Нам нужна идея, а наш друг, обычно полный идей, не с нами.
– Возможно, – сказал Пэл, – мы сможем найти другого Тиасу, который вдохновит нас.
– Да, – сказал Айрич, которого внезапно осенило. – Возможно мы сможем.
– Ба, но я пошутил, мой друг.
– А я нет, – ответил Лиорн.
– Что, вы думаете, мы сможем найти другого Тиасу?
– Да, но особого Тиасу.
– Боюсь, что я вас не понимаю.
– Хорошо, тогда я сейчас объясню.
– Сделайте это, я внимательно слушаю.
И пока Айрич объяснял, Пэл внимательно слушал. Закончив, Лиорн сказал, – Ну, что вы думаете о моем плане?
– Я верю, мой друг, что в нем есть некоторый смысл.
– Вы так думаете?
– Да, только-
– Только?
– Как вы убедите этого Тиасу сделать то, что вы хотите?
– На самом деле, мой дорогой Пэл, и для этого у меня есть план.
– Я был невероятно счастлив услышать его.
– Вот он: я хочу, чтобы это сделали вы.
– Как, я?
– Точно.
– И вы считаете, что я смогу убедить его?
– Я не знаю, сможете ли вы убедить его, Пэл, но я уверен, что вы сможете поставить дело так, чтобы он сделал то, что мы от него хотим, так или иначе. Он живет во дне неторопливой езды отсюда, а у вас всегда есть под рукой средства связи. Так что я не знаю, как вам удастся добиться нашей цели, но, повторяю, уверен, что вы сможете это сделать.
Пэл несколько мгновений думал, потом сказал, – Мой друг, я верю, что придумал способ.
– Меня это не удивляет.
– Хотите ли вы услышать его.
– Нет, я думаю, что нет. Мне это не нужно, так как я полностью доверяю вам.
Пэл хихикнул. – Очень хорошо. Тогда я займусь этим делом, а потом-
– Да?
– Потом я должен заняться делами благотворительности, которые и привели меня в вашу область.
– Как я узнаю в этом вас, мой друг!
– Ну, мы остались такими же, как и были.
– С вашей мыслью, мой дорогой Гальстэн, невозможно не согласиться.
– Ба. Сколько раз я должен напоминать вам, что для вас я всегда Пэл.
– Я не забыл; я просто напомнил вам, что хорошо знаю, что у вас есть не одна сторона.
– Мой друг, – сказал Пэл, – не показалось ли мне, или я действительно услышал намек на критику?
Айрич покачал головой. – Меньше всего на свете. Вы не можете быть другим, чем вы есть, и я люблю вас за боль и славу, которые мы разделили на всех, и ничего не изменил бы, даже если бы смог. Но вы должны простить меня, тоже, если я не в состоянии помочь, но впомните, что я никогда не лгу.
Йенди улыбнулся, – Вы не можете помочь мне больше, оставаясь собой, чем я могу помочь оставаясь мной.
– Тогда давайте выпьем, в этот раз за нас.
– Согласен.
Этот план был выполнен в тот же момент, что и был согласован. Пэл, осушив свой стакан, сказал, – А пока, прощайте, мой друг, так как я должен идти и позаботиться об огне.
– И пускай он будет гореть светло и жарко, – сказал Айрич.
Пэл уехал на следуюшее утро, тепло обняв Айрича, который вернул ему еще более теплое объятие, после чего он сел на лошадь, еще раз поклонился и повернул голову лошади от Брачингтонс-Мура. Проезжая через арку, он неслышно прошептал, – Как хорошо иметь друзей, и как редко это бывает. – Несколько часов он ехал, дав возможность своей лошади – а это была коричневая с белым кобыла крамерийской породы, и именно эту породу всегда предпочитал Айрич за ее выносливость и благородный внешний вид – идти шагом. Прошло несколько часов, и он тихонько выдохнул еще несколько слов, – Я надеюсь, что не будет необходимости убивать слишком много невинных людей.
Читателю, возможно, будет интересно узнать, что эти два утверждения, разделенные часами и милями, были, на самом деле, продуктом одной цепочки мыслей. В случае, если читатель стало интересно, каким образом можно соединить две такие далекие мысли, мы возьмем на себя смелость вторгнуться в мысли Йенди, чтобы удовлетворить любопытство читателя.
