Потом они втроем объясняли Валентине Сергеевне, как разжигать костер, как отличить роту от взвода, и Валентина Сергеевна за несколько часов приобрела кучу знаний, о которых и не помышляла раньше. Противник теряет самообладание Проня взвалил на одно плечо мешок с продуктами, на другое плечо ящик и по пояс в воде перебрел кольцо болота. Путешественники, одетые, уже ждали его в лесу.Первые сто или двести метров Проня прошагал быстро. Но тяжесть груза явно давала о себе знать, и он побрел медленней, тяжело дыша, спотыкаясь о случайные коряги, бормоча ругательства…Друзья шли теперь вместе, буквально по пятам за ним. От одного всегда легче спрятаться, чем от двоих. Строили планы нападения. Но ружье висело под рукой у Прони, и выдавать себя было опасно.Шли бесшумно, не сгибаясь, перебегая от дерева к дереву, от куста к кусту. Теперь, когда они имели преимущество перед Проней, усталость будто рукой сняло. Они ни на минуту не выпускали его из виду. Одежда почти высохла на разгоряченных телах. И тайга опять стала родной им: ее запах был первым запахом, который они вдохнули, родившись, в ней они выросли, и она заботливо укрывала их теперь: она скрадывала их шаги, она своим шорохом заглушала их взволнованное дыхание.Теперь Никита и Петька поняли, как легко было следить за ними, когда они, ничего не подозревая, шли к Змеиной горе.Километра через два Проня изнемог. Сел. Торопливо развязал мешок, выкинул из него буханку хлеба, две какие-то банки – выкинул все, что посчитал, видимо, лишним, и опять, нагрузившись, двинулся дальше.Друзья не задержались, чтобы подобрать оставленные им продукты: они не забыли вида крови, предсмертного хрипа чернобородого.Наконец Проня круто изменил направление и пошел на юг.Никита оставил на сосне три глубокие зарубины и даже вырезал стрелку – поворот на юг. Повторил те же знаки еще на одной сосне.Потом догнал Петьку и Владьку.Проня отшагал еще километра три. Когда низкое солнце уже едва пробивалось сквозь деревья, он остановился на небольшой в желтых лютиках лужайке, не наклоняясь, сбросил на землю мешки и ящик, повел руками, расправляя затекшие плечи.Не оставляя ружья, быстренько собрал хворост вокруг, запалил костер.Еще не отдышавшись, открыл давно распечатанную бутылку и прямо из горлышка опрокинул в себя сразу треть ее содержимого. Сморщившись, посидел не двигаясь. Потом набросился на еду. Выпил еще. Потом наломал веток для постели. Снял один сапог – из него вылилась вода. Выжал мокрую портянку, надел сапог. И принялся собирать хворост, чтобы высушиться.Но так как на лужайке хворосту не было, он с ружьем за спиной углубился в лес.Владька остался дежурить с натянутым, готовым выстрелить луком, а Никита и Петька выползли прямо на лужайку и залегли в лютиках.Владька из-за дерева командовал.Когда Проня поднес и бросил у костра очередную охапку и опять направился к лесу, Владька кивнул: «Давайте!»Никита и Петька ужами скользнули к костру. Ползать они умели. Долгие тренировки на болоте за Марковыми горами не пропали даром. Две минуты понадобилось им, чтобы, схватив за веревку, уволочь ящик с поляны, подхватив его, оттащить в глубь леса, прибросить охапкой прелого валежника и вместе с Владькой отбежать на противоположный конец лужайки, где росли густые, разлапистые, до земли ели.Затаились.Проня мог бы обходить любую из елей со всех сторон и не увидеть их. Для этого стоило лишь перемещаться, оставляя его все время на противоположной от себя стороне – за деревом… Впрочем, несколько минут спустя путешественникам пришлось безопасности ради отступить метров на пятьдесят глубже в тайгу.Только позже они осознают, что не имело смысла рисковать лишний раз, похищая ящик. Но пока ящик был у Прони, им приходилось волноваться вдвойне.Проня вышел на лужайку, бросил хворост и остановился, тупо соображая, что здесь произошло за время его отсутствия.Глянул вправо, влево от себя на траву, повернулся кругом… Глаза его расширились в ужасе. Медленно поднимая голову, он обегал поляну глазами все дальше и дальше от себя…Потом застонал: протяжно, с тоской и ужасом. Дикий стон этот начался где-то в глубине его существа и, разрастаясь, тягучий, поплыл над лесом:– О-о-о-о-о-о!..