Я прав, миссис Мартин?
– Ну, наверное.
– И еще леди Энн обычно любила прогуливаться по пляжу, верно, миссис Мартин?
– Верно.
– Выходила через северную калитку, потом шла по лужайке к морю. И иногда, должно быть, просто забывала запереть за собой калитку, я прав, миссис Мартин? Когда выдавался особенно теплый приятный вечер, а?
– Ага, теперь вижу, куда вы гнете. Пытаетесь сказать, что миледи оставила калитку незапертой и это позволило злоумышленникам войти. Так вот, можете забыть. Ничего подобного.
– Но откуда ж вам было это знать, миссис Мартин? Ведь вы уже уехали сразу после пяти. Ведь именно так вы ответили на вопрос мистера Спарлинга, или я ошибаюсь?
Майлз говорил быстро, напористо, куда только делась маска эдакого сонного лентяя, и переходил от одного вопроса к другому, не давая экономке толком ответить на предыдущий.
– Хочу вернуться к тому, что, по вашим словам, произошло перед ленчем, миссис Мартин. К событиям, последовавшим за смертью несчастной собачки. Давайте проясним все обстоятельства. Вы ведь не говорили, что моя клиентка знала о том, что собаку надо было держать в доме, так или нет?
– Не знаю, что там она знала. Лично я ей этого не говорила. Я вообще старалась как можно меньше общаться с ней.
– Мы уже обсуждали это, мистер Ламберт, – заметил судья.
– Да, ваша честь. Просто хотел внести некоторую ясность. Только что вы сказали, миссис Мартин, что Томас набросился на мою клиентку. Очевидно, чтоб как-то защититься, ей не оставалось ничего другого, как оттолкнуть его, верно?
– Но он ведь мальчик. Она вообще не смела его трогать.
– Но что оставалась делать, если он набросился на нее?
Экономка отвернулась от Майлза Ламберта и возвела глаза к потолку.
– Что ж, судя по всему, у вас нет ответа на этот вопрос, миссис Мартин. Возможно, вы согласитесь со мной, что моя клиентка проявила крайнюю сдержанность, когда по лестнице спустилась леди Энн и тоже набросилась на нее. Ведь, в конце концов, она ничего плохого не сделала.
– А вот и нет. Сделала! Из-за нее погибла маленькая собачонка. А потом она говорила за спиной миледи такие гадости, что у меня просто волосы встали дыбом. Я не стала бы называть это сдержанностью.
– Да ничего подобного, миссис Мартин. Ничего плохого она о вашей хозяйке не говорила.
– Говорила! Господь свидетель, еще как говорила!
Миссис Мартин почти выкрикнула последние слова, при этом руки ее судорожно вцепились в деревянный край бокса для свидетелей. Черная кожаная сумочка соскользнула с коленей и упала на пол.
Майлз Ламберт улыбался.
– Вы действительно думаете, что моя клиентка вела себя по отношению к миледи оскорбительно?
Теперь миссис Мартин уже не сводила глаз с защитника. И ответила ему еле заметным кивком.
– И вы ненавидели ее за это, верно?
– Да.
– Вы ведь с самого начала ее возненавидели, верно?
– Ничего подобного. Я невзлюбила ее из-за того, что она сделала.
– Ведь она постоянно подчеркивала свое превосходство над вами? Вы столько лет проработали в доме экономкой, а потом является она и обращается с вами, как со служанкой. Именно поэтому вы и злились, так или нет?
– Нет, это меня ничуть не удивило. Нынешние молодые люди вообще дурно воспитаны. Их не научили уважать старших, как в свое время учили нас.
– Плохо воспитана и много о себе воображает. Правильно, миссис Мартин?
– Ну, раз вы говорите, значит, так оно и есть, – ответила экономка. Она из последних сил старалась сохранять спокойствие.
– Да дело не в том, что говорю я. Важно то, что говорите здесь вы. И еще вам не нравилось, что она переманивает Томаса на свою сторону, настраивает против вас, верно?
– Ничего не вышло, в конце концов он ее раскусил. Просто мальчику понадобилось время.
– Вы возненавидели ее с самого начала, так? – невозмутимо и с напором продолжил Майлз, не давая возможности свидетельнице как следует обдумать ответ на вопрос. Она явно дрогнула под его напором.
– Да змея она подколодная! – взвизгнула старуха.
– И вы хотите, чтоб ее засудили, верно?
– Хочу правосудия. Ради миледи. Ради Томаса.
– Правосудия любой ценой. И для этого вы готовы на все, верно, миссис Мартин?
– Не понимаю, о чем это вы.
