Но скажите: не была ли она вроде как приурочена к некоему значимому событию?
ХЭКЕР: Что, собственно, вы имеете в виду?
КЕННЕДИ: Только то, что ваша партия активно занимается поисками нового лидера. И в данном контексте ваше имя, мистер Хэкер, упоминается далеко не одним человеком.
ХЭКЕР: Да, далеко не одним, целиком и полностью с вами согласен. Но я тут совершенно ни при чем. В этом смысле, поверьте, у меня нет ровно никаких амбиций.
КЕННЕДИ: Вы имеете в виду, что не хотите слишком частого упоминания вашего имени в связи с этими событиями?
ХЭКЕР: Видите ли, Людо… Всё, что я когда-либо хотел в этой жизни, это верой и правдой служить своей стране. Только и всего. Никакие должности, даже самые высокие, меня никогда не волновали и не волнуют. Но если моим коллегам удастся убедить меня в том, что наибольшую пользу Британии я принесу, находясь на Даунинг-10, то я, скорее всего, соглашусь взвалить на себя это тяжелое бремя ответственности, несмотря даже на свои личные устремления. Какими бы они ни были…
КЕННЕДИ: Значит, поскольку вы сами не участвуете в этой гонке, то тогда позвольте поинтересоваться, за кого лично вы намерены голосовать.
ХЭКЕР: Ну, пока еще, безусловно, слишком рано делать какие-то выводы. Зато настало время заявить во весь голос – пора подумать об оздоровлении нации! Пора искать то, с чем мы согласны, а не то, с чем мы категорически не согласны. Нам надо научиться видеть в наших оппонентах хорошее, а не выискивать в них плохое! Ведь в каждом из нас есть хоть что-нибудь хорошее, разве нет, Людо?
КЕННЕДИ: За исключением французов.
ХЭКЕР: Да-да, конечно же, за исключением фран… Нет-нет, Людо, даже во французах».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
18 января
Все последние несколько дней ничего не хотелось делать. Даже начитывать на магнитофон свои собственные мемуары. А вот сейчас совсем другое дело – все получилось! Победа, победа… Моя победа!
Теперь можно спокойно и членораздельно восстановить события этой чертовой кампании за Даунинг-10.
Сегодня, как и положено, состоялось ежегодное заседание комитета. То есть специального комитета по выборам кандидатов на высшие руководящие посты. После ошеломляющего успеха моего выступления в Ист-Бирмингеме, который, само собой разумеется, сделал меня лидером в выборной гонке, и Эрик, и Дункан сняли свои кандидатуры. Теперь, конечно же, у них нет иного выбора, кроме как поддерживать меня и только меня одного… Тот факт, что я припер их к стенке, лично меня совсем не удивляет. А вот всех остальных удивляет, да еще как!
На повестке дня был всего один вопрос: имеет ли смысл парламентской фракции нашей партии выдвигать еще одного кандидата, кроме меня? Если «да», то нам в любом случае придется проводить выборы, если же «нет», то можно обойтись и без них.
Утром позвонил и Эрику, и Дункану, чтобы еще раз убедиться в том, насколько твердо они намерены меня поддержать. И тот, и другой отвечали достаточно двусмысленно. Значит, вполне можно ожидать, что сняв свои кандидатуры, они не захотят поддержать кого-нибудь еще. В таком случае я, скорее всего, стану ПМ. Но предвыборная агония продлится еще две-три недели, а в течение этого времени может произойти все, что угодно. Кто знает?! Ведь в политике одна неделя – всего лишь «долгое время», а вот три – уже целая вечность.
Я зашел в кабинет Хамфри, и во время всего ланча мы вместе с ним терпеливо ждали звонка. Господи, неужели телефон никогда не зазвонит? На письменном столе Хамфри стояли два аппарата, поэтому я, устав ждать, естественно, поинтересовался, какой из них должен зазвонить.
– Скорее всего, вон тот, – равнодушно ответил он, ткнув пальцем в левый. Затем, чуть подумав, добавил: – Или вон тот. – Он ткнул пальцем в другой. – Вообще-то, любой…
Ладно, не хочет говорить, не надо. Значит, придется просто сидеть и ждать… Но когда буквально через несколько минут зазвонил аппарат внутренней связи, я подпрыгнул чуть ли не на три метра вверх. И сразу же в кабинет вошел Бернард.
– Господин министр, – поздоровавшись, почтительно обратился он ко мне. – Нам только что позвонили от Короны Ее Величества.