Заметил след в траве. Кинулся с ружьем по этому следу. Через кусты. Упал. Вскочил на ноги.– Где?! Где?! – закричал он. – Я убил тебя. Ты не можешь! Кто ты?!Страшен был этот дикий крик. Мурашки пробежали по спинам путешественников, и они отступили от поляны.– Я убил тебя! Слышишь?! Убил! Отдай! Слышишь?! Кто ты?! Отдай!..Он пробежал далеко по направлению следа. Потом назад. Потом в другую сторону. Потом заметался вокруг поляны, крича и плача…Он метался долго. Седые космы его развевались в движении, цеплялись за ветки. Он ничего не замечал, оставляя на колючей хвое клочья волос.Потом еще раз со всего маху упал, споткнувшись о корень, и вдруг умолк сразу. Будто пала на тайгу тишина. Страшно озираясь, привстал на коленях… Сумеречная вечерняя тайга окружала его. Безмолвие. Он попятился на коленях… С трудом поднялся на деревенеющих ногах… Прижал к себе ружье со взведенными курками и задом, задом выпятился на лужайку.Это был уже не тот Проня, что собирал камни по деревням, и не тот, что убил чернобородого: маленький, жалкий, сморщенный, – казалось, он еще больше поседел вдруг и сник весь, сжался на глазах. Лицо его искажал страх… Остановился посреди лужайки. Тихо-тихо спросил:– Кто здесь?.. – Помедлил. – Кто?.. – Закричал: – Выходи, я не боюсь тебя!..Тайга безмолвствовала.– Выходи, я говорю! – истерически взвизгнул Проня.Голос его потонул в безмолвии.Проня опустил ружье прикладом на землю. Обеими руками рванул на голове волосы и зарыдал.Крупные катились по его щекам слезы, плечи тряслись, он весь содрогался и дергал, дергал обеими руками за волосы, за бороду.Потом оборвал пуговицы на ватнике, разодрал рубаху на груди…И, опомнившись будто, сразу утих опять. Опять взял ружье и, жалкий и в то же время напряженный весь, огляделся вокруг.Он ничего не понимал, но, кажется, догадался, что ящика ему не видать, и, веря и не веря в окружающее его безлюдие, решил, видимо, спасать последнее из того, что он еще мог спасти, – жизнь.Судорожно ухватился за ворот телогрейки, чтобы застегнуться. Вспомнил, что пуговицы оборваны. Подхватил котомку с остатками продуктов, вскинул ее на плечо и, чуть слышно, однообразно подвывая, побежал – побежал что было сил, напрямую – через кусты, через кучи муравейников, через болотца, через гнилые балки…Никита притоптал костер и едва успевал делать зарубки на деревьях, то и дело догоняя друзей.А сумерки все густели и густели.Проня не только не вызывал уже страха, но даже об осторожности заботиться не приходилось, поскольку он летел напролом, треща сломанными ветвями, валежником, и ничего не слышал…Преследователи почувствовали, что близится развязка. Ночная погоня Проня остановился, когда ночь опустилась на тайгу, окутала ее вязкой, непроглядной гущиной.Хриплое дыхание Прони то и дело срывалось, вызывая приступы глухого удушливого кашля.Остановился на поляне. Сел. С таким остервенением утер лоб и щеки, что казалось, хотел снять ладонью кожу с лица.– Кр-р!.. Кр-р!.. – негромко прокричал Петька.Проня вскочил на ноги и, задыхаясь, быстро-быстро огляделся по сторонам. Потом застыл, вглядываясь в темноту.Ни шороха, ни звука в тайге. Безмолвие.– Кто?.. – тихо спросил Проня.И как недавно Никита с Петькой, он не решился остаться один на один с квакающей по-лягушачьи темнотой. Выждав еще секунду, Проня бросился собирать хворост.Лучше было бы не давать противнику передышки, но у друзей подкашивались от усталости ноги. Энергия их опять иссякла.Петька знаками приказал отойти назад, в небольшую ложбинку, нырнул под сосну. Никита и Владька – следом.– Не уйдет! – сказал Петька. – Спим! Он побоится теперь. Два часа спим. Кто проснется – будить…Первым проснулся Никита. Они лежали рядышком, на правом боку, подложив под себя одну из телогреек и укрывшись двумя. Грели спины друг другу. Спина почему-то всегда больше мерзнет, чем живот, например, или бока. Но так как Никита лежал с краю – его спину было некому греть. Он проснулся и разбудил остальных.– Надо было раньше… – сказал Петька, с трудом расправляя оцепеневшие суставы.Никита согласно кивнул в темноте.Слышалось ровное потрескивание костра.Это потрескивание как бы чуточку обогрело всех.– Нежится, собака… – выругался Петька.