И вместо того, чтобы с помощью уловок обнаружить в его жизни какую-нибудь женщину, она обнаружила маленькую церквушку святого Иакова, приют его одиноких обедов, разрушенную во время войны и до сего времени не восстановленную. Церквушка пустовала. Полая раковина, выброшенная на берег океана. По преданию, церквушка дала когда-то Англии трех кентербе-рийских архиепископов, теперь на ее восстановление собирали пожертвования. Во дворе церкви разбит небольшой сквер. Мемориальный сквер в память о тех, кто отдал за Англию свои жизни в первой мировой войне. А чем они пожертвовали для России? Что дали России Волконский, Шульгин, Воронцов, да и сам он, Репнин? Он ежедневно приходит в этот сквер в надежде найти пустую скамейку. Здесь он обедает.
— Иной раз мне кажется, я в Париже, жду тебя, Надя, на скамейке. Как будто бы мы с тобой собрались куда-то пойти, но я и сам не знаю куда.
— Где находится эта церковь? — несколько раз спрашивала она его.
— Напротив отделения полиции для иностранцев, на той улице, где ресторан «Мартинез».
Вот они, его любовные связи — церквушка, ресторан, это с ними он изменяет ей, словно бы имеет женщину на стороне.
— Помнишь, каким он был, когда мы только приехали в Лондон? Мы туда часто отправлялись с нашей компанией танцевать пасодобль. Чтобы позабыть убитых и раненых, а их было достаточно. Однажды ночью бомбежка была особенно жестокой. Они лежали на асфальте, на углу, их запихивали в кареты «скорой помощи». А теперь я сижу у разрушенной церкви напротив того места и вспоминаю обо всем, что с нами было, с тех пор как мы покинули Россию. Почему все это было? Триста лет назад эта церковь была любимым местом встречи лондонцев. Теперь она стоит пустая. После грандиозного пожара в семнадцатом веке, букально опустошившем Лондон, церковь была наполнена людьми. А ныне в Лондоне не помнят обстрелы первой мировой войны. О них забыли. Все разговоры крутятся вокруг этой войны. Я и не знал, что творилось здесь в ту, первую войну. Да и кому охота вспоминать.
— Но это же естественно, Коля. Так всегда было. И всегда так будет. Но зачем ты ходишь в этот сквер, если тебя это так расстраивает?
Муж смеется в ответ. Все в порядке. Его ничто больше не может расстроить. Он просто гуляет по Лондону, наблюдает, прислушивается. Иной раз с ним приключаются странные вещи. Когда-то он по случаю купил в Милане бронзовую медаль. Его восхитил выбитый на ней профиль. Он все мечтал встретить человека с таким профилем. И вот он его встретил и теперь часто его видит. И даже знает его имя. Grinling Gibbons. Он создал фонтан возле той церквушки, где Репнин обедает.
— Как, ты сказал, его зовут? — переспросила Надя, произносившая английские имена на французский манер.
— Какая разница. Его давно уже нет в живых. Она посмотрела на него с испугом и изумлением.
— Что за глупые шутки?
—• Не такие уж глупые. Он явился за мной в Милан. И ждал в Лондоне. (Репнин впал в уныние, когда в первый раз сел на трехногий табурет в лавке Лахуров. Не пристало князю сидеть на табурете,— он надеялся занять в жизни совсем иное место. Не в Лондоне. Но постепенно он смирился с мыслью, что ему предстоит просидеть на этом табурете до самой старости.)
— Не надо думать о прошлом, Ники. Это так страшно. Не надо изо дня в день растравлять себя тоской по прошлому.
Он ни о чем не жалеет. Все, чего они лишились, кроме самой России, не стоит ни единой слезы.
Она бросает на него быстрый взгляд, исполненный страха, но молчит. Ее черная кошка, перескочив через ноги, бежит к окну. Кошка выросла и больше не ластится к хозяевам. Спит возле камина и потягивается, проснувшись. Смотрит в окно на улицу, но выскочить наружу не пытается. Солнце пригревает все сильнее, и кошке нет дела до хозяев.
Там, за окном, на деревьях стали лопаться почки.