– Из дворца?
– Они связываются со всеми возможными кандидатами на предмет встречи в пять часов во дворце. Полагаю, хотят прощупать, насколько можно рассчитывать на их лояльность в случае избрания. Вы найдете время пойти на эту встречу?
Я кивком головы подтвердил, что конечно же найду.
После чего мы сели и снова стали ждать. Тут я неожиданно для самого себя сделал Бернарду поистине щедрое предложение, о котором, похоже, уже начинаю сожалеть – стать главным личным секретарем ПМ.
Его ответ, как всегда, прозвучал весьма двусмысленно.
– О, господин министр! Боже мой! Разве такое возможно?
Но при этом он улыбнулся и даже слегка покраснел.
Довольный этим ответом, я повернулся к Хамфри и поинтересовался его мнением.
– Слово премьер-министра всегда закон, – кратко и однозначно ответил он. С каменным лицом…
В чем, в чем, а в этом он совершенно прав. Наверное, я несколько поторопился. Боюсь, Бернард еще не вполне готов к этому. Прежде всего потому, что слишком уж наивен. Хотя… хотя со временем, надеюсь, как-нибудь научится. И к тому же он ко мне весьма лоялен и никогда не плетет против меня никаких интриг.
(Называя Бернарда «наивным» в данном контексте, господин министр наглядно демонстрирует свое потрясающее недопонимание самой сущности лояльности: лояльности Бернарда Вули в отношении своего политического господина министра Хэкера и лояльности в отношении его хозяина на государственной службе сэра Хамфри Эплби. – Ред.)
В этот самый момент зазвонил телефон. Я тут же схватил трубку… Ничего… Полное молчание… Хамфри неторопливо снял трубку другого аппарата.
– Слушаю, – сказал он. – Да… да… Да, он здесь… Да, сейчас передам…
И положил трубку. Я выразительно посмотрел на него. Это обо мне? На самом деле? Все срослось? Неужели я все-таки вскарабкался на самый верх этого балаганного, смазанного жиром столба?!
– Да, господин… премьер-министр, – ответил сэр Хамфри, глядя на меня с явным уважением.
2
Великий почин
23 января
Последние несколько дней были на редкость впечатляющими. Я побывал на приеме во дворце, как мне кажется, в очередной раз должным образом подтвердив свою лояльность Короне Ее Величества, и уже на следующее утро переехал на Даунинг-10. Из мемуаров предыдущих премьер-министров мне было известно, что, согласно вековой традиции, когда ПМ въезжает в Уайт-холл впервые, весь персонал выстраивается вдоль парадной лестницы, восторженно аплодируя своему новому хозяину. Интересно, почему они не приветствовали аплодисментами меня? (Этот «обряд посвящения» неукоснительно соблюдается, только если новый премьер-министр победил на всеобщих выборах. – Ред.) Надеюсь, это не следует воспринимать, как дурное предзнаменование…
Весь переезд занял где-то около двух дней. Апартаменты ПМ располагаются в высшей части Уайт-холла. Топография этого величественного здания весьма запутанна, поэтому не заблудиться в нем вряд ли возможно. Снаружи оно выглядит, как обычное здание григорианского стиля. Относительно небольших размеров, довольно серое и невзрачное, но внутри… это нечто заслуживающее внимания. Внутри это в каком-то смысле даже мини-дворец!
Во многом такое впечатление создается потому, что на самом деле весь комплекс состоит не из одного, а из двух соединенных друг с другом зданий (в Номере 11 проживает канцлер казначейства); оба здания соединены единой системой коридоров, лестничных проходов и внутренних двориков. Одно из них пятиэтажное, а в другом шесть этажей, и в его задней части имеются большие и по-королевски роскошные залы. Очевидно, чтобы доставить королевское удовольствие моим высокопоставленным подданным. (Похоже, время от времени Хэкер на самом деле страдал чем-то вроде мании величия. – Ред.)
Впрочем, вполне вероятная возможность заблудиться в коридорах этого дворца даже сегодня, на пятый день моего пребывания в качестве ПМ, показалась просто мелочью по сравнению с тем, что мне пришлось испытать, когда меня привели в «спецотдел» под «спецэтажом» МО (министерство обороны – Ред.).
