Помню, тогда я тут же записал все это. Слово в слово. Как сейчас помню.
Затем мы, наконец-то, приступили к обсуждению вопроса о выборах. Честно говоря, я был уверен, что речь пойдет о трех кандидатах, их сравнительных преимуществах, недостатках, ну и так далее, и тому подобное. Оказалось, «Главный кнут» думает совершенно иначе. Нет, ему нужны безальтернативные и только безальтернативные выборы! Единство всегда хорошо действует на общественное мнение. Особенно единство в рядах правящей партии! Пусть даже не совсем однозначное…
Хотя в бочке меда бывает не одна, а целых две ложки дегтя. А именно, Эрик и Дункан! Ну и что с ними теперь делать? Я вдруг вспомнил про секретные досье. Наверное, их можно мирно уговорить (или, скорее, убедить) снять свои кандидатуры. Я спросил Джефри (как возможного руководителя моей избирательной кампании), планирует ли он переговорить с ними на эту тему.
– Надо бы, но, к сожалению, лично я не могу этого делать, – жестко ответил он. – Ведь, как вам известно, содержимое этих досье мне не известно.
Тогда я задал тот же самый вопрос Хамфри.
– К моему глубочайшему сожалению, нет, господин министр. Это же чисто внутрипартийное дело. Сами понимаете…
Вот тут до меня наконец-то дошел весь ужас моего положения: они хотят, чтобы никто иной, как я сам вынудил Эрика и Дункана добровольно выбыть из предвыборной гонки! Хотят, чтобы я, именно я лично сказал одному, что он жулик, а другому – что он извращенец. Вот так. Ни больше, ни меньше… Я, естественно, категорически отказался.
Но Хамфри сказал, что мне совершенно необязательно все это излагать. Во всяком случае, не так многословно.
– Просто дайте им понять, что вам кое-что известно. Полагаю, им этого вполне хватит…
Но ведь это же бессмысленно.
– Они просто скажут, что это не мое собачье дело! Что мне не стоит совать свой длинный нос в чужие дела! Даже если они дурно пахнут…
Я хотел было развить свою мысль, но Джефри перебил меня.
– В таком случае, Джим, ты заявишь, что если они не откажутся, то прямой обязанностью председателя партии будет позаботиться о том, чтобы данная информация своевременно поступила к тем, кому следует о ней знать. Например, руководителю исполкома партии, определенным государственным деятелям, прессе. Возможно даже, и Короне. Кроме того, ты скажешь каждому из них, что ни у того, ни у другого нет иного выбора, кроме как снять свои кандидатуры и поддержать того, кто сможет их реально защитить.
Невероятно! Наш «Главный кнут» предлагает мне их защищать? То есть фактически покрывать их неправедные делишки?
Как ни странно, но секретарь Кабинета был полностью с ним согласен, сказав, что до тех пор, пока это не затрагивает вопросов национальной безопасности, их личная жизнь на самом деле никого не касается.
Нет, боюсь, такие разговоры совсем не для меня. Политический шантаж никогда не был моей сильной стороной. О чем я с сожалением попытался сообщить им. Но сэр Хамфри не хотел даже слушать, категорически заявив, что поскольку я уже знаю об их «проделках», у меня, собственно говоря, нет иного выбора.
– Да, но поскольку, кроме вас, никому пока не известно, что мне это уже известно, я предпочитаю обо всем этом просто-напросто забыть, – решительно возразил я.
Лучше было мне этого не говорить. Потому что Хамфри тут же равнодушным тоном произнес поистине страшные слова:
– С вашей стороны это был бы очень смелый поступок, господин министр.
У меня даже мурашки пробежали по коже. Смелый поступок? Но я совершенно не хочу совершать ничего смелого! Такие поступки обычно ни к чему хорошему не приводят. Разве что к краху карьеры.
А секретарь Кабинета, как ни в чем ни бывало, продолжил:
– Ведь если потом что-нибудь случится, и станет известным, что вы знали эту информацию, но почему-то предпочли ее скрыть, то…
Чудовищно!
– Постойте, постойте, – перебил я его. – Неужели вы имеете в виду, что в таком случае «сольете» ее кому надо?
Но Хамфри даже и не подумал отвечать на мой прямой вопрос. А вместо этого, многозначительно пожав плечами, заявил:
– Это будет восприниматься, как покрывательство своих дружков. Увы, нет более великого деяния на свете, чем ради друзей пожертвовать собственной карьерой!
