и которого, мы надеемся, читатель не забыл, так как он сыграл немалую роль в наших более ранних рассказах. Поэтому Пиро, конечно, принадлежал Дому Тиаса, что он постоянно подчеркивал, нося голубые и белые цвета; он легко улыбался, имел веселые умные глаза, стройную фигуру и длинные нервные руки. В это время ему было не больше ста лет, и он был самым молодым членом Общества.
Кратко обрисовав эти персонажи, мы, с разрешения читателя, кратко опишем историю самого Общества, прежде чем перейдем к событиям его последнего заседания. Оно было основано где-то сорок или сорок пять лет назад, когда некоторые из его основателей были еще почти детьми. Его члены, как и нескольких других, дружили долгие годы; на самом деле совершенно естественно, что группа детей одного социального уровня, живущих рядом друг с другом, оказывается связанной узами взаимной симпатии. Они часто составляли команды для игры и удовольствий, бегали или скакали по лугам и полям, охотились в джунглях за пределами Адриланки, вместе ловили рыбу или просто сидели и разговаривали, как это делают дети, а позже, как молодые взрослые.
Как-то раз, гуляя по Щедрому Лесу около развалин Павильона Барлена на западной стороне города, они потревожили дикого кабана, который запаниковал и бросился на них, сопя и фыркая. Так получилось, что у Шанта с собой был меч, который он недавно приобрел – весьма плохо сделанный меч, будьте уверены, тем не менее у него было острие, и раньше, чем он сообразил что происходит, он вытащил его и встал между кабаном и друзьями. Кабан, оказавшийся на удивление умным, затормозил перед этим чудовищным препятствием, и пока он стоял, ворча и фыркая, Шант сделал мгновенный выпад, слегка оцарапав кожу кабана, а эта царапина, в свою очередь, заставила животное стремительно убежать обратно в лес.
Когда опасность миновала друзья, избавившись от напряжения и страха, разразились бурей смеха – что случается достаточно часто – особенно если страх, как в этом случае, оказался беспочвенным. Шант был объявлен героем, на что он, между приступами дикого смеха, ответил, подняв меч вверх и заявив, «Я стал рыцарем Свиной Кочерги». Друзья немедленно поклялись в вечной лояльности Обществу Свиной Кочерги, имени, которое заняло такое большое место в их жизни в последующие годы. Мы, кстати, не знаем, кто из членов Общества был в этот момент на поляне, так как эта история часто рассказывалась как теми, кто никак не мог быть там, так и теми, кто наверняка был, а также теми, кто видел ее в своем воображении, так что все постепенно забыли, кто на самом деле находился там – проишествие стало общим достоянием всего Общества.
Один за другим члены уходили, из-за изменившися интересов, браков или переездов. Шант прибрел новый меч, получше, а Свиную Кочергу повесил на цепях на стене гостиной своего дома в Адриланке, в котором он впоследствии жил вместе с Льючин. Так что именно здесь, в маленькой но уютной гостиной фамильного дома Шанта в Адриланке, Общество в последний раз встретилось со Свиной Кочергой – за которую, соглано обычаю, они торжественно провозглашали первый тост – и которая висела на стене над ними.
После поднятия тоста все уселись и начался общий разговор, как это чаще всего и происходило раньше. – Ну, – сказал Шант, – может ли кто-нибудь из вас сообщить что-нибудь такое, что касается всего Общества? То есть случилось ли с кем-нибудь из членов Общества что-нибудь интересное с тех пор, как мы собирались в последний раз? Я, со своей стороны, могу сказать, что прошлая неделя была достаточно приятной, но не случилось ничего такого, о чем стоило бы рассказать. – На самом деле очень и очень редко с кем-нибудь из них что-то «случалось», тем не менее любое, самое маленькое событие служило эффективной затравкой к началу разговора, который являлся хлебом и мясом встреч Общества.
В этом случае Зивра задвигалась на своем стуле, как если бы хотела что-то сказать, но промолчала. Льючин заметила ее движение, но решила, что, если Зивра препочитает подождать и не высказывать сразу свои новости, то она, Льючин, должна уважать ее выбор. Пиро, со своей стороны, сказал, – Я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но могу сообщить Обществу, что прибыл гонец и привел все наше поместье в волнение.
– Как, в волнение? – спросила Льючин.
– Да, именно, в волнение, хотя и не слишком сильное.
– А что такое в точности, – поинтересовался Шант, – не слишком сильное волнение? Как вы знаете, я всегда хочу знать точное значение всех вещей.
