Конечно, статистический метод для того
времени, даже и весьма относительный, почти невозможен.
Но тем не менее теперь наиболее серьезные ученые признают, что
при Константине язычество являлось преобладающим элементом в
обществе и правительстве и что христиан было меньшинство. По
вычислениям проф. Болотова и некоторых других, "может быть, ко
времени Константина христианское население равнялось 1/10 всего
населения; но, может быть, и эту цифру нужно понизить. Всякое же
представление, что христиан было более 10% в массе населения,
будет рискованным " [+6] В настоящее время меньшинство христиан
в Империи при Константине признано почти всеми. Если же это так,
то политическая теория в ее чистом виде относительно Константина
и христианства должна отпасть. Политик не мог строить свои
обширные планы, опираясь на 1/10 населения, которая, как
известно, даже не вмешивалась в политику.
В представлении французского историка Дюрюи (Duruy), автора
"Истории римлян", находившегося под некоторым влиянием
Буркхардта, появляется при оценке деятельности Константина и
религиозная сторона в виде "честного и спокойного деизма,
который образовывал его религию". По словам Дюрюи, Константин
"рано понял, что христианство по своему основному учению
соответствовало его собственной вере в единого Бога". [+7] Но
несмотря на это, политика у Константина играла преобладающую
роль. "Подобно Бонапарту, старавшемуся примирить церковь и
революцию, - пишет Дюрюи, - Константин задался целью заставить
жить в мире, один рядом с другим, старый и новый режим,
благоприятствуя, однако, последнему. Он понял, в какую сторону
шел мир, и помогал этому движению, не ускоряя его. Слава этого
государя заключается в том, что он оправдал название, которое
начертал на своей триумфальной арке: quietis custos (страж
покоя)... Мы попытались, кончает Дюрюи, - проникнуть до глубины
души Константина и нашли в ней скорее политику, чем религию".
[+8] В другом месте, разбирая значение Евсевия как историка
Константина, Дюрюи замечает: "Константин Евсевия видел часто,
между небом и землей, вещи, которые никто никогда не замечал".
[+9]
Следует отметить две из большого количества публикаций, которые
появились в 1913 году в связи с празднованием
тысячешестисотлетия так называемого Миланского эдикта. Это
"Kaiser Konstantin und die christliche Kirche", написанная Э.
Шварцем (E. Schawrtz), и "Gesammelte Studien", изданные Ф.
Дёльгером. Э. Шварц утверждал, что Константин "с дьявольской
проницацельностью опытного политика реализовал важность, каковую
имел союз с церковью для создания всемирной (unversal) монархии,
которую он собирался построить, и он имел смелость и энергию
создать такой союз вопреки всем традициям цезаризма ". [+10] Э.
Кребс (Е. Krebs) в рамках "Gesammelte Studien", изданных
Дёльгером, писал, что все шаги Константина к христианству были
всего лишь вторичными причинами ускорения победы церкви;
основная же причина заключалась в сверхъестественной силе самого
христианства [+11].
Мнения исследователей в этом вопросе очень различаются. П.