– Хамфри, вы что, пытаетесь мне угрожать?
– Ну что вы, господин министр. Совсем наоборот. Я искренне пытаюсь вам помочь.
Джефри промокнул салфеткой свой вспотевший лоб и блестящую голову.
– Понимаешь, Джим, наш премьер-министр должен обладать по меньшей мере еще одним качеством… Инстинктом киллера.
В этом он прав, ничего не скажешь. Инстинкт киллера – это сила! Интересно, а я им обладаю? Ладно, мы еще посмотрим. Зато теперь, когда мне все известно про Эрика и Дункана, у меня, похоже, нет иного выбора, кроме как нанести им достойный удар… сзади!
Или спереди?…
О Господи!
5 января
Решил позвонить Дункану утром из своей лондонской квартиры. Сказал ему, что нам надо срочно обсудить кое-какие важные вопросы предстоящей гонки за место премьера. На его предложение сделать это по телефону ответил категорическим отказом, поскольку это в любом случае не телефонный разговор. Зато всячески старался говорить как можно более бодрым голосом. Пусть думает, что у меня для него хорошие новости.
Он быстро отменил кое-какие деловые встречи и сразу же после обеда появился у меня на квартире. Я налил ему и себе виски (ему на два пальца, себе на четыре), и мы сели за маленький столик у камина. Энни и Люси (дочь Хэкера – Ред.) я еще раньше попросил постараться нас не беспокоить.
Дункан выглядел необычно оживленным. И почему-то даже веселым. Первое, что он сделал, это поднял бокал и предложил тост.
– Значит, за Номер 10, так ведь?
– Спасибо, – автоматически поблагодарил я. Очевидно, думая совсем о другом.
Он бросил на меня странный взгляд. Я коротко извинился, допил свой бокал и снова его наполнил. Также на четыре пальца.
– В чем дело, Джим? – подозрительно спросил он.
– Понимаешь, Дункан, у меня, как бы это попроще сказать… в общем, появилась некая проблема.
– Ты что, отказываешься меня поддержать?
Вот черт! Наш разговор начинал выходить из-под моего контроля. Я сделал большой глоток из своего бокала и, глубоко вздохнув, сказал ему, что в моем распоряжении оказалась некая информация. Серьезная… очень серьезная информация. Имеющая самое непосредственное отношение к его личным финансовым операциям.
Естественно, он сделал вид, будто не понимает, как это, собственно, следует понимать. Тогда я сначала напомнил ему о крахе компаний «Континенталь» и «Дженерал», а когда он, пожав плечами, сказал, что это не более чем результат «случайного стечения обстоятельств», упомянул о несколько странных переводах фондов не совсем понятным компаниям.
– А что в этом странного? – спросил он.
Я тоже пожал плечами.
– С технической точки зрения, конечно же, ничего. А вот если взглянуть на это в сочетании с вполне аналогичным случаем с известными акциями офшора…
Я намеренно не закончил фразу. Пусть как бы повисит в воздухе. Так скорее дойдет.
Дункан нервно сглотнул.
– Откуда у тебя это?
Но я, само собой разумеется, ничего не ответил. Только постарался довести до его сведения: если он не снимет свою кандидатуру, я буду просто вынужден поделиться имеющейся у меня информацией с некоторыми коллегами по партии, с налоговым управлением, отделом по борьбе с финансовыми нарушениями, ну и так далее, и тому подобное…
– Вообще-то, если у тебя там, как ты утверждаешь, все честно и чисто, в чем лично я совершенно не сомневаюсь, то тогда нечего и огород городить, – невинно заметил я, хотя тут же продолжил: – Но дело в том, что обо всем этом должны знать и американцы. Равно как и Корона Ее Величества…
Он медленно допил свой бокал. Очевидно, оттягивая время, чтобы подумать.
– Там не было ничего незаконного или предосудительного.
Не самое убедительное отрицание собственной вины.
– Тем лучше, – радостно заметил я. – Если ты так считаешь, значит, можно спокойно говорить обо всем этом. С чистой совестью и открыто. Со всеми, кому это может показаться интересным. Сделать это, так сказать, достоянием общественности.
Тут Дункан явно запаниковал.
– Минутку, минутку, – чуть ли не истерически воскликнул он. – Джим, неужели ты не понимаешь? Ведь любые финансовые дела можно интерпретировать и в ту, и в другую сторону! Как палку, которую можно взять с любого конца. Сам знаешь: закон что дышло, куда повернешь, туда и вышло.