Начнем с того, что в сознание Пэла всплыли не только те воспоминания, которые он делил с Айричем, но также и с Каавреном, которому он собирался помочь, если сможет это устроить, что и вызвало первое замечание. После чего он вспомнил Тазендру, которую он всегда особенно любил, возможно из-за ее простоты, которая выгодно подчеркивала сложность его самого. Когда позади осталось несколько миль, он вспомнил множество случаев, которые случились с той блестящей четверкой, частью которой он был, и, более того, он припомнил множество проявлений взаимной дружбы, закаленной в топке совместных испытаний, и хотя эта мысль сделала его счастливым, она же и вызвала некоторую печаль, так как, хотя дружба осталась, юность, окружавшая и обогащавшая ее, ушла навсегда.
– Но, – рассуждал он дальше, – так много вещей исчезло навсегда. – «Ча», мог бы сказать мой старый друг Кааврен. Я видел, что делал трактирщик, когда должен был раздобыть лед, чтобы подать клиентам охлажденное вино. И я пересекал реки, когда в ходу были гигантские, сделанные человеком лодки, называвшиеся «баржами», нынче полностью исчезнувшие, да и вообще почти все дороги разрушены до основания. Кстати о реках, половина мостов разрушена, а оставшиеся ненадежны. Лендлорды не могут торговать один с другим, и, точно так же, купцы не в состоянии безопасно привести крестьянину то, в чем он нуждается. И, хотя я в состоянии проезжать мимо страдающих людей, которых я не знаю, как будто ничего не произошло – действительно, я всегда находил, что мне нетрудно оставаться спокойным перед лицом тех, кому не повезло – тем не менее я видел многое, даже слишком многое со времени падения Империи, не говоря уже о Чуме, которая, похоже, возникает каждый раз, когда мы думаем, что избавились от нее. А что мы можем сделать? Такое совершенно обычное дело, как уборка мусора, проблема, которая была решена сотни тысяч лет назад, снова возникла из небытия, и каждая деревня должна решать ее заново, без всякого волшебства, и даже без возможности легко передать свое решение другим. Да и искусство врача так сильно опирается на магию, что те болезни, которые раньше лечились без малейших затруднений, нынче чаще всего смертельны, хотя и не всегда.
– Вот поэтому, – продолжал он, – мы и занялись восстановлением Империи. Или, по меньшей мере, это хорошая причина для того, чтобы сделать это, даже если это далеко не моя цель, так как я сам стремлюсь занять и сохранить достаточно важное место, с Империей или без нее. А почему я не должен? Пока заклинание Андрона не вышло из-под контроля, я упорно добивался своей цели – стать Его Доверительностью, а из этого положения я мог бы получить доступ к достаточно секретным знаниям, что помогло бы мне достичь всего, что бы я не захотел. Так как теперь всего этого не достичь, не важно, я должен добиться власти другим путем, и можно ли себе предствить лучший способ, чем стать важным инстументом для построения Империи? Возможно, обо мне даже упомянут в истории, что было бы восхитительно. Не исключено, однако, что Империя будет построена на телах многих из тех, кто этого добивается. Но, тем или иным способом, если я достигну своих честолюбивых целей, и, при случае, помогу тем несчастным, которые сейчас страдают от отсутствия того, что давала им Империя, это дожно быть сделано. Я надеюсь, что не будет необходимости убивать слишком много невинных людей.
Как раз в этот момент он сообразил, что находится в деревне, которую он искал, маленькой и убогой, похожей на тысячи других таких же в этой области, и тем не менее именно в этой деревне, как сообщили ему шпионы, был маленький анклав людей с Востока, которые, как и Валабары в Адриланке, жили здесь с незапятных времен.
Не торопясь он поехал по грязной главной улице деревни, пока не оказался перед маленьким кирпичным домом в конце ее, после чего стреножил свою лошадь и постучался. Дверь открылась, и маленькая, хрупкая на вид женщина вышла наружу. Пэл не сумел угадать ее возраст, так как ее волосы были по большей части черные, а лице не было слишком морщинистым. Она боязливо посмотрел на него.
– Нет ли у вас друга, который шьет камнями? – сказал он.
Ее глаза расширились, она смутилось, но спустя несколько мгновений ответила, – Он не шьет, он вяжет крючком.
– Ну, и это достаточно хорошо.
– Пожалуйста, заходите, – сказала она.