Баттифоль защищал искренность обращения Константина, [+12] а
сравнительно недавно Ж. Морис, хорошо известный исследователь
нумизматики времени Константина, попытался материализовать
элемент чудесного в его обращении. [+13] Г. Буасье отмечал, что
для Константина как для государственного деятеля отдать самого
себя руки христиан, которые были меньшинством в империи, было
рискованным экспериментом; поэтому, раз он не изменил свою веру
по политическим причинам, необходимо допустить, что он сделал
это по убеждению [+14]. Ф. Лот [+15] склонялся к тому, чтобы
принять искренность обращения Константина. Э. Штайн [+16]
выдвигал политические мотивы. "Величайшее значение религиозной
потики Константина, - говорил он, - заключалось во введении
христианской церкви в структуру государства". Он утверждал
также, что Константин находился в некоторой степени под влиянием
государственной религии зороастризма в Персии. А. Грегуар писал,
что политика всегда первенствует над религией, особенно внешняя
политика. [+17] А. Пиганьоль говорил, что Константин был
христианином, не зная этого. [+18]
Конечно, обращение Константина, обычно связываемое с его победой
над Максенцием в 312 году, не должно рассматриваться как его
истинное обращение в христианство. На самом деле он принял
религию в год смерти. В течение всего своего правления он
оставался "pontifex maximus"; воскресный день он иначе не
называл, как "день солнца" (dies solis); а под "непобедимым
солнцем" (sol invictus) обычно разумели тогда персидского бога
Митру, культ которого пользовался громадным распространением на
всем протяжении империи, как на Востоке, так и на Западе, и
временами являлся серьезным соперником христианству. Известно,
что Константин был сторонником культа солнца; но какое божество
в частности почитал он под этим названием, в точности не
известно; может быть, это был Аполлон. Ж. Морис заметил, что эта
солярная религия обеспечила ему огромную популярность во всей
Империи. [+19]
Недавно некоторые историки предприняли интересную попытку
представить Константина более как продолжателя и исполнителя
политики других, чем единственного поборника христианства.
Согласно А. Грегуару, Лициний еще до Константина начал политику
терпимости к христианству. Шенебек, немецкий историк, оспаривал
мнение Грегуара. Он рассматривал Максенция как поборника
христианства в своей части Империи, а также в качестве того, кто
создал Константину модель для подражания, [+20]
Нельзя совершенно оставлять без внимания и его политические
планы; последние также должны были сыграть роль в его отношениях
к христианству, которое во многом могло ему помочь. Но, во
всяком случае, не политические планы явились причиной обращения
Константина; последний обратился к христианству в силу
внутреннего убеждения, возникшего и окрепшего не под влиянием
политики. В том-то и заключается гениальность Константина, что
он, сам искренне сочувствуя христианству, понял, что в будущем
оно будет главным объединяющим элементом разноплеменной Империи.
"Он хотел, - как пишет кн. Е. Трубецкой, - скрепить единое
государство посредством единой церкви". [+21]
Обращение Константина связывается с известным рассказом о
явлении на небе креста во время борьбы Константина с Максенцием,
т. е. для объяснения причин обращения вводится элемент чуда.
Однако источники об этом вызывают большие несогласия. Древнейшее
свидетельство о чудесном знамении принадлежит христианскому
современнику Константина Лактанцию, который в своем сочинении "О
смерти гонителей" (De mortibus persecutorum) говорит лишь о
полученном Константином во время сна вразумлении, чтобы он
изобразил на щитах небесное знамение Христа (coeleste signum
Dei). [+22] О действительном же небесном знамении, которое будто
бы видел Константин, у Лактанция не говорится ни слова.
Другой современник Константина, Евсевий Кесарийский, дважды
говорит о победе его над Максенцием. В более раннем
произведении, в "Церковной истории", Евсевий лишь замечает, что
Константин, идя на защиту Рима, "призвал в молитве в союзники
Бога небесного и Его Слово, Спасителя всех, Иисуса Христа".
[+23] Как видно, ни о сне, ни о каких знаках на щитах здесь не
говорится. Наконец, тот же Евсевий в другом своем произведении,
написанном лет двадцать пять после победы над Максенцием, а
именно в "Жизнеописании Константина", дает, со слов самого
императора, клятвенно подтвердившего свое сообщение, известный
рассказ о том, будто Константин во время похода увидел над
солнцем знамение креста с надписью: "сим побеждай" (toutw nika).
ужас объял его и войско. В ближайшую ночь явившийся Константину
во сне Христос с крестом повелел сделать подобие его и с таким
знамением выступить против врагов. Утром император рассказал о
чудесном сновидений, призвал мастеров и, описав им вид явленного
знамения, приказал приготовить подобное знамя, [+24] известное
под названием labarum [+25].
