Эти досадные осечки причиняли моему дяде Тоби Шенди больше волнений, чем вы воображаете; а так как отец, желая сделать брату приятное, беспрерывно приводил к нему все новых и новых приятелей и любопытных, - бедняге приходилось довольно туго.
Без сомнения, дядя Тоби был человек с большим самообладанием - и умел сохранять пристойный вид, я думаю, не хуже других; - но понятно, если он не мог выбраться из равелина, не попав в демилюн, или сойти с прикрытого пути, не свалившись на контрэскарп, не мог перейти плотину, не соскользнув в канаву, - понятно, как при таких условиях он должен был внутренне раздражаться, он и раздражался, - и хотя эти маленькие ежечасные неприятности могут показаться маловажными и не стоящими внимания человеку, не читавшему Гиппократа, однако, кто читал Гиппократа или доктора Джемса Макензи и размышлял о действии страстей и душевного возбуждения на переваривание пищи (отчего не на переваривание раны в такой же степени, как и на переваривание обеда?), - - тот легко поймет, какое резкое обострение боли должен был испытывать дядя Тоби единственно только по этой причине.
Дядя Тоби не в состоянии был философствовать на этот счет; - довольно было, что он так чувствовал, - и, натерпевшись боли и огорчений в течение трех месяцев сряду, он решил тем или иным способом от них избавиться.
Однажды утром лежал он на спине в своей постели, - природа его раны в паху и боль от нее не позволяли ему лежать в другом положении, - как вдруг его осенила мысль, что если бы удалось купить и наклеить на доску такую вещь, как большая карта города и крепости Намюра с окрестностями, то это, вероятно, принесло бы ему облегчение. Я отмечаю здесь желание дяди Тоби иметь под рукой окрестности города и крепости по той причине, что рана была им получена в одном из траверсов, саженях в тридцати от входящего угла траншеи и против исходящего угла полубастиона Святого Роха; - - таким образом, он был почти уверен, что мог бы воткнуть булавку в то самое место, где он стоял, когда его ударило камнем.
Желание дяди Тоби исполнилось, и он, таким образом, не только избавился от массы докучных объяснений, но получил также, как вы увидите, счастливую возможность обзавестись своим коньком.
Глава II
Затрачиваясь на устройство подобного угощения, вы сделаете большую глупость, если так худо распорядитесь, что дадите вашим критикам и господам с разборчивым вкусом его разбранить; а вы их скорее всего к этому побудите, не послав им приглашения или, что ничуть не менее оскорбительно, сосредоточив все ваше внимание на остальных гостях, как будто за столом у вас не было ни одного (профессионального) критика.
- - - Я держусь настороже в отношении обеих этих оплошностей; в самом деле, я, во-первых, нарочно оставил полдюжины свободных мест, - а во-вторых, я с ними со всеми чрезвычайно обходителен. - Джентльмены, ваш покорный слуга уверяет вас, что ни одно общество не могло бы доставить ему и половины такого удовольствия, - видит бог, я рад вас принять, - прошу только вас быть как дома, садитесь без церемонии и кушайте на здоровье.
Я сказал, что оставил шесть мест, и готов был уже простереть свою любезность еще далее, освободив для них также и седьмое место, - то, у которого стою я сам; - но тут один критик (не профессиональный, - а природный) сказал мне, что я неплохо справился со своими обязанностями, так что я немедленно его займу, в надежде, однако, что в следующем году мест у меня будет гораздо больше.
- - - Но каким же образом, скажите на милость, мог ваш дядя Тоби, который, по-видимому, был военным и которого вы изображаете вовсе не глупым, - каким образом мог он быть в то же самое время таким путаным, тупым, бестолковым человеком, как - Убедитесь воочию.
Да, я мог бы ответить вам, сэр критик, но я считаю это ниже своего достоинства. - - - Это был бы бранный ответ, - - подходящий только для того, кто не в состоянии дать ясный и удовлетворительный отчет о предмете или проникнуть достаточно глубоко в первопричины человеческого невежества и запутанности наших мыслей. Кроме того, такой ответ был бы храбрым, и потому я его отвергаю: ибо хотя он как нельзя лучше шел бы дяде Тоби как солдату, - и не приобрети он в таких атаках привычки насвистывать Лиллибуллиро, - он бы, верно, и дал его, потому что был человеком храбрым; все-таки ответ этот для меня совсем не годится. Вы же ясно видите, что я пишу как человек ученый, что даже мои сравнения, мои намеки, мои пояснения, мои метафоры все ученые, - и что я должен подобающим образом выдержать свою роль, а также подобающим образом ее оттенить, - иначе что бы со мной сталось? Да я бы погиб, сэр! - В ту самую минуту, когда я готовлюсь затворить двери перед одним критиком, я бы впустил к себе двух других.