– Я опишу вам его самым лучщим способом, каким только смогу, – ответил Пиро.
– С нетерпением жду вашего описания, – сказал Шант.
– Вот оно: Гонец прибыл четыре дня назад, то есть через день после нашей последней встречи.
– Ну и? – спросила Льючин. – Откуда он прибыл?
– Этого я не могу сказать, только-
– Да?
– Он был Теклой, и носил ливрею Дома Дракона.
– Я этом нет ничего особенного, – заметил Шант. – Драконлорды часто посылают своих крестьян с разными поручениями, и, совершенно естественно, что в таких случаях те надевают ливрею драконов.
– О, согласен, ничего особенного в этом нет. Вот только-
– Ну?
– Его послание.
– О чем оно?
– Уверяю вас, что знаю об этом меньше всего на свете.
– Как, – удивилась Зивра, – вы не знаете?
– Ничего, клянусь честью.
– И? – сказал Шант.
– Вот все, что я знаю: Какое-то время гонец говорил с Графом, моим отцом, и с Графиней, моей матерью, а потом уехал, и после этого-
– Ну же, – сказал Шант, – После того, как он уехал?
– В поведении Графа и Графини появились безошибочные признаки волнения.
– И все-таки, – сказала Льючин, – они не сообщили о причинах своего волнения?
– Точно. Более того, они не только ничего не сказали, но и вообще сделали попытку скрыть его.
– Клянусь лошадью! – сказал Шант. – Вот это уже загадка.
– И мне так показалось, дорогой друг, – сказал Пиро.
– Но, – заговорила Зивра, – вы нашли какое-нибудь объяснение?
– Нет, я не сумел догадаться, – ответил Пиро. – Только-
– Да? – сказала Льючин.
– Я собираюсь попытаться найти его.
– То есть вы еще не сделали этого?
– Я пытался, но не преуспел.
– Ну, – сказала Зивра про себя, – похоже эти дни переполнены загадками.
– Я, – сказал Пиро, – непременно сообщу Обшеству, когда узнаю хоть что-нибудь.
– И вы будете совершенно правы, когда сделаете это, – сказал Шант.
– Возможно речь идет об угрозе вторжения Островитян, а может быть пришла новость, что бродячие банды людей с Востока забрались слишком далеко. Но, возможно, это новости о местных бандитах или даже об еще одной эпидемии Чумы.
– Поговорим о Чуме, – предложил Шант.
– Я бы не хотела, – с гримасой на лице сказал Зивра.
– Отказываясь говорить о ней, – резко сказал Шант, – мы не заставим ее исчезнуть, точно так же, как отказ говорить о морских мародерах и восточных разбойниках никак не помешает их появлению.
– И поэтому? – сказала Зивра.
– Поэтому я предлагаю поговорить о чуме.
– Хорошо, – сказал Пиро, – тогда давайте поговорим об этом, тоже.
– Я слышал о замечательном профилактическом средстве.
– А, так оно у вас есть? – спросил Пиро, садясь на свое место и принимая вид человека, готового выслушать что-то интересное или смешное, но еще не уверенного, что это будет.
– Да, действительно, – сказал Шант. – И я разделю его с вами, если вам понравится.
– Ну, расскажите о нем, – сказал Пиро.
– Вот он: Первый симптом Чумы состоит в том, что человек начинает чувствовать себя усталым, разве не так? В результате жертва спит слишком много. Потом следуют красные точки на лице, сухость во рту, нехватка воздуха, жар, бред и потом либо жар прекращается, либо неизбежная смерть.
– Да, это правда, – сказал Пиро. – И?
– Вы согласны с тем, что эти симптомы следуют именно в этом порядке?
– Да, согласен.
– И вот, если бы нам удалось остановить болезнь на ранней стадии, она никогда не перешла бы в самые последние?
– Это в высшей степени логично.
– И мне удалось найти растение, которое, если его жевать, мешает заснуть.
– И вы верите-
– Да, но мы согласились, что если мы предотвратим первые симптомы –
– Тогда бедняга будет бодрствовать до тех пор, пока недостаток сна не сделает его полным идиотом.
– Ну, и что с того?
– Лично я, – заявил Пиро, – скорее предпочту умереть, чем лишиться рассудка.
– Па! Мозговую лихорадку можно вылечить. Смерть нет.
– Вы же не имеете в виду, что предпочитаете безумие смерти.
– Вы же не имеете в виду, что предпочитаете смерть безумию.
– Абсурд!
– Невозможно!
– Они, – спокойно заметила Зивра Льючин, – начали все с начала.