Лабарум представлял собой продолговатый крест, с поперечной реи
которого спускался вышитый золотом и украшенный драгоценными
камнями кусок шелковой ткани с изображениями Константина и его
сыновей; на вершине креста был прикреплен золотой венок, внутри
которого была монограмма Христа. [+26] Со времени Константина
labarum сделался знаменем Византийской империи. Упоминания о
явившемся Константину "богознамении" или о виденных на небе
войсках, посланных Богом ему на помощь, можно найти и у других
писателей. Известия по данному вопросу настолько сбивчивы и
противоречивы, что не могут быть в должной мере исторически
оценены. Некоторые даже думают, что рассказанное событие имело
место не во время похода против Максенция, а еще до выступления
Константина из Галлии.
Так называемый Миланский эдикт. Во время Константина Великого
христианство получило законное право на существование и
дальнейшее развитие. Первый указ в пользу христианства вышел из
рук одного из самых свирепых его гонителей, а именно Галерия.
Последний в 311 году издал указ, на основании которого
христиане, получая прощение за свое прежнее упорство в борьбе с
правительственными распоряжениями, имевшими целью вернуть
христиан к язычеству, вместе с тем признавались имеющими
законное право на существование. Указ Галерия объявлял: "Пусть
снова будут христиане, пусть они составляют свои собрания, лишь
бы не нарушали порядка! За эту нашу милость они должны молить
своего Бога о благоденствии нашем, нашего государства и о своем
собственном". [+27]
Через два года, после победы над Максенцием, Константин и
вступивший с ним в соглашение Лициний сошлись в Милане и,
обсудив положение дел в Империи, издали интереснейший документ,
который, может быть не совсем правильно, называется Миланским
эдиктом. Сам текст документа до нас не дошел. Но он сохранился у
христианского писателя Лактанция в форме написанного по-латыни
рескрипта Лициния, данного на имя префекта Никомедии. Греческий
же перевод латинского оригинала помещен Евсевием в его
"Церковной истории".
На основании этого указа христианам и всем другим
предоставлялась полная свобода следовать той вере, какой кто
пожелает; всякие мероприятия, направленные против христиан,
устранялись. "Отныне, - объявляет указ, - всякий, кто хочет
соблюдать христианскую веру, пусть соблюдает ее свободно и
искренно, без всякого беспокойства и затруднения. Мы
заблагорассудили объявить это твоей попечительности (т. е.
префекту Никомедии) как можно обстоятельнее, чтобы ты знал, что
мы предоставили христианам полное и неограниченное право
почитать свою веру. Если это мы разрешили им, то твоей светлости
должно быть понятно, что вместе с этим и для других
предоставляется открытое и свободное право, ради спокойствия
нашего времен, соблюдать свои обычаи и свою веру, чтобы всякий
пользовался свободой почитать то, что избрал. Так определено
нами с той целью, чтобы не казалось, будто мы хотим унизить
чье-либо достоинство или веру". [+28]
Этот же указ повелевал возвратить христианам, безвозмездно я
беспрекословно, отобранные у них частные здания и церкви.
В 1891 г. немецкий ученый О. Зеек выдвинул теорию, что Миланский
эдикт никогда не существовал. Единственный эдикт, который
когда-либо появлялся, - утверждал он, - эдикт о веротерпимости
Галерия от 311 г. [+29] Долгое время большинство историков
отказывалось признавать эту точку зрения. В 1913 г.