Внешне там все выглядело так, как и следовало ожидать: развешенные по стенам детальные карты всех пяти континентов; не обязательно симпатичные девушки, прилежно сидящие у мониторов; серьезные офицеры в штатском, сидящие за письменными столами… Экскурсию проводил сам сэр Джефри Говард, начальник Генерального штаба – высокий, щеголеватый генерал моложавого вида с песочного цвета волосами, мохнатыми бровями и отрывистым командным голосом. Сэр Хамфри и мой главный личный секретарь Бернард, само собой разумеется, были рядом. То есть прямо за мной.
Мой первый вопрос, естественно, касался «горячей линии».
– С кем именно, господин премьер-министр? – несколько озадаченно спросил генерал.
– Как с кем? С русскими, конечно.
– А-а-а, с ними… Это на Даунинг-стрит, сэр.
На Даунинг-10? Я с осуждением посмотрел на своего главного личного секретаря. Тогда почему же мне, премьер-министру, этого не показали? На лице Бернарда появилось выражение крайнего удивления. Судя по всему, ему тоже не показали. Ладно, проехали. Поточнее выясним потом.
– Значит, в случае чрезвычайных обстоятельств я смогу немедленно связаться с советским президентом? – продолжил я.
– Э-э-э… Теоретически, да, – осторожно ответил генерал Говард.
– Это что, означает «нет»?
– В каком-то смысле да, господин премьер-министр. Во всяком случае, так мы говорим журналистам. Хотя один раз нам все-таки удалось выйти на связь с Кремлем. Но только не дальше кремлевского коммутатора…
– Вы хотите сказать, оператор не смог соединить вас с кем надо? Интересно, почему?
– В общем-то, мы пытались найти ответ на этот простой вопрос, но нам так и не удалось. Кремлевский оператор на другом конце провода практически не говорил по-английски.
– А как часто вы пытались повторить подобную операцию? Ну хотя бы с целью проверки, насколько эффективно работает столь важная система.
Мой вроде бы простой вопрос сильно его озадачил. Проверять эту систему? Зачем? Похоже, такое ему и в голову никогда не приходило. Тут в наш разговор деликатно вмешался сэр Хамфри.
– Видите ли, господин премьер-министр, они стараются не очень-то злоупотреблять подобными проверками. Чтобы не сеять никому не нужную панику, так сказать, на другом конце… Особенно если речь идет в контексте ядерного оружия.
Что ж, предельно понятно и ясно. Тут никаких вопросов.
Поняв это, генерал, не теряя времени на излишние объяснения, подвел меня к телексному аппарату.
– А вот это, господин премьер-министр, и есть то самое! – со значением произнес он.
– То самое! – толком ничего не поняв, переспросил я.
– Да, то самое.
– Прекрасно, – бодро сказал я, но тут же понял, что совершенно не понимаю, что, собственно, он имеет в виду. – Э-э-э… а что это, собственно, такое? – вроде бы равнодушно, но с понимающим видом поинтересовался я.
– Это спусковой крючок, господин премьер-министр, – наклонившись ко мне, тихо пояснил сэр Хамфри.
У меня даже мурашки побежали по коже.
– Спусковой крючок?
– Да, господин премьер-министр. Только… ядерный. Та самая ядерная кнопка.
– Вот это? – Невероятно. Я долго с удивлением смотрел на самый обычный телексный аппарат. – Ну и что здесь такого? Это и есть тот самый спусковой крючок?
– Да, тот самый, господин премьер-министр. – Генерал, похоже, прочувствовал важность моего вопроса. – Только в определенном смысле. Видите ли, это вроде бы самая обычная телексная связь с «Нортвуд», специальной субмариной флота Ее Королевского Величества. Через него вы посылаете туда закодированный сигнал, а «Нортвуд» должным образом подтверждает аутентичность этого сигнала.
– Чтобы не было ни малейших сомнений в том, откуда он поступил, – снова пояснил сэр Хамфри.
– Получив нужное подтверждение и определив конкретную цель, «Нортвуд» пересылает команду одной из наших субмарин «Поларис», где, собственно, и нажмут ту самую настоящую «кнопку».
Господи, как же все это просто – я отдаю приказ, они его выполняют! Только и всего? Нет-нет, тут должно быть что-нибудь еще…
– Так они и сделают? Вот так просто? Только и всего?
– Да, сэр, только и всего, – не скрывая гордости, подтвердил генерал Говард.
– Сразу же, как только я отдам приказ?
– Да, сэр, сразу же, как только вы отдадите приказ.
– И что, никто не будет возражать?
Мой простой вопрос, похоже, его буквально шокировал.