– Я думаю также как вы, – согласилась Зивра. – И очень быстро.
– Не должны ли мы что-нибудь сделать?
– Да, возможно должны.
– И у вас есть идея?
– Да, есть.
– И она?
– Я считаю, – сказала Льючин, – что мы должны налить еще вина в наши стаканы, так как ваш пуст, и мой не лучше.
– Восхитительная идея, – сказала Зивра и налила. Тем временем Шант и Пиро орали уже изо всех сил и начали стучать по столу, чтобы подчеркнуть некоторые места своей дискуссии. Через несколько минут Зивра и Льючин, обменявшись взглядами, решили, что разговор можно остановить без риска потерять для мира какие-нибудь новые важные знания.
– Джентельмены, – сказала Зивра негромким голосом, который, однако, каким-то образом заглушил голоса спорщиков. – Я прошу вас на мгновение остановиться.
Они остановились, взглянули на Льючин и на Цивру, потом друг на друга, после чего на их лицах появилось сконфуженное выражение. – Да? – сказал Пиро.
– Я должна кое-что сказать вам, – объявила Зивра. Как всегда, она произнесла эти слова без всякого выражения; на самом деле она обычно говорила тем же тоном, в котором только что высказалась, и то, что кофе обжарено, измолото, созрело и можно заваривать (так как она действительно была таким знатоком в этом искусстве, каких очень редко можно было встретить после Катастрофы), тем не менее каким-то не поддающимся объяснению образом все сразу поняли, что Зивра собирается сказать что-то исключительно важное; поэтому никто ничего не сказал, но все все ждали от нее продолжения, которое и последовало в ее обычной изящной манере – Мои опекуны сообщили мне, что я обязана на какое-то время уехать по очень важному делу.
– Как, уехать? – поразился Пиро.
– В точности, – ответила Зивра.
– То есть вы имеете в иду уехать из Адриланки? – сказал Шант.
– Да, именно.
– И по какому делу?
– По неизвестому делу в неизвестном направлении.
– То есть вы не знаете, куда и зачем едете?
– Вы совершенно верно поняли меня.
– Но, – заметил Пиро, – ваши опекуны должны были, по меньшей мере, сообщить вам причину.
– Нет, ни в малейшей степени, уверяю вас.
– Но когда вы уезжаете? – спросил Шант.
– Завтра, – сказала Зивра.
– Завтра!
– Рано утром.
– Клянусь лошадью! – воскликнул Пиро. – Так быстро?
– Точно, – сказала Зивра.
– Но, тогда, хоть что-нибудь да случилось, – сказал Шант. – Когда кому-то говорят, что нужно собираться и уезжать, причем дают только день на подготовку, это безусловно означает, что что-то случилось.
– Не исключено, – сказала Зивра. – И тем не менее я уверяю вас, что ничего не знаю и об этом.
– И вы вернетесь?
– А.
– Ну?
– И об этом я тоже ничего не знаю.
– Но, – сказал Пиро, – разве вы не спросили их?
– Как, допрашивать моих опекунов?
– Ну да.
– Нет, никогда. Они объявили это мне, а я-
– Да, и вы?
– Я подчинилась. У меня создалось впечатление, что речь идет об очень важном и срочном деле, и, более того о деле, в котором необходимо соблюдать строгую секретность, так как иначе, я точно знаю, они ответили бы на все мои вопросы еще до того, как я бы их задала.
– В результате, – сказал Шант, – вы не спросили их?
– Точно.
– Вы должны писать нам, – сказал Пиро.
– И часто, – добавил Шант.
– Обязательно, – согласилась Зивра.
– Как жаль, – заметил Пиро, – что Орб пропал, так как при помощи магии мы могли бы обмениваться мыслями напрямик, из сознания в сознание, как делали люди в былые времена.
– Для этого не требуется никакой магии, – сказал Шант. – И сейчас есть такие, которые могут сообщаться таким способом.
– Да ну? – насмешливо сказал Пиро. – Хорошо, давайте сделайте это.
– Я не изучал это искусство, – ответил Шант, – но разве не является доказательством-
– Джентльмены, – прервала его Льючин, – прошу вас, не начинайте снова.
– Я должна признаться, – сказала Зивра, – что сейчас я не восприниму как естественно-научных, так и магических философских рассуждений.
– Хорошо, – сказала Льючин. – Я запишу их и пошлю вам вместе с моими письмами.
– А! Я предвижу с каким удовольствием буду читать их.