тысячешестисотлетие Миланского эдикта торжественно отмечалось во
многих странах и появилось большое количество литературы по
этому запросу. На деле, конечно, цитированный выше эдикт,
провозглашенный Лицинием в 313 г. в Никомедии, был
подтверждением эдикта Галерия, который, совершенно очевидно,
соблюдался недостаточно. Документ, подписанный в марте 313 г. в
Милане Константином и Лицинием, был не эдиктом, а письмом,
адресованным главам провинциальных администраций Малой Азии и
Востока в делом с объяснением и указанием, как следует поступать
с христианами. [+30]
На основании данного текста Миланского эдикта надо прийти к
заключению, что Константин признал христианство религией,
равноправной с другими религиями, а значит, и с язычеством. Для
времени Константина о торжестве христианства говорить еще
нельзя; его лишь можно предчувствовать. Христианство казалось
Константину совместимым с язычеством. Великое значение акта
Константина заключается в том, что он позволил христианству не
только жить, но и взял его под защиту государства. Это был
важнейший момент в истории раннего христианства. Никомедийский
эдикт (The Edict of Nicomedia), таким образом, не дает права
творить, как утверждают некоторые историки, о том, что при
Константине христианство было поставлено во главе всех других
религий, которые признавались лишь терпимыми, [+31] и что
Миланский эдикт установил не толерантность, а провозгласил
господство христианства. [+32]
Когда поднимается вопрос о господстве или равных правах
христианства с язычеством, решение должно быть в пользу равных
прав. Как бы там ни было, значение Никомедийского эдикта (the
Edict of Nicomedia) велико. Как сказал А. И. Бриллиантов, [*2]
"в действительности, и без ненужного преувеличения, остается
несомненным важное значение Миланского эдикта, как акта,
положившего решительный конец бесправному положению христиан в
Империи и вместе с этим, через объявление полной религиозной
свободы, низведшего язычество de jure из прежнего положения
единой государственной религии в ряд всех других религий". [+33]
Но Константин не удовольствовался лишь дарованием христианству
равноправия, как определенному религиозному учению.
Духовенство (clerici) освобождалось при нем, подобно языческим
жрецам, от несения государственных податей и повинностей, от
всякого занятия должностей, которые могли бы отвлекать клириков
от выполнения их духовных обязанностей (право иммунитета).
Каждый человек имел право делать завещание в пользу церкви, за
которой этим самым признавалось пассивное наследственное право.
Таким образом, одновременно с объявлением религиозной свободы
христианские общины стали признаваться за юридические лица, а
последнее обстоятельство создавало для христианства совершенно
новое положение в юридическом отношении.
Очень важные привилегии были даны епископским судам. Всякий
человек имел право, по соглашению с противной стороной,
переносить любое гражданское дело на епископский суд, хотя бы
дело в гражданском суде и было уже начато. В конце правления
Константина компетенция епископских судов была еще более
расширена: 1) решения епископов должны были признаваться
окончательными по делам лиц всякого возраста; 2) всякое
гражданское дело могло быть перенесено в епископский суд в любой
стадии процесса и даже при нежелании противной стороны; 3)
приговоры епископских судов должны утверждаться светскими
судьями. Подобные судебные привилегии епископов, возвышая их
авторитет в глазах общества, в то же время являлись для них
тяжелым 'бременем, так как создавали немало осложнений;
претерпевшая сторона в силу безапелляционности епископского
приговора, который не всегда мог быть и правильным, сохраняла в
себе чувство раздражения и недовольства. К тому же привлечение
епископов к исполнению светских функций вносило в их среду
чрезвычайно много мирских интересов.
Кроме этого, церковь пользовалась богатыми приношениями из
государственных средств, в виде земельных участков, денежных и
хлебных выдач. Христиане не могли быть принуждаемы к участию в
языческих празднествах. Под влиянием христианства были введены
некоторые смягчения в наказаниях.
В добавление ко всему этому имя Константина связывается с
возведением многих церквей во всех частях его огромной Империи.
Базилика Св. Петра, как и Латеранская в Риме, приписываются ему.
Особенно он был заинтересован в Палестине, где его мать, Елена,
нашла, как предполагают, истинный Крест. В Иерусалиме, на месте,
где был похоронен Христос, был возведен храм Гроба Господня, на
Оливковой горе Константин возвел церковь Вознесения и в Вифлееме
- церковь Рождества. Новая столица, Константинополь, и его
пригороды также были украшены многочисленными церквами. Самая
известная - церковь Апостолов и церковь Св. Ирины; возможно,
Константин заложил фундамент Св. Софии, который был завершен его
преемником Констанцием. Много церквей строилось во время
царствования Константина в других местах - в Антиохии, Никомедии
и Северной Африке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
времени, даже и весьма относительный, почти невозможен.