– Как это возражать? Но это нонсенс! Господин премьер-министр, это же просто немыслимо! Наши офицеры выполняют приказы, а не обсуждают их. Иначе и быть не может…
– Ну а если мы в этот момент будем отмечать, скажем, ваш день рождения, и мне невольно придется оказаться, так сказать, не совсем в трезвом состоянии? – шутливо спросил я.
На что секретарь Кабинета с необычной для него серьезностью ответил:
– Вообще-то было бы лучше, если бы вы в таком состоянии не оказались. Даже невольно!
– Само собой, нет… ну а если у меня, допустим, вдруг возьмет и «поедет крыша»? Именно в этот момент…
– Полагаю, члены Кабинета смогут это заметить. Это не так уж и трудно, господин премьер-министр.
Хамфри явно хотел меня обнадежить. Само по себе такое желание, конечно, заслуживает похвалы, но у меня возникают большие сомнения, что мои коллеги будут в состоянии это заметить. Ведь по меньшей мере у половины из них самих если уже не «поехала крыша», то, выражаясь более корректно, произошел «сдвиг по фазе».
– Ну а предположим, я сначала отдал приказ нажать на «кнопку», а потом вдруг взял и передумал?
– Ничего страшного, господин премьер-министр, – хихикнув, ответил генерал. – Никто ведь об этом никогда не узнает.
Я тоже попытался хихикнуть, но почему-то не смог и вместо этого спросил, сколько у нас всего ядерных ракет. Генерал довольно улыбнулся.
– У нас? У нас четыре субмарины «Поларис», на каждой из них шестнадцать ракет. С тремя боеголовками на каждой.
Умение складывать и вычитать в уме никогда не было моей сильной стороной, а доставать свой карманный калькулятор было бы в тот момент не совсем желательно… То есть совсем нежелательно. Хорошо, что Бернард, заметив мои колебания, тут же догадался подсказать.
– Сто девяносто две, господин премьер-министр.
Значит, ему все-таки сказали!
Сто девяносто две ядерные ракеты! Господи, подумать даже страшно. А тут еще Хамфри, как бы мимоходом, добавил, что каждая из них раз в пять мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму. И принимать решение придется ПМ, то есть мне? Все молча смотрели на меня. Генерал – с сочувствием и даже пониманием.
– Я понимаю вас, господин премьер-министр, – мягко сказал он. – Всего сто девяносто две. Да, маловато, конечно…
Да, но это совсем не то, о чем я думал. Сто девяносто две ядерные ракеты – лично для меня вполне достаточно. Даже более чем достаточно. Генерал, естественно, не согласился.
– Извините, конечно, господин премьер-министр, – слегка прищурившись, возразил он, – но в нашем деле более чем достаточно никогда не бывает. Особенно если не забывать о нацеленных на Британию тысяче двухстах советских ракетах для нанесения мгновенного ответного удара.
Тысяча двести? Может, пренебрежительно отмахнуться? Сделать вид, мол, плевать нам на это. Мы их одной левой… Да, так и надо делать.
– Ну и что из этого? Британии всегда приходилось сражаться с превосходящими силами противника, разве нет? Достаточно вспомнить хотя бы Битву за Британию. Решающее воздушное сражение над Лондоном 15 сентября 1940 года – (прим. пер.)
И мы всегда мужественно…
Я понял, что несу сущую чепуху, еще даже не закончив фразу. О каком мужестве можно говорить, если речь пойдет о ядерной войне?!
Однако генерал Говард понял это по-своему. Увидел в этом удобную возможность замолвить словечко в пользу «трайдентов». И тут же, не теряя времени, заметил, что чем скорее мы примем их на вооружение, тем больше повысим свою боеспособность. А значит, и репутацию в качестве мировой державы. Потому что…
– Ничего страшного, – перебил я его. – Слава богу, у нас хватает и обычных вооружений.
Генерал скептически хмыкнул.
– Господин премьер-министр, наши обычные вооруженные силы смогут сдерживать русских от силы семьдесят два часа, не более.
– Не более?
– Не более.
Отвечая на этот вопрос, генерал Говард почему-то встал по стойке смирно. Смотреть на это было просто забавно. Стоять по стойке смирно в гражданском костюме? Кстати, я только тогда обратил внимание на то, что моя, так сказать, «свита» полностью состоит из военных, хотя никто из них не был в военной форме. Если, конечно, не считать формой одинаковые костюмы в полоску…
Но костюмы костюмами, бог с ними, в конце концов, а вот информация, с которой меня только что ознакомили, или, скорее, возможные последствия, это серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
ХЭКЕР: Что, собственно, вы имеете в виду?