И, превозмогая остатки усталости, они друг за другом двинулись по направлению к поляне.На двух колышках сушились портянки. Проня в сапогах сидел у самого огня и, опустив голову, спал. Ружье стояло между его колен. Выкрасть ружье не было никакой возможности.– Зайду с той стороны! – сказал Петька и растворился в темноте.Никита решил приблизиться, чтобы утащить мешок с провизией: без еды далеко не уйдет.Предательски треснул сук задетого им сушняка.Проня вскочил, распрямившись, как пружина, и не пришлось бы Никите сделать больше ни одного шага по земле, если бы Петька с противоположного края поляны не заорал во все горло:– Квр-р!.. Квр-р!..Проня круто развернулся и выпалил в темноту первый заряд. Петька предугадал это, спрятавшись за сосной.Владька отбежал в сторону от Никиты и закричал:– Ух-х! Ух-х! Ух-х!..Второй выстрел на мгновение разорвал ночь. Проня машинально перезарядил ружье, кинулся в сторону Владьки.Его ударила по спине выпущенная Никитой стрела, он развернулся и выстрелил в сторону Никиты.Лес наполнился криками.Перемещаясь от дерева к дереву, путешественники увлеклись перекличкой, каждым новым восклицанием как бы извещая друг друга, что все живы, все в порядке.Освещенный пламенем костра Проня метался по поляне из конца в конец, раз за разом перезаряжая двустволку и расстреливая кричащую темноту.Никита опять спустил тетиву. Вторая стрела пролетела над самым ухом бандита. Он схватился за патронташ и вдруг застыл, будто разом избавился ото всех своих страхов: то ли понял наконец, что имеет дело с безоружными, то ли расстрелял уже все заряды…Впрочем, нет, он не избавился от страха, как убедились путешественники в следующую секунду. Наоборот: похоже, теперь-то он и одурел по-настоящему. Зарядив оба ствола, он не бросился на крик Никиты, откуда прилетела стрела, а с искаженным ненавистью лицом, позабыв о продуктах, ринулся в сторону Петьки.Петька едва успел отшагнуть за соседнее дерево.Проня пролетел мимо него, ломая кусты.Петька размахнулся изо всей силы и бросил в его спину дротик. (Жаль, дядька Николай Павлович не заострил наконечник как следует…)Проня вскрикнул от ярости и на полуобороте выпалил из одного ствола.Как ни вовремя укрывался Петька за деревьями, утром он все же найдет две застрявшие в его ватнике дробинки.Проня не остановился.Натыкаясь на деревья и проклиная кого-то, Проня бежал дальше.Петька выскочил на отвоеванную поляну.– Не затушил, фашист… – деловито заметил Никита, поливая костер водой из Прониной фляжки.– Вы гасите, а я за ним! Буду кричать! – предупредил Петька, снова ныряя в темноту леса.Никита и Владька попробовали гасить костер водкой, но от этого он разгорелся еще ярче.Притоптали его ногами.Владьке не терпелось в погоню.Никита разъяснил ему, что огонь, когда он враг, – это тот же Проня: зверя губит, человека губит, хлеба горят. Надо, чтобы огонь был другом, а не врагом.Петьку нагнали минут через двадцать. Нагнали без труда, так как он не переставал «квакать», ступая почти нога в ногу с Проней.А Проня уже не мог бежать в кромешной темноте.Пробирался на ощупь. И косматая его голова белела между кустами.Когда Никита и Владька догнали Петьку, он перестал «квакать».Преследовать ломившегося напропалую бандита было нетрудно. Опять решили затаиться: ведь Прониных зарядов они не считали… И стало даже чуточку стыдно друг перед другом за ребячество около поляны. Хорошо, все обошлось, а если бы хоть одна дробинка достигла цели?…Посерьезнели.Дротик свой Петька подобрал. Уже дважды он бросал его в Проню, а все без толку. Что это за оружие? Впрочем, у Петьки даже мысли не было, что он может поразить бандита своим дротиком. Проню арестуют. Их дело не позволить ему уйти далеко.Услышали, как хлюпает под ногами Прони болотная жижа. Взяли чуть левее. И тут Никите пришла в голову (или выскочила из его головы) очередная идея.Мгновенно привели ее в исполнение.Спрятавшись на всякий случай за ближайшей пихтой, Никита завопил страшно, на весь лес, Петька отозвался ему точно таким же испуганным воплем, а Владька, опустив обе ноги в воду, забултыхал ими что было сил. Потом увлекся, засунул в воду всю голову и оглушительно забулькал. Вопль стих. Слышалось одно булькание. Потом опять всплеск. Еще один протяжный, захлебнувшийся крик. Всплеск… И на тайгу упало безмолвие.