Такаши всего два года назад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57