КЕННЕДИ: Только то, что ваша партия активно занимается поисками нового лидера. И в данном контексте ваше имя, мистер Хэкер, упоминается далеко не одним человеком.
ХЭКЕР: Да, далеко не одним, целиком и полностью с вами согласен. Но я тут совершенно ни при чем. В этом смысле, поверьте, у меня нет ровно никаких амбиций.
КЕННЕДИ: Вы имеете в виду, что не хотите слишком частого упоминания вашего имени в связи с этими событиями?
ХЭКЕР: Видите ли, Людо… Всё, что я когда-либо хотел в этой жизни, это верой и правдой служить своей стране. Только и всего. Никакие должности, даже самые высокие, меня никогда не волновали и не волнуют. Но если моим коллегам удастся убедить меня в том, что наибольшую пользу Британии я принесу, находясь на Даунинг-10, то я, скорее всего, соглашусь взвалить на себя это тяжелое бремя ответственности, несмотря даже на свои личные устремления. Какими бы они ни были…
КЕННЕДИ: Значит, поскольку вы сами не участвуете в этой гонке, то тогда позвольте поинтересоваться, за кого лично вы намерены голосовать.
ХЭКЕР: Ну, пока еще, безусловно, слишком рано делать какие-то выводы. Зато настало время заявить во весь голос – пора подумать об оздоровлении нации! Пора искать то, с чем мы согласны, а не то, с чем мы категорически не согласны. Нам надо научиться видеть в наших оппонентах хорошее, а не выискивать в них плохое! Ведь в каждом из нас есть хоть что-нибудь хорошее, разве нет, Людо?
КЕННЕДИ: За исключением французов.
ХЭКЕР: Да-да, конечно же, за исключением фран… Нет-нет, Людо, даже во французах».
(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
18 января
Все последние несколько дней ничего не хотелось делать. Даже начитывать на магнитофон свои собственные мемуары. А вот сейчас совсем другое дело – все получилось! Победа, победа… Моя победа!
Теперь можно спокойно и членораздельно восстановить события этой чертовой кампании за Даунинг-10.
Сегодня, как и положено, состоялось ежегодное заседание комитета. То есть специального комитета по выборам кандидатов на высшие руководящие посты. После ошеломляющего успеха моего выступления в Ист-Бирмингеме, который, само собой разумеется, сделал меня лидером в выборной гонке, и Эрик, и Дункан сняли свои кандидатуры. Теперь, конечно же, у них нет иного выбора, кроме как поддерживать меня и только меня одного… Тот факт, что я припер их к стенке, лично меня совсем не удивляет. А вот всех остальных удивляет, да еще как!
На повестке дня был всего один вопрос: имеет ли смысл парламентской фракции нашей партии выдвигать еще одного кандидата, кроме меня? Если «да», то нам в любом случае придется проводить выборы, если же «нет», то можно обойтись и без них.
Утром позвонил и Эрику, и Дункану, чтобы еще раз убедиться в том, насколько твердо они намерены меня поддержать. И тот, и другой отвечали достаточно двусмысленно. Значит, вполне можно ожидать, что сняв свои кандидатуры, они не захотят поддержать кого-нибудь еще. В таком случае я, скорее всего, стану ПМ. Но предвыборная агония продлится еще две-три недели, а в течение этого времени может произойти все, что угодно. Кто знает?! Ведь в политике одна неделя – всего лишь «долгое время», а вот три – уже целая вечность.
Я зашел в кабинет Хамфри, и во время всего ланча мы вместе с ним терпеливо ждали звонка. Господи, неужели телефон никогда не зазвонит? На письменном столе Хамфри стояли два аппарата, поэтому я, устав ждать, естественно, поинтересовался, какой из них должен зазвонить.
– Скорее всего, вон тот, – равнодушно ответил он, ткнув пальцем в левый. Затем, чуть подумав, добавил: – Или вон тот. – Он ткнул пальцем в другой. – Вообще-то, любой…
Ладно, не хочет говорить, не надо. Значит, придется просто сидеть и ждать… Но когда буквально через несколько минут зазвонил аппарат внутренней связи, я подпрыгнул чуть ли не на три метра вверх. И сразу же в кабинет вошел Бернард.
– Господин министр, – поздоровавшись, почтительно обратился он ко мне. – Нам только что позвонили от Короны Ее Величества.
– Из дворца?