Я отпил из своего бокала и терпеливо подождал. Впрочем, совсем не долго. Оказалось, что стать премьером Дункану, по большому счету, не очень-то и хотелось. Лично для него МИД куда как лучше. Во всех отношениях! А Номер 10 ему был нужен только для того, чтобы не пустить туда Эрика.
– И главное, Джим, я ни за что на свете не буду поддерживать Эрика! – с пафосом закончил он свою страстную тираду.
После чего я намекнул ему, что Эрику, скорее всего, в любом случае придется снять свою кандидатуру.
– Ну а как насчет того, чтобы поддержать кого-нибудь другого?
– Кого? – удивленно спросил Дункан.
– С этим нет никаких проблем: просто надо найти того, кто умеет и готов по достоинству оценить способности своих верных друзей, кто приложит все свои силы, чтобы один из них оставался министром иностранных дел. То есть человек, готовый «забыть» и о «Континенте», и о «Дженерал», человек, которому можно доверять, ну и все такое прочее. Короче говоря, старый и верный друг.
На какой-то момент мне вдруг показалось, что тут я несколько переигрываю. Во-первых, я, конечно же, старый знакомый Дункана, но вряд ли его старый и верный друг, а во-вторых, он совсем не из тех, кто способен хоть кому-либо доверять. Вообще никому!
Последовало долгое молчание, когда мы тупо смотрели друг на друга, а потом стало видно, что до него постепенно начинает доходить смысл нашего разговора.
– Ты что, имеешь в виду… себя?
Я, как мог, изобразил самое искреннее удивление.
– Себя? С чего это? Да у меня никогда не было и не может быть никаких амбиций в этом направлении.
– Нет, ты имеешь в виду себя, – прошептал он.
Естественно. Кому, как не ему, знать правила игры!
А может, во мне на самом деле сидит тот самый пресловутый «инстинкт киллера»?
6 января
Сегодня мне удалось избавиться еще от одного коллеги и соперника. Оказывается, это совсем не так трудно, как представлялось.
Мы встретились с Эриком «за рюмкой чая» в баре палаты общин. На этот раз я не стал ждать и сразу же взял быка за рога. У киллеров это называется почувствовать вкус крови. Правду говорят: трудно убить только в первый раз. Потом становится все легче и легче…
Поэтому я ему практически сразу же дал понять, правда, в общих словах, что у меня есть некая информация. Касающаяся лично его. Он сильно побледнел и залпом выпил свой бокал с виски. Я тут же предложил ему еще. Он благодарно кивнул головой.
– Да, Джим, конечно… Спасибо. Только побольше, пожалуйста. Пальцев на шесть… Думаю, сейчас мне это совсем не помешает.
С чем, с чем, а уж с этим проблемы не было. После чего я тактично поинтересовался, понимает ли он… так сказать, всю серьезность своего положения.
Эрик мрачно ответил, что не только понимает, а, к сожалению, понимает слишком хорошо.
– Значит, поддерживать меня ты теперь не будешь, так ведь?
– Да.
– Извини, Джим, не совсем понял: да «да» или да «нет»?
– Да, Эрик, – сказал я и торопливо добавил: – Да, я конечно же поддержу тебя. Но только не на пост ПМ.
– Но ты же сам обещал!
Боже мой, неужели он не видит, что все изменилось? Причем изменилось принципиально! Я как можно терпеливей объяснил ему, что мое обещание поддержать его было дано мной до информации о той самой «сомнительной даме» из Аргентины. Ну и всех остальных…
– Послушай, Эрик, как у председателя нашей партии, у меня, естественно, есть определенные обязательства. Которые не подлежат обсуждению. Поэтому если бы ты стал ПМ, а потом все это вдруг всплыло наружу, это, поверь, стало бы самой настоящей катастрофой для партии. А может быть, даже и для страны! – Тут до меня дошло, что в моих словах мог прозвучать совершенно ненужный намек, поэтому я тут же торопливо добавил: – То есть я имел в виду, что совсем не обязательно буду сообщать детали твоей личной жизни Короне Ее Величества. Хотя…
– Не надо, я снимусь, Джим, – растерянно пробормотал он.
Давно бы так. Если бы он научился сниматься чуть раньше, то не оказался бы в такой ж… ну, скажем, в таком положении, как сейчас. Впрочем, я честно попытался успокоить его, заверив, что больше об этом никому говорить не буду. Никому!