Когда они бесшумно обогнули болото, Проня стоял на берегу и жадно вглядывался назад.Дальнейшее путешественники поняли не сразу.Проня кинулся в воду, пересек болото в обратном направлении, пробежал по берегу взад-вперед. Опустился на колени, обшаривая каждый кустик…Лишь когда забрезжил на востоке рассвет, он отчаялся. С ружьем, поднятым над головой, опять перебрел болото и опять пошел напролом через тайгу. Конец Прони К рассвету Проня уже не шел, а тащился, медленно, тяжело волоча ноги. Но иногда вздрагивал и, подгоняемый страхом, ускорял шаг.Взошло солнце, поднялось над тайгой, а Проня все углублялся и углублялся в тайгу, на юг.Сил у него давно не было. Путешественники видели, как сорвал он шляпку боровика и попробовал жевать на ходу. Сплюнул. Но мимоходом подобрал еще несколько грибов и сунул их за пазуху.Путешественники вынуждены были остановиться, когда лес вдруг расступился перед ними. Проня вышел на широкую светлую поляну в голубых и желтых цветах. На середине огляделся. Сумасшедшие глаза его горели злобой и страхом: бандит верил и не верил, что ушел от погони. Долго всматривался в тайгу, ничего подозрительного не заметил. Быстро собрал валежник для костра, разжег его рядом со старым березовым пнем, на длинной хворостине подвесил над огнем грибы и сел на пенек, положив двустволку рядом с собой.Так он сидел долго.Друзья, рассредоточившись около поляны, наблюдали из-за деревьев.Петька уже заскучал от безделья, когда чья-то тяжелая рука легла ему на плечо и властный голос негромко скомандовал:– Руки вверх!Петька от неожиданности присел.Улыбаясь, за его спиной стоял тот самый лейтенант милиции, что однажды поймал его с Никитой на Туре.Лейтенант приподнял Петьку.– Здравствуй! – Протянул ему руку. Петька хотел было сунуть ему свою, потом выпрямился по стойке смирно, доложил:– Мы не сбежали, товарищ лейтенант, – мы преследуем.– Вижу, разведчики, с задачей справились.Откуда-то со стороны Никиты выскочил Мишка.– Мы за вами едва успевали! – сразу затараторил Мишка. – Товарищ лейтенант говорит: ну жмут ребята, ну жмут! Молодцы, говорит, они загонят Проню! А метки вы оставляли – прямо за сто метров видно! Товарищ лейтенант говорит: молодцы! Отчаянные ребята, говорит!– А Проня один, – с опозданием уточнил Петька.– Знаем… – внимательно наблюдая за поляной, ответил лейтенант.Мишка восторженно объяснил:– О, они все знают! Прям идут за вами, читают. Здесь, говорят, отдыхали, здесь что-то советовались, а здесь мы опоздали, говорят, чернобородого надо вылавливать. Смелые, говорят, ребята, рядом лежали. Там холмик такой, в осоке, наподобие мыска, – объяснил Мишка, как будто лежал на этом холмике не Петька, а кто-нибудь другой. – Они все разглядели! – заключил Мишка.– А ящик мы прятали? – спросил Петька.– Какой ящик? – удивился лейтенант. – Ящика мы не видали.Мишка ухмыльнулся, подмигнул Петьке.– Шутят! Видали ящик. Оставили тама.Лейтенант взял их за плечи, прерывая болтовню, поставил перед собой лицом к поляне и рук с плеч не убрал.– Ящик – это ваша находка, – сказал лейтенант. – Мы не решились трогать.– Почему наша? – обиделся Петька. – Всех.– Ну, всех так всех. А ваша все же в первую очередь, – согласился лейтенант и чуть притиснул их друг к другу, как бы предупреждая: «Тихо…»Костер горел неважно. Проня подбросил охапку хвороста и, опустившись на колени, стал дуть в огонь.Из кустов за его спиной шагнул на поляну знакомый Петьке гигант старшина, спокойно, бесшумно прошагал до пня, спокойно сел на него рядом с ружьем и полез в карман за папиросами.Петька даже рот разинул. Только Мишке, который, видимо, уже считал себя знатоком милицейской службы, не терпелось тут же разъяснить Петьке что-то, и лейтенанту приходилось все время крепко держать его за плечо, чтоб не вертелся.Можно представить себе, каково было при этом изумление Прони, когда он, оглянувшись, увидел старшину. Нет, он сразу даже не поверил себе. Он глянул и, сидя на корточках, стал спокойно протирать слезящиеся от дыма глаза, потом глянул еще раз, потом еще…Старшина не нашел спичек в кармане и, наклонившись, взял из-под ног у Прони тлеющую ветку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35