Судя по всему, Пьер ничего не знал о судебном процессе. Это было на руку Томасу.
– Я звоню вам только потому, что именно вы могли знать этого человека. Он дурно влиял на нее в прошлом, он имеет на нее что-то и может шантажировать.
– Ничего об этом не знаю. Мы просто учились в одной школе в Манчестере. Я закончил раньше и переехал на юг. Я знал, что она на какое-то время сбилась, как говорится, с пути. Но потом умер ее отец, а сама Грета поступила в Бирмингемский университет. Прислала мне тогда пару открыток. И, похоже, все у нее шло хорошо. А вот что было дальше, понятия не имею. Кстати, как там она вообще, а? Не считая этого парня, который ей угрожает.
– Она? Замечательно, просто прекрасно, – торопливо ответил Томас. – Вышла замуж за очень богатого человека.
– Хорошеньким девчонкам всегда везет, верно? – заметил Пьер. – Ладно, пора прощаться, кем бы вы там ни были. Имени вашего я не знаю. Я человек рабочий, если долго буду болтать, опоздаю на поезд.
– Меня зовут Томас. Не стану вас задерживать, всего одну минуту. Вот когда она, как вы выразились, сбилась с пути истинного, вы с ней вообще тогда не встречались?
– Редко. Я приезжал в Манчестер несколько раз. Нечасто, потому как этот город мне никогда не нравился. Слишком уж северный, слишком уж далеко. И я заметил, что Грета изменилась. Стала, можно сказать, другим человеком.
– Может, вы слышали, что она проводит время с мужчиной по имени Роузи?
– Роузи? Но это какое-то женское имя.
– Ну, тогда, значит, Роуз. У него еще такой толстый и длинный шрам, тянется от правого уха.
– Да, о парне по фамилии Роуз слышал, вот только никакого шрама у него не было. Как-то раз даже видел его с Гретой и точно помню, шрама не было.
– Ну а был он похож на человека, который может угрожать людям, представлять для них опасность? – спросил Томас, стараясь ничем не выдать свое возбуждение.
– Да, он имел репутацию человека опасного, с которым лучше не сталкиваться. И Грета полная идиотка, раз связалась с ним.
– Так его фамилия?
– Роуз. Я ведь уже сказал.
– Да, знаю, но как его имя?
– Джон. Или Джонатан. Точно не помню, но что-то в этом роде. Все, мне пора.
Томас медленно опустил трубку на рычаг и какое-то время неподвижно стоял в холле, стараясь осмыслить услышанное и справиться с волнением. Еще одна связь между Гретой и убийцей его матери, но все это бесполезно, пока не превратится в улику, доказательство. Нечто такое, во что поверит отец, что убедит жюри присяжных в Олд-Бейли, от чего не сможет отвертеться Грета. А времени у него почти не осталось, завтра никаких новых улик по делу принимать уже не будут. Так что надо успеть представить доказательства до того, а он еще даже не уверен, что они вообще существуют.
Около половины одиннадцатого Томас с Мэтью добрались до Центра регистрации гражданских состояний. Вошли в просторную ярко освещенную комнату с длинными рядами металлических стеллажей и специальными откидными досками вместо столиков, за которыми посетители могли просматривать тяжелые регистрационные книги. В тех, что с черными обложками, находились свидетельства о смерти, в зеленых – свидетельства о браках, и, наконец, в красных – о рождениях. Отовсюду доносился стук, это справочники то клали на столики, то вновь возвращали на место, на полку. Все посетители, находившиеся в этом зале, показались Томасу людьми старыми и какими-то слишком сосредоточенными. Пальцы у них были вымазаны чернилами от переписывания регистрационных данных с индексов справочников в специальные бланки заказов, которые они затем относили усталого вида молодой женщине, сидевшей у двери за столом.
Мэтью очень быстро и доходчиво объяснил Томасу, как работает эта система. На каждый год приходилось семь или восемь книг с индексами, представленными в алфавитном порядке. Они решили начать с регистраций рождений, и минут через пять в книге за 1971 год, помеченной буквами «G-Н», нашли запись о рождении Греты Роуз Грэхем. Нельзя сказать, чтоб Томаса постигло разочарование; свидетельство о рождении Греты, найденное в бюро в доме отца, вовсе не показалось ему фальшивкой. Однако сердце его забилось быстрей от волнения, когда они прошли в один из центральных рядов и стали просматривать стеллажи с зелеными «брачными» книгами. Начали они с 1987 года и методично продвигались все дальше и дальше, ориентируясь на фамилию Роуз. То был единственный приемлемый способ поиска, все свидетельства о браке начинались с фамилии мужа. Другой информации, помимо записи о бракосочетаниях, было крайне мало. За фамилией мужа следовало имя, а уже затем – промежуточные инициалы. Затем значилась фамилия жены в девичестве, а также место, где проходила церемония бракосочетания. Если посетители хотели получить более полную информацию о каждом браке, им приходилось заполнять бланк заказа и отправлять его на нижние этажи, где поисками занимались уже сотрудники центра.
