После обеда я попросил Хамфри зайти ко мне и перевести то, что он мне сказал утром, на нормальный английский язык. Желательно в одной короткой фразе.
Как ни странно, он тут же любезно согласился.
– Я покидаю вас…
Только и всего! Я был потрясен. Неужели он имеет в виду то, что мне показалось, что он имеет в виду?
– Увы, господин министр, – печально продолжил Хамфри, – рано или поздно всегда наступает время, когда приходится смириться с неизбежной судьбой, когда приходится уходить в мир иной…
– Уходить в мир иной? – перебил я его с ужасом и, в общем-то, не веря своим ушам.
– …на новые пастбища, – тем же самым мрачным, но, как мне показалось, уже куда более торжественным тоном продолжил он, – наверное, более зеленые, чтобы полностью отдать себя на служение тому, кто выше, чем любой из нас…
– Это ужасно.
Я немедленно выразил ему свое самое искреннее сочувствие. Он благодарно кивнул головой. Затем я спросил, знает ли об этом его жена. Хамфри ответил, что, скорее всего, подозревает. Я поинтересовался, когда ему сказали об этом.
– Сегодня после обеда, – коротко ответил он.
– Ну и сколько вам дали времени?
– Всего несколько недель, господин министр.
Чудовищно! Но по своему и трогательно. Храбрость, достойная уважения! Хотя…
– Хамфри! Вы настоящий образец для подражания. Такая храбрость, такой дух…
– Благодарю вас, господин министр, но, вообще-то, должен признаться, кое-что меня, конечно же, несколько беспокоит. Неизвестное всегда тревожит, но… у меня есть вера. А когда есть вера, то все обязательно свершится. Так или иначе.
Потрясающе. Просто невероятно. Меня переполняют самые искренние чувства. Даже не стыдно признаться, что на глазах появились слезы. Слава Богу, Хамфри этого не видел, потому что я успел вовремя прикрыть глаза носовым платком.
Впрочем, полагаю, он все-таки заметил мои чувства, поскольку тут же поинтересовался, в чем дело. Я, конечно, попытался объяснить ему, как мне жаль, что у каждого бывают свои взлеты и падения, но… но потом вдруг заметил, что Хамфри смотрит на меня, как на эмоционально неустойчивого человека. Может быть, даже как на психа.
– Только не надо воспринимать это так уж трагически, господин министр, – неожиданно чуть ли не умоляющим тоном попросил он. – Мы ведь все равно достаточно часто будем встречаться. По меньшей мере, раз в неделю…
Сначала мне показалось, что я ослышался, но его улыбка… Такая спокойная, такая уверенная… Что, интересно, это могло бы означать? Неужели я опять не так или не совсем так его понял?
– Я еще не успел сказать вам, куда ухожу, господин министр.
– Простите, не понял… Куда вы уходите?
– Меня назначили секретарем Кабинета.
Так оно и есть. Значит, я не только не так, а совсем не так его понял.
– Секретарем Кабинета?!
– Да. – Теперь он выглядел не менее озадачено, чем я. – А что, по-вашему, я имел в виду?
Что он имел в виду? Конечно же, я не мог вот так прямо сказать ему, что именно, по-моему, он имел в виду. Пришлось изворачиваться, так сказать, вылезать из-под коряги, как сейчас принято говорить. Честно говоря, так тяжело мне еще никогда не бывало.
Сэр Хамфри, в отличие от меня, далеко не такой сентиментальный, поэтому его сочувствия, в какой бы форме оно не выражалось, следовало избегать любой ценой.
– Простите, конечно, господин министр, – тихо прошелестел он, – но в качестве практически уже назначенного секретаря Кабинета я мог бы порекомендовать ПМ несколько снизить вашу нагрузку. Если, само собой разумеется, вы не возражаете.
Так мне и надо! Вот что значит искренне посочувствовать ему, вот что значит снова и снова наступать на одни и те же грабли! Нет-нет, такое больше не должно повториться.
Я поспешил заверить его, что очень даже возражаю, и что у меня все в порядке. И тут же поздравил его с повышением. Возможно, слишком многословно, но… без излишней лести. Не забыв, правда, заметить:
– А как же я теперь без вас?
– Без меня, господин министр, вам теперь, возможно, будет даже лучше, – с совсем необычными для него нотками искренности в голосе ответил он.
Я был почти готов с ним согласиться, причем не менее искренне, но вовремя остановился. На мой взгляд, это было бы несколько бестактно.
Мне также стало ясно, что после своего назначения Хамфри, когда придет время для очередных «перестановок», будет советовать ПМ, кого именно и куда «ставить» в Кабинете. Включая, естественно, и меня самого…
Поэтому у меня не было иного выбора, кроме как польстить ему еще больше, сказав, каким великолепным работником он был, какую блестящую работу он проделал, как я лично благодарен ему, как искренне признателен, ну и так далее и тому подобное. Ерунда, конечно, но это правда. К сожалению, чистая правда. О чем я ему тактично дал понять.
– Мы ведь прекрасно работали вместе, не правда ли?
– О лучшем министре я не мог и мечтать, господин министр, – довольно ответил он.
Что ж, отлично! Надеюсь, он так и думает. В принципе, Хамфри всегда трудно (если вообще возможно) понять, но на конкретной лжи мне его пока еще никогда не удавалось поймать.
(В личных дневниках сэра Хамфри Эплби эта беседа описывается несколько иначе. – Ред.)