Но тем не менее теперь наиболее серьезные ученые признают, что
при Константине язычество являлось преобладающим элементом в
обществе и правительстве и что христиан было меньшинство. По
вычислениям проф. Болотова и некоторых других, "может быть, ко
времени Константина христианское население равнялось 1/10 всего
населения; но, может быть, и эту цифру нужно понизить. Всякое же
представление, что христиан было более 10% в массе населения,
будет рискованным " [+6] В настоящее время меньшинство христиан
в Империи при Константине признано почти всеми. Если же это так,
то политическая теория в ее чистом виде относительно Константина
и христианства должна отпасть. Политик не мог строить свои
обширные планы, опираясь на 1/10 населения, которая, как
известно, даже не вмешивалась в политику.
В представлении французского историка Дюрюи (Duruy), автора
"Истории римлян", находившегося под некоторым влиянием
Буркхардта, появляется при оценке деятельности Константина и
религиозная сторона в виде "честного и спокойного деизма,
который образовывал его религию". По словам Дюрюи, Константин
"рано понял, что христианство по своему основному учению
соответствовало его собственной вере в единого Бога". [+7] Но
несмотря на это, политика у Константина играла преобладающую
роль. "Подобно Бонапарту, старавшемуся примирить церковь и
революцию, - пишет Дюрюи, - Константин задался целью заставить
жить в мире, один рядом с другим, старый и новый режим,
благоприятствуя, однако, последнему. Он понял, в какую сторону
шел мир, и помогал этому движению, не ускоряя его. Слава этого
государя заключается в том, что он оправдал название, которое
начертал на своей триумфальной арке: quietis custos (страж
покоя)... Мы попытались, кончает Дюрюи, - проникнуть до глубины
души Константина и нашли в ней скорее политику, чем религию".
[+8] В другом месте, разбирая значение Евсевия как историка
Константина, Дюрюи замечает: "Константин Евсевия видел часто,
между небом и землей, вещи, которые никто никогда не замечал".
[+9]
Следует отметить две из большого количества публикаций, которые
появились в 1913 году в связи с празднованием
тысячешестисотлетия так называемого Миланского эдикта. Это
"Kaiser Konstantin und die christliche Kirche", написанная Э.
Шварцем (E. Schawrtz), и "Gesammelte Studien", изданные Ф.
Дёльгером. Э. Шварц утверждал, что Константин "с дьявольской
проницацельностью опытного политика реализовал важность, каковую
имел союз с церковью для создания всемирной (unversal) монархии,
которую он собирался построить, и он имел смелость и энергию
создать такой союз вопреки всем традициям цезаризма ". [+10] Э.
Кребс (Е. Krebs) в рамках "Gesammelte Studien", изданных
Дёльгером, писал, что все шаги Константина к христианству были
всего лишь вторичными причинами ускорения победы церкви;
основная же причина заключалась в сверхъестественной силе самого
христианства [+11].
Мнения исследователей в этом вопросе очень различаются. П.