Льючин нахмурилась и пожевала губы, внимательно глядя на свою подругу, а потом сказала, – Но ведь это еще не все, не правда ли?
– Как, есть еще что-то?
– Вы знаете или подозреваете кое-что, о чем еще не рассказали нам.
– А, – сказала Зивра и улыбнулась. – Я должна была знать, что не сумею ничего утаить от вас.
– И что это?
– Ну, я подозреваю-
– Так и есть, – сказал Шант. – Вы опасаетесь.
– Ну хорошо, я опасаюсь. Мне сказали, что там я должна с кем-то встретиться.
– Как, с кем-то встретиться?
– Точно.
– Тогда вы опасаетесь-
– Что я выйду замуж.
– Но ваши опекуны вам это не сказали! – взволнованно сказала Льючин.
– Увы, – сказала Цивара. – Поэтому я и не знаю. Они не захотели ничего объяснить мне, сказав только, что я должна ехать, должна повстречаться с кем-то, и все объяснится.
– Признаюсь откровенно, – сказал Пиро, – это звучит, да, но мне не нравится как оно звучит.
– И не мне, – сказал Шант.
– И не мне, – сказала Льючин.
– Тайна, – добавил Пиро. – Это совершенно ясно.
– Если это тайна, – возразил Шант, – тогда ничего не ясно.
– Я имею в виду-
– Да, но что мы можем сделать? – быстро сказала Зивра
– Мы можем сами отвезти ее! – предложил Пиро.
– Как, отвезти меня?
– В точности, – сказал Шант.
– Куда?
– Ну, – сказал Пиро, – в, это, в-
– В любое место, – сказал Шант. – Например в джунгли.
– Мне это не кажется разумным, – сказала Льючин. – Заметьте-
– Что? – хором спросили Шант и Пиро.
– Что мы не знаем, будет ли на самом деле свадьба, мы только подозреваем.
– Возможно вы правы, – сказал Шант. – Тем не менее скорее всего это связано с чем-то неприятным, иначе они бы сказали ей, что это все значит. Ну, Пиро, а вы как думаете?
– Я полностью согласен с Шантом.
– А я, – сказала Зивра, которая, казалось, не знает что ей делать: смеяться или плакать, – очень опасаюсь, что должна присоединиться к мнению Льючин. Мы не можем действовать, основываясь только на подозрениях. Помимо всего прочего, если это замужество, возможно это мне понравится.
– Вы так думаете? – с сомнением в голосе спросил Пиро.
– Да, но-
– Все это не имеет значения, – твердо сказал Льючин. – Мы не будет отвозить ее.
– И тем не менее-, – начал Шант.
– Так как, – продолжала Льючин, – наш друг напишет нам, и вскоре мы будем знать, а тогда-
– Ну, – сказал Пиро, – и тогда?
– Тогда мы сделаем то, что должны сделать.
Она сказала это холодно и без всякого выражения. Остальные поглядели друг на друга и торжественно кивнули.
На остальные события этого дня была, как казалось, накинута вуаль и всех охватило необъяснимое чувство того, что что-то закончилось. Никто не говорил, что Общество, фактически, распущено; тем не менее все, каждый по своему, чувствовали это. Они пили, но немного, как если бы не хотели, чтобы вино замутило воспоминания об этом дне, и они говорили, даже Пиро и Шант, негромко и спокойно, впоминали прошлые приключения, делились планами, надеждами и мечтами на будущее, до тех пор, пока не настала ночь.
В какой-то момент Пиро, как если бы говоря самому себе, хотя его слова были обращены к Зивре, сказал, – Не думаете ли вы, что сможете наконец узнать хоть что-то о вашем происхождении? – Потом, сообразив, что высказал вслух свои мысли, замолчал и держался очень тихо, с извинением на губах за то, что коснулся предмета о котором они никогда не говорили.
Тем не менее Зивра только кивнула, как если бы ей задали самый естественный вопрос в мире, и сказала, – Мне самой это тоже пришло в голову. Возможно да, но возможно и нет.
За многие годы они ни разу не касались этой темы, и теперь, когда она возникла, никто не знал, что сказать, пока Льючин не спросила, – Вам тяжело жить, не зная своего происхождения?
Зивра нахмурилась и сказала, – Вы хотите знать, не мешает ли это мне?
– Да, – сказала Льючин, – если вас не затруднит сказать мне.
– Хорошо, я отвечу на ваш вопрос.
– И?
– Нет, по какой-то причине не мешает. Более того, мне всегда казалось, что есть-
– Да? – сказал Шант, – что есть?