«Я сказал министру, что „ухожу на иные, более зеленые пастбища и отдаю себя на служение тому, кто выше, чем любой из нас“. То есть премьер-министру. Грустно, конечно, но другого выхода, похоже, просто не было, иначе Хэкер возликовал бы от одной только мысли, что меня наконец-то освобождают от многолетней каторги служить под его началом.
Его реакция снова заставила меня задуматься – может, он на самом деле эмоционально несбалансирован? Он готов был расплакаться. Причем на самом деле. Невероятно! Что это, истерия? Или радость, или… Что? Что именно, мне до сих пор не совсем ясно.
Неужели сама мысль о расставании со мной настолько его расстроила, что ему потребовалось некоторое время, чтобы понять – меня переводят в Кабинет. Только и всего. Но затем, видимо, придя в себя, он задал на редкость нелепый вопрос: буду ли я делать премьер-министру то же, что делал ему? Скорее всего, он имел в виду „не ему, а для него“. (Лично нам так не кажется. – Ред.)
А потом, как бы спохватившись, начал торопливо лепетать, как он меня любит, каким я был великолепным помощником… Что правда, то правда, хотя мотивы его подхалимажа тоже вполне прозрачны.
Вообще-то, на комплимент принято отвечать комплиментом, во всяком случае, у нас. Но максимум, на что меня тогда хватило, это сказать, что о лучшем министре я не мог бы и мечтать. Хэкер чуть ли не подпрыгнул от радости. Потрясающе – он до сих пор верит всему, что я ему говорю!
Мы договорились, что о моем новом назначении я официально сообщу министерству в пятницу вечером, после чего мы сможем неофициально попрощаться и выпить по бокалу шампанского. Заодно и за Рождество тоже.
– Да, случай на редкость удачный, – радостно ответил Хэкер.
Кстати, он прав: для меня да, а вот для него – еще вопрос».


(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
18 декабря

Конец недели оказался довольно драматичным. Все началось в пятницу вечером. В конце рабочего дня мы устроили у меня в кабинете небольшую рождественскую вечеринку, куда пригласили весь мой секретариат, всех помощников Хамфри, плюс Роя (моего шофера) и несколько посыльных и уборщиц. Сами понимаете, равноправие…
Я лично подарил им всем (кому что положено) конфеты или бутылки шерри, причем приняли они их хоть и с удовольствием, но совершенно без удивления. Мы выпили за наступающее Рождество, затем я в красивой и, должен отметить, на редкость удачной форме предложил тост за здоровье и благополучие сэра Хамфри. Тост, кстати, был принят с большим энтузиазмом, после чего сэр Хамфри искренне отблагодарил меня, и мы все разъехались по домам.