Баттифоль защищал искренность обращения Константина, [+12] а
сравнительно недавно Ж. Морис, хорошо известный исследователь
нумизматики времени Константина, попытался материализовать
элемент чудесного в его обращении. [+13] Г. Буасье отмечал, что
для Константина как для государственного деятеля отдать самого
себя руки христиан, которые были меньшинством в империи, было
рискованным экспериментом; поэтому, раз он не изменил свою веру
по политическим причинам, необходимо допустить, что он сделал
это по убеждению [+14]. Ф. Лот [+15] склонялся к тому, чтобы
принять искренность обращения Константина. Э. Штайн [+16]
выдвигал политические мотивы. "Величайшее значение религиозной
потики Константина, - говорил он, - заключалось во введении
христианской церкви в структуру государства". Он утверждал
также, что Константин находился в некоторой степени под влиянием
государственной религии зороастризма в Персии. А. Грегуар писал,
что политика всегда первенствует над религией, особенно внешняя
политика. [+17] А. Пиганьоль говорил, что Константин был
христианином, не зная этого. [+18]
Конечно, обращение Константина, обычно связываемое с его победой
над Максенцием в 312 году, не должно рассматриваться как его
истинное обращение в христианство. На самом деле он принял
религию в год смерти. В течение всего своего правления он
оставался "pontifex maximus"; воскресный день он иначе не
называл, как "день солнца" (dies solis); а под "непобедимым
солнцем" (sol invictus) обычно разумели тогда персидского бога
Митру, культ которого пользовался громадным распространением на
всем протяжении империи, как на Востоке, так и на Западе, и
временами являлся серьезным соперником христианству. Известно,
что Константин был сторонником культа солнца; но какое божество
в частности почитал он под этим названием, в точности не
известно; может быть, это был Аполлон. Ж. Морис заметил, что эта
солярная религия обеспечила ему огромную популярность во всей
Империи. [+19]
Недавно некоторые историки предприняли интересную попытку
представить Константина более как продолжателя и исполнителя
политики других, чем единственного поборника христианства.
Согласно А. Грегуару, Лициний еще до Константина начал политику
терпимости к христианству. Шенебек, немецкий историк, оспаривал
мнение Грегуара. Он рассматривал Максенция как поборника
христианства в своей части Империи, а также в качестве того, кто
создал Константину модель для подражания, [+20]
Нельзя совершенно оставлять без внимания и его политические
планы; последние также должны были сыграть роль в его отношениях
к христианству, которое во многом могло ему помочь. Но, во
всяком случае, не политические планы явились причиной обращения
Константина; последний обратился к христианству в силу
внутреннего убеждения, возникшего и окрепшего не под влиянием
политики. В том-то и заключается гениальность Константина, что
он, сам искренне сочувствуя христианству, понял, что в будущем
оно будет главным объединяющим элементом разноплеменной Империи.
"Он хотел, - как пишет кн. Е. Трубецкой, - скрепить единое
государство посредством единой церкви". [+21]
Обращение Константина связывается с известным рассказом о
явлении на небе креста во время борьбы Константина с Максенцием,
т. е. для объяснения причин обращения вводится элемент чуда.
Однако источники об этом вызывают большие несогласия. Древнейшее
свидетельство о чудесном знамении принадлежит христианскому
современнику Константина Лактанцию, который в своем сочинении "О
смерти гонителей" (De mortibus persecutorum) говорит лишь о
полученном Константином во время сна вразумлении, чтобы он
изобразил на щитах небесное знамение Христа (coeleste signum
Dei). [+22] О действительном же небесном знамении, которое будто
бы видел Константин, у Лактанция не говорится ни слова.
Другой современник Константина, Евсевий Кесарийский, дважды
говорит о победе его над Максенцием. В более раннем
произведении, в "Церковной истории", Евсевий лишь замечает, что
Константин, идя на защиту Рима, "призвал в молитве в союзники
Бога небесного и Его Слово, Спасителя всех, Иисуса Христа".
[+23] Как видно, ни о сне, ни о каких знаках на щитах здесь не
говорится. Наконец, тот же Евсевий в другом своем произведении,
написанном лет двадцать пять после победы над Максенцием, а
именно в "Жизнеописании Константина", дает, со слов самого
императора, клятвенно подтвердившего свое сообщение, известный
рассказ о том, будто Константин во время похода увидел над
солнцем знамение креста с надписью: "сим побеждай" (toutw nika).
ужас объял его и войско. В ближайшую ночь явившийся Константину
во сне Христос с крестом повелел сделать подобие его и с таким
знамением выступить против врагов. Утром император рассказал о
чудесном сновидений, призвал мастеров и, описав им вид явленного
знамения, приказал приготовить подобное знамя, [+24] известное
под названием labarum [+25].