Пэл так и сделал, но даже не потрудился снять шляпу. Без всякого предисловия он сказал, – Мне требуется заклинание.
– Не хотите ли сесть?
– Нет.
– Может быть хотете освежиться?
– Нет.
– Хорошо, какое заклинание вам нужно?
– Весьма изощренное.
– О?
– Надо поместить в голову одного человека некоторую мысль.
– Это несложно, особенно в том случае, если эта мысль не слишком отличается от его обычных мыслей.
– О, эта мысль достаточно обычна для него; на самом деле он всегда ищет что-нибудь в этом роде.
– Очень хорошо. Я могу это сделать.
Пэл вынул золотую монету и осторожно положил ее на стол. Женщина с Востока, которая не только не назвалась, но и не спросила имя Пэла, посмотрела на нее и пожала плечами. – Вы должны, – объяснила она, – дать мне имя человека, который должен получить эту мысль, и вы должны высказать мне эту мысль, причем чем чем больше деталей, тем лучше.
– Я так и сделалю. Я назову имя этого человека, и в точности объясню эту мысль, во всех деталях.
– Тогда вы можете сделать это прямо сейчас.
– Очень важно, – сказал Пэл, – чтобы эта мысль не только пришла ему в голову, но чтобы он даже не заподозрил, что эту мысль внушил ему кто-другой.
– Конечно, – сказала женщина с Востока. – Он поверит, что сам додумался до нее.
Пэл кивнул. – Очень хорошо, – сказал он. – Я полагаюсь на тебя.
– Вы можете, – ответила женщина с Востока.
Двадцать Вторая Глава
Как Ибронка, единственная дочь Её Высочества Сеннии, пустилась на поиски приключений
Примерно в трехсот десяти или в трехсот двадцати лигах на юго-запад от Горы Кана находится область, называемая Харата, имя которой происходит от слова «Хвар-итха», которое, на древнем языке, все еще имеющим хождение в Доме Дракона, означает «несколько холмов», или что-то в этом роде. Мы должны добавить, что его не нужно путать с городом Хартр, на юге, который произошел от «Хара-итха», что означает «несколько ветров».
В Харате, действительно, находятся несколько скругленных холмов, в добавление к большому числу маленьких прудов, роскошных лугов, и, тут и там, множества рощиц, а живут в ней главным образом Дзуры и Лиорны, немного случайных Тиас и, конечно, Теклы; но овец намного больше, чем всех их вместе взятых.
Хорошо известно, что большинство Императорского леса шло из этой области. В дни Империи лес, чаще всего, сплавляли по реке Локоть до того места, где его можно было погрузить на корабли, которые отвозили его в Хартр и на остров Элде, или на огромные баржы, которые плыли Большим Каналом от Кандлтауна до города Драгейра. Из этого читатель может заключить, что река Локоть была жизненно необходима для всей области; мы можем только сказать, что это заключение абсолютно правильно.
Река Локоть получила свое имя от некоего Тиасы, который, увидев ее с вершины горы Черная Птица, вообразил, что она напоминает согнутую в локте руку, так как ее западное русло делает резкий поворот на юг, когда соединяется с другими речками, бегущими с горы, о которой мы только что имели честь упомянуть. Что касается самой горы Черная Птица, то, откровенно говоря, о ней мало что можно сказать, за исключением того, что на ней нет изобилия черных птиц; ее назвали так скорее по имени Лорда Черная-Птица, из Дома Ястреба, который первым открыл ее и назвал своим именем. Он также дал имя и речке, текущей с нее, реке, в которую впадет эта речка и которая впадает в реку Локоть как раз в районе локтя, и окружающей их области.
Впервые область была заселена во время Правления Креоты в Восьмом Цикле, и, когда в Девятое Правление Иссолы, здесь было основано герцогство, первый герцог, который, кстати, был Дзурлордом, естественно принял титул Герцог Черная-Птица. Еще более естественно, что Леди Черная-Птица из Дома Ястреба бурно запростестовала, следствием чего стала судебная битва под председательством Йоричей. Леди Черная-Птица наняла знаменитого адвоката Сэра Нивья, а Герцог Черная-Птица попросил помощи у блистательной Леди Джулатил, после чего битва между адвокатами длилась семьсот лет и породила несколько прецедентов, на которые часто ссылаются в делах такого рода. В конце коцов был достинут компромис: Леди Черная-Птица была признана единственной обладательницей своего титула, а имя герцогства была изменено с Черная-Птица на Река-Черная-Птица; вот почему единственная и огромная политическая структура географической области Харата названа, на самом деле, по имени крошечной речки, почти ручейка, которая течет через герцогство на расстояние не больше мили.
