», потом обнялись и, ощутив соль на губах, поцеловались. Следы пересекаются Первое, что они с изумлением увидели у выхода из Черной пещеры, – это было закатное солнце. Они пробыли под землей несколько часов, и если не будут действовать быстро – солнце скроется за дальним лесом.С каким замиранием они глядели вчера вверх, на зияющую пустоту Черной пещеры, – с таким замиранием, глотая вязкую сухоту в горле, глядели теперь вниз, на покинутую ими поляну.Осторожно спустили на веревке драгоценный ящик. Следом за ним на каменную площадку полетели кепки, телогрейки, лук.Потом на той же веревке Никита спустил Петьку.Привязать веревку было не за что. Додумались обвести ее вокруг уступа в скале. Никита обвязал себя одним концом и повис под уступом, а Петька снизу понемногу отпускал веревку. Как ни тяжело было вчера тащить все снаряжение, длинная веревка пригодилась.У обоих от жажды начинало звенеть в голове. Перед глазами мельтешили яркие шарики. Задерживаться на площадке было некогда.Держа в руках кепки, в последний раз оглянулись на Змеиную пещеру.– Живи, змей! – ухмыльнувшись, разрешил Петька.Тронулись дальше.Крутой спуск одолели, продернув веревку сквозь ручки ящика и закрепив ее на ручках. Никита шел впереди и тянул ящик, когда он застревал на склоне. Петька шел сзади и придерживал находку, когда спуск становился очень уж крутым.Потом, закинув веревку на плечи, подняли ящик и рядышком двинулись к опушке тайги.Петька, возбужденный, ничего не замечал, а Никита, поглядывая то вперед, то по сторонам, давно уже напряженно шевелил бровями и, как собака, почувствовавшая добычу, вглядывался в каждый куст на опушке.Пройдя ложбинку, они должны были углубиться в лес и могли считать, что основные трудности позади. Петька решил поторжествовать.– Эврика, раб божий! – сказал Петька. – Граф Монте-Кристо будут! Знаки Зодиака не подвели! Целуй знакомую женщину на линии сердца!В это время веревка, перекинутая через левое Петькино плечо, больно дернула его, и Петька не договорил.Это Никита опустил ящик на землю.– Ты чего, раб божий? – спросил Петька.Никита сел на ящик и, ни слова не говоря, уставился на Петьку снизу вверх.Петька даже испугался. Повторил:– Ты чего это? Чокнулся?Никита молча показал ему на землю рядом с собой. Трава в затененной ложбинке была влажной, и ложбинку пересекали три тяжелых следа.Петька сразу умолк, кинулся разгребать придавленную чьей-то ногой траву.– Проня… – сказал Никита.Петька вырвал несколько кустиков пырея. Друзья увидели на влажной земле отпечаток мужского каблука с подковкой и тремя углублениями…Петька выпрямился.Тайга, до которой оставалось несколько шагов, уже не казалась такой родной, как минуту назад.– Вернемся к пещерам? – тихо спросил Петька.Никита мотнул головой: «Не…»Петька и сам понимал, что возвращаться смысла не было. К тому же оба они до очумения хотели пить.Пристально вгляделись в освещенную закатным солнцем тайгу. Деревья безмолвствовали. Только слабый шорох в ветвях улавливался напряженным слухом путешественников.Никита поднялся, перекинул через плечо веревку, поправил на поясе штык.– Идем…Петька тоже быстро перекинул через плечо веревку, взял в свободную руку дротик. Пошли теперь уже не рядом, а друг за другом, выслушивая каждый шорох в тишине засыпающей тайги, просматривая каждый куст по сторонам.Никита повернул круто вправо. Стараясь не наступать на сухие ветки, пошли все быстрей, быстрей, иногда меняя направление, чтобы запутать свои следы по тайге.У случайного болотца напились густой, с водорослями, тухлой воды и снова двинулись дальше.Мелькнула идея спрятать ящик, уйти без него. Но если бы знать, что это поможет сберечь находку… А разве можно быть уверенным, что именно в этот момент за одним из деревьев не притаился и не наблюдает за тобой косматый одуревший в поисках сокровища Проня?..Сил уже не было. Плечи занемели, ноги ступали автоматически, подкашиваясь на малейшем подъеме…Но шли и шли, углубляясь все дальше в тайгу, не прямо, как надо бы, если идти домой, а все время чуть вправо от своего пути, в сторону Засулей.Наконец погасли верхушки сосен, и, выйдя на небольшую поляну, друзья молча опустили ящик. В темноте далеко не уйдешь…Минуту поколебались: жечь или не жечь костер?