Он с мерзкой гримасой на лице сердечно меня поблагодарил и злобно прошипел:
– Значит, теперь Даунинг-10 достанется этому ублюдку Дункану?
– Вряд ли, – успокоил я его. В отличие от него, с милой улыбкой на лице. – Лично я постараюсь этого не допустить.
– Вряд ли? Постараюсь этого не допустить? Как все это понимать? Если не он, то тогда кто?!
Я поднял свой бокал, улыбнулся и предложил выпить за успех нашего дела.
Похоже, до него постепенно начало доходить. Поскольку нижняя челюсть буквально отвалилась
– Ты что, имеешь в виду… себя?
Я снова изобразил на своем лице самое искреннее удивление.
– Себя? Да что ты! Ведь наши дети уже подходят к возрасту, когда нам с Энни пора подумать о том, чтобы уделять друг другу побольше времени.
Он все прекрасно понял. И, удивленно покачивая головой, почти прошептал:
– Нет-нет, Джим, ты имеешь в виду именно себя.
Да, это на самом деле становится все более и более забавным!
9 января
События развиваются на редкость стремительно. Эрик и Дункан уже не участвуют в гонке, но об этом пока еще толком никто не знает, кроме меня, сэра Хамфри и, естественно, моего главного личного секретаря Бернарда. Впрочем, остается еще одна маленькая проблема: хотя оба моих друга добровольно снялись с дистанции, я-то на нее еще не заявлен! Для этого от меня требуют какой-то эффектной, впечатляющей публичной акции. Чтобы партия мной гордилась и в самый решающий момент проголосовала, как надо. Чтобы остальные возможные кандидаты даже и не подумали выставляться…
Кроме того, нерешенной была также и моя главная проблема – эта чертова еврососиска! Ну и что с ней теперь делать? Вопрос на редкость щекотливый. Интересно, можно ли из него извлечь для себя выгоду? Особенно в данной ситуации.
Вообще-то, один важный шаг в этом направлении мы уже сделали. Во многом, должен признаться, благодаря помощи старины Хамфри.
Как мне стало известно, вчера в Лондоне проездом был Морис, тот самый сельхозкомиссар ЕЭС, который со своей дурацкой «еврососиской» надолго стал моей головной болью. И благодаря отложенному вылету самолета даже нашел время встретиться с секретарем Кабинета.
Правда, меня тоже пригласили поприсутствовать на этом почему-то срочном совещании, которое происходило в кабинете Хамфри. Причем настолько срочном, что я чуть не опоздал и прибыл всего за несколько минут до появления там Мориса, не имея ни малейшего понятия, ни чему оно посвящено, ни тому, что, собственно, требуется от меня. Зато секретарь Кабинета успел прошептать мне на ухо, что он надеется уговорить Мориса положительно решить нашу маленькую проблему с «еврососиской», что весь разговор будет вести он сам, и что от меня требуется только поддерживать его, и только когда он сам попросит об этом.
Морис вошел в кабинет и, увидев меня, почему-то сразу же засиял, как новый шиллинг.
– Джим, какой приятный сюрприз! И чему же я обязан такому удовольствию?
Я, конечно, не знал, что на это ответить, однако Хамфри тут же пришел мне на помощь.
Усадив нас за столик для переговоров, он прежде всего сообщил Морису, что это я попросил его устроить нашу совместную встречу, чтобы уладить одну небольшую проблему. В общем-то, это была не совсем настоящая ложь, а скорее, не совсем настоящая правда, поскольку одно из неписанных правил нашего правительства заключается в том, что когда в голову государственных служащих приходит хорошая идея, то заслуга приписывается министру. И это справедливо. Раз нас обвиняют за все их ошибки, неужели мы не заслуживаем похвалы за их хорошие идеи? Даже если такое случается совсем не часто!
Я согласно кивнул и подтвердил, что да, у нас возникла небольшая проблема. Морис сказал, что он готов оказать любую помощь.
– Суть проблемы заключается в том, – мягким тоном продолжил Хамфри, – что ЕЭС становится у нас весьма и весьма непопулярным. – Он повернулся ко мне. – Разве нет, господин министр?
Ну с чем, с чем, а с этим никаких проблем.
– Да, – не раздумывая, подтвердил я.
– Возможно. И вы, само собой разумеется, хотели бы реанимировать любовь и уважение британцев к нашему Союзу? – поинтересовался Морис.