Читатель должен понимать, что для всей этой области Междуцарствие, во время которого прервалась торговля, было самой настоящей катастрофой; тем не менее необходимо сказать, что в графстве Ларкшпур, в котором находилась сама Герцогиня Река-Черная-Птица, дела была далеко не так плохи, как во многих других местах, в основном из-за сочетания низменности с горами, что, благодаря исключительно теплому лету и умеренной зиме, позволяло выращивать рис, который, вместе с бараниной, по меньшей мере давал возможность сопротивляться голоду, а это было намного больше, чем можно была сказать о большинстве тех мест, которые раньше были Империей.
Замок Ларкшпур был динным, низким сооружением, постоенным вместо старого, не сумевшего пережить землятресения, последовавшие за Катастрофой Андрона. Новое здание было не только низким, но и было выстроено надежно и прочно из камней, привезенных к реке Локоть с большими издержками и трудностями из-за разрыва в коммуникациях, о котором мы уже упоминали. В общем и целом это было удобный особняк, хотя и не такой впечатляющий, какого можно было ожидать от леди Дзур, к тому же Наследницы. Но учитывая ее переживания во время последних лет перед Междуцарствием – описание которых, мы надеемся, читатель разрешит нам пропустить – Сенния решила, что, вместо выставления напоказ гордости, обычной для Принцессы ее дома, он построит дом, в котором сможет вырастить свою дочь – а в настоящее время дочь была единственной целью и причиной ее жизни.
Это дочь, о которой мы уже несколько раз упоминали, был молоденькой девушкой, не достигшей и девяноста лет. Она обладала миндлевидными глазами и острыми ушками ее дома, но природа наделила ее и такими густыми длинными волосами, что, если бы она не стригла их, они опускались бы ей до пояса. Хотя она была невысока, но не производила впечатления хрупкости, скорее наоборот, от нее веяло силой и здоровьем, заключенными в маленький футляр, из которого они могли вырваться в любой момент; и, хотя она была слишком молода для тех особенностей характера, которые читались по чертам ее лица, тем не менее можно было, глядя на нее, угадать скрытую жестокость, пока спрятанную под задорной улыбкой, и острый ум, намного более острый, чем обычно ожидают от Дзура. На вид она была одной из тех, кто часто улыбается и громко смеется; и, во всяком случае по мнению ее матери, ей требовался только удобный случай, чтобы прославить свое имя, а заодно принести честь своему клану и своему Дому; действительно, ее колыбельной песней была «Танец Битвы Шести Флагов» Бид'на, которая не слишком помогала ей заснуть, зато, по меньшей мере по мнению Сеннии, исподволь внушала ей здоровый военный дух и стремление к победе и славе.
Мы глядим на нее в то самое мгновение, когда наша история требует, чтобы мы уделили определенное внимание ей и ее действиям, и видим, что она сидит перед окном своей комнаты. Мы должны добавить, что она довольно часто сидела таким образом, глядя в окно. Среди многих великолепных и поражающих воображение чудес этого мира, которые боги соизволили нам даровать, вид из окна комнаты Ибронки, должны мы признаться, не слишком впечатлял. Действительно, помимо плоских, ничем не украшенных травянистых степей, по которым бродили овцы, единственной заслуживающей упоминания особенностью местности была пара серых камней, каждый высотой в шесть или семь метров, которые остались здесь после постройки замка и не были увезены. Ибронка, как ребенок с необычайно богатым для Дзура воображением, решила, что эти камни были людьми, назвала одного из них Хергер, а другого Бергер, сочинила целую историю об этих воображемых людях, и таким образом приятно проводила многие часы. Читатель немедленно поймет, насколько такая умственная деятельность необычна для характера леди Дзур; и тем не менее она была неотъемлимой частью характера Ибронки, и поэтому мы чувствуем себя обязанными привлечь к ней внимание читателя.
Но как раз именно сейчас, когда она глядела из окна, ее мысли были связаны не с ее каменными друзьями, но, скорее, с живым человеческим сушеством – точнее с тем, кого, сидевшего на старой измученной лошади, цвет которой мы определим как смесь белого со странный оттенком рыжего, она увидела на дороге, ясно видной из ее окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Возможно, – сказал Пэл, – мы сможем найти другого Тиасу, который вдохновит нас.