– Они связываются со всеми возможными кандидатами на предмет встречи в пять часов во дворце. Полагаю, хотят прощупать, насколько можно рассчитывать на их лояльность в случае избрания. Вы найдете время пойти на эту встречу?
Я кивком головы подтвердил, что конечно же найду.
После чего мы сели и снова стали ждать. Тут я неожиданно для самого себя сделал Бернарду поистине щедрое предложение, о котором, похоже, уже начинаю сожалеть – стать главным личным секретарем ПМ.
Его ответ, как всегда, прозвучал весьма двусмысленно.
– О, господин министр! Боже мой! Разве такое возможно?
Но при этом он улыбнулся и даже слегка покраснел.
Довольный этим ответом, я повернулся к Хамфри и поинтересовался его мнением.
– Слово премьер-министра всегда закон, – кратко и однозначно ответил он. С каменным лицом…
В чем, в чем, а в этом он совершенно прав. Наверное, я несколько поторопился. Боюсь, Бернард еще не вполне готов к этому. Прежде всего потому, что слишком уж наивен. Хотя… хотя со временем, надеюсь, как-нибудь научится. И к тому же он ко мне весьма лоялен и никогда не плетет против меня никаких интриг.
(Называя Бернарда «наивным» в данном контексте, господин министр наглядно демонстрирует свое потрясающее недопонимание самой сущности лояльности: лояльности Бернарда Вули в отношении своего политического господина министра Хэкера и лояльности в отношении его хозяина на государственной службе сэра Хамфри Эплби. – Ред.)
В этот самый момент зазвонил телефон. Я тут же схватил трубку… Ничего… Полное молчание… Хамфри неторопливо снял трубку другого аппарата.
– Слушаю, – сказал он. – Да… да… Да, он здесь… Да, сейчас передам…
И положил трубку. Я выразительно посмотрел на него. Это обо мне? На самом деле? Все срослось? Неужели я все-таки вскарабкался на самый верх этого балаганного, смазанного жиром столба?!
– Да, господин… премьер-министр, – ответил сэр Хамфри, глядя на меня с явным уважением.
2
Великий почин
23 января
Последние несколько дней были на редкость впечатляющими. Я побывал на приеме во дворце, как мне кажется, в очередной раз должным образом подтвердив свою лояльность Короне Ее Величества, и уже на следующее утро переехал на Даунинг-10. Из мемуаров предыдущих премьер-министров мне было известно, что, согласно вековой традиции, когда ПМ въезжает в Уайт-холл впервые, весь персонал выстраивается вдоль парадной лестницы, восторженно аплодируя своему новому хозяину. Интересно, почему они не приветствовали аплодисментами меня? (Этот «обряд посвящения» неукоснительно соблюдается, только если новый премьер-министр победил на всеобщих выборах. – Ред.) Надеюсь, это не следует воспринимать, как дурное предзнаменование…
Весь переезд занял где-то около двух дней. Апартаменты ПМ располагаются в высшей части Уайт-холла. Топография этого величественного здания весьма запутанна, поэтому не заблудиться в нем вряд ли возможно. Снаружи оно выглядит, как обычное здание григорианского стиля. Относительно небольших размеров, довольно серое и невзрачное, но внутри… это нечто заслуживающее внимания. Внутри это в каком-то смысле даже мини-дворец!
Во многом такое впечатление создается потому, что на самом деле весь комплекс состоит не из одного, а из двух соединенных друг с другом зданий (в Номере 11 проживает канцлер казначейства); оба здания соединены единой системой коридоров, лестничных проходов и внутренних двориков. Одно из них пятиэтажное, а в другом шесть этажей, и в его задней части имеются большие и по-королевски роскошные залы. Очевидно, чтобы доставить королевское удовольствие моим высокопоставленным подданным. (Похоже, время от времени Хэкер на самом деле страдал чем-то вроде мании величия. – Ред.)
Впрочем, вполне вероятная возможность заблудиться в коридорах этого дворца даже сегодня, на пятый день моего пребывания в качестве ПМ, показалась просто мелочью по сравнению с тем, что мне пришлось испытать, когда меня привели в «спецотдел» под «спецэтажом» МО (министерство обороны – Ред.).
Внешне там все выглядело так, как и следовало ожидать: развешенные по стенам детальные карты всех пяти континентов; не обязательно симпатичные девушки, прилежно сидящие у мониторов; серьезные офицеры в штатском, сидящие за письменными столами… Экскурсию проводил сам сэр Джефри Говард, начальник Генерального штаба – высокий, щеголеватый генерал моложавого вида с песочного цвета волосами, мохнатыми бровями и отрывистым командным голосом. Сэр Хамфри и мой главный личный секретарь Бернард, само собой разумеется, были рядом. То есть прямо за мной.