Надя очнулась и, торопясь, начала рассказывать ему о своих успехах в моделировании — ей пророчат будущее великой модельерши. Они понятия не имеют, что мать ее княжеского рода, а отец прославленный генерал. У нее поразительная фантазия модельерши, особенно удаются ей вечерние туалеты, так что директриса школы, француженка, через год-другой обещает послать ее в Персию или Индию, где она сможет зарабатывать огромные деньги, одевая супругу какого-нибудь махараджи. В школе учатся обедневшие англичанки, вдовы и сироты, есть также жены дипломатов, которые находятся не у дел. Но никому, кроме нее, не предсказывают такое блестящее будущее.
— Не беспокойся, Коля! Ты же знаешь, я живу только ради тебя. Если бы я могла заработать столько, чтобы вытащить тебя из этого подвала и еще раз увидеть веселым и довольным, я была бы счастлива. И могла бы умереть спокойно.
Муж смотрит на нее грустным взглядом и гладит ее .руку. Зачем говорить ей, что все это поздно? Зачем разрушать ее веру? Пусть лучше она посмеется над его невзгодами в лавке — его буквально выводят из себя клиентки, возвращая заказанную обувь. В расчетных книгах от этого возникает ужасная неразбериха, ибо вписанная в них обувь потом должна быть изъята из расчетов. Но он, боясь увольнения, не решается спросить у господина ван Мепела, как ему лучше поступать в подобных случаях, ведь тот терпеть его не может. Два дня назад он начал пользоваться в подвале очками. Зрение у него быстро портится. Смешиваясь с дневным светом, сочащимся из окошка в тротуаре, его ослепляет свет лампы. Перед глазами целый день пляшут, точно мушки, цифры и буквы.
Жена смотрит на него полными слез глазами. Его лицо, бледное, с дерзкими чертами, она называла лицом охотника за черным жемчугом. Большие черные глаза завораживают ее и поныне. Горбоносый профиль вносит что-то дикое в его облик, придавая ему сходство с хищной птицей. Треугольник смоляно-черной бороды заставляет опасаться в нем чего-то непредсказуемого. И только к ней лицо это обращено с неизменной нежностью и состраданием, которые будят в ней растерянность и печаль. Как будто бы, потеряв весь свой улов, смотрит на нее из морской глубины утонувший ныряльщик.
И она содрогается при мысли о том, что такая бледность и печаль, должно быть, бывает на лицах охотников за жемчугом, когда их находят мертвыми, вынесенными на берег волной.
СЕКС - КОРЕНЬ ЖИЗНИ
Они снова были счастливы этой весной, и, сидя по вечерам у камина, юна все чаще повторяла, что радость жизни заключается не вне нас, а в нас самих. Он должен в конце концов признать, со смехом заявляла она — разве что султан мог иметь такую жену, как она. А ведь это, наверное, не так уж мало для мужчины. Она готова отдать за него жизнь. Она ничего не требует от него, только бы он не думал больше о самоубийстве. И просит его об одном: заменить общение с улицами, домами и музеями Лондона общением с живыми людьми — русскими, англичанами, французами, поляками, безразличие только чтобы ему было весело и он не ходил по Лондону немым.
Надо отрешиться от бесконечных воспоминаний о молодости и Петербурге и раствориться в местной среде, словно бы он здесь был рожден и никогда не жил ни в какой другой стране. Не пойти ли ему потанцевать с кем-нибудь из этих продавщиц? Она не будет ревновать — поспешно предупреждает Надя в ответ на его удивленный взгляд. Может, это изменит его настроение. И будет спасением для них обоих. Жизнь открывает перед ними новые просторы, и они должны отказаться от мыслей о смерти и прошлом. Она так жалеет, что у них нет ребенка. Был бы у него сын, все было бы иначе, она уверена.
Что это с ней? — изумляется Репнин. Она никогда не говорила с ним о детях.
Для нее, женщины, которой перевалило за сорок,— . продолжала она,— быть может, это последняя счастливая весна и счастливое лето. Надо радоваться жизни, независимо от того, какое будущее уготовано им. Весна уже пришла, скоро наступит лето. Это последняя их прекрасная пора. Ее раздражает, когда он говорит, что уже не молод и не может радоваться жизни.
Ему сравнялось пятьдесят три, и будущее вовсе его не волнует. Единственная мысль занимает его: уберечь жену от нищенского посоха. И это все. Больше нет у него никаких желаний. Такова его судьба.
Она вскрикивает, возмущаясь его малодушием, постыдным для мужчины его лет. Женщины оборачиваются ему вслед, она сама это видела. Ему надо немного отдохнуть. Отвлечься. Почувствовать себя свободным. Мужчине смешно говорить о старости в такие годы. Его дед уже после шестидесяти имел шестерых сыновей, со смехом прибавляет она.