– Да, – сказал Айрич, которого внезапно осенило. – Возможно мы сможем.
– Ба, но я пошутил, мой друг.
– А я нет, – ответил Лиорн.
– Что, вы думаете, мы сможем найти другого Тиасу?
– Да, но особого Тиасу.
– Боюсь, что я вас не понимаю.
– Хорошо, тогда я сейчас объясню.
– Сделайте это, я внимательно слушаю.
И пока Айрич объяснял, Пэл внимательно слушал. Закончив, Лиорн сказал, – Ну, что вы думаете о моем плане?
– Я верю, мой друг, что в нем есть некоторый смысл.
– Вы так думаете?
– Да, только-
– Только?
– Как вы убедите этого Тиасу сделать то, что вы хотите?
– На самом деле, мой дорогой Пэл, и для этого у меня есть план.
– Я был невероятно счастлив услышать его.
– Вот он: я хочу, чтобы это сделали вы.
– Как, я?
– Точно.
– И вы считаете, что я смогу убедить его?
– Я не знаю, сможете ли вы убедить его, Пэл, но я уверен, что вы сможете поставить дело так, чтобы он сделал то, что мы от него хотим, так или иначе. Он живет во дне неторопливой езды отсюда, а у вас всегда есть под рукой средства связи. Так что я не знаю, как вам удастся добиться нашей цели, но, повторяю, уверен, что вы сможете это сделать.
Пэл несколько мгновений думал, потом сказал, – Мой друг, я верю, что придумал способ.
– Меня это не удивляет.
– Хотите ли вы услышать его.
– Нет, я думаю, что нет. Мне это не нужно, так как я полностью доверяю вам.
Пэл хихикнул. – Очень хорошо. Тогда я займусь этим делом, а потом-
– Да?
– Потом я должен заняться делами благотворительности, которые и привели меня в вашу область.
– Как я узнаю в этом вас, мой друг!
– Ну, мы остались такими же, как и были.
– С вашей мыслью, мой дорогой Гальстэн, невозможно не согласиться.
– Ба. Сколько раз я должен напоминать вам, что для вас я всегда Пэл.
– Я не забыл; я просто напомнил вам, что хорошо знаю, что у вас есть не одна сторона.
– Мой друг, – сказал Пэл, – не показалось ли мне, или я действительно услышал намек на критику?
Айрич покачал головой. – Меньше всего на свете. Вы не можете быть другим, чем вы есть, и я люблю вас за боль и славу, которые мы разделили на всех, и ничего не изменил бы, даже если бы смог. Но вы должны простить меня, тоже, если я не в состоянии помочь, но впомните, что я никогда не лгу.
Йенди улыбнулся, – Вы не можете помочь мне больше, оставаясь собой, чем я могу помочь оставаясь мной.
– Тогда давайте выпьем, в этот раз за нас.
– Согласен.
Этот план был выполнен в тот же момент, что и был согласован. Пэл, осушив свой стакан, сказал, – А пока, прощайте, мой друг, так как я должен идти и позаботиться об огне.
– И пускай он будет гореть светло и жарко, – сказал Айрич.
Пэл уехал на следуюшее утро, тепло обняв Айрича, который вернул ему еще более теплое объятие, после чего он сел на лошадь, еще раз поклонился и повернул голову лошади от Брачингтонс-Мура. Проезжая через арку, он неслышно прошептал, – Как хорошо иметь друзей, и как редко это бывает. – Несколько часов он ехал, дав возможность своей лошади – а это была коричневая с белым кобыла крамерийской породы, и именно эту породу всегда предпочитал Айрич за ее выносливость и благородный внешний вид – идти шагом. Прошло несколько часов, и он тихонько выдохнул еще несколько слов, – Я надеюсь, что не будет необходимости убивать слишком много невинных людей.
Читателю, возможно, будет интересно узнать, что эти два утверждения, разделенные часами и милями, были, на самом деле, продуктом одной цепочки мыслей. В случае, если читатель стало интересно, каким образом можно соединить две такие далекие мысли, мы возьмем на себя смелость вторгнуться в мысли Йенди, чтобы удовлетворить любопытство читателя.