Мэтью с Томасом просмотрели данные по каждому Роузу, вступавшему в брак на территории Великобритании на протяжении последних четырнадцати лет, но среди них не нашлось ни одного, что женился бы на девушке по фамилии Грэхем в Манчестере, либо в каком-то другом месте. Там были и Джоны Роузы, и Джонатаны Роузы, женившиеся на женщинах с самыми разными фамилиями, но чего-либо похожего на «Грэхем» среди последних не значилось.
Они безуспешно листали одну книгу за другой, пока вдруг Томас не выпустил по неосторожности из рук один толстый том, и он соскользнул со столика на пол. Шум это падение произвело оглушительный, затем в зале воцарилась мертвая тишина. Все работавшие поблизости посетители дружно подняли головы и неодобрительно уставились на нарушителей спокойствия. Все они были людьми пожилыми, а Томас с Мэтью – непристойно молоды, особенно в сравнении с ними. «Пожилые не роняют столь ценные книги на пол, – казалось, говорили их взгляды. – Следует и вам быть поосторожнее».
– Ладно, пошли, – сказал Мэтью, и потянул Томаса за собой, в очередной проход между стеллажами. И вот они нашли убежище в самом дальнем углу огромного зала, где были зарегистрированы смерти с 1860 по 1868 годы. Посетители успокоились, тяжелые тома снова со стуком ставились на полки и столики.
– Ничего у нас с тобой не выйдет, Мэтью, – сдавленным шепотом пробормотал Томас. – Нет смысла искать дальше. Все равно ничего не найдем. Выстрел вхолостую, неверная идея с самого начала. Она вполне могла называться Гретой Роуз, даже не выходя за него замуж.
– Добро пожаловать в Ряды Смерти, – шутливо заметил Мэтью и кивком указал на окружавшие их длинные стеллажи.
– Что ты сказал? – вдруг ожил и насторожился Томас.
– В Ряды Смерти, – повторил Мэтью, а затем, вглядевшись в табличку на одном из стеллажей, добавил: – Если быть точней, в Смертный Ряд под буквой «Н».
– За которым неизбежно следует еще один, обозначенный «I». Если сложить, получатся Смертные Ряды. «Н and I».
– О чем это ты болтаешь, Томас? Если это шутка, то, надо сказать, неудачная.
– Ряды. Неужели еще не дошло, Мэтью? Ведь имя или фамилию Роуз можно писать по-разному. Надо и там тоже проверить.
И вот они вернулись в секцию «браков», где были чуть раньше, и, встреченные неодобрительными взглядами пожилых посетителей, вновь взялись за поиски. И довольно быстро нашли, что искали. У двух или трех женихов оказалась фамилия Роуз (Rows), а один из них, Джонатан Б. Роуз, зарегистрировал брак с девушкой по фамилии Грэхем в Ливерпуле в 1989 году.
– Это они! – возбужденно воскликнул Мэтью. – Точно тебе говорю. И дата совпадает. Ей тогда было восемнадцать. Ведь именно тогда, как говорил тебе Пьер, она и сбилась с пути истинного.
– Да, с датой все в порядке, а вот город… – задумчиво протянул Томас. – Ведь Грета жила в Манчестере. А не в Ливерпуле.
– И что с того? Оба эти города находятся на севере, разве нет? И люди вовсе необязательно женятся в своем родном городе. Может, они не хотели, чтоб об этом кто-то узнал.
– Возможно. Я же не говорю, что это не они. Просто хочу сказать, что этих данных недостаточно. Это никому не покажешь, нам нужны копии брачных свидетельств. Где указаны даты рождения и все такое прочее.
– Нет, необязательно. Достаточно возраста, указанного в свидетельстве, – возразил Мэтью. – Я это точно знаю. В брачном свидетельстве указывают фамилии отцов и род их занятий. И Грета уже не сможет отрицать, что это ее брачное свидетельство, если в нем, как и в свидетельстве о рождении, будет указана фамилия ее отца. Тогда мы и припрем ее к стенке.