– Да прекрасно вы все понимаете. А говорю я о даче ложных показаний. Моя клиентка никогда не говорила: «Что, получила, мать твою? Погоди, то ли еще будет». Она этого не говорила.
– Нет, говорила! Конечно, не сказала бы, знай, что я нахожусь поблизости, но ведь она не знала. Выставила себя полной дурой.
Старая экономка злобно выплюнула эти последние слова в сторону Майлза, тот же ответил одной из самых приятных своих улыбок.
– Прискорбно видеть, миссис Мартин, что вы так расстраиваетесь. Давайте же пойдем чуть дальше и попробуем пролить свет на то, что произошло. Скажите, что сделала моя клиентка после этой небольшой, как вы утверждаете, речи?
– Выбежала из двери. Как чуть раньше сэр Питер.
– Понимаю. И когда и где вы увидели ее снова?
– Позже она была в кабинете.
– Насколько именно позже?
– Ну, не помню точно, позже, тем же утром. Должно быть, вошла в дом через боковую дверь. Сама я была в кухне, по другую сторону от прихожей, не сразу заметила, что она вернулась.
– А как вообще вы заметили присутствие в кабинете моей клиентки, миссис Мартин?
– Миледи прошла туда поговорить с ней. Вместе с Томасом. Хотела выяснить отношения. Такова уж она была, моя хозяйка, слишком хороша для всех остальных. Но если хотите знать мое мнение, делать ей этого не следовало. Не о чем было разговаривать с этой Гретой. Надо было заставить ее собрать свои вещи и выгнать из дома. Только так и не иначе.
– Ясненько… Именно так вы советовали поступить своей хозяйке, да, миссис Мартин?
– Ну, разумеется, нет! Уж я-то свое место хорошо знаю. Хотя, конечно, я сказала миледи, что говорила про нее эта дамочка.
– Где именно сказали? В холле?
– Да.
– И было это, должно быть, до того, как леди Энн прошла в кабинет, объясниться с моей клиенткой?
– Да.
– А вам не кажется это, мягко говоря, странным, а, миссис Мартин?
– Чего тут странного?
– Вы говорите леди Энн, что моя клиентка обозвала ее «гребаной сучкой» у нее за спиной, и леди Энн прямиком направляется в кабинет выяснять с ней отношения. Как-то не слишком укладывается в голове.
– Просто вы не знали миледи.
– Не укладывается, потому что на самом деле этого вовсе не было, не правда ли, миссис Мартин? Вы снова лжете.
Экономка так и побелела от гнева, но вместо того, чтоб обрушить свою ярость на Майлза, резко развернулась и уставилась на судью.
– Послушайте, ваша милость, или как вас там называют, я не желаю, чтоб он разговаривал со мной подобным образом! – рявкнула она. – Мне вы замечания делаете, настал черед заняться им.
– Сожалею, миссис Мартин, что поведение мистера Ламберта показалось вам грубым. Но уверяю, истинные его намерения вовсе не таковы, – ответил судья. – Его задача прояснить все обстоятельства дела, взвесить и оценить все ваши показания. Этим он сейчас и занимается. Так что, пожалуйста, отвечайте на все его вопросы.
– Благодарю, ваша честь, – кивнул Майлз. – Итак, миссис Мартин, мне хотелось бы поподробней расспросить вас о том, что именно произошло в кабинете. Вы ведь слышали все, что там говорилось?
– Слышала.
– Должно быть, вы вышли с этой целью в холл?
– Может, и вышла.
– Послушать, что там говорят. Что ж, вполне естественно. Вы говорили, что леди Энн пошла выяснять отношения с моей клиенткой. Означает ли это, что она извинилась перед ней?
– Да, извинилась. Я просто ушам своим не могла поверить. Это Грета должна была просить прощенья у миледи. Пасть на колени и просить прощенья, да!
– Моя клиентка приняла извинения леди Энн?
– Конечно, приняла, еще бы ей не принять! Должно быть, подумала, как ей повезло. Ведь ей вовсе не хотелось покидать наш дом.
– Итак, они поссорились, а потом помирились. Снова стали друзьями, правильно?
– Ничего не правильно. Миледи извинилась просто из вежливости, не потому, что ей нравилась Грета. Она ей нравилась не больше, чем мне. А Грета… так та просто ненавидела миледи! Я это точно знаю. Видела, как смотрела она на нее, слышала, что она говорила тогда в холле.
– Мы ведь уже все выяснили на эту тему, миссис Мартин, – перебил ее Майлз. – Самое время двигаться дальше. Может, расскажете нам теперь о Томасе?
– А что о Томасе?