– Что есть причина, из-за которой имена моих родителей, обстоятельства рождения – и даже Дом – скрывают от меня. Я всегда знала, или мне кажется, что знала, что я все узнаю в нужное время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Кратко обрисовав эти персонажи, мы, с разрешения читателя, кратко опишем историю самого Общества, прежде чем перейдем к событиям его последнего заседания. Оно было основано где-то сорок или сорок пять лет назад, когда некоторые из его основателей были еще почти детьми. Его члены, как и нескольких других, дружили долгие годы; на самом деле совершенно естественно, что группа детей одного социального уровня, живущих рядом друг с другом, оказывается связанной узами взаимной симпатии. Они часто составляли команды для игры и удовольствий, бегали или скакали по лугам и полям, охотились в джунглях за пределами Адриланки, вместе ловили рыбу или просто сидели и разговаривали, как это делают дети, а позже, как молодые взрослые.
Как-то раз, гуляя по Щедрому Лесу около развалин Павильона Барлена на западной стороне города, они потревожили дикого кабана, который запаниковал и бросился на них, сопя и фыркая. Так получилось, что у Шанта с собой был меч, который он недавно приобрел – весьма плохо сделанный меч, будьте уверены, тем не менее у него было острие, и раньше, чем он сообразил что происходит, он вытащил его и встал между кабаном и друзьями. Кабан, оказавшийся на удивление умным, затормозил перед этим чудовищным препятствием, и пока он стоял, ворча и фыркая, Шант сделал мгновенный выпад, слегка оцарапав кожу кабана, а эта царапина, в свою очередь, заставила животное стремительно убежать обратно в лес.
Когда опасность миновала друзья, избавившись от напряжения и страха, разразились бурей смеха – что случается достаточно часто – особенно если страх, как в этом случае, оказался беспочвенным. Шант был объявлен героем, на что он, между приступами дикого смеха, ответил, подняв меч вверх и заявив, «Я стал рыцарем Свиной Кочерги». Друзья немедленно поклялись в вечной лояльности Обществу Свиной Кочерги, имени, которое заняло такое большое место в их жизни в последующие годы. Мы, кстати, не знаем, кто из членов Общества был в этот момент на поляне, так как эта история часто рассказывалась как теми, кто никак не мог быть там, так и теми, кто наверняка был, а также теми, кто видел ее в своем воображении, так что все постепенно забыли, кто на самом деле находился там – проишествие стало общим достоянием всего Общества.
Один за другим члены уходили, из-за изменившися интересов, браков или переездов. Шант прибрел новый меч, получше, а Свиную Кочергу повесил на цепях на стене гостиной своего дома в Адриланке, в котором он впоследствии жил вместе с Льючин. Так что именно здесь, в маленькой но уютной гостиной фамильного дома Шанта в Адриланке, Общество в последний раз встретилось со Свиной Кочергой – за которую, соглано обычаю, они торжественно провозглашали первый тост – и которая висела на стене над ними.
После поднятия тоста все уселись и начался общий разговор, как это чаще всего и происходило раньше. – Ну, – сказал Шант, – может ли кто-нибудь из вас сообщить что-нибудь такое, что касается всего Общества? То есть случилось ли с кем-нибудь из членов Общества что-нибудь интересное с тех пор, как мы собирались в последний раз? Я, со своей стороны, могу сказать, что прошлая неделя была достаточно приятной, но не случилось ничего такого, о чем стоило бы рассказать. – На самом деле очень и очень редко с кем-нибудь из них что-то «случалось», тем не менее любое, самое маленькое событие служило эффективной затравкой к началу разговора, который являлся хлебом и мясом встреч Общества.
В этом случае Зивра задвигалась на своем стуле, как если бы хотела что-то сказать, но промолчала. Льючин заметила ее движение, но решила, что, если Зивра препочитает подождать и не высказывать сразу свои новости, то она, Льючин, должна уважать ее выбор. Пиро, со своей стороны, сказал, – Я не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но могу сообщить Обществу, что прибыл гонец и привел все наше поместье в волнение.
– Как, в волнение? – спросила Льючин.
– Да, именно, в волнение, хотя и не слишком сильное.
– А что такое в точности, – поинтересовался Шант, – не слишком сильное волнение? Как вы знаете, я всегда хочу знать точное значение всех вещей.
– Я опишу вам его самым лучщим способом, каким только смогу, – ответил Пиро.
– С нетерпением жду вашего описания, – сказал Шант.
– Вот оно: Гонец прибыл четыре дня назад, то есть через день после нашей последней встречи.