– Да! – позабыв о предупреждении, первым ответил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Затем мы, наконец-то, приступили к обсуждению вопроса о выборах. Честно говоря, я был уверен, что речь пойдет о трех кандидатах, их сравнительных преимуществах, недостатках, ну и так далее, и тому подобное. Оказалось, «Главный кнут» думает совершенно иначе. Нет, ему нужны безальтернативные и только безальтернативные выборы! Единство всегда хорошо действует на общественное мнение. Особенно единство в рядах правящей партии! Пусть даже не совсем однозначное…
Хотя в бочке меда бывает не одна, а целых две ложки дегтя. А именно, Эрик и Дункан! Ну и что с ними теперь делать? Я вдруг вспомнил про секретные досье. Наверное, их можно мирно уговорить (или, скорее, убедить) снять свои кандидатуры. Я спросил Джефри (как возможного руководителя моей избирательной кампании), планирует ли он переговорить с ними на эту тему.
– Надо бы, но, к сожалению, лично я не могу этого делать, – жестко ответил он. – Ведь, как вам известно, содержимое этих досье мне не известно.
Тогда я задал тот же самый вопрос Хамфри.
– К моему глубочайшему сожалению, нет, господин министр. Это же чисто внутрипартийное дело. Сами понимаете…
Вот тут до меня наконец-то дошел весь ужас моего положения: они хотят, чтобы никто иной, как я сам вынудил Эрика и Дункана добровольно выбыть из предвыборной гонки! Хотят, чтобы я, именно я лично сказал одному, что он жулик, а другому – что он извращенец. Вот так. Ни больше, ни меньше… Я, естественно, категорически отказался.
Но Хамфри сказал, что мне совершенно необязательно все это излагать. Во всяком случае, не так многословно.
– Просто дайте им понять, что вам кое-что известно. Полагаю, им этого вполне хватит…
Но ведь это же бессмысленно.
– Они просто скажут, что это не мое собачье дело! Что мне не стоит совать свой длинный нос в чужие дела! Даже если они дурно пахнут…
Я хотел было развить свою мысль, но Джефри перебил меня.
– В таком случае, Джим, ты заявишь, что если они не откажутся, то прямой обязанностью председателя партии будет позаботиться о том, чтобы данная информация своевременно поступила к тем, кому следует о ней знать. Например, руководителю исполкома партии, определенным государственным деятелям, прессе. Возможно даже, и Короне. Кроме того, ты скажешь каждому из них, что ни у того, ни у другого нет иного выбора, кроме как снять свои кандидатуры и поддержать того, кто сможет их реально защитить.
Невероятно! Наш «Главный кнут» предлагает мне их защищать? То есть фактически покрывать их неправедные делишки?
Как ни странно, но секретарь Кабинета был полностью с ним согласен, сказав, что до тех пор, пока это не затрагивает вопросов национальной безопасности, их личная жизнь на самом деле никого не касается.
Нет, боюсь, такие разговоры совсем не для меня. Политический шантаж никогда не был моей сильной стороной. О чем я с сожалением попытался сообщить им. Но сэр Хамфри не хотел даже слушать, категорически заявив, что поскольку я уже знаю об их «проделках», у меня, собственно говоря, нет иного выбора.
– Да, но поскольку, кроме вас, никому пока не известно, что мне это уже известно, я предпочитаю обо всем этом просто-напросто забыть, – решительно возразил я.
Лучше было мне этого не говорить. Потому что Хамфри тут же равнодушным тоном произнес поистине страшные слова:
– С вашей стороны это был бы очень смелый поступок, господин министр.
У меня даже мурашки пробежали по коже. Смелый поступок? Но я совершенно не хочу совершать ничего смелого! Такие поступки обычно ни к чему хорошему не приводят. Разве что к краху карьеры.
А секретарь Кабинета, как ни в чем ни бывало, продолжил:
– Ведь если потом что-нибудь случится, и станет известным, что вы знали эту информацию, но почему-то предпочли ее скрыть, то…
Чудовищно!
– Постойте, постойте, – перебил я его. – Неужели вы имеете в виду, что в таком случае «сольете» ее кому надо?
Но Хамфри даже и не подумал отвечать на мой прямой вопрос. А вместо этого, многозначительно пожав плечами, заявил:
– Это будет восприниматься, как покрывательство своих дружков. Увы, нет более великого деяния на свете, чем ради друзей пожертвовать собственной карьерой!