- - - - Поэтому я отвечаю так:
Скажите, пожалуйста, сэр, среди прочитанных вами за вашу жизнь книг попадался ли вам когда-нибудь «Опыт о человеческом разуме» Локка? - - - Не отвечайте слишком поспешно, - ведь многие, я знаю, ссылаются на эту книгу, не прочитав ее, и многие ее читали, ничего в ней не понимая. - Пели вы принадлежите к числу тех или других, я в двух словах - ведь пишу я с просветительными целями - скажу вам, что это за книга. - Это история. - История! Чья? Чего? Откуда? С каких пор? - Не горячитесь. - - Книга эта, сэр, посвящена истории (и за одно это ее можно порекомендовать каждому) того, что происходит в человеческом уме; и если вы скажете о названной книге только это и ничего больше, поверьте, вы будете в метафизических кругах далеко не последним человеком.
Но это мимоходом.
Теперь же, если вы решаетесь последовать за мной дальше и заглянуть в самый корень вопроса, то увидите, что причины темноты и путаницы в человеческом уме бывают трех родов.
Во-первых, милостивый государь, притупленность органов чувств. Во-вторых, слабость и мимолетность впечатлений, производимых предметами даже в тех случаях, когда названные органы чувств не притуплены. И в-третьих, подобная решету память, неспособная удерживать то, что она получает. - Кликните Долли, вашу горничную, и я согласен отдать вам свой колпак с колокольчиком, если мне не удастся представить дело это с такой ясностью, что даже Долли все поймет не хуже Мальбранша.
- - Вот Долли написала письмо Робину и сунула руку в сумочку, висящую у нее на правом боку, - воспользуйтесь этим случаем и припомните, что на свете нет ничего более подходящего для образного представления и уяснения деятельности наших органов чувств и способностей восприятия, чем та вещица, которую отыскивает рука Долли. - Органы чувств у вас не настолько притуплены, чтобы мне надо было подсказывать вам, сэр, что это - палочка красного сургуча.
Если сургуч растопился и капнул на письмо, а Долли слишком долго шарит за наперстком, так что сургуч тем временем успевает застыть, то наперсток не оставит на нем отпечатка при умеренном нажиме, которого обыкновенно бывает достаточно. Прекрасно. Если Долли, за отсутствием сургуча, пожелает запечатать свое письмо воском, или ее сургуч окажется слишком мягким, - то хотя и получится отпечаток, однако он не сохранится - как бы сильно Долли ни прижимала конец наперстка; и, наконец, если даже сургуч и наперсток хороши, но Долли спешит и запечатывает письмо небрежно, потому что раздается звонок ее госпожи, - во всех трех случаях отпечаток, оставленный наперстком, будет так же мало похож на свой образец, как на медный грош.
А теперь извольте знать, что ни одна из этих причин не была причиной путаницы в речах дяди Тоби; именно поэтому я, по примеру великих физиологов, так долго на них останавливался, чтобы показать, откуда она не проистекала.
А откуда она проистекала, я дал понять выше; это обильный источник темноты - и всегда таким останется; - я разумею расплывчатое употребление слов, путавшее даже самые светлые и самые возвышенные умы.
Десять против одного (у Артура), что вы никогда не читали литературных анналов прошедших веков; - а если читали, - то знаете, какие страшные битвы, именуемые логомахиями, порождены были этим расплывчатым словоупотреблением и длились до бесконечности, сопровождаясь таким пролитием желчи и чернил, что люди отзывчивые не могут без слез читать повествования о них.