– Ну и? – спросила Льючин. – Откуда он прибыл?
– Этого я не могу сказать, только-
– Да?
– Он был Теклой, и носил ливрею Дома Дракона.
– Я этом нет ничего особенного, – заметил Шант. – Драконлорды часто посылают своих крестьян с разными поручениями, и, совершенно естественно, что в таких случаях те надевают ливрею драконов.
– О, согласен, ничего особенного в этом нет. Вот только-
– Ну?
– Его послание.
– О чем оно?
– Уверяю вас, что знаю об этом меньше всего на свете.
– Как, – удивилась Зивра, – вы не знаете?
– Ничего, клянусь честью.
– И? – сказал Шант.
– Вот все, что я знаю: Какое-то время гонец говорил с Графом, моим отцом, и с Графиней, моей матерью, а потом уехал, и после этого-
– Ну же, – сказал Шант, – После того, как он уехал?
– В поведении Графа и Графини появились безошибочные признаки волнения.
– И все-таки, – сказала Льючин, – они не сообщили о причинах своего волнения?
– Точно. Более того, они не только ничего не сказали, но и вообще сделали попытку скрыть его.
– Клянусь лошадью! – сказал Шант. – Вот это уже загадка.
– И мне так показалось, дорогой друг, – сказал Пиро.
– Но, – заговорила Зивра, – вы нашли какое-нибудь объяснение?
– Нет, я не сумел догадаться, – ответил Пиро. – Только-
– Да? – сказала Льючин.
– Я собираюсь попытаться найти его.
– То есть вы еще не сделали этого?
– Я пытался, но не преуспел.
– Ну, – сказала Зивра про себя, – похоже эти дни переполнены загадками.
– Я, – сказал Пиро, – непременно сообщу Обшеству, когда узнаю хоть что-нибудь.
– И вы будете совершенно правы, когда сделаете это, – сказал Шант.
– Возможно речь идет об угрозе вторжения Островитян, а может быть пришла новость, что бродячие банды людей с Востока забрались слишком далеко. Но, возможно, это новости о местных бандитах или даже об еще одной эпидемии Чумы.
– Поговорим о Чуме, – предложил Шант.
– Я бы не хотела, – с гримасой на лице сказал Зивра.
– Отказываясь говорить о ней, – резко сказал Шант, – мы не заставим ее исчезнуть, точно так же, как отказ говорить о морских мародерах и восточных разбойниках никак не помешает их появлению.
– И поэтому? – сказала Зивра.
– Поэтому я предлагаю поговорить о чуме.
– Хорошо, – сказал Пиро, – тогда давайте поговорим об этом, тоже.
– Я слышал о замечательном профилактическом средстве.
– А, так оно у вас есть? – спросил Пиро, садясь на свое место и принимая вид человека, готового выслушать что-то интересное или смешное, но еще не уверенного, что это будет.
– Да, действительно, – сказал Шант. – И я разделю его с вами, если вам понравится.
– Ну, расскажите о нем, – сказал Пиро.
– Вот он: Первый симптом Чумы состоит в том, что человек начинает чувствовать себя усталым, разве не так? В результате жертва спит слишком много. Потом следуют красные точки на лице, сухость во рту, нехватка воздуха, жар, бред и потом либо жар прекращается, либо неизбежная смерть.
– Да, это правда, – сказал Пиро. – И?
– Вы согласны с тем, что эти симптомы следуют именно в этом порядке?
– Да, согласен.
– И вот, если бы нам удалось остановить болезнь на ранней стадии, она никогда не перешла бы в самые последние?
– Это в высшей степени логично.
– И мне удалось найти растение, которое, если его жевать, мешает заснуть.
– И вы верите-
– Да, но мы согласились, что если мы предотвратим первые симптомы –
– Тогда бедняга будет бодрствовать до тех пор, пока недостаток сна не сделает его полным идиотом.
– Ну, и что с того?
– Лично я, – заявил Пиро, – скорее предпочту умереть, чем лишиться рассудка.
– Па! Мозговую лихорадку можно вылечить. Смерть нет.
– Вы же не имеете в виду, что предпочитаете безумие смерти.
– Вы же не имеете в виду, что предпочитаете смерть безумию.
– Абсурд!
– Невозможно!
– Они, – спокойно заметила Зивра Льючин, – начали все с начала.
– Я думаю также как вы, – согласилась Зивра. – И очень быстро.
– Не должны ли мы что-нибудь сделать?
– Да, возможно должны.
– И у вас есть идея?