– Если это действительно она, если удастся вовремя получить это самое свидетельство и передать его кому следует. И все это до того, как закончится прием дополнительных материалов и улик по делу. А пока что у нас ничего нет, – мрачно заметил Томас. В отличие от Мэтью, он старался ничем не выдавать свое волнение. Словно твердо вознамерился держать эмоции под контролем. Ему совсем не хотелось повторять опыт вчерашнего дня, допускать, чтоб из-за брачного свидетельства разгорелись такие страсти.
Однако Мэтью оценивал шансы намного оптимистичнее.
– Теперь хоть, по крайней мере, у нас появилась надежда, – заметил он. – Надо заполнить бланк заказа и получить эти самые свидетельства. Есть такая форма, как срочный заказ, тогда получить его мы должны в течение двадцати четырех часов. Вот, смотри, тут сказано, в объявлении.
Томас заполнил бланки заказов и пошел их сдавать. Вместо утомленной молодой женщины за столом у дверей дежурил теперь столь же усталый и скучающий молодой человек. Он принял у Томаса бланки, взглянул на часы и отметил время поступления – четверг, 12.21. «Интересно, – размышлял Томас, спускаясь по лестнице к выходу, – чем же закончится все завтра, когда на руках у меня окажутся столь важные доказательства по делу. А вдруг будет уже поздно?..»
ГЛАВА 25
Центр регистрации гражданских состояний открывался ровно в десять утра, и вот уже в пять минут одиннадцатого Томас выяснял отношения с молодым человеком с мертвенно-бледным лицом и приколотой к лацкану пиджака пластиковой бляхой, где значились его имя и должность. «Эндрю, клерк по приему и выдаче заявок». Томас не обращал внимания на все усилия Мэтью, стремившегося успокоить его, а также на неодобрительные и нетерпеливые взгляды людей, выстроившихся за ними в очередь.
– Я знаю, что теперь только десять ноль-пять, а в бланке заказа указано время двенадцать двадцать одна, – говорил Томас срывающимся чуть ли не на визг возбужденным голосом. – Я это прекрасно понимаю. Я просто прошу вас об огромном одолжении, посмотреть, не пришел ли наш заказ. Возможно, свидетельства готовы, возможно, нет, но ведь вам же это ничего не стоит, просто посмотреть, верно, Энди?
– Я не Энди. Я Эндрю, – поправил его молодой человек.
– Прошу прощения, – сказал Томас. – Нет, мне правда страшно неловко. Я не хотел обидеть вас, Эндрю. Может, все-таки сделаете мне такое одолжение?..
– Ничем не могу помочь вам, сэр, – уже в третий раз ответил Эндрю. – Вам просто придется подождать наравне с остальными.
– Не можете или не хотите? – взорвался Томас, теряя уже всякое терпение. – Все вы, государственные служащие, одинаковы. Все до одного бюрократы. Только и знаете, что придерживаться этих чертовых правил и инструкций, а на человека вам наплевать! И правосудие не свершится!
– Перестань, Томас, успокойся, – сказал Мэтью и оттащил друга за рукав. От внимания его не укрылось, как рука Эндрю потянулась к кнопке, вделанной в боковую панель стола. Только этого им не хватало, чтоб через несколько секунд их скрутили вызванные этим хануриком дюжие охранники. Он заметил двоих на входе перед зданием.
– Вы уж простите нас, ради бога, – обратился он к Эндрю. – Просто у моего друга очень серьезные семейный проблемы. Мы подойдем позже.
– В двенадцать двадцать одну, – злобно отчеканил Эндрю. – Никак не раньше.
– Хорошо, в двенадцать двадцать одну, – миролюбиво согласился Мэтью и повлек своего друга к входу в кафетерий.
В четверг утреннее судебное заседание началось позже, чем обычно. Было ровно одиннадцать, когда Грета заняла свое место для дачи свидетельских показаний и Спарлинг приступил к допросу. Репортеры даже затеяли нечто вроде тотализатора: одиннадцать против трех за то, что в конце судебного заседания Грета будет оправдана. Но даже те трое, кто ставил на вынесение обвинительного приговора, сходились во мнении, что Майлз Ламберт выжал из Томаса Робинсона все возможное. Все они считали, что сын жертвы должен был представить более весомые доказательства, чтоб выиграть дело против мачехи.