– Был разговор между ним и Гретой в кабинете?
– Да был. Она говорила, как ей страшно жаль, что выпустила собачку из дома, что она не знала и все такое прочее. Может, тут она душой и не кривила. Ей всегда нравился Томас, вечно с ним заигрывала. Миледи боялась, что она может отобрать у нее Томаса. Но шансов у нее было мало, если хотите знать мое мнение.
– Ну а как Томас отреагировал на эти извинения Греты?
– Мальчик был очень расстроен, но вроде бы не слишком на нее сердился. Ему нравилась Грета, правда, ровно до тех пор, пока он не раскусил, что она за фрукт. Подростки, они часто слепы, потому как неопытны и все такое.
– Позвольте присяжным судить об этом, – заметил Майлз и перевернул лежавший перед ним лист бумаги. – Теперь мне хотелось бы поговорить с вами о медальоне. Леди Энн очень любила эту вещицу, я правильно понял?
– Да. Это было одно из самых любимых ее украшений.
– Можете подтвердить, что она захватила медальон с собой, когда поехала в Лондон, на Цветочное шоу в Челси? В четверг, накануне того дня, как ее убили?
– Может, и захватила.
– Вы помогали ей собираться?
– Да.
– И медальон находился в чемодане?
Экономка не ответила.
– Ну, что же вы, миссис Мартин. Отвечайте. Леди Энн брала драгоценности в Лондон, так или нет? И это вы помогали ей отбирать и паковать вещи?
– Да.
– И медальон был в числе украшений, которые она с собой захватила?
Снова нет ответа.
– Так да или нет, миссис Мартин? – На сей раз Майлз говорил громче, в голосе его звучала особая настойчивость. И экономка в конце концов сдалась:
– Да, она брала его. А потом привезла обратно.
– Откуда вам известно последнее?
– Да потому, что я видела медальон у нее на шее. В день убийства. Я ведь уже говорила.
– Нет, вы говорили несколько иначе. Что видели только золотую цепочку. Возможно, на этой цепочке висело какое-то другое украшение.
– Не думаю.
– И до сегодняшнего дня вы ни разу не упоминали об этом золотом украшении? Во всяком случае, в письменных ваших показаниях этого нет.
– Я не знала, что это так важно, когда давала те показания. Ведь это было до того, как Том нашел медальон.
– Так получается, что пока он не нашел его, вы о нем молчали, верно? И полиции не сказали ни слова, я прав?
– Тогда я не знала, что надо было.
– Медальон нашли больше девяти месяцев тому назад, миссис Мартин. За все это время вы не раз могли сообщить о нем, однако же почему-то этого не сделали. Ждали сегодняшнего дня. Встает вопрос, почему. Может, потому, что эта мысль пришла к вам лишь недавно? Во время одного из долгих вечеров, которые вы проводили с Томасом Робинсоном, разгуливая по пляжу? И делать вам больше было нечего, кроме как говорить о предстоящем процессе?
– Дел у меня хватает. После смерти леди Энн веду хозяйство в доме в одиночку.
– Вы говорили с Томасом о медальоне, миссис Мартин?
– Может, и говорила.
– Ну, разумеется, говорили, именно поэтому и вынесли на процесс всю историю. Потому что он сказал, как это важно для суда. Важно, чтоб кто-то видел медальон на шее леди Энн по возвращении из Лондона. Верно, миссис Мартин?
– Не понимаю, о чем это вы.
– Не понимаете, о чем я говорю? Прекрасно. Тогда позвольте мне задать обобщенный вопрос обо всех этих драгоценностях. Леди Энн любила говорить о своей коллекции?
– Да, она ею очень гордилась.
– И не делала секрета из того факта, что фамильные драгоценности хранятся в доме, верно? Это было известно всем ее знакомым, так или нет?
– Это было известно ей, – сказала экономка, указывая на скамью подсудимых. – Грета знала. Поэтому и подослала тех двоих.
– Хорошо, миссис Мартин. Давайте поговорим и об этом. Давайте вспомним день убийства. Итак, моя клиентка сказала вам, что миссис Болл пригласила Томаса остаться у нее переночевать, верно?
– Верно.
– Когда именно она вам это сказала?
– Вроде бы накануне, в воскресенье. Или утром того дня, когда все это случилось. Не уверена, точно не помню.
– Не уверены? И не помните, где именно вы находились, когда состоялся этот разговор?
– Нет, не помню. Прошло уже больше года.
– Это верно, больше года. Не помните, когда и где вы говорили об этом с моей клиенткой. Так как же вам удалось запомнить, что именно она тогда говорила?
– Запомнила, и все тут.