Начнем с того, что в сознание Пэла всплыли не только те воспоминания, которые он делил с Айричем, но также и с Каавреном, которому он собирался помочь, если сможет это устроить, что и вызвало первое замечание. После чего он вспомнил Тазендру, которую он всегда особенно любил, возможно из-за ее простоты, которая выгодно подчеркивала сложность его самого. Когда позади осталось несколько миль, он вспомнил множество случаев, которые случились с той блестящей четверкой, частью которой он был, и, более того, он припомнил множество проявлений взаимной дружбы, закаленной в топке совместных испытаний, и хотя эта мысль сделала его счастливым, она же и вызвала некоторую печаль, так как, хотя дружба осталась, юность, окружавшая и обогащавшая ее, ушла навсегда.
– Но, – рассуждал он дальше, – так много вещей исчезло навсегда. – «Ча», мог бы сказать мой старый друг Кааврен. Я видел, что делал трактирщик, когда должен был раздобыть лед, чтобы подать клиентам охлажденное вино. И я пересекал реки, когда в ходу были гигантские, сделанные человеком лодки, называвшиеся «баржами», нынче полностью исчезнувшие, да и вообще почти все дороги разрушены до основания. Кстати о реках, половина мостов разрушена, а оставшиеся ненадежны. Лендлорды не могут торговать один с другим, и, точно так же, купцы не в состоянии безопасно привести крестьянину то, в чем он нуждается. И, хотя я в состоянии проезжать мимо страдающих людей, которых я не знаю, как будто ничего не произошло – действительно, я всегда находил, что мне нетрудно оставаться спокойным перед лицом тех, кому не повезло – тем не менее я видел многое, даже слишком многое со времени падения Империи, не говоря уже о Чуме, которая, похоже, возникает каждый раз, когда мы думаем, что избавились от нее. А что мы можем сделать? Такое совершенно обычное дело, как уборка мусора, проблема, которая была решена сотни тысяч лет назад, снова возникла из небытия, и каждая деревня должна решать ее заново, без всякого волшебства, и даже без возможности легко передать свое решение другим. Да и искусство врача так сильно опирается на магию, что те болезни, которые раньше лечились без малейших затруднений, нынче чаще всего смертельны, хотя и не всегда.
– Вот поэтому, – продолжал он, – мы и занялись восстановлением Империи. Или, по меньшей мере, это хорошая причина для того, чтобы сделать это, даже если это далеко не моя цель, так как я сам стремлюсь занять и сохранить достаточно важное место, с Империей или без нее. А почему я не должен? Пока заклинание Андрона не вышло из-под контроля, я упорно добивался своей цели – стать Его Доверительностью, а из этого положения я мог бы получить доступ к достаточно секретным знаниям, что помогло бы мне достичь всего, что бы я не захотел. Так как теперь всего этого не достичь, не важно, я должен добиться власти другим путем, и можно ли себе предствить лучший способ, чем стать важным инстументом для построения Империи? Возможно, обо мне даже упомянут в истории, что было бы восхитительно. Не исключено, однако, что Империя будет построена на телах многих из тех, кто этого добивается. Но, тем или иным способом, если я достигну своих честолюбивых целей, и, при случае, помогу тем несчастным, которые сейчас страдают от отсутствия того, что давала им Империя, это дожно быть сделано. Я надеюсь, что не будет необходимости убивать слишком много невинных людей.
Как раз в этот момент он сообразил, что находится в деревне, которую он искал, маленькой и убогой, похожей на тысячи других таких же в этой области, и тем не менее именно в этой деревне, как сообщили ему шпионы, был маленький анклав людей с Востока, которые, как и Валабары в Адриланке, жили здесь с незапятных времен.
Не торопясь он поехал по грязной главной улице деревни, пока не оказался перед маленьким кирпичным домом в конце ее, после чего стреножил свою лошадь и постучался. Дверь открылась, и маленькая, хрупкая на вид женщина вышла наружу. Пэл не сумел угадать ее возраст, так как ее волосы были по большей части черные, а лице не было слишком морщинистым. Она боязливо посмотрел на него.
– Нет ли у вас друга, который шьет камнями? – сказал он.
Ее глаза расширились, она смутилось, но спустя несколько мгновений ответила, – Он не шьет, он вяжет крючком.
– Ну, и это достаточно хорошо.
– Пожалуйста, заходите, – сказала она.
Пэл так и сделал, но даже не потрудился снять шляпу. Без всякого предисловия он сказал, – Мне требуется заклинание.