Вспоминает сэр Бернард Вули:

«Дневники Хэкера, мягко говоря, не совсем точно отражают события той рождественской вечеринки. Думаю, я помню их несколько лучше. Сначала, как всегда, царила некая неразбериха, мы все стояли вокруг стола с бокалами в руках и… ежились от холода, поскольку в связи с наступлением Рождества центральное отопление уже отключили. Сказать нам друг другу, собственно, было нечего, поэтому мы просто улыбались, пока не увидели, что господин министр все больше и больше напивается.
Он щедро подливал всем в бокалы, все время спрашивая, хорошо ли мы себя чувствуем.
Помню, как-то раз даже вслух поинтересовался, не подумывает ли сэр Хамфри о переходе в Кабинет министров. Хамфри от этого вопроса пришел в восторг, но тут же с улыбкой добавил, что в данный момент народ больше всего волнует запутанная проблема „еврососиски“.
– Ах да, та самая „евро-за-сись-ка“, – путаясь в слогах, пробормотал министр.
Сэр Хамфри не смог удержаться от маленькой шутки, что „еврозасиська“ это, наверное, не что иное, как новая секретная ракета НАТО. Тактического назначения.
– На самом деле? – спросил Хэкер, по-видимому, не совсем поняв шутку.
Что, естественно, еще больше усилило напряжение.
А затем настал момент, которого мы больше всего опасались – прощальная здравица Хэкера своему теперь уже экс-постоянному заместителю сэру Хамфри. В своих дневниках он описывает это как блестящий пример ораторского искусства, хотя на самом деле его малоразборчивая речь, скорее, может служить в качестве пособия по тому, как этого не надо делать. Не говоря уже о потрясающей склонности к самообману. Даже с точки зрения его собственных и весьма уникальных стандартов.
Начал он со слов: „Я бы хотел сказать буквально несколько слов…“ (что практически всегда означает последующий за этим поток словоизвержений), ну а потом долго и невнятно бормотал о том, насколько Рождество удобно для поздравлений, добрых пожеланий, особенно тем, кто ему верно служит, включая его личного секретаря, шофера, уборщицу, ну и так далее, и тому подобное… Впрочем, в самом конце речи у него, слава богу, хватило ума исправить слово „служит“ на „верно помогает“ – демократия превыше всего.
Он, очевидно, заметил наши удивленные взгляды, поскольку тут же поспешил оправдаться. В том же духе. Даже пожал плечами.
– Мы же все равны, разве нет? Мы же одна команда. Понимаете, команда! Ну… почти совсем как наш Кабинет. За исключением того, что мы все на одной и той же стороне. Никакого предательства, никакой элитарности, никаких утечек…
Видимо, интуитивно догадавшись, что своими словами он сам наносит удар в спину своим коллегам по Кабинету, и что среди собравшихся вполне могут быть так называемые „источники“ (добровольные или назначенные информаторы – Ред.), Хэкер торопливо добавил:
– Я, само собой разумеется, имел в виду теневой Кабинет, вы же сами понимаете. – Более того, он даже развил свою мысль дальше: – Нет-нет, политике здесь не место. Нам нужен мир и добрая воля. Даже по отношению к тем, кто нас бросает. Тогда, значит, так… давайте выпьем за Хамфри. – После чего, чуть ли не расплескивая виски, поднял свой бокал. И, естественно, не дожидаясь ответа, выпил. Со счастливой улыбкой.
Когда Хэкер наконец-то закончил, мы все облегченно вздохнули. Выпили по глотку, после чего сэр Хамфри коротко и, как всегда, вежливо поблагодарил нас за „напряженную работу и надежное сотрудничество“. Он также заметил, что ситуации, подобные данной, неизбежно порождают некую эмоциональную неопределенность, а может быть, даже и явную противоречивость восприятия, в силу чего лично он, хотя в какой-то степени и польщен причиной своего ухода на другую работу, тем не менее, не может не испытывать легкой горечи от самого факта такого расставания.
Но больше всего его печалит, чуть помолчав, добавил Хамфри, что он перестанет служить министру, равного которому пока еще не было в истории. Хэкер, похоже, принял эти слова как вполне искренний комплимент.
Мы все молча и с чувством сожаления согласились, что их абсолютно уникальное сотрудничество, увы, подошло к концу».