Но остаться один на один с кромешной темнотой было бы глупо: возьмут тебя за горло, а ты и не увидишь – кто…Сумерки густели прямо на глазах.И, не сговариваясь, кинулись таскать на поляну хворост. Оружие при этом не выпускали из рук.Хотели спрятать ящик под одним из прогнивших деревьев. Но вытащат его в темноте – и опять не увидишь, кто.Петька вырыл возле будущего костра яму, опустили в нее ящик, прикрыли сверху дерном, а потом забросали ветками для постели.Покончив с работой, распили бутылку тухлой воды, набранной в том же болоте. Голоса тайги Пока огонь не разгорелся вовсю и не отодвинул к лесу надвигающиеся тени – молчали.Ночь куполом нависла над ними и опустилась по краям поляны.Никита глядел в огонь, и только по отсутствующему его лицу было видно, как напряженно вслушивается он в окружающее их безмолвие.Петька оглядывался.В другом случае усталость уже свалила бы обоих, а теперь лишь непрерывный звон в голове напоминал о растраченных силах и бессоннице.Вдруг с громким криком шарахнулась в лесу разбуженная птица.Петька судорожно сжал в руке дротик. Никита, весь напряженный, со штыком в руке, еще ниже склонился к огню, готовый в любую минуту вскочить и обороняться.Ночные птицы так испуганно не кричат и не шарахаются… Минуты две прошли в безмолвии.– Сова охотится… – сказал Петька.Потом слышался хруст валежника, и опять до боли в пальцах путешественники сжимали оружие.Потом будто чей-то вздох.Так можно было сойти с ума.Протяжно и успокаивающе-знакомо прокричал сыч.Проверещал напуганный этим криком заяц.– А! – махнул рукой Петька. – Ложись спать!Никита поглядел на него.Конечно, всю ночь им не выдержать без сна…Петька неожиданно засмеялся, оглядываясь на тайгу.– Ложись, я подежурю. Чего нам бояться сумасшедшего?! – спросил он. – Эй, сумасшедший! – И Петька приподнял в руке дротик. – Ложись! – приказал он Никите.– Ты знаешь… – проговорил Никита, – он вовсе не сумасшедший… Нападение Петькина рука с дротиком медленно опустилась.– Ты что?.. – тихо спросил Петька.Никита виновато отвел от него глаза, уставился в огонь.Обилие идей в его голове опять помешало ему сделать свои выводы вовремя.– Помнишь… – шевельнув бровями, сказал Никита. – Лесничиха говорила… И когда мы у Прокопки сидели на сеновале… Кто-то приходил, стучался. Помнишь? – Никита поднял голову. Петька кивнул, уже понимая, что к чему.– Голос-то ведь был знакомый, а? – спросил Никита.Петька шевельнул челюстью. Рука его автоматически потянулась к чубу, но задержалась, не дотянувшись до него, и опустилась опять.– Я тогда еще уловил, – сказал Никита. – Решил зря не болтать… Потом не обратил внимания. Забыл. А вчера, когда проснулся, вспомнил.– Так… – медленно вздохнул Петька. – Что ж молчал?– Следов же никаких? – удивился Никита. – Мало ли что померещится. Вон куст… – Никита показал в дальний конец поляны, где они еще при свете видели куст терновника. – Вглядись – и что хочешь увидишь…Петька вгляделся и увидел Проню.– Ладно… – сказал Петька. Глаза его сузились, спина распрямилась. Будто бы то, что враг у них теперь был самый обыкновенный живой человек, не сумасшедший и не таинственный, было уже не так страшно. Страшнее, когда не знаешь, с кем имеешь дело, и воюешь с призраками.– Спи, – сказал Петька. – Потом ты подежуришь…– Ладно… – сказал Никита. – Я так… – Поставил штык между ног, уткнулся лицом в колени и скоро заснул.Петька, оставшись в одиночестве, удвоил внимание.Но сколько времени прошло, как спал Никита, он не знал, будить его было жалко, Петька боялся, что прошло всего каких-нибудь полчаса. И адмирал-генералиссимус не заметил, как, свесив голову, задремал сам.Очнулся он слишком поздно. Очнулся, когда уже пересекли поляну бесшумные шаги и огромная зловещая тень нависла над его головой. Владька и Мишка смущаются В Петькином доме до глубокой темноты сидели пять женщин: бабка Алена, Петькина мать, Валентина Сергеевна, Владькина мать и Мишкина. Последних двух вызвали вместе с сыновьями для консультации. Но никто не знал ничего определенного.Внимательно вслушиваясь в разговоры взрослых, Мишка и Владька толклись в Петькином доме весь вечер.