Мой первый вопрос, естественно, касался «горячей линии».
– С кем именно, господин премьер-министр? – несколько озадаченно спросил генерал.
– Как с кем? С русскими, конечно.
– А-а-а, с ними… Это на Даунинг-стрит, сэр.
На Даунинг-10? Я с осуждением посмотрел на своего главного личного секретаря. Тогда почему же мне, премьер-министру, этого не показали? На лице Бернарда появилось выражение крайнего удивления. Судя по всему, ему тоже не показали. Ладно, проехали. Поточнее выясним потом.
– Значит, в случае чрезвычайных обстоятельств я смогу немедленно связаться с советским президентом? – продолжил я.
– Э-э-э… Теоретически, да, – осторожно ответил генерал Говард.
– Это что, означает «нет»?
– В каком-то смысле да, господин премьер-министр. Во всяком случае, так мы говорим журналистам. Хотя один раз нам все-таки удалось выйти на связь с Кремлем. Но только не дальше кремлевского коммутатора…
– Вы хотите сказать, оператор не смог соединить вас с кем надо? Интересно, почему?
– В общем-то, мы пытались найти ответ на этот простой вопрос, но нам так и не удалось. Кремлевский оператор на другом конце провода практически не говорил по-английски.
– А как часто вы пытались повторить подобную операцию? Ну хотя бы с целью проверки, насколько эффективно работает столь важная система.
Мой вроде бы простой вопрос сильно его озадачил. Проверять эту систему? Зачем? Похоже, такое ему и в голову никогда не приходило. Тут в наш разговор деликатно вмешался сэр Хамфри.
– Видите ли, господин премьер-министр, они стараются не очень-то злоупотреблять подобными проверками. Чтобы не сеять никому не нужную панику, так сказать, на другом конце… Особенно если речь идет в контексте ядерного оружия.
Что ж, предельно понятно и ясно. Тут никаких вопросов.
Поняв это, генерал, не теряя времени на излишние объяснения, подвел меня к телексному аппарату.
– А вот это, господин премьер-министр, и есть то самое! – со значением произнес он.
– То самое! – толком ничего не поняв, переспросил я.
– Да, то самое.
– Прекрасно, – бодро сказал я, но тут же понял, что совершенно не понимаю, что, собственно, он имеет в виду. – Э-э-э… а что это, собственно, такое? – вроде бы равнодушно, но с понимающим видом поинтересовался я.
– Это спусковой крючок, господин премьер-министр, – наклонившись ко мне, тихо пояснил сэр Хамфри.
У меня даже мурашки побежали по коже.
– Спусковой крючок?
– Да, господин премьер-министр. Только… ядерный. Та самая ядерная кнопка.
– Вот это? – Невероятно. Я долго с удивлением смотрел на самый обычный телексный аппарат. – Ну и что здесь такого? Это и есть тот самый спусковой крючок?
– Да, тот самый, господин премьер-министр. – Генерал, похоже, прочувствовал важность моего вопроса. – Только в определенном смысле. Видите ли, это вроде бы самая обычная телексная связь с «Нортвуд», специальной субмариной флота Ее Королевского Величества. Через него вы посылаете туда закодированный сигнал, а «Нортвуд» должным образом подтверждает аутентичность этого сигнала.
– Чтобы не было ни малейших сомнений в том, откуда он поступил, – снова пояснил сэр Хамфри.
– Получив нужное подтверждение и определив конкретную цель, «Нортвуд» пересылает команду одной из наших субмарин «Поларис», где, собственно, и нажмут ту самую настоящую «кнопку».
Господи, как же все это просто – я отдаю приказ, они его выполняют! Только и всего? Нет-нет, тут должно быть что-нибудь еще…
– Так они и сделают? Вот так просто? Только и всего?
– Да, сэр, только и всего, – не скрывая гордости, подтвердил генерал Говард.
– Сразу же, как только я отдам приказ?
– Да, сэр, сразу же, как только вы отдадите приказ.
– И что, никто не будет возражать?
Мой простой вопрос, похоже, его буквально шокировал.