(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)

Свою службу безопасности я отпустил по домам раньше обычного, еще до той вечеринки. Вообще-то делать этого не следовало, но что делать? Время «доброй воли», ну и все такое… Ничего не поделаешь… Поэтому их не было рядом, когда дорожная полиция остановила меня. Честно говоря, даже не знаю почему, поскольку я ехал домой медленно и, как мне казалось, вполне безопасно. Более того, в моей памяти осталась картинка того, как меня обогнала на велосипеде какая-то пожилая дама, но ведь это только подтверждает мое желание ехать как можно безопаснее, разве нет? И причем здесь управление транспортным средством в нетрезвом состоянии? Кстати, а что такого плохого в нетрезвом состоянии? То есть, конечно, не в юридическом, а в моральном смысле. По-моему, опасно не когда ты в нетрезвом состоянии, а когда представляешь собой опасность. А я никогда из себя таковую не представляю!
Так или иначе, но неизвестно откуда вдруг с пронзительным воем сирены появилась «канарейка» с двумя полицейскими. Впрочем, проблема быстро разрешилась сама собой, как только я предъявил им свой «Серебряный жетон». (Объяснение см. ниже. – Ред.) Моя жена Энни, конечно, далеко не самый лучший водитель, но, боюсь, в данных обстоятельствах у меня не было иного выхода, кроме как уступить ей руль и позволить довезти меня домой.
(Официального полицейского протокола об этом досадном инциденте нам, к сожалению, найти не удалось, но зато, покопавшись в архивах МВД, мы были вознаграждены. Совершенно случайно мы наткнулись на служебную записку куратора этого министерства, в которой он частично цитирует тот самый злополучный протокол. Записку мы с удовольствием воспроизводим ниже. – Ред.)

«19 декабря
Уважаемый Ричард!
С сожалением сообщаем Вам, что достопочтенный Джеймс Хэкер, член парламента и министр МАД, в пятницу вечером был задержан полицейским патрулем в нетрезвом состоянии за рулем своей машины. Машина ехала на скорости не более пятнадцати километров в час, разило от него, как из пивной бочки, но поскольку он тут же предъявил им свой „Серебряный жетон“, мои патрульные не решились подвергнуть его проверке на „трубке“, что, конечно же, является серьезным нарушением, которое можно объяснить только их молодостью и относительной неопытностью. Требуемые воспитательные меры по отношению к ним будут приняты, не сомневайтесь.
Когда они остановили мистера Хэкера, тот сначала поприветствовал их словами: „Добрый вечер, джинстэбли, веселого вам Рождества“. А потом на вопрос, почему он едет так медленно, ответил: „Не хочу, чтобы меня больно ударила обочина“. Затем сидевшая рядом миссис Хэкер, которая, похоже, ничего не пила, попросила разрешить ей сесть за руль и довезти машину до дома.
Уважаемый Ричард, буду Вам очень признателен, если Вы доведете до сведения господина министра, что в случае повторения подобного инцидента ему следует ожидать самых серьезных последствий, от которых его вряд ли спасет даже „Серебряный жетон“. Я же, со своей стороны, приму все необходимые меры в отношении соответствующих сотрудников службы безопасности, несущих прямую ответственность за „защиту“ господина Хэкера, а также прослежу за тем, чтобы они поняли – в их прямые обязанности входит, помимо всего прочего, защита политиков от самих себя.
Искренне ваш (подпись)».




(Продолжение дневника Хэкера. – Ред.)
20 декабря

Вы даже представить себе не можете мое удивление, когда после заседания правительства Хамфри, в первый раз присутствовавший там в качестве секретаря Кабинета, задержал меня в приемной и спросил, «не найдется ли у меня пару минут заскочить к нему в кабинет для небольшого дружеского разговора».
Я поздравил его с, так сказать, «инаугурацией» и поинтересовался, каково ему было сидеть по правую руку от премьер-министра.
Полностью проигнорировав мой вполне искренний вопрос, Хамфри указал пальцем на стул (что, судя по всему, означало приглашение присесть) и, не поинтересовавшись моим самочувствием, даже не предложив бокал чего-нибудь, заявил, что хотел бы обсудить вопрос о некоем «дорожном инциденте».
Что ж, намек понятен. Он имеет в виду тот самый случай со мной в прошлую пятницу, когда мы с Энни возвращались домой.
– Ко мне тут поступило сообщение из МВД, – без каких либо предисловий начал он. – Конечно, это ваше личное дело…
Я тут же перебил его. Причем весьма решительным тоном.
– Вот именно!
Но Хамфри, не обращая внимания, продолжил:
– Руководство МВД выражает крайнее недовольство. Они считают, что министры всегда должны являть собой пример добропорядочности и законопослушания. Иначе утрачивается доверие народа к власти и органам, которые ее обеспечивают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79