— Побойтесь'Бога, Коля! С чего это вы так страшитесь старости, точно женщина? Графиня Панова в свои семьдесят лет заливается румянцем, начиная рассказывать о своем свадебном путешествии по Италии. Она носит на шее медальон с портретом мужа. Вспомните о жене Гектора, вы мне в Афинах читали о ней стихи. У меня одно заветное желание — вытащить вас из этого подвала. Прошу вас, сходите к Оболенскому. Он обещал свою помощь, чтобы мы с вами могли перебраться в Америку. Мы были бы так счастливы на старости лет. Но я всегда была счастлива с вами!
После этих тихих вечеров Репнин отправлялся в Лондон такой же печальный и, вырвавшись в перерыв из подвала, шел обедать в сквер у церкви святого Иакова.
Раскладное кресло за шесть пенсов давало ему возможность часами наблюдать окружающую жизнь, точно с палубы проплывающего мимо берегов корабля. Воробьиные стаи, прилетевшие сюда из Испании, вились вокруг каменных громад домов, а по воде величественно скользила пара пеликанов, в точности таких же, каких когда-то получил в подарок от русского посланника король Чарльз I, которому отрубили впоследствии голову. Помимо этих неожиданных ассоциаций с далеким прошлым, внезапно пришедших ему на ум, когда он смотрел на пеликанью чету, остающуюся почти неподвижной на воде, ничего нового не было для него в этом церковном сквере. И однако именно здесь в нем пробуждалась потребность снова быть таким же, каким он был когда-то, в другой жизни — в молодости, в России. Он вскакивал и подносил складные кресла пожилым дамам, пришедшим прогуляться в сквер. Уступал свое место любовной паре, жаждущей уединения. И пересев куда-нибудь подальше, смотрел на распустившиеся цветы. (Рододендроны — неизменные рододендроны.)
А спустя несколько дней он встретил в сквере подростка с ножом.
Было это в пятницу. В тот день он вообще не обедал. В лавке у него было много хлопот, и он вышел в перерыв из подвала посидеть положенный ему час в сквере > у церкви. Тут он и заметил этого подростка, на вид ему было лет пятнадцать, а может быть, и все восемнадцать. Волосы у него были светлые, как солома. Он был очень красив, этот мальчик, с лицом ангела, что так часто встречается у английских детей, но при этом у него были страшные остановившиеся глаза. Светло-голубые. Взгляд их был почти безумным. Одет он был в диковинную смесь обносков с барского плеча. Лондонские мусорщики и прочая беднота нередко щеголяют в подобных нарядах. На нем было что-то вроде форменных брюк колледжа Eton, посещаемого сыновьями аристократов, профессорского сюртука, голубой пилотской рубашки, а вокруг шеи был обмотан белый шелковый шарф из гардероба какого-то светского льва. На ногах были огромные поношенные ботинки с высокими каблуками. Подросток неподвижно лежал, точно труп, в своем кресле и вдруг с неожиданной грубостью спросил Репнина: «Который час?» «What's o'clock?»
В сквере отлично слышен бой курантов с башни Парламента, и герой нашего романа невольно подумал: «Почему он спрашивает меня об этом?» Но потом ответил:
— На моих часах половина второго. It's half past one by my watch.
Мальчик вежливо поблагодарил его: спасибо! Герой нашего романа заметил, просто так, чтобы сказать что-то еще:
— Вы, наверное, торопитесь? Are you in a hurry? Мальчик поднял глаза и смотрел на него холодным
и презрительным взглядом минуту-другую, а потом объяснил ему причину, заставляющую его поминутно сверяться с часами. Господин, как он понял, иностранец, поэтому он ему может довериться. Дело в том, что он выследил одного офицера, которого искал несколько месяцев. Этот офицер оставил под Арнемом его раненого брата, хотя обещал вернуться за ним. Офицер переправился через канал на надувной лодке, но не вернулся за братом. Его брат потерял много крови и умер. И теперь, сказал парнишка, он хотел бы встретиться с этим офицером. Повстречаться с ним, имея нож в кармане. Ему удалось разузнать, где обедает этот офицер.
Все это парнишка сообщил, понизив голос, и, опасливо вытащив его из кармана, показал Репнину длинный шотландский нож.
Затем мальчик встал и пошел в направлении улицы Сент-Джеймса. Вскоре он исчез из вида.