– Как это возражать? Но это нонсенс! Господин премьер-министр, это же просто немыслимо! Наши офицеры выполняют приказы, а не обсуждают их. Иначе и быть не может…
– Ну а если мы в этот момент будем отмечать, скажем, ваш день рождения, и мне невольно придется оказаться, так сказать, не совсем в трезвом состоянии? – шутливо спросил я.
На что секретарь Кабинета с необычной для него серьезностью ответил:
– Вообще-то было бы лучше, если бы вы в таком состоянии не оказались. Даже невольно!
– Само собой, нет… ну а если у меня, допустим, вдруг возьмет и «поедет крыша»? Именно в этот момент…
– Полагаю, члены Кабинета смогут это заметить. Это не так уж и трудно, господин премьер-министр.
Хамфри явно хотел меня обнадежить. Само по себе такое желание, конечно, заслуживает похвалы, но у меня возникают большие сомнения, что мои коллеги будут в состоянии это заметить. Ведь по меньшей мере у половины из них самих если уже не «поехала крыша», то, выражаясь более корректно, произошел «сдвиг по фазе».
– Ну а предположим, я сначала отдал приказ нажать на «кнопку», а потом вдруг взял и передумал?
– Ничего страшного, господин премьер-министр, – хихикнув, ответил генерал. – Никто ведь об этом никогда не узнает.
Я тоже попытался хихикнуть, но почему-то не смог и вместо этого спросил, сколько у нас всего ядерных ракет. Генерал довольно улыбнулся.
– У нас? У нас четыре субмарины «Поларис», на каждой из них шестнадцать ракет. С тремя боеголовками на каждой.
Умение складывать и вычитать в уме никогда не было моей сильной стороной, а доставать свой карманный калькулятор было бы в тот момент не совсем желательно… То есть совсем нежелательно. Хорошо, что Бернард, заметив мои колебания, тут же догадался подсказать.
– Сто девяносто две, господин премьер-министр.
Значит, ему все-таки сказали!
Сто девяносто две ядерные ракеты! Господи, подумать даже страшно. А тут еще Хамфри, как бы мимоходом, добавил, что каждая из них раз в пять мощнее бомбы, сброшенной на Хиросиму. И принимать решение придется ПМ, то есть мне? Все молча смотрели на меня. Генерал – с сочувствием и даже пониманием.
– Я понимаю вас, господин премьер-министр, – мягко сказал он. – Всего сто девяносто две. Да, маловато, конечно…
Да, но это совсем не то, о чем я думал. Сто девяносто две ядерные ракеты – лично для меня вполне достаточно. Даже более чем достаточно. Генерал, естественно, не согласился.
– Извините, конечно, господин премьер-министр, – слегка прищурившись, возразил он, – но в нашем деле более чем достаточно никогда не бывает. Особенно если не забывать о нацеленных на Британию тысяче двухстах советских ракетах для нанесения мгновенного ответного удара.
Тысяча двести? Может, пренебрежительно отмахнуться? Сделать вид, мол, плевать нам на это. Мы их одной левой… Да, так и надо делать.
– Ну и что из этого? Британии всегда приходилось сражаться с превосходящими силами противника, разве нет? Достаточно вспомнить хотя бы Битву за Британию. Решающее воздушное сражение над Лондоном 15 сентября 1940 года – (прим. пер.)
И мы всегда мужественно…
Я понял, что несу сущую чепуху, еще даже не закончив фразу. О каком мужестве можно говорить, если речь пойдет о ядерной войне?!
Однако генерал Говард понял это по-своему. Увидел в этом удобную возможность замолвить словечко в пользу «трайдентов». И тут же, не теряя времени, заметил, что чем скорее мы примем их на вооружение, тем больше повысим свою боеспособность. А значит, и репутацию в качестве мировой державы. Потому что…
– Ничего страшного, – перебил я его. – Слава богу, у нас хватает и обычных вооружений.
Генерал скептически хмыкнул.
– Господин премьер-министр, наши обычные вооруженные силы смогут сдерживать русских от силы семьдесят два часа, не более.
– Не более?
– Не более.
Отвечая на этот вопрос, генерал Говард почему-то встал по стойке смирно. Смотреть на это было просто забавно. Стоять по стойке смирно в гражданском костюме? Кстати, я только тогда обратил внимание на то, что моя, так сказать, «свита» полностью состоит из военных, хотя никто из них не был в военной форме. Если, конечно, не считать формой одинаковые костюмы в полоску…
Но костюмы костюмами, бог с ними, в конце концов, а вот информация, с которой меня только что ознакомили, или, скорее, возможные последствия, это серьезно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79