– Не хотите ли сесть?
– Нет.
– Может быть хотете освежиться?
– Нет.
– Хорошо, какое заклинание вам нужно?
– Весьма изощренное.
– О?
– Надо поместить в голову одного человека некоторую мысль.
– Это несложно, особенно в том случае, если эта мысль не слишком отличается от его обычных мыслей.
– О, эта мысль достаточно обычна для него; на самом деле он всегда ищет что-нибудь в этом роде.
– Очень хорошо. Я могу это сделать.
Пэл вынул золотую монету и осторожно положил ее на стол. Женщина с Востока, которая не только не назвалась, но и не спросила имя Пэла, посмотрела на нее и пожала плечами. – Вы должны, – объяснила она, – дать мне имя человека, который должен получить эту мысль, и вы должны высказать мне эту мысль, причем чем чем больше деталей, тем лучше.
– Я так и сделалю. Я назову имя этого человека, и в точности объясню эту мысль, во всех деталях.
– Тогда вы можете сделать это прямо сейчас.
– Очень важно, – сказал Пэл, – чтобы эта мысль не только пришла ему в голову, но чтобы он даже не заподозрил, что эту мысль внушил ему кто-другой.
– Конечно, – сказала женщина с Востока. – Он поверит, что сам додумался до нее.
Пэл кивнул. – Очень хорошо, – сказал он. – Я полагаюсь на тебя.
– Вы можете, – ответила женщина с Востока.
Двадцать Вторая Глава
Как Ибронка, единственная дочь Её Высочества Сеннии, пустилась на поиски приключений
Примерно в трехсот десяти или в трехсот двадцати лигах на юго-запад от Горы Кана находится область, называемая Харата, имя которой происходит от слова «Хвар-итха», которое, на древнем языке, все еще имеющим хождение в Доме Дракона, означает «несколько холмов», или что-то в этом роде. Мы должны добавить, что его не нужно путать с городом Хартр, на юге, который произошел от «Хара-итха», что означает «несколько ветров».
В Харате, действительно, находятся несколько скругленных холмов, в добавление к большому числу маленьких прудов, роскошных лугов, и, тут и там, множества рощиц, а живут в ней главным образом Дзуры и Лиорны, немного случайных Тиас и, конечно, Теклы; но овец намного больше, чем всех их вместе взятых.
Хорошо известно, что большинство Императорского леса шло из этой области. В дни Империи лес, чаще всего, сплавляли по реке Локоть до того места, где его можно было погрузить на корабли, которые отвозили его в Хартр и на остров Элде, или на огромные баржы, которые плыли Большим Каналом от Кандлтауна до города Драгейра. Из этого читатель может заключить, что река Локоть была жизненно необходима для всей области; мы можем только сказать, что это заключение абсолютно правильно.
Река Локоть получила свое имя от некоего Тиасы, который, увидев ее с вершины горы Черная Птица, вообразил, что она напоминает согнутую в локте руку, так как ее западное русло делает резкий поворот на юг, когда соединяется с другими речками, бегущими с горы, о которой мы только что имели честь упомянуть. Что касается самой горы Черная Птица, то, откровенно говоря, о ней мало что можно сказать, за исключением того, что на ней нет изобилия черных птиц; ее назвали так скорее по имени Лорда Черная-Птица, из Дома Ястреба, который первым открыл ее и назвал своим именем. Он также дал имя и речке, текущей с нее, реке, в которую впадет эта речка и которая впадает в реку Локоть как раз в районе локтя, и окружающей их области.
Впервые область была заселена во время Правления Креоты в Восьмом Цикле, и, когда в Девятое Правление Иссолы, здесь было основано герцогство, первый герцог, который, кстати, был Дзурлордом, естественно принял титул Герцог Черная-Птица. Еще более естественно, что Леди Черная-Птица из Дома Ястреба бурно запростестовала, следствием чего стала судебная битва под председательством Йоричей. Леди Черная-Птица наняла знаменитого адвоката Сэра Нивья, а Герцог Черная-Птица попросил помощи у блистательной Леди Джулатил, после чего битва между адвокатами длилась семьсот лет и породила несколько прецедентов, на которые часто ссылаются в делах такого рода. В конце коцов был достинут компромис: Леди Черная-Птица была признана единственной обладательницей своего титула, а имя герцогства была изменено с Черная-Птица на Река-Черная-Птица; вот почему единственная и огромная политическая структура географической области Харата названа, на самом деле, по имени крошечной речки, почти ручейка, которая течет через герцогство на расстояние не больше мили.