– Но с какой стати вам было это запоминать, миссис Мартин? Ведь не такая уж важная была затронута тема, поедет Томас в гости к Эдварду или нет. Но сам факт почему-то оказался для вас важным. Наверное, важным потому, что вы должны были подвезти Томаса.
– Ну а кто же мог пригласить его, как не миссис Болл? – парировала экономка, косясь на скамью, где сидела сторона обвинения.
– Леди Энн попросила Грету позвонить миссис Болл. Грета не сказала вам об этом, видно, сочла необязательным доводить до вашего сведения. Просто сообщила вам о договоренности, и все.
– Миледи никогда не стала бы просить Грету об этом. Она попросила бы меня.
– Но вас же не было дома в воскресенье днем, или я ошибаюсь, миссис Мартин? Вы отсутствовали.
– При чем здесь воскресенье днем?
– Да при том, что звонок был сделан именно в воскресенье днем, так нам сказала миссис Болл. – В голосе Майлза отчетливо звучали торжествующие нотки.
Он помолчал секунду, затем продолжил:
– Хорошо, вернемся теперь к событиям понедельника. Вы говорили, что проверили перед отъездом все окна и двери, верно?
– Все, за исключением калитки в южной стене.
– Меня больше интересует северная. Вы совершенно уверены, что она была заперта?
– Совершенно. Прекрасно помню, как прошла по лужайке, как повернула ключ в замке.
– Понятно. Ну а окна?
– Все были закрыты, за исключением окон в гостиной.
– И окна в спальне Томаса тоже?
– Да. Там тоже.
– Но ведь день выдался такой теплый, миссис Мартин, не правда ли? Именно поэтому леди Энн и сэр Питер держали окна в гостиной открытыми.
– Ну, наверное. День был летний.
– Хорошо. Еще один, последний вопрос об этом дне, миссис Мартин. Известно, что леди Энн принимала на ночь снотворное. И это было для нее обычной практикой?
– Да. У нее, бедняжки, всегда было плохо со сном. Еще с детства.
– Спасибо. И наконец, миссис Мартин, хотелось бы спросить вас о том, что произошло в доме «Четырех ветров» девять дней тому назад. Если точней, в среду вечером, пятого июля.
– А что? – как-то подозрительно и настороженно спросила пожилая дама.
– Около шести вечера вы отправились на встречу в Женском институте во Флайте. Верно?
– Да. Примерно в это время.
– И перед отъездом вы, как я полагаю, проверили все окна и двери. За исключением южной калитки, правильно?
– Проверила.
– И калитка в северной стене была заперта, так?
– Да, заперта.
– Вы столь же уверены в этом, как тогда, когда говорили, что в день убийства калитка была заперта?
– Да.
– Ну а двери в дом? Они тоже были заперты?
– Да, были заперты. У Тома были ключи. При надобности мог бы отпереть.
– И когда вы вернулись из города, то застали в доме полицейских, верно?
– Да, их было четверо. Все осматривали, шастали повсюду, весь дом вверх дном перевернули. Эти бандиты приходили снова. Так сказал мне Том.
– Да, конечно, если только он не выдумал.
И тут Майлз Ламберт неожиданно опустился на свое место, а миссис Мартин так и осталась стоять, прямая и сухонькая, как палка.
ГЛАВА 15
– Ну, как все прошло, милая? – спросил сэр Питер.
Он находился рядом с Гретой на заднем сиденье «Даймлера». Джон, шофер, вез их из суда домой. Мимо затемненных тонированных стекол автомобиля проплывали улицы Лондона.
– Думаю, что неплохо, – ответила Грета. Голос у нее был усталый и доносился словно издалека, хоть и сидела она рядом с мужем, привалившись к его плечу. То был голос вернувшегося с передовой вконец измученного солдата, вдруг подумал сэр Питер.
И тут же почувствовал, как в нем закипает гнев, постепенно поднимается волной откуда-то изнутри, сдавливает горло, а в висках начинает стучать. Он никогда не мог смириться с нечестностью, несправедливостью, вся кровь закипала в жилах при одной только мысли о том, что только что довелось пережить жене. Однако он тут же постарался взять себя в руки. Несколько раз сжал и разжал кулаки, убедился, что теперь голос его должен звучать спокойно. Мир и покой – вот в чем прежде всего нуждалась сейчас его жена.
– Кто давал свидетельские показания? – спросил он.
– Один полицейский, потом мисс Болл из Флайта, ну и еще Джейн Мартин. Просто удивительно, до чего же ненавидит меня эта женщина! Не успокоится, пока не увидит, как меня вздернут на каком-нибудь дереве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
– Ну, наверное.