– Да, есть.
– И она?
– Я считаю, – сказала Льючин, – что мы должны налить еще вина в наши стаканы, так как ваш пуст, и мой не лучше.
– Восхитительная идея, – сказала Зивра и налила. Тем временем Шант и Пиро орали уже изо всех сил и начали стучать по столу, чтобы подчеркнуть некоторые места своей дискуссии. Через несколько минут Зивра и Льючин, обменявшись взглядами, решили, что разговор можно остановить без риска потерять для мира какие-нибудь новые важные знания.
– Джентельмены, – сказала Зивра негромким голосом, который, однако, каким-то образом заглушил голоса спорщиков. – Я прошу вас на мгновение остановиться.
Они остановились, взглянули на Льючин и на Цивру, потом друг на друга, после чего на их лицах появилось сконфуженное выражение. – Да? – сказал Пиро.
– Я должна кое-что сказать вам, – объявила Зивра. Как всегда, она произнесла эти слова без всякого выражения; на самом деле она обычно говорила тем же тоном, в котором только что высказалась, и то, что кофе обжарено, измолото, созрело и можно заваривать (так как она действительно была таким знатоком в этом искусстве, каких очень редко можно было встретить после Катастрофы), тем не менее каким-то не поддающимся объяснению образом все сразу поняли, что Зивра собирается сказать что-то исключительно важное; поэтому никто ничего не сказал, но все все ждали от нее продолжения, которое и последовало в ее обычной изящной манере – Мои опекуны сообщили мне, что я обязана на какое-то время уехать по очень важному делу.
– Как, уехать? – поразился Пиро.
– В точности, – ответила Зивра.
– То есть вы имеете в иду уехать из Адриланки? – сказал Шант.
– Да, именно.
– И по какому делу?
– По неизвестому делу в неизвестном направлении.
– То есть вы не знаете, куда и зачем едете?
– Вы совершенно верно поняли меня.
– Но, – заметил Пиро, – ваши опекуны должны были, по меньшей мере, сообщить вам причину.
– Нет, ни в малейшей степени, уверяю вас.
– Но когда вы уезжаете? – спросил Шант.
– Завтра, – сказала Зивра.
– Завтра!
– Рано утром.
– Клянусь лошадью! – воскликнул Пиро. – Так быстро?
– Точно, – сказала Зивра.
– Но, тогда, хоть что-нибудь да случилось, – сказал Шант. – Когда кому-то говорят, что нужно собираться и уезжать, причем дают только день на подготовку, это безусловно означает, что что-то случилось.
– Не исключено, – сказала Зивра. – И тем не менее я уверяю вас, что ничего не знаю и об этом.
– И вы вернетесь?
– А.
– Ну?
– И об этом я тоже ничего не знаю.
– Но, – сказал Пиро, – разве вы не спросили их?
– Как, допрашивать моих опекунов?
– Ну да.
– Нет, никогда. Они объявили это мне, а я-
– Да, и вы?
– Я подчинилась. У меня создалось впечатление, что речь идет об очень важном и срочном деле, и, более того о деле, в котором необходимо соблюдать строгую секретность, так как иначе, я точно знаю, они ответили бы на все мои вопросы еще до того, как я бы их задала.
– В результате, – сказал Шант, – вы не спросили их?
– Точно.
– Вы должны писать нам, – сказал Пиро.
– И часто, – добавил Шант.
– Обязательно, – согласилась Зивра.
– Как жаль, – заметил Пиро, – что Орб пропал, так как при помощи магии мы могли бы обмениваться мыслями напрямик, из сознания в сознание, как делали люди в былые времена.
– Для этого не требуется никакой магии, – сказал Шант. – И сейчас есть такие, которые могут сообщаться таким способом.
– Да ну? – насмешливо сказал Пиро. – Хорошо, давайте сделайте это.
– Я не изучал это искусство, – ответил Шант, – но разве не является доказательством-
– Джентльмены, – прервала его Льючин, – прошу вас, не начинайте снова.
– Я должна признаться, – сказала Зивра, – что сейчас я не восприниму как естественно-научных, так и магических философских рассуждений.
– Хорошо, – сказала Льючин. – Я запишу их и пошлю вам вместе с моими письмами.
– А! Я предвижу с каким удовольствием буду читать их.
Льючин нахмурилась и пожевала губы, внимательно глядя на свою подругу, а потом сказала, – Но ведь это еще не все, не правда ли?
– Как, есть еще что-то?
– Вы знаете или подозреваете кое-что, о чем еще не рассказали нам.