Лабарум представлял собой продолговатый крест, с поперечной реи
которого спускался вышитый золотом и украшенный драгоценными
камнями кусок шелковой ткани с изображениями Константина и его
сыновей; на вершине креста был прикреплен золотой венок, внутри
которого была монограмма Христа. [+26] Со времени Константина
labarum сделался знаменем Византийской империи. Упоминания о
явившемся Константину "богознамении" или о виденных на небе
войсках, посланных Богом ему на помощь, можно найти и у других
писателей. Известия по данному вопросу настолько сбивчивы и
противоречивы, что не могут быть в должной мере исторически
оценены. Некоторые даже думают, что рассказанное событие имело
место не во время похода против Максенция, а еще до выступления
Константина из Галлии.
Так называемый Миланский эдикт. Во время Константина Великого
христианство получило законное право на существование и
дальнейшее развитие. Первый указ в пользу христианства вышел из
рук одного из самых свирепых его гонителей, а именно Галерия.
Последний в 311 году издал указ, на основании которого
христиане, получая прощение за свое прежнее упорство в борьбе с
правительственными распоряжениями, имевшими целью вернуть
христиан к язычеству, вместе с тем признавались имеющими
законное право на существование. Указ Галерия объявлял: "Пусть
снова будут христиане, пусть они составляют свои собрания, лишь
бы не нарушали порядка! За эту нашу милость они должны молить
своего Бога о благоденствии нашем, нашего государства и о своем
собственном". [+27]
Через два года, после победы над Максенцием, Константин и
вступивший с ним в соглашение Лициний сошлись в Милане и,
обсудив положение дел в Империи, издали интереснейший документ,
который, может быть не совсем правильно, называется Миланским
эдиктом. Сам текст документа до нас не дошел. Но он сохранился у
христианского писателя Лактанция в форме написанного по-латыни
рескрипта Лициния, данного на имя префекта Никомедии. Греческий
же перевод латинского оригинала помещен Евсевием в его
"Церковной истории".
На основании этого указа христианам и всем другим
предоставлялась полная свобода следовать той вере, какой кто
пожелает; всякие мероприятия, направленные против христиан,
устранялись. "Отныне, - объявляет указ, - всякий, кто хочет
соблюдать христианскую веру, пусть соблюдает ее свободно и
искренно, без всякого беспокойства и затруднения. Мы
заблагорассудили объявить это твоей попечительности (т. е.
префекту Никомедии) как можно обстоятельнее, чтобы ты знал, что
мы предоставили христианам полное и неограниченное право
почитать свою веру. Если это мы разрешили им, то твоей светлости
должно быть понятно, что вместе с этим и для других
предоставляется открытое и свободное право, ради спокойствия
нашего времен, соблюдать свои обычаи и свою веру, чтобы всякий
пользовался свободой почитать то, что избрал. Так определено
нами с той целью, чтобы не казалось, будто мы хотим унизить
чье-либо достоинство или веру". [+28]
Этот же указ повелевал возвратить христианам, безвозмездно я
беспрекословно, отобранные у них частные здания и церкви.
В 1891 г. немецкий ученый О. Зеек выдвинул теорию, что Миланский
эдикт никогда не существовал. Единственный эдикт, который
когда-либо появлялся, - утверждал он, - эдикт о веротерпимости
Галерия от 311 г. [+29] Долгое время большинство историков
отказывалось признавать эту точку зрения. В 1913 г.