– Хамфри, вы что, пытаетесь мне угрожать?
– Ну что вы, господин министр. Совсем наоборот. Я искренне пытаюсь вам помочь.
Джефри промокнул салфеткой свой вспотевший лоб и блестящую голову.
– Понимаешь, Джим, наш премьер-министр должен обладать по меньшей мере еще одним качеством… Инстинктом киллера.
В этом он прав, ничего не скажешь. Инстинкт киллера – это сила! Интересно, а я им обладаю? Ладно, мы еще посмотрим. Зато теперь, когда мне все известно про Эрика и Дункана, у меня, похоже, нет иного выбора, кроме как нанести им достойный удар… сзади!
Или спереди?…
О Господи!
5 января
Решил позвонить Дункану утром из своей лондонской квартиры. Сказал ему, что нам надо срочно обсудить кое-какие важные вопросы предстоящей гонки за место премьера. На его предложение сделать это по телефону ответил категорическим отказом, поскольку это в любом случае не телефонный разговор. Зато всячески старался говорить как можно более бодрым голосом. Пусть думает, что у меня для него хорошие новости.
Он быстро отменил кое-какие деловые встречи и сразу же после обеда появился у меня на квартире. Я налил ему и себе виски (ему на два пальца, себе на четыре), и мы сели за маленький столик у камина. Энни и Люси (дочь Хэкера – Ред.) я еще раньше попросил постараться нас не беспокоить.
Дункан выглядел необычно оживленным. И почему-то даже веселым. Первое, что он сделал, это поднял бокал и предложил тост.
– Значит, за Номер 10, так ведь?
– Спасибо, – автоматически поблагодарил я. Очевидно, думая совсем о другом.
Он бросил на меня странный взгляд. Я коротко извинился, допил свой бокал и снова его наполнил. Также на четыре пальца.
– В чем дело, Джим? – подозрительно спросил он.
– Понимаешь, Дункан, у меня, как бы это попроще сказать… в общем, появилась некая проблема.
– Ты что, отказываешься меня поддержать?
Вот черт! Наш разговор начинал выходить из-под моего контроля. Я сделал большой глоток из своего бокала и, глубоко вздохнув, сказал ему, что в моем распоряжении оказалась некая информация. Серьезная… очень серьезная информация. Имеющая самое непосредственное отношение к его личным финансовым операциям.
Естественно, он сделал вид, будто не понимает, как это, собственно, следует понимать. Тогда я сначала напомнил ему о крахе компаний «Континенталь» и «Дженерал», а когда он, пожав плечами, сказал, что это не более чем результат «случайного стечения обстоятельств», упомянул о несколько странных переводах фондов не совсем понятным компаниям.
– А что в этом странного? – спросил он.
Я тоже пожал плечами.
– С технической точки зрения, конечно же, ничего. А вот если взглянуть на это в сочетании с вполне аналогичным случаем с известными акциями офшора…
Я намеренно не закончил фразу. Пусть как бы повисит в воздухе. Так скорее дойдет.
Дункан нервно сглотнул.
– Откуда у тебя это?
Но я, само собой разумеется, ничего не ответил. Только постарался довести до его сведения: если он не снимет свою кандидатуру, я буду просто вынужден поделиться имеющейся у меня информацией с некоторыми коллегами по партии, с налоговым управлением, отделом по борьбе с финансовыми нарушениями, ну и так далее, и тому подобное…
– Вообще-то, если у тебя там, как ты утверждаешь, все честно и чисто, в чем лично я совершенно не сомневаюсь, то тогда нечего и огород городить, – невинно заметил я, хотя тут же продолжил: – Но дело в том, что обо всем этом должны знать и американцы. Равно как и Корона Ее Величества…
Он медленно допил свой бокал. Очевидно, оттягивая время, чтобы подумать.
– Там не было ничего незаконного или предосудительного.
Не самое убедительное отрицание собственной вины.
– Тем лучше, – радостно заметил я. – Если ты так считаешь, значит, можно спокойно говорить обо всем этом. С чистой совестью и открыто. Со всеми, кому это может показаться интересным. Сделать это, так сказать, достоянием общественности.
Тут Дункан явно запаниковал.
– Минутку, минутку, – чуть ли не истерически воскликнул он. – Джим, неужели ты не понимаешь? Ведь любые финансовые дела можно интерпретировать и в ту, и в другую сторону! Как палку, которую можно взять с любого конца. Сам знаешь: закон что дышло, куда повернешь, туда и вышло.