Слух о новом исчезновении двух путешественников облетел днем всю деревню.И флаг над Петькиным домом привлек зевак со всех сторон. Приходили даже рагозинцы, опять забыв на время о междоусобной войне.– Ничего, – утешала Валентина Сергеевна, – они вернутся, как обещали. А теперь мы организуемся все вместе. Будем коллективно придумывать что-нибудь… Палатку председатель нам обещал. С мячами, правда, труднее.Петькина мать только вздохнула.Больше всего Валентину Сергеевну огорчило то, что мальчишки посчитали ее неспособной отправиться в путешествие вместе с ними.– Ну почему это, мальчики? – обратилась она к Мишке. – Я, может, закаленнее всех вас!.. А вы бы тоже не взяли меня с собой?Мишка торопливо затряс головой и что-то замычал. Трудно было понять из этих категорических манипуляций: категорически взял бы Мишка учительницу или категорически не взял бы.– Нет, – сказала желтоволосая Владькина мать, – просто нельзя давать детям слишком большую волю. Они должны согласовывать с родителями каждый свой шаг. Тогда никаких происшествий не будет. Я вот за своих всегда могу сказать, где кто. А ведь у меня трое их! Баловать некогда… Но, может быть, это и дисциплинирует их. Ведь ты мне все говоришь, правда, Владик?Владька моргнул своим разноцветным, уже пропадающим синяком.– И то ж… – басовито прогудела Мишкина мать – заведующая свинофермой. – Уж я рада-радешенька, что мой сошелся с вашим. Глядишь: мастерят что-нибудь…Петькина мать чувствовала себя в чем-то виноватой перед всеми и молчала.Бабка Алена молилась про себя, чтобы внук вернулся живым и здоровым, обещала богу пальцем не трогать Никиту. Потом, когда молитва кончалась, она думала, что только один раз хлестнет начальника штаба сыромятиной по мягкому месту да еще раз за ухо подергает – и все… Потом, испугавшись, начинала опять молиться и клялась себе, что в жизни больше пальцем не тронет Никиту…– Главное, нам надо собрать их на лето вместе, – опять заговорила Валентина Сергеевна. – Вы должны помочь мне в этом. Чтобы они забыли эти самые распри: деревня на деревню… Надо организовать культурные походы, культурный отдых…– Конечно, – поддакнула желтоволосая Владькина мать. – Детей надо воспитывать постоянно, изо дня в день. Чуть выпустил их из рук, глядишь, и натворили что-нибудь. Нет, я на Владика не обижаюсь. Мастерить он любит – правда. Это ж хорошее увлечение. Владик!.. Где он? – Оглянувшись по сторонам, Владькина мать улыбнулась: – Засмущался… Конец Рванувшись, Петька взмахнул дротиком и упал на спину. Злобный вскрик разбудил Никиту.Однако дротик отлетел далеко в сторону, а все последующее смешалось для друзей в один короткий и тягостный миг.Петька отбивался руками и ногами, но, прижатый к земле, мог только дергаться да скрежетать зубами в бессильной злобе.Петька хотел кричать – жесткая рука больно сдавила ему горло.Никита тоже не успел воспользоваться штыком. Никита кусался и кричал.Но уже через две минуты друзья сидели рядышком на траве со связанными за спиной руками, с какими-то тряпками во рту и широкими глазами наблюдали, как два заросших волосами бандита – седой, косматый Проня и не менее косматый чернобородый – торопливо откинули в сторону Петькину постель из веток, потом, отворотив дерн, вытащили из ямы железный ящик и, ухватившись за его углы, сидя друг против друга, торжествующе скалили зубы.Сначала они скалились молча.Потом первым оглушительно захохотал Проня. Потом захохотал чернобородый.Потом они, опять в четыре руки, подтащили ящик к костру и минут двадцать пытались взломать его крышку.То ковырял ножом Проня, то, оттолкнув его: «Дай я, дурак!» – брался за это чернобородый.Однако, убедившись, что все их усилия напрасны, они немножко успокоились. Сели около ящика и лишь теперь вспомнили о связанных путешественниках.– Черт возьми! – сказал чернобородый. – Я уже две недели не грелся у костра! Где их мешки?Они схватили котомки путешественников и вытряхнули их на землю.Чернобородый задрожал от злости, обнаружив, что, кроме хлеба и картошки, в мешках ничего не было.Швырнул мешок в лицо Никите, взял горбушку и, откусывая огромными кусками, стал есть.Проня, весь дергаясь от возбуждения, последовал его примеру.