Благосклонный критик! когда ты взвесишь и примешь во внимание, как часто собственные твои знания, речи и беседы расстраивались и запутывались в разное время по этой, и только по этой, причине; - какой шум и гвалт поднимался на соборах по поводу ????? и ?????????, а в школах ученых - по поводу силы и по поводу духа, - по поводу эссенций и по поводу квинтэссенций, - - по поводу субстанций и по поводу пространства; какая получалась неразбериха на еще более обширных подмостках из-за самых малозначащих и неопределенных по смыслу слов; - когда ты это вспомнишь, - тебя перестанут удивлять затруднения дяди Тоби, - ты уронишь слезу жалости на его эскарпы и контрэскарпы, - на его гласисы и прикрытые пути, - на его равелины и демилюны. Отнюдь не идеи, - боже упаси! - опасностью его жизни угрожали слова.
Глава III
Раздобыв карту Намюра по своему вкусу, дядя Тоби немедленно принялся самым усердным образом ее изучать: а так как для него важнее всего было выздороветь, выздоровление же его зависело, как вы знаете, от умиротворения страстей и душевных волнений, то ему, понятно, надо было постараться настолько овладеть своим предметом, чтобы быть в состоянии говорить о нем совершенно спокойно.
После двухнедельных усердных и изнурительных занятий, которые, кстати сказать, не пошли впрок его ране в паху, - Дядя Тоби способен был, с помощью некоторых примечаний на полях под текстом фолианта да переведенной с фламандского «Военной архитектуры и пиробаллогии» Гобезия, придать своей речи достаточно ясности; а не прошло и двух месяцев, - как он стал прямо-таки красноречив и не только мог повести в полном порядке атаку на передовой контрэскарп, - но, проникнув за это время в военное искусство гораздо глубже, чем было необходимо для его первоначальной цели, - дядя Тоби мог также переправиться через Маас и Самбру, совершать диверсии до самой линии Вобана, аббатства Сальсин и т. д. и давать своим посетителям такое же отчетливое описание всех других атак, как и атаки на ворота Святого Николая, в которой он имел честь получить свою рану.
Но жажда знаний, подобно жажде богатств, растет вместе с ее удовлетворением. Чем больше дядя Тоби изучал свою карту, тем больше она приходилась ему по вкусу, - в силу такого же процесса электрической ассимиляции, как и тот, посредством которого, по моему мнению, уже вам изложенному, души знатоков, благодаря долгому трению и тесному соприкосновению с предметом своих занятий, имеют счастье стать под конец совершенными - картинными, - мотыльковыми, - скрипичными.
Чем больше пил дядя из этого сладостного источника знания, тем более жгучей и нестерпимой делалась его жажда; так что не истек еще до конца первый год его заключения, а уже едва ли был укрепленный город в Италии или во Фландрии, плана которого он бы не раздобыл тем или иным способом, - читая, по мере их приобретения, и тщательно сопоставляя между собой истории осад этих городов, их разрушений, перестройки и укрепления заново; все это делал он с таким глубоким вниманием и наслаждением, что забывал себя, свою рану, свое заключение и свой обед.
На другой год дядя Тоби купил Рамолли и Катанео в переводе с итальянского, - - а также Стевина, Маролиса, шевалье де Виля, Лорини, Коегорна, Шейтера, графа де Пагана, маршала Вобана и мосье Блонделя вместе с почти таким же количеством книг по военной архитектуре, какое найдено было у Дон Кихота о рыцарских подвигах, когда священник и цирюльник произвели набег на его библиотеку.
К началу третьего года, а именно в августе шестьсот девяносто девятого года, дядя Тоби нашел нужным ознакомиться немного с баллистикой. - Рассудив, что лучше всего почерпнуть свои знания из первоисточника, он начал с Н. Тартальи, который первый, кажется, открыл ошибочность мнения, будто пушечное ядро производит свои опустошения, двигаясь по прямой линии. - Н. Тарталья доказал дяде Тоби, что это вещь невозможная.
- - - Нет конца разысканию истины!