– А, – сказала Зивра и улыбнулась. – Я должна была знать, что не сумею ничего утаить от вас.
– И что это?
– Ну, я подозреваю-
– Так и есть, – сказал Шант. – Вы опасаетесь.
– Ну хорошо, я опасаюсь. Мне сказали, что там я должна с кем-то встретиться.
– Как, с кем-то встретиться?
– Точно.
– Тогда вы опасаетесь-
– Что я выйду замуж.
– Но ваши опекуны вам это не сказали! – взволнованно сказала Льючин.
– Увы, – сказала Цивара. – Поэтому я и не знаю. Они не захотели ничего объяснить мне, сказав только, что я должна ехать, должна повстречаться с кем-то, и все объяснится.
– Признаюсь откровенно, – сказал Пиро, – это звучит, да, но мне не нравится как оно звучит.
– И не мне, – сказал Шант.
– И не мне, – сказала Льючин.
– Тайна, – добавил Пиро. – Это совершенно ясно.
– Если это тайна, – возразил Шант, – тогда ничего не ясно.
– Я имею в виду-
– Да, но что мы можем сделать? – быстро сказала Зивра
– Мы можем сами отвезти ее! – предложил Пиро.
– Как, отвезти меня?
– В точности, – сказал Шант.
– Куда?
– Ну, – сказал Пиро, – в, это, в-
– В любое место, – сказал Шант. – Например в джунгли.
– Мне это не кажется разумным, – сказала Льючин. – Заметьте-
– Что? – хором спросили Шант и Пиро.
– Что мы не знаем, будет ли на самом деле свадьба, мы только подозреваем.
– Возможно вы правы, – сказал Шант. – Тем не менее скорее всего это связано с чем-то неприятным, иначе они бы сказали ей, что это все значит. Ну, Пиро, а вы как думаете?
– Я полностью согласен с Шантом.
– А я, – сказала Зивра, которая, казалось, не знает что ей делать: смеяться или плакать, – очень опасаюсь, что должна присоединиться к мнению Льючин. Мы не можем действовать, основываясь только на подозрениях. Помимо всего прочего, если это замужество, возможно это мне понравится.
– Вы так думаете? – с сомнением в голосе спросил Пиро.
– Да, но-
– Все это не имеет значения, – твердо сказал Льючин. – Мы не будет отвозить ее.
– И тем не менее-, – начал Шант.
– Так как, – продолжала Льючин, – наш друг напишет нам, и вскоре мы будем знать, а тогда-
– Ну, – сказал Пиро, – и тогда?
– Тогда мы сделаем то, что должны сделать.
Она сказала это холодно и без всякого выражения. Остальные поглядели друг на друга и торжественно кивнули.
На остальные события этого дня была, как казалось, накинута вуаль и всех охватило необъяснимое чувство того, что что-то закончилось. Никто не говорил, что Общество, фактически, распущено; тем не менее все, каждый по своему, чувствовали это. Они пили, но немного, как если бы не хотели, чтобы вино замутило воспоминания об этом дне, и они говорили, даже Пиро и Шант, негромко и спокойно, впоминали прошлые приключения, делились планами, надеждами и мечтами на будущее, до тех пор, пока не настала ночь.
В какой-то момент Пиро, как если бы говоря самому себе, хотя его слова были обращены к Зивре, сказал, – Не думаете ли вы, что сможете наконец узнать хоть что-то о вашем происхождении? – Потом, сообразив, что высказал вслух свои мысли, замолчал и держался очень тихо, с извинением на губах за то, что коснулся предмета о котором они никогда не говорили.
Тем не менее Зивра только кивнула, как если бы ей задали самый естественный вопрос в мире, и сказала, – Мне самой это тоже пришло в голову. Возможно да, но возможно и нет.
За многие годы они ни разу не касались этой темы, и теперь, когда она возникла, никто не знал, что сказать, пока Льючин не спросила, – Вам тяжело жить, не зная своего происхождения?
Зивра нахмурилась и сказала, – Вы хотите знать, не мешает ли это мне?
– Да, – сказала Льючин, – если вас не затруднит сказать мне.
– Хорошо, я отвечу на ваш вопрос.
– И?
– Нет, по какой-то причине не мешает. Более того, мне всегда казалось, что есть-
– Да? – сказал Шант, – что есть?
– Что есть причина, из-за которой имена моих родителей, обстоятельства рождения – и даже Дом – скрывают от меня. Я всегда знала, или мне кажется, что знала, что я все узнаю в нужное время.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45