Немного утолив голод, они успокоились. Чернобородый закопал в золу оставшиеся картофелины, хотел подбросить хворосту. Проня, глядя на обессилевших в попытке освободиться от веревок друзей, остановил его:– Не надо… Мы еще не выбрались отсюда… Полдела сделано, главное еще впереди…Чернобородый сразу утих, оглянулся на тайгу, прошел через поляну, принес из кустов ружья.Положил их не сразу.Кивнул в сторону Никиты и Петьки.– Кончим?..Проня взял одно из ружей, положил у своих ног.– Сдурел? Чека только и ждет твоего салюта…– Зачем? – спросил чернобородый. – Без шума… – И вытащил из-за голенища длинный, тускло замерцавший в отблесках костра нож.Проня размазал кровь на щеке – Петька все же не зря швырнул дротик, – зло прищурившись, долго вглядывался в лица друзей. И столько злобы было в этом взгляде, что Петька опять зашевелился, пытаясь либо высвободить руки, либо вытолкнуть изо рта кляп.Хотя бы крикнуть:«Режь, гад! Режь, фашистское отродье! Далеко не уйдешь!..»Но руки были связаны крепко, а грязная тряпка, казалось, раздирала рот, и от бессильной ненависти слезы выступили на глазах у Петьки.Проня захохотал. Проня думал, что это слезы страха. Проня взял у чернобородого его нож и подошел к друзьям.Никита замер, глядя ему прямо в глаза, затаил дыхание, чтобы не выказать страха. «Режь!»Петька опять рванулся в бессилии.Проня усмехнулся.– Это ж большевистские змееныши… – сказал он, отходя к костру. – Свиньи… Их режешь – они горло подставляют… Надо по-другому… – Сел, воткнул нож в землю перед собой. – Незачем оставлять лишних следов… Они сдохнут и так… А тогда – бросим под горой… Милиция найдет – решит: от истощения. Заблудились в пещере… – Повторил: – К чему лишние следы?.. Положим рядом какой-нибудь гнилой мухомор… – И, довольный своей выдумкой, он опять захохотал.– Надо уходить, – сказал чернобородый.– С чем? – зло спросил Проня, тряхнув седыми космами. – Пойти в магазин? Дайте водки? Или в парикмахерскую – побриться? Лучше тогда напрямую – в чека! Там и побреют, и покормят!Чернобородый помолчал.– Может, все-таки зарыть? – опять кивнул на Никиту и Петьку.– Будут искать! Надо, чтоб не искали! – отрезал Проня. – Двое суток в нашем распоряжении еще есть…Друзья и не помнили, когда говорили между собой, что их не будут искать четыре дня.Выходит, эти бандиты следили за каждым их шагом.– Завтра надо достать жратву… – подытожил Проня. И, взяв Петькину веревку, разрезал ее пополам. – Утро вечера мудренее… Давай, чтоб они случаем не дали деру…Петьку оттащили к дальнему концу поляны и, усадив на землю, привязали к дереву. Чернобородый хотел привязать стоя, Проня запретил.– Синяков не должно быть, следов от веревок не должно быть, крути аккуратно. Они сдохнут своей смертью…Потом грабители потушили костер и тут же, на поляне, улеглись спать.Обессиленные, разбитые, друзья не могли потом сказать, спали они или теряли сознание в эту холодную ночь… Но когда пришли в себя, было уже светло. Прощание Лес шумел, перекликался на разные голоса.Петька проснулся оттого, что Проня, взяв его за подбородок, несколько раз приподнял ему голову, больно стукнув затылком о дерево.– А, живой… – сказал Проня.Чернобородый складывал на потухшем пепелище хворост, чтобы снова разжечь костер.От своего дерева на Петьку глядел Никита.Петьке показалось, что он еще не проснулся и видит страшный сон, неправдоподобный и явственный одновременно…Он весь окоченел, по всему телу расползлась дрожь. Сначала медленная, потом сильней, сильней – его стало бить как в лихорадке.Петька хотел остановить это биение и не мог.Вдруг Никита как-то страшно захрипел, дернулся раз, потом еще раз, голова его свисла набок, и, осев, он скрючился на веревках.Проня подошел к нему и выдернул изо рта кляп.– Это что еще за блажь? – спросил от костра чернобородый.Никита так и остался без движения, обвисший на веревках.Проня тронул его за голову.– Живой… – Потом обернулся. – Нам не надо, чтобы они задохнулись. Я не хочу сесть миллионером в каталажку. Они заблудились в пещере и умерли от жажды, едва выбрались оттуда!Чернобородый мрачно хмыкнул.А Проня подошел и выдернул кляп из Петькиного рта, ударил его этим кляпом по голове.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35