– Ну, сперва Том, а потом уж все остальные. Миледи стояла наверху, на площадке. Я стояла в дверях гостиной и видела ее оттуда. И когда Грета оттолкнула Тома на скамью, она, то есть миледи, страшно рассердилась. Никогда прежде не видела ее в такой ярости, а ведь я пришла к ним в дом, когда она была еще совсем маленькой девочкой.
– И что же она сделала?
– Так и рванулась вниз по ступенькам, точно в доме пожар, крича, чтоб не смели трогать ее мальчика, а потом высказала Грете все, что о ней думает. И если хотите знать мое мнение, каждое ее слово было правдой.
– Мистер Спарлинг не спрашивал у вас никакого мнения, миссис Мартин, – снова вмешался судья. – Нас не интересует ваше мнение о поведении людей. Вы лишь должны излагать события.
Миссис Мартин отвернулась от судьи прежде, чем он успел закончить последнюю фразу, и поджала тонкие бледные губы. В глазах ее читался вызов, твердое намерение стоять на своем.
– Пожалуйста, расскажите нам, что именно говорила леди Энн обвиняемой, – попросил Спарлинг, подпустив в голос умиротворения.
– Сказала, что она не из их круга, что ей не место в этом доме.
– Она ругалась?
– Кто?
– Леди Энн. Она использовала непристойные выражения в адрес подсудимой?
– Миледи никогда не произносила похабных или неприличных слов. Никогда. В отличие от Греты.
– К этому мы перейдем чуть позже, миссис Мартин. А пока что попросил бы вас излагать дальнейшие события по порядку. Вы только что поведали нам, что сказала леди Энн обвиняемой. Что произошло дальше?
– Дальше вмешался сэр Питер. Встал между двумя женщинами и сказал миледи, чтобы она не смела говорить с Гретой подобным образом. Что это несправедливо и все такое прочее. Я просто ушам своим не поверила. Он нападал на свою жену вместо того, чтоб заступиться за нее.
– Миссис Мартин, – прогудел судья, – это последнее предупреждение.
И снова экономка обиженно поджала губы и смотрела вызывающе. Только на этот раз просить ее продолжать не пришлось.
– Ну а то, что миледи ответила ему подобающим образом, так это не только мое мнение. И что же тогда сделал сэр Питер? Развернулся да и вышел из дома. И не было его около часа. Не знаю, куда он ушел.
– А остальные? Что они делали? – спросил Спарлинг.
– Миледи сказала Грете еще пару теплых слов. И каждое – истинная правда.
– Что именно она сказала? – поспешно вставил Спарлинг, опасаясь новых замечаний со стороны судьи.
– Ну, всего, конечно, я не помню. Но помню, как миледи говорила, что Грета настраивает мужа против нее, внушает Томасу скверные мысли. Обозвала ее ядовитой гадюкой. Да, так и сказала. Ядовитая змея.
– Ясно. И что же ответила на это подсудимая?
– В том-то и штука. Ничего она не ответила. Молчала до тех пор, пока миледи не ушла вместе с Томасом, и она подумала, что осталась одна.
– Почему она так подумала?
– Да потому что, когда началась вся эта заваруха, крики и прочее, я отошла в гостиную. Служанке, знаете ли, не к лицу стоять и слушать, как ссорятся господа.
– И, однако же, вам удалось расслышать, что сказала подсудимая, когда все остальные ушли?
– Да. Она осталась в холле и ска… Тут миссис Мартин запнулась на полуслове и опасливо покосилась на судью.
– Вы хотите, чтоб я в точности повторила ее слова? – спросила она. – Ведь эта дамочка, как я уже говорила, в выражениях никогда не стеснялась.
– Да, миссис Мартин, – кивнул судья. – Будьте любезны, повторите дословно.
– Ну, она обозвала миледи «гребаной сучкой», а потом сказала: «Что, получила, мать твою, миссис Воображала? Погоди, то ли еще будет». Вот ее слова. И произнесла она это с таким странным грубым акцентом, никогда прежде не слышала, чтоб она так говорила. Словно сквозь зубы прошипела. Показала свой норов. Истинный свой характер.
– Миссис Мартин, сколько же можно повторять! Нас интересует только то, что вы видели и слышали, а вовсе не то, что вы думаете об увиденном и услышанном, – сказал судья. – Ваш отказ повиноваться принятым в суде правилам может самым отрицательным образом сказаться на ходе всего процесса. А теперь я объявляю перерыв на ленч, надеюсь, у вас будет время подумать над моими словами. И когда заседание возобновится, мне бы хотелось, чтоб вы учли эти мои замечания и вели бы себя по-другому. Благодарю вас. Начало следующего заседания ровно в два.
И судья Грэнджер вышел из зала до того, как миссис Мартин успела что-либо ответить, а уж были у нее такие намерения или нет, знала только она одна.
ГЛАВА 14
Грета покинула здание суда через боковой вход и двинулась пешком к пирсу Блэкфрайерс. У Питера была назначена важная встреча, но она радовалась тому, что осталась одна, хоть и непрестанно думала о муже, глядя на серые волны, лижущие парапет набережной возле того места, где она сидела. Это было не море, река, зато она помогла вспомнить то летнее утро прошлого года, когда она выбежала из дома «Четырех ветров» и последовала за сэром Питером к пляжу.
Она не шла, бежала, стараясь, чтоб ее и мертвую собаку, лежавшую на полу в холле, разделяло как можно большее пространство. Она так торопилась уйти оттуда, что не заметила эту старую хитрую чертовку, Джейн Мартин, которая подслушивала в гостиной за дверью.