– И еще леди Энн обычно любила прогуливаться по пляжу, верно, миссис Мартин?
– Верно.
– Выходила через северную калитку, потом шла по лужайке к морю. И иногда, должно быть, просто забывала запереть за собой калитку, я прав, миссис Мартин? Когда выдавался особенно теплый приятный вечер, а?
– Ага, теперь вижу, куда вы гнете. Пытаетесь сказать, что миледи оставила калитку незапертой и это позволило злоумышленникам войти. Так вот, можете забыть. Ничего подобного.
– Но откуда ж вам было это знать, миссис Мартин? Ведь вы уже уехали сразу после пяти. Ведь именно так вы ответили на вопрос мистера Спарлинга, или я ошибаюсь?
Майлз говорил быстро, напористо, куда только делась маска эдакого сонного лентяя, и переходил от одного вопроса к другому, не давая экономке толком ответить на предыдущий.
– Хочу вернуться к тому, что, по вашим словам, произошло перед ленчем, миссис Мартин. К событиям, последовавшим за смертью несчастной собачки. Давайте проясним все обстоятельства. Вы ведь не говорили, что моя клиентка знала о том, что собаку надо было держать в доме, так или нет?
– Не знаю, что там она знала. Лично я ей этого не говорила. Я вообще старалась как можно меньше общаться с ней.
– Мы уже обсуждали это, мистер Ламберт, – заметил судья.
– Да, ваша честь. Просто хотел внести некоторую ясность. Только что вы сказали, миссис Мартин, что Томас набросился на мою клиентку. Очевидно, чтоб как-то защититься, ей не оставалось ничего другого, как оттолкнуть его, верно?
– Но он ведь мальчик. Она вообще не смела его трогать.
– Но что оставалась делать, если он набросился на нее?
Экономка отвернулась от Майлза Ламберта и возвела глаза к потолку.
– Что ж, судя по всему, у вас нет ответа на этот вопрос, миссис Мартин. Возможно, вы согласитесь со мной, что моя клиентка проявила крайнюю сдержанность, когда по лестнице спустилась леди Энн и тоже набросилась на нее. Ведь, в конце концов, она ничего плохого не сделала.
– А вот и нет. Сделала! Из-за нее погибла маленькая собачонка. А потом она говорила за спиной миледи такие гадости, что у меня просто волосы встали дыбом. Я не стала бы называть это сдержанностью.
– Да ничего подобного, миссис Мартин. Ничего плохого она о вашей хозяйке не говорила.
– Говорила! Господь свидетель, еще как говорила!
Миссис Мартин почти выкрикнула последние слова, при этом руки ее судорожно вцепились в деревянный край бокса для свидетелей. Черная кожаная сумочка соскользнула с коленей и упала на пол.
Майлз Ламберт улыбался.
– Вы действительно думаете, что моя клиентка вела себя по отношению к миледи оскорбительно?
Теперь миссис Мартин уже не сводила глаз с защитника. И ответила ему еле заметным кивком.
– И вы ненавидели ее за это, верно?
– Да.
– Вы ведь с самого начала ее возненавидели, верно?
– Ничего подобного. Я невзлюбила ее из-за того, что она сделала.
– Ведь она постоянно подчеркивала свое превосходство над вами? Вы столько лет проработали в доме экономкой, а потом является она и обращается с вами, как со служанкой. Именно поэтому вы и злились, так или нет?
– Нет, это меня ничуть не удивило. Нынешние молодые люди вообще дурно воспитаны. Их не научили уважать старших, как в свое время учили нас.
– Плохо воспитана и много о себе воображает. Правильно, миссис Мартин?
– Ну, раз вы говорите, значит, так оно и есть, – ответила экономка. Она из последних сил старалась сохранять спокойствие.
– Да дело не в том, что говорю я. Важно то, что говорите здесь вы. И еще вам не нравилось, что она переманивает Томаса на свою сторону, настраивает против вас, верно?
– Ничего не вышло, в конце концов он ее раскусил. Просто мальчику понадобилось время.
– Вы возненавидели ее с самого начала, так? – невозмутимо и с напором продолжил Майлз, не давая возможности свидетельнице как следует обдумать ответ на вопрос. Она явно дрогнула под его напором.
– Да змея она подколодная! – взвизгнула старуха.
– И вы хотите, чтоб ее засудили, верно?
– Хочу правосудия. Ради миледи. Ради Томаса.
– Правосудия любой ценой. И для этого вы готовы на все, верно, миссис Мартин?
– Не понимаю, о чем это вы.