Я отпил из своего бокала и терпеливо подождал. Впрочем, совсем не долго. Оказалось, что стать премьером Дункану, по большому счету, не очень-то и хотелось. Лично для него МИД куда как лучше. Во всех отношениях! А Номер 10 ему был нужен только для того, чтобы не пустить туда Эрика.
– И главное, Джим, я ни за что на свете не буду поддерживать Эрика! – с пафосом закончил он свою страстную тираду.
После чего я намекнул ему, что Эрику, скорее всего, в любом случае придется снять свою кандидатуру.
– Ну а как насчет того, чтобы поддержать кого-нибудь другого?
– Кого? – удивленно спросил Дункан.
– С этим нет никаких проблем: просто надо найти того, кто умеет и готов по достоинству оценить способности своих верных друзей, кто приложит все свои силы, чтобы один из них оставался министром иностранных дел. То есть человек, готовый «забыть» и о «Континенте», и о «Дженерал», человек, которому можно доверять, ну и все такое прочее. Короче говоря, старый и верный друг.
На какой-то момент мне вдруг показалось, что тут я несколько переигрываю. Во-первых, я, конечно же, старый знакомый Дункана, но вряд ли его старый и верный друг, а во-вторых, он совсем не из тех, кто способен хоть кому-либо доверять. Вообще никому!
Последовало долгое молчание, когда мы тупо смотрели друг на друга, а потом стало видно, что до него постепенно начинает доходить смысл нашего разговора.
– Ты что, имеешь в виду… себя?
Я, как мог, изобразил самое искреннее удивление.
– Себя? С чего это? Да у меня никогда не было и не может быть никаких амбиций в этом направлении.
– Нет, ты имеешь в виду себя, – прошептал он.
Естественно. Кому, как не ему, знать правила игры!
А может, во мне на самом деле сидит тот самый пресловутый «инстинкт киллера»?
6 января
Сегодня мне удалось избавиться еще от одного коллеги и соперника. Оказывается, это совсем не так трудно, как представлялось.
Мы встретились с Эриком «за рюмкой чая» в баре палаты общин. На этот раз я не стал ждать и сразу же взял быка за рога. У киллеров это называется почувствовать вкус крови. Правду говорят: трудно убить только в первый раз. Потом становится все легче и легче…
Поэтому я ему практически сразу же дал понять, правда, в общих словах, что у меня есть некая информация. Касающаяся лично его. Он сильно побледнел и залпом выпил свой бокал с виски. Я тут же предложил ему еще. Он благодарно кивнул головой.
– Да, Джим, конечно… Спасибо. Только побольше, пожалуйста. Пальцев на шесть… Думаю, сейчас мне это совсем не помешает.
С чем, с чем, а уж с этим проблемы не было. После чего я тактично поинтересовался, понимает ли он… так сказать, всю серьезность своего положения.
Эрик мрачно ответил, что не только понимает, а, к сожалению, понимает слишком хорошо.
– Значит, поддерживать меня ты теперь не будешь, так ведь?
– Да.
– Извини, Джим, не совсем понял: да «да» или да «нет»?
– Да, Эрик, – сказал я и торопливо добавил: – Да, я конечно же поддержу тебя. Но только не на пост ПМ.
– Но ты же сам обещал!
Боже мой, неужели он не видит, что все изменилось? Причем изменилось принципиально! Я как можно терпеливей объяснил ему, что мое обещание поддержать его было дано мной до информации о той самой «сомнительной даме» из Аргентины. Ну и всех остальных…
– Послушай, Эрик, как у председателя нашей партии, у меня, естественно, есть определенные обязательства. Которые не подлежат обсуждению. Поэтому если бы ты стал ПМ, а потом все это вдруг всплыло наружу, это, поверь, стало бы самой настоящей катастрофой для партии. А может быть, даже и для страны! – Тут до меня дошло, что в моих словах мог прозвучать совершенно ненужный намек, поэтому я тут же торопливо добавил: – То есть я имел в виду, что совсем не обязательно буду сообщать детали твоей личной жизни Короне Ее Величества. Хотя…
– Не надо, я снимусь, Джим, – растерянно пробормотал он.
Давно бы так. Если бы он научился сниматься чуть раньше, то не оказался бы в такой ж… ну, скажем, в таком положении, как сейчас. Впрочем, я честно попытался успокоить его, заверив, что больше об этом никому говорить не буду. Никому!