Выбежав из дома, она инстинктивно свернула вправо – одному господу ведомо, почему! – и увидела его. Он проходил через северную калитку. Ту самую калитку, которая так занимала теперь Майлза. И она последовала за ним. И опять же, не понимая, почему. Просто бросилась за ним следом, и все. Через калитку, через лужайку, к пляжу. Подошла. Он стоял у самого края воды и бросал в море мелкие камушки.
Он смотрел так печально, выглядел здесь так неуместно, а когда заговорил, голос был какой-то сдавленный, совсем не похожий на его голос. Точно принадлежал кому-то другому, а не ему, Питеру.
– Мне страшно стыдно за то, что она там наговорила, Грета. Прости. Ей не следовало так говорить.
– Ничего страшного. Как-нибудь переживу. – Она нервничала, и это были первые слова, что пришли в голову.
– Не знаю, не пойму, но что-то не так с этой семьей, – продолжил он после паузы. – Или само это место так действует. Я никогда не был здесь по-настоящему счастлив. И не буду. Здесь так мрачно, так одиноко, и это море, оно такое суровое. Помнишь мертвого рыбака, как он лежал на земле в гавани? И эта собачка сегодня…
– Это просто совпадение.
– Нет, если живешь здесь. Если тебе не место в этом доме, так, она, кажется, сказала? Но в той же степени ее слова можно отнести и ко мне. Моя настоящая жизнь – в городе, там все знакомо, там все под контролем. А здесь… здесь я всегда оказываюсь побежденным.
– Ничто не может победить тебя, Питер. Никто и ничто. – В голосе ее звучала уверенность, граничащая со слепой верой.
– Ошибаешься, – столь же уверенно ответил он. – Этот дом меня добивает. А Энн так его любит. Больше, чем что-либо другое в этом мире, ну, за исключением, разумеется, Томаса. И то не уверен. Наверное, это у нее в крови, иначе не объяснишь. Я старался, господь тому свидетель, как я старался, чтоб все у нас наладилось. Долгие прогулки по болотам, ловля рыбы в реке, любование морем в гавани, когда промерзаешь до костей. Но всякий раз приезжая сюда, я все с большей остротой понимал: настоящий мой дом в городе, не здесь. А теперь еще это. Пришлось ехать в этот проклятый Флайт. Проснулся рано утром, вышел забрать из машины газеты. Вернулся и стал невольным виновником гибели этой несчастной собачонки.
– Просто невезение, Питер, вот и все, – пыталась утешить его Грета.
– Нет, за этим кроется нечто большее, – возразил он. – Я здесь не на своем месте. Наверное, именно поэтому хочу отправить Томаса в другую школу, подальше отсюда. Потому что, пока он здесь живет, он мне вроде как и не сын вовсе.
– Он хороший мальчик. Просто немного тебя побаивается.
– Знаю. Ты у меня такая чуткая и проницательная, Грета. Именно это мне в тебе и нравится. Ты меня понимаешь. Больше, пожалуй, никто.
– Можешь всегда рассчитывать на меня, Питер. Ты это знаешь.
Питер не ответил, и Грета не знала, расслышал ли он эти ее слова в шуме накатывающихся на берег волн. Но говорить она больше ничего не стала. Молчание Питера требовало того же и от нее. И вот через некоторое время она оставила его одного у моря, а сама зашагала по лужайке к дому.
Небо над Суффолком всегда было низкое, серое. «Как сегодня над Лондоном», – подумала Грета и пошла прочь от реки.
На обратном пути в суд пришлось перейти через Флит-стрит. Грета поднесла руку к лицу, чтобы стряхнуть капли дождя, который вдруг разошелся вовсю. Мало того, в глазах ее стояли слезы. Она плакала, жалея вовсе не себя, но Питера, его измученную душу, которую он открыл ей тогда, на берегу, год тому назад. Она считала бесценным даром откровения столь сдержанного всегда мужчины. И вот теперь он полностью от нее зависим. Энн больше нет на этом свете, Томас просто исходит злобой к отцу. Она должна выиграть этот проклятый процесс. Ради Питера, ради своего собственного блага.
Жизнь у Греты всегда складывалась непросто. И тот факт, что она нужна Питеру, придавал ее существованию особую осмысленность, никогда прежде она не испытывала такого чувства. Когда человек кому-то нужен, он сразу становится сильным, цельным, в нем просыпается особая уверенность. Грета крепко сжала кулаки, решительно вскинула голову и прошла сквозь строй репортеров в зал суда. А затем заняла свое место на скамье подсудимых.
Минут пять спустя вернулась на свое свидетельское место и старая экономка Робинсонов. Уселась в той же позе, с сумочкой на коленях.
– Готовы продолжить, миссис Мартин? – спросил судья, глядя на нее сверху вниз.
– Готова.
– На том основании и по тем правилам, о которых я говорил вам перед ленчем?
Миссис Мартин ответила коротким кивком.
«Нет, держать язык за зубами она все равно не будет, – подумал Майлз Ламберт. – Так что надо быстрей решать, как лучше беседовать с этой дамочкой».
Но у Джона Спарлинга было еще много вопросов к свидетельнице.
– А теперь, миссис Мартин, мне хотелось бы вернуть вас к тому дню, когда произошло убийство. К тридцать первому мая прошлого года. Где вы находились в тот день?
– Находилась в доме до пяти часов вечера. Выехала с Томасом на своей машине.
– Куда вы направлялись?
– К сестре в Вудбридж. Я часто езжу к ней вечером по понедельникам и остаюсь на ночь. Вторник у меня выходной.
– Томас направлялся туда же?
– Нет. Я довезла его до дома его друга во Флайте. Он собирался переночевать там.
– Кто договаривался об этом его визите? Вы?
– Нет. Грета сказала, что миссис Болл, мать того мальчика, друга Томаса, звонила ей и пригласила его приехать. Ну и я просто его подвезла.
– Вы