тысячешестисотлетие Миланского эдикта торжественно отмечалось во
многих странах и появилось большое количество литературы по
этому запросу. На деле, конечно, цитированный выше эдикт,
провозглашенный Лицинием в 313 г. в Никомедии, был
подтверждением эдикта Галерия, который, совершенно очевидно,
соблюдался недостаточно. Документ, подписанный в марте 313 г. в
Милане Константином и Лицинием, был не эдиктом, а письмом,
адресованным главам провинциальных администраций Малой Азии и
Востока в делом с объяснением и указанием, как следует поступать
с христианами. [+30]
На основании данного текста Миланского эдикта надо прийти к
заключению, что Константин признал христианство религией,
равноправной с другими религиями, а значит, и с язычеством. Для
времени Константина о торжестве христианства говорить еще
нельзя; его лишь можно предчувствовать. Христианство казалось
Константину совместимым с язычеством. Великое значение акта
Константина заключается в том, что он позволил христианству не
только жить, но и взял его под защиту государства. Это был
важнейший момент в истории раннего христианства. Никомедийский
эдикт (The Edict of Nicomedia), таким образом, не дает права
творить, как утверждают некоторые историки, о том, что при
Константине христианство было поставлено во главе всех других
религий, которые признавались лишь терпимыми, [+31] и что
Миланский эдикт установил не толерантность, а провозгласил
господство христианства. [+32]
Когда поднимается вопрос о господстве или равных правах
христианства с язычеством, решение должно быть в пользу равных
прав. Как бы там ни было, значение Никомедийского эдикта (the
Edict of Nicomedia) велико. Как сказал А. И. Бриллиантов, [*2]
"в действительности, и без ненужного преувеличения, остается
несомненным важное значение Миланского эдикта, как акта,
положившего решительный конец бесправному положению христиан в
Империи и вместе с этим, через объявление полной религиозной
свободы, низведшего язычество de jure из прежнего положения
единой государственной религии в ряд всех других религий". [+33]
Но Константин не удовольствовался лишь дарованием христианству
равноправия, как определенному религиозному учению.
Духовенство (clerici) освобождалось при нем, подобно языческим
жрецам, от несения государственных податей и повинностей, от
всякого занятия должностей, которые могли бы отвлекать клириков
от выполнения их духовных обязанностей (право иммунитета).
Каждый человек имел право делать завещание в пользу церкви, за
которой этим самым признавалось пассивное наследственное право.
Таким образом, одновременно с объявлением религиозной свободы
христианские общины стали признаваться за юридические лица, а
последнее обстоятельство создавало для христианства совершенно
новое положение в юридическом отношении.
Очень важные привилегии были даны епископским судам. Всякий
человек имел право, по соглашению с противной стороной,
переносить любое гражданское дело на епископский суд, хотя бы
дело в гражданском суде и было уже начато. В конце правления
Константина компетенция епископских судов была еще более
расширена: 1) решения епископов должны были признаваться
окончательными по делам лиц всякого возраста; 2) всякое
гражданское дело могло быть перенесено в епископский суд в любой
стадии процесса и даже при нежелании противной стороны; 3)
приговоры епископских судов должны утверждаться светскими
судьями. Подобные судебные привилегии епископов, возвышая их
авторитет в глазах общества, в то же время являлись для них
тяжелым 'бременем, так как создавали немало осложнений;
претерпевшая сторона в силу безапелляционности епископского
приговора, который не всегда мог быть и правильным, сохраняла в
себе чувство раздражения и недовольства. К тому же привлечение
епископов к исполнению светских функций вносило в их среду
чрезвычайно много мирских интересов.
Кроме этого, церковь пользовалась богатыми приношениями из
государственных средств, в виде земельных участков, денежных и
хлебных выдач. Христиане не могли быть принуждаемы к участию в
языческих празднествах. Под влиянием христианства были введены
некоторые смягчения в наказаниях.
В добавление ко всему этому имя Константина связывается с
возведением многих церквей во всех частях его огромной Империи.
Базилика Св. Петра, как и Латеранская в Риме, приписываются ему.
Особенно он был заинтересован в Палестине, где его мать, Елена,
нашла, как предполагают, истинный Крест. В Иерусалиме, на месте,
где был похоронен Христос, был возведен храм Гроба Господня, на
Оливковой горе Константин возвел церковь Вознесения и в Вифлееме
- церковь Рождества. Новая столица, Константинополь, и его
пригороды также были украшены многочисленными церквами. Самая
известная - церковь Апостолов и церковь Св. Ирины; возможно,
Константин заложил фундамент Св. Софии, который был завершен его
преемником Констанцием. Много церквей строилось во время
царствования Константина в других местах - в Антиохии, Никомедии
и Северной Африке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73