Едва только дядя Тоби удовлетворил свою любознательность насчет пути, по которому не следует пушечное ядро, как незаметно он был увлечен далее и решил про себя поискать и найти путь, по которому оно следует; для этого ему пришлось снова отправиться в дорогу со стариком Мальтусом, которого он усердно проштудировал. Далее он перешел к Галилею и Торричелли и нашел у них непогрешимо доказанным при помощи некоторых геометрических выкладок, что названное ядро в точности описывает параболу - или, иначе, гиперболу - и что параметр, или latus rectum, конического сечения, по которому движется ядро, находится в таком же отношении к расстоянию и дальности выстрела, как весь пройденный ядром путь к синусу двойного угла падения, образуемого казенной частью орудия на горизонтальной плоскости; и что полупараметр - - - стоп! дорогой дядя Тоби, - стоп! - ни шагу дальше по этой тернистой и извилистой стезе, - опасен каждый шаг дальше! опасны излучины этого лабиринта! опасны хлопоты, в которые вовлечет тебя погоня за этим манящим призраком - Знанием! - Ах, милый дядя, прочь - прочь - прочь от него, как от змеи! - Ну разве годится тебе, добрый мой дядя, просиживать ночи напролет с раной в паху и горячить себе кровь изнурительными бессонницами? - Увы! они обострят твои боли, - задержат выделение пота, - истребят твою бодрость, - разрушат твои силы, - высушат первичную твою влагу, - создадут в тебе предрасположение к запорам, - подорвут твое здоровье, - вызовут раньше времени все старческие немощи. - Ах, дядя! милый дядя Тоби!
Глава IV
Я бы гроша не дал за искусство писателя, который не понимает того, - что даже наилучший в мире непритязательный рассказ, если его поместить сразу после этого прочувствованного обращения к дяде Тоби, - покажется читателю холодным и бесцветным; - поэтому я и оборвал предыдущую главу, хотя еще далеко не закончил своего повествования.
- - - Писатели моего склада держатся одного общего с живописцами правила. В тех случаях, когда рабское копирование вредит эффектности наших картин, мы избираем меньшее зло, считая более извинительным погрешить против истины, чем против красоты. - Это следует понимать cum grano salis, но, как бы там ни было, - параллель эта проведена здесь, собственно, только для того, чтобы дать остыть слишком горячему обращению, - и потому несущественно, одобряет или не одобряет ее читатель в каком-либо другом отношении.
Заметив в конце третьего года, что параметр и полупараметр конического сечения растравляют его рану, дядя Тоби в сердцах оставил изучение баллистики и весь отдался практической части фортификации, вкус к которой, подобно напряжению закрученной пружины, вернулся к нему с удвоенной силой.
В этот год дядя впервые изменил своей привычке надевать каждый день чистую рубашку, - начал отсылать от себя цирюльника, не побрившись, - и едва давал хирургу время перевязать себе рану, о которой теперь так мало беспокоился, что за семь перевязок ни разу не спросил о ее состоянии. - Как вдруг, - совершенно неожиданно, ибо перемена произошла с быстротой молнии, - он затосковал по своем выздоровлении, - стал жаловаться моему отцу, сердился на хирурга, - и однажды утром, услышав на лестнице его шаги, захлопнул свои книги, отшвырнул прочь инструменты и стал осыпать его упреками за слишком затянувшееся лечение, которое, - сказал он, - давно уже пора было закончить. - Долго говорил он о перенесенных им страданиях и о томительности четырехлетнего печального заточения, - прибавив, что если бы не приветливые взгляды и не дружеские утешения лучшего из братьев, - он бы давно уже свалился под тяжестью своих несчастий. - Отец находился тут же. Красноречие дяди Тоби вызвало слезы у него на глазах, - настолько было оно неожиданно. - Дядя Тоби по природе не был красноречив, - тем более сильный эффект произвело его выступление. - Хирург смутился; - не оттого, что не было причин для такого или даже большего нетерпения, - но и оно было неожиданно: четыре года ходил он за больным, а еще ни разу не случалось ему видеть, чтобы дядя Тоби так себя вел; - ни разу не произнес он ни одного гневного или недовольного слова; - он весь был терпение, - весь покорность.
Проявляя терпеливость, мы иногда теряем право на то, чтобы нас пожалели, - но чаще мы таким образом утраиваем силу жалости. - Хирург был поражен, - но он был прямо ошеломлен, когда дядя Тоби самым решительным тоном потребовал, чтобы его рана была вылечена немедленно, - - иначе он обратится к мосье Ронжа, лейб-хирургу короля, чтобы тот заступил его место.
Жажда жизни и здоровья заложена в самой природе человека; - любовь к свободе и простору ее родная сестра. Оба эти чувства свойственны были дяде Тоби наравне со всеми людьми - и каждого из них было бы достаточно, чтобы объяснить его жгучее желание поправиться и выходить из дому;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62