На первых порах герой нашего романа, ошеломленный, не знал, что и подумать: было ли это в действительности или ему привиделся сон. А может быть, это детская похвальба. Мальчишеская бравада. Но тут ему вспомнились глаза парнишки и захотелось броситься ему вслед, окликнуть его. Возможно, этот офицер ни в чем не виноват? Может, он не мог возвратиться. При всем своем желании не мог. Через этот кан&л. Да и кто знает, какие события происходили в тот день под Арнемом?
Несколько мгновений Репнин оставался неподвижным, точно прикованный к своему креслу, а когда вскочил, мальчишка скрылся. Оставалось лишь утешаться, что ничего страшного не произойдет. Нож не будет пущен в ход. Скорее всего дело обойдется шумной сценой с криками и бранью и мальчишка будет выкинут из ближнего клуба, где обедает офицер. Во всяком случае не следует вмешиваться в эту историю.
Но лицо мальчишки, его остановившийся взгляд и рука, тянущаяся к ножу, весь день стояли у Репнина перед глазами, пока он, не поднимая головы, работал в лавке.
Несколько дней подряд после этого эпизода Репнин разворачивал газеты, ожидая увидеть фотографию мальчика после совершенного убийства, его осунувшееся, ожесточившееся лицо.
Каждый раз, когда Репнин приходил в церковный сквер, он старался теперь разговориться со своими * соседями, сидящими в креслах. Может быть, даже познакомиться с кем-нибудь из них. Когда его кресло было занято, он садился напротив, дожидаясь, когда оно освободится. С его кресла удобнее всего было наблюдать комичный парад пеликанов. Когда же он садился в кресло, стоящее на противоположной стороне, он оказывался к ним спиной.
Женщины, сидящие рядом, тоже стали заговаривать с ним. И приветливо ему улыбаться.
Женщины тоже приходили сюда перекусить, а потом позагорать на солнце. И хотя они сидели так близко, что почти касались его локтями, он не заговаривал с ними первым: У него не было настроения общаться с женщинами. Он хотел бы познакомиться с кем-нибудь из мужчин, чтобы можно было обсудить серьезные проблемы трудоустройства, заработка и жизни в этом городе. Кроме того, в Лондоне не принято заговаривать с женщинами, это он отлично знал. Таков английский обычай. Мужчине полагается ждать, когда женщина сама обратится к нему. Обычно с каким-нибудь пустяком, но отвечать ей надо любезно.: Она добавляет пару слов, но и это еще не говорит о ее желании завязать знакомство или даже продолжить беседу. Во время этого предварительного обмена репликами женщина оценивает достоинства своего собеседника. Прикидывает в уме, стрит ли ей продолжить с ним разговор или нет. Взвешивает доводы «за» и «против». (Pros a cons.)
Чаще всего на том все прекращается.
Ома надеется на КОГО-ТО более подходящего.
Научив досконально своих соотечественников, англичанки, надо сказать, мгновенно распознают иностранца и не против знакомства с ними. Никто не может сравниться прелестью, очарованием и любознательностью с англичанкой в первые дни знакомства. Однажды — это было в среду — наш герой обнаружил возле себя в садовом кресле миловидную блондинку, на ней не было шляпы и густые волосы ниспадали на лоб. Она записывала что-то в тетрадку, лежавшую у нее на коленях, и улыбнулась ему, когда он сел. Приглядевшись повнимательней, он рассмотрел ее красивое, почти мальчишеское личико. Эта нежная красота часто встречается в юности у англичанок, но быстро отцветает. Городские женщины рано увядают. Женщин, до старости сохраняющих красоту, можно встретить разве что среди изнеженных представительниц «высшего сословия». В остальных слоях общества женщины к старости представляют собой галерею уродливых особ, напоминающих очковую змею и способных своим видом отпугивать ворон. Молодая девушка, оказавшаяся по соседству с нашим героем в тот день, была одета в белую юбку медицинской сестры и голубой целлофановый плащ от дождя. Она держала чернильницу на коленях и случайно ее опрокинула. Чернила разлились по ее книгам, белой юбке и чулкам, изобразив на них абстрактный рисунок. Она в ужасе, вскрикнула. Вскочила. Он бросился ей помогать, но было уже поздно. Между тем она быстро взяла себя в руки и проговорила с легкомысленной усмешкой: теперь ее малыш сможет играть с ее книгами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81