Он с мерзкой гримасой на лице сердечно меня поблагодарил и злобно прошипел:
– Значит, теперь Даунинг-10 достанется этому ублюдку Дункану?
– Вряд ли, – успокоил я его. В отличие от него, с милой улыбкой на лице. – Лично я постараюсь этого не допустить.
– Вряд ли? Постараюсь этого не допустить? Как все это понимать? Если не он, то тогда кто?!
Я поднял свой бокал, улыбнулся и предложил выпить за успех нашего дела.
Похоже, до него постепенно начало доходить. Поскольку нижняя челюсть буквально отвалилась
– Ты что, имеешь в виду… себя?
Я снова изобразил на своем лице самое искреннее удивление.
– Себя? Да что ты! Ведь наши дети уже подходят к возрасту, когда нам с Энни пора подумать о том, чтобы уделять друг другу побольше времени.
Он все прекрасно понял. И, удивленно покачивая головой, почти прошептал:
– Нет-нет, Джим, ты имеешь в виду именно себя.
Да, это на самом деле становится все более и более забавным!
9 января
События развиваются на редкость стремительно. Эрик и Дункан уже не участвуют в гонке, но об этом пока еще толком никто не знает, кроме меня, сэра Хамфри и, естественно, моего главного личного секретаря Бернарда. Впрочем, остается еще одна маленькая проблема: хотя оба моих друга добровольно снялись с дистанции, я-то на нее еще не заявлен! Для этого от меня требуют какой-то эффектной, впечатляющей публичной акции. Чтобы партия мной гордилась и в самый решающий момент проголосовала, как надо. Чтобы остальные возможные кандидаты даже и не подумали выставляться…
Кроме того, нерешенной была также и моя главная проблема – эта чертова еврососиска! Ну и что с ней теперь делать? Вопрос на редкость щекотливый. Интересно, можно ли из него извлечь для себя выгоду? Особенно в данной ситуации.
Вообще-то, один важный шаг в этом направлении мы уже сделали. Во многом, должен признаться, благодаря помощи старины Хамфри.
Как мне стало известно, вчера в Лондоне проездом был Морис, тот самый сельхозкомиссар ЕЭС, который со своей дурацкой «еврососиской» надолго стал моей головной болью. И благодаря отложенному вылету самолета даже нашел время встретиться с секретарем Кабинета.
Правда, меня тоже пригласили поприсутствовать на этом почему-то срочном совещании, которое происходило в кабинете Хамфри. Причем настолько срочном, что я чуть не опоздал и прибыл всего за несколько минут до появления там Мориса, не имея ни малейшего понятия, ни чему оно посвящено, ни тому, что, собственно, требуется от меня. Зато секретарь Кабинета успел прошептать мне на ухо, что он надеется уговорить Мориса положительно решить нашу маленькую проблему с «еврососиской», что весь разговор будет вести он сам, и что от меня требуется только поддерживать его, и только когда он сам попросит об этом.
Морис вошел в кабинет и, увидев меня, почему-то сразу же засиял, как новый шиллинг.
– Джим, какой приятный сюрприз! И чему же я обязан такому удовольствию?
Я, конечно, не знал, что на это ответить, однако Хамфри тут же пришел мне на помощь.
Усадив нас за столик для переговоров, он прежде всего сообщил Морису, что это я попросил его устроить нашу совместную встречу, чтобы уладить одну небольшую проблему. В общем-то, это была не совсем настоящая ложь, а скорее, не совсем настоящая правда, поскольку одно из неписанных правил нашего правительства заключается в том, что когда в голову государственных служащих приходит хорошая идея, то заслуга приписывается министру. И это справедливо. Раз нас обвиняют за все их ошибки, неужели мы не заслуживаем похвалы за их хорошие идеи? Даже если такое случается совсем не часто!
Я согласно кивнул и подтвердил, что да, у нас возникла небольшая проблема. Морис сказал, что он готов оказать любую помощь.
– Суть проблемы заключается в том, – мягким тоном продолжил Хамфри, – что ЕЭС становится у нас весьма и весьма непопулярным. – Он повернулся ко мне. – Разве нет, господин министр?
Ну с чем, с чем, а с этим никаких проблем.
– Да, – не раздумывая, подтвердил я.
– Возможно. И вы, само собой разумеется, хотели бы реанимировать любовь и уважение британцев к нашему Союзу? – поинтересовался Морис.
– Да! – позабыв о предупреждении, первым ответил я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79