Выражение лиц присяжных прочесть было невозможно. И предсказать их решение – тоже. Итальянец в дорогом костюме от кутюр наверняка с самого начала принял сторону Греты. И еще от внимания репортеров не укрылось, что как минимум трое других присяжных-мужчин за последние два дня пали жертвами обаяния и красоты подсудимой. А миссис «Тэтчер», занимавшая место старшины присяжных, напротив, с каждым днем взирала на подсудимую все с большей злобой и презрением; и бесилась она, по дружному мнению все тех же репортеров, лишь потому, что с каждым днем по мере рассмотрения дела все больше ее коллег склонялось в пользу оправдательной стороны. Разумеется, единственный голос за обвинение не повлияет на результат, и Грета будет оправдана судом, поскольку на ее стороне большинство. Причем неважно, что один-единственный обвинительный голос будет принадлежать старшине присяжных, на решении судьи это никоим образом не скажется.
Накануне Майлз Ламберт тщательно проработал со своей клиенткой все ее показания, и вот теперь она стояла с легкой улыбкой на красивом лице в ожидании, когда к делу приступит Спарлинг. Эта ее уверенность и абсолютное спокойствие страшно раздражали старого барристера и заставили его начать допрос с большей агрессией, чем предписывала избранная тактика.
– Вчера вы говорили присяжным, что довольно хорошо ладили с леди Энн, – сказал он. – Можно ли верить этим вашим словам?
– Мы несколько раз с ней поспорили. Я бы сказала, это неизбежно, когда человек так часто бывает в доме на протяжении нескольких лет. Но в целом ладили мы прекрасно.
– И вы не возражали, не обижались, когда она подчеркивала, что вы не из их круга, и всячески давала понять, что вам не место в ее доме?
– Да, мне было обидно слышать это. Но затем она приходила, извинялась, и я ее прощала.
– Так просто прощали, и все?
– Ну, это было легко, ведь раскаивалась она вполне искренне. Меня даже восхищало такое ее поведение, ведь не каждый человек способен искренне просить прощения у другого. Наверное, ей было нелегко это делать.
– Нет. Как, наверное, и вам было нелегко забывать обиду и прощать леди Энн. Ведь она обзывала вас ядовитой змеей, я прав?
– Да, верно.
– И, услышав это, вы заводились и говорили: «Вы у меня за все заплатите, миссис Воображала». Ну, сознайтесь, было такое?
– Ничего подобного не было. Все это глупые выдумки.
– Такие же выдумки, как и утверждение Томаса о том, что он слышал, как вы называли жену своего нанимателя «миссис Воображала» в подвале лондонского дома в Челси, да?
– Да.
– Но не кажется ли вам странным такое совпадение, а, леди Робинсон?
– Да, выглядит так, мистер Спарлинг. Но только я не стала бы называть это случайным совпадением.
– Вот как?
– Они посовещались и придумали эту миссис Воображалу. Лично я такого выражения никогда не употребляла.
– Даже когда леди Энн оскорбляла вас, подчеркивала, что вы должны знать свое место?
– Но ведь она всегда извинялась, я уже говорила.
– Да, и вы принимали эти ее извинения. И даже по-своему восхищались ею. Вы вроде бы так и говорили?
– Да. Я не считала ее виноватой. В конце концов, это был ее дом.
– Вы восхищались леди Энн на протяжении довольно долгого времени, не так ли? Еще когда были маленькой девочкой и жили в Манчестере, верно?
– Знаете, это просто смешно!
– И восторгались заодно всеми этими модными английскими аристократками, чьи фотографии вырезали из глянцевых журналов и вклеивали затем в эти свои альбомчики. Сержант Хернс поведал нам здесь, будто бы их было свыше двух тысяч.
– Да, я всегда интересовалась модой. А что в том плохого, особенно когда молода?
– Нет, разумеется, ничего плохого. Но оправдывает ли интерес к моде примерку одежды другого человека, тем более без его разрешения?
– Нет, конечно. И мне не следовало этого делать. Просто тогда я не могла позволить себе такие наряды. Ну и очень хотелось посмотреть, как эти платья выглядят на мне.
– Был только один способ сделать так, чтоб они стали вам доступны. Стать леди Робинсон, верно?
– На что это вы намекаете, мистер Спарлинг? Хотите сказать, что я убила леди Энн из-за денег? Но вы же сами знаете, никаких доказательств тому нет. На мой банковский счет не поступило ни пенни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36