Читатель должен понимать, что для всей этой области Междуцарствие, во время которого прервалась торговля, было самой настоящей катастрофой; тем не менее необходимо сказать, что в графстве Ларкшпур, в котором находилась сама Герцогиня Река-Черная-Птица, дела была далеко не так плохи, как во многих других местах, в основном из-за сочетания низменности с горами, что, благодаря исключительно теплому лету и умеренной зиме, позволяло выращивать рис, который, вместе с бараниной, по меньшей мере давал возможность сопротивляться голоду, а это было намного больше, чем можно была сказать о большинстве тех мест, которые раньше были Империей.
Замок Ларкшпур был динным, низким сооружением, постоенным вместо старого, не сумевшего пережить землятресения, последовавшие за Катастрофой Андрона. Новое здание было не только низким, но и было выстроено надежно и прочно из камней, привезенных к реке Локоть с большими издержками и трудностями из-за разрыва в коммуникациях, о котором мы уже упоминали. В общем и целом это было удобный особняк, хотя и не такой впечатляющий, какого можно было ожидать от леди Дзур, к тому же Наследницы. Но учитывая ее переживания во время последних лет перед Междуцарствием – описание которых, мы надеемся, читатель разрешит нам пропустить – Сенния решила, что, вместо выставления напоказ гордости, обычной для Принцессы ее дома, он построит дом, в котором сможет вырастить свою дочь – а в настоящее время дочь была единственной целью и причиной ее жизни.
Это дочь, о которой мы уже несколько раз упоминали, был молоденькой девушкой, не достигшей и девяноста лет. Она обладала миндлевидными глазами и острыми ушками ее дома, но природа наделила ее и такими густыми длинными волосами, что, если бы она не стригла их, они опускались бы ей до пояса. Хотя она была невысока, но не производила впечатления хрупкости, скорее наоборот, от нее веяло силой и здоровьем, заключенными в маленький футляр, из которого они могли вырваться в любой момент; и, хотя она была слишком молода для тех особенностей характера, которые читались по чертам ее лица, тем не менее можно было, глядя на нее, угадать скрытую жестокость, пока спрятанную под задорной улыбкой, и острый ум, намного более острый, чем обычно ожидают от Дзура. На вид она была одной из тех, кто часто улыбается и громко смеется; и, во всяком случае по мнению ее матери, ей требовался только удобный случай, чтобы прославить свое имя, а заодно принести честь своему клану и своему Дому; действительно, ее колыбельной песней была «Танец Битвы Шести Флагов» Бид'на, которая не слишком помогала ей заснуть, зато, по меньшей мере по мнению Сеннии, исподволь внушала ей здоровый военный дух и стремление к победе и славе.
Мы глядим на нее в то самое мгновение, когда наша история требует, чтобы мы уделили определенное внимание ей и ее действиям, и видим, что она сидит перед окном своей комнаты. Мы должны добавить, что она довольно часто сидела таким образом, глядя в окно. Среди многих великолепных и поражающих воображение чудес этого мира, которые боги соизволили нам даровать, вид из окна комнаты Ибронки, должны мы признаться, не слишком впечатлял. Действительно, помимо плоских, ничем не украшенных травянистых степей, по которым бродили овцы, единственной заслуживающей упоминания особенностью местности была пара серых камней, каждый высотой в шесть или семь метров, которые остались здесь после постройки замка и не были увезены. Ибронка, как ребенок с необычайно богатым для Дзура воображением, решила, что эти камни были людьми, назвала одного из них Хергер, а другого Бергер, сочинила целую историю об этих воображемых людях, и таким образом приятно проводила многие часы. Читатель немедленно поймет, насколько такая умственная деятельность необычна для характера леди Дзур; и тем не менее она была неотъемлимой частью характера Ибронки, и поэтому мы чувствуем себя обязанными привлечь к ней внимание читателя.
Но как раз именно сейчас, когда она глядела из окна, ее мысли были связаны не с ее каменными друзьями, но, скорее, с живым человеческим сушеством – точнее с тем, кого, сидевшего на старой измученной лошади, цвет которой мы определим как смесь белого со странный оттенком рыжего, она увидела на дороге, ясно видной из ее окна.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45