– Да прекрасно вы все понимаете. А говорю я о даче ложных показаний. Моя клиентка никогда не говорила: «Что, получила, мать твою? Погоди, то ли еще будет». Она этого не говорила.
– Нет, говорила! Конечно, не сказала бы, знай, что я нахожусь поблизости, но ведь она не знала. Выставила себя полной дурой.
Старая экономка злобно выплюнула эти последние слова в сторону Майлза, тот же ответил одной из самых приятных своих улыбок.
– Прискорбно видеть, миссис Мартин, что вы так расстраиваетесь. Давайте же пойдем чуть дальше и попробуем пролить свет на то, что произошло. Скажите, что сделала моя клиентка после этой небольшой, как вы утверждаете, речи?
– Выбежала из двери. Как чуть раньше сэр Питер.
– Понимаю. И когда и где вы увидели ее снова?
– Позже она была в кабинете.
– Насколько именно позже?
– Ну, не помню точно, позже, тем же утром. Должно быть, вошла в дом через боковую дверь. Сама я была в кухне, по другую сторону от прихожей, не сразу заметила, что она вернулась.
– А как вообще вы заметили присутствие в кабинете моей клиентки, миссис Мартин?
– Миледи прошла туда поговорить с ней. Вместе с Томасом. Хотела выяснить отношения. Такова уж она была, моя хозяйка, слишком хороша для всех остальных. Но если хотите знать мое мнение, делать ей этого не следовало. Не о чем было разговаривать с этой Гретой. Надо было заставить ее собрать свои вещи и выгнать из дома. Только так и не иначе.
– Ясненько… Именно так вы советовали поступить своей хозяйке, да, миссис Мартин?
– Ну, разумеется, нет! Уж я-то свое место хорошо знаю. Хотя, конечно, я сказала миледи, что говорила про нее эта дамочка.
– Где именно сказали? В холле?
– Да.
– И было это, должно быть, до того, как леди Энн прошла в кабинет, объясниться с моей клиенткой?
– Да.
– А вам не кажется это, мягко говоря, странным, а, миссис Мартин?
– Чего тут странного?
– Вы говорите леди Энн, что моя клиентка обозвала ее «гребаной сучкой» у нее за спиной, и леди Энн прямиком направляется в кабинет выяснять с ней отношения. Как-то не слишком укладывается в голове.
– Просто вы не знали миледи.
– Не укладывается, потому что на самом деле этого вовсе не было, не правда ли, миссис Мартин? Вы снова лжете.
Экономка так и побелела от гнева, но вместо того, чтоб обрушить свою ярость на Майлза, резко развернулась и уставилась на судью.
– Послушайте, ваша милость, или как вас там называют, я не желаю, чтоб он разговаривал со мной подобным образом! – рявкнула она. – Мне вы замечания делаете, настал черед заняться им.
– Сожалею, миссис Мартин, что поведение мистера Ламберта показалось вам грубым. Но уверяю, истинные его намерения вовсе не таковы, – ответил судья. – Его задача прояснить все обстоятельства дела, взвесить и оценить все ваши показания. Этим он сейчас и занимается. Так что, пожалуйста, отвечайте на все его вопросы.
– Благодарю, ваша честь, – кивнул Майлз. – Итак, миссис Мартин, мне хотелось бы поподробней расспросить вас о том, что именно произошло в кабинете. Вы ведь слышали все, что там говорилось?
– Слышала.
– Должно быть, вы вышли с этой целью в холл?
– Может, и вышла.
– Послушать, что там говорят. Что ж, вполне естественно. Вы говорили, что леди Энн пошла выяснять отношения с моей клиенткой. Означает ли это, что она извинилась перед ней?
– Да, извинилась. Я просто ушам своим не могла поверить. Это Грета должна была просить прощенья у миледи. Пасть на колени и просить прощенья, да!
– Моя клиентка приняла извинения леди Энн?
– Конечно, приняла, еще бы ей не принять! Должно быть, подумала, как ей повезло. Ведь ей вовсе не хотелось покидать наш дом.
– Итак, они поссорились, а потом помирились. Снова стали друзьями, правильно?
– Ничего не правильно. Миледи извинилась просто из вежливости, не потому, что ей нравилась Грета. Она ей нравилась не больше, чем мне. А Грета… так та просто ненавидела миледи! Я это точно знаю. Видела, как смотрела она на нее, слышала, что она говорила тогда в холле.
– Мы ведь уже все выяснили на эту тему, миссис Мартин, – перебил ее Майлз. – Самое время двигаться дальше. Может, расскажете нам теперь о Томасе?
– А что о Томасе?
– Был разговор между ним и Гретой в кабинете?
– Да был. Она говорила, как ей страшно жаль, что выпустила собачку из дома, что она не знала и все такое прочее. Может, тут она душой и не кривила. Ей всегда нравился Томас, вечно с ним заигрывала. Миледи боялась, что она может отобрать у нее Томаса. Но шансов у нее было мало, если хотите знать мое мнение.
– Ну а как Томас отреагировал на эти извинения Греты?
– Мальчик был очень расстроен, но вроде бы не слишком на нее сердился. Ему нравилась Грета, правда, ровно до тех пор, пока он не раскусил, что она за фрукт. Подростки, они часто слепы, потому как неопытны и все такое.
– Позвольте присяжным судить об этом, – заметил Майлз и перевернул лежавший перед ним лист бумаги. – Теперь мне хотелось бы поговорить с вами о медальоне. Леди Энн очень любила эту вещицу, я правильно понял?
– Да. Это было одно из самых любимых ее украшений.
– Можете подтвердить, что она захватила медальон с собой, когда поехала в Лондон, на Цветочное шоу в Челси? В четверг, накануне того дня, как ее убили?
– Может, и захватила.
– Вы помогали ей собираться?
– Да.
– И медальон находился в чемодане?
Экономка не ответила.
– Ну, что же вы, миссис Мартин. Отвечайте. Леди Энн брала драгоценности в Лондон, так или нет? И это вы помогали ей отбирать и паковать вещи?
– Да.
– И медальон был в числе украшений, которые она с собой захватила?
Снова нет ответа.
– Так да или нет, миссис Мартин? – На сей раз Майлз говорил громче, в голосе его звучала особая настойчивость. И экономка в конце концов сдалась:
– Да, она брала его. А потом привезла обратно.
– Откуда вам известно последнее?
– Да потому, что я видела медальон у нее на шее. В день убийства. Я ведь уже говорила.
– Нет, вы говорили несколько иначе. Что видели только золотую цепочку. Возможно, на этой цепочке висело какое-то другое украшение.
– Не думаю.
– И до сегодняшнего дня вы ни разу не упоминали об этом золотом украшении? Во всяком случае, в письменных ваших показаниях этого нет.
– Я не знала, что это так важно, когда давала те показания. Ведь это было до того, как Том нашел медальон.
– Так получается, что пока он не нашел его, вы о нем молчали, верно? И полиции не сказали ни слова, я прав?
– Тогда я не знала, что надо было.
– Медальон нашли больше девяти месяцев тому назад, миссис Мартин. За все это время вы не раз могли сообщить о нем, однако же почему-то этого не сделали. Ждали сегодняшнего дня. Встает вопрос, почему. Может, потому, что эта мысль пришла к вам лишь недавно? Во время одного из долгих вечеров, которые вы проводили с Томасом Робинсоном, разгуливая по пляжу? И делать вам больше было нечего, кроме как говорить о предстоящем процессе?
– Дел у меня хватает. После смерти леди Энн веду хозяйство в доме в одиночку.
– Вы говорили с Томасом о медальоне, миссис Мартин?
– Может, и говорила.
– Ну, разумеется, говорили, именно поэтому и вынесли на процесс всю историю. Потому что он сказал, как это важно для суда. Важно, чтоб кто-то видел медальон на шее леди Энн по возвращении из Лондона. Верно, миссис Мартин?
– Не понимаю, о чем это вы.
– Не понимаете, о чем я говорю? Прекрасно. Тогда позвольте мне задать обобщенный вопрос обо всех этих драгоценностях. Леди Энн любила говорить о своей коллекции?
– Да, она ею очень гордилась.
– И не делала секрета из того факта, что фамильные драгоценности хранятся в доме, верно? Это было известно всем ее знакомым, так или нет?
– Это было известно ей, – сказала экономка, указывая на скамью подсудимых. – Грета знала. Поэтому и подослала тех двоих.
– Хорошо, миссис Мартин. Давайте поговорим и об этом. Давайте вспомним день убийства. Итак, моя клиентка сказала вам, что миссис Болл пригласила Томаса остаться у нее переночевать, верно?
– Верно.
– Когда именно она вам это сказала?
– Вроде бы накануне, в воскресенье. Или утром того дня, когда все это случилось. Не уверена, точно не помню.
– Не уверены? И не помните, где именно вы находились, когда состоялся этот разговор?
– Нет, не помню. Прошло уже больше года.
– Это верно, больше года. Не помните, когда и где вы говорили об этом с моей клиенткой. Так как же вам удалось запомнить, что именно она тогда говорила?
– Запомнила, и все тут.
– Но с какой стати вам было это запоминать, миссис Мартин? Ведь не такая уж важная была затронута тема, поедет Томас в гости к Эдварду или нет. Но сам факт почему-то оказался для вас важным. Наверное, важным потому, что вы должны были подвезти Томаса.
– Ну а кто же мог пригласить его, как не миссис Болл? – парировала экономка, косясь на скамью, где сидела сторона обвинения.
– Леди Энн попросила Грету позвонить миссис Болл. Грета не сказала вам об этом, видно, сочла необязательным доводить до вашего сведения. Просто сообщила вам о договоренности, и все.
– Миледи никогда не стала бы просить Грету об этом. Она попросила бы меня.
– Но вас же не было дома в воскресенье днем, или я ошибаюсь, миссис Мартин? Вы отсутствовали.
– При чем здесь воскресенье днем?
– Да при том, что звонок был сделан именно в воскресенье днем, так нам сказала миссис Болл. – В голосе Майлза отчетливо звучали торжествующие нотки.
Он помолчал секунду, затем продолжил:
– Хорошо, вернемся теперь к событиям понедельника. Вы говорили, что проверили перед отъездом все окна и двери, верно?
– Все, за исключением калитки в южной стене.
– Меня больше интересует северная. Вы совершенно уверены, что она была заперта?
– Совершенно. Прекрасно помню, как прошла по лужайке, как повернула ключ в замке.
– Понятно. Ну а окна?
– Все были закрыты, за исключением окон в гостиной.
– И окна в спальне Томаса тоже?
– Да. Там тоже.
– Но ведь день выдался такой теплый, миссис Мартин, не правда ли? Именно поэтому леди Энн и сэр Питер держали окна в гостиной открытыми.
– Ну, наверное. День был летний.
– Хорошо. Еще один, последний вопрос об этом дне, миссис Мартин. Известно, что леди Энн принимала на ночь снотворное. И это было для нее обычной практикой?
– Да. У нее, бедняжки, всегда было плохо со сном. Еще с детства.
– Спасибо. И наконец, миссис Мартин, хотелось бы спросить вас о том, что произошло в доме «Четырех ветров» девять дней тому назад. Если точней, в среду вечером, пятого июля.
– А что? – как-то подозрительно и настороженно спросила пожилая дама.
– Около шести вечера вы отправились на встречу в Женском институте во Флайте. Верно?
– Да. Примерно в это время.
– И перед отъездом вы, как я полагаю, проверили все окна и двери. За исключением южной калитки, правильно?
– Проверила.
– И калитка в северной стене была заперта, так?
– Да, заперта.
– Вы столь же уверены в этом, как тогда, когда говорили, что в день убийства калитка была заперта?
– Да.
– Ну а двери в дом? Они тоже были заперты?
– Да, были заперты. У Тома были ключи. При надобности мог бы отпереть.
– И когда вы вернулись из города, то застали в доме полицейских, верно?
– Да, их было четверо. Все осматривали, шастали повсюду, весь дом вверх дном перевернули. Эти бандиты приходили снова. Так сказал мне Том.
– Да, конечно, если только он не выдумал.
И тут Майлз Ламберт неожиданно опустился на свое место, а миссис Мартин так и осталась стоять, прямая и сухонькая, как палка.
ГЛАВА 15
– Ну, как все прошло, милая? – спросил сэр Питер.
Он находился рядом с Гретой на заднем сиденье «Даймлера». Джон, шофер, вез их из суда домой. Мимо затемненных тонированных стекол автомобиля проплывали улицы Лондона.
– Думаю, что неплохо, – ответила Грета. Голос у нее был усталый и доносился словно издалека, хоть и сидела она рядом с мужем, привалившись к его плечу. То был голос вернувшегося с передовой вконец измученного солдата, вдруг подумал сэр Питер.
И тут же почувствовал, как в нем закипает гнев, постепенно поднимается волной откуда-то изнутри, сдавливает горло, а в висках начинает стучать. Он никогда не мог смириться с нечестностью, несправедливостью, вся кровь закипала в жилах при одной только мысли о том, что только что довелось пережить жене. Однако он тут же постарался взять себя в руки. Несколько раз сжал и разжал кулаки, убедился, что теперь голос его должен звучать спокойно. Мир и покой – вот в чем прежде всего нуждалась сейчас его жена.
– Кто давал свидетельские показания? – спросил он.
– Один полицейский, потом мисс Болл из Флайта, ну и еще Джейн Мартин. Просто удивительно, до чего же ненавидит меня эта женщина! Не успокоится, пока не увидит, как меня вздернут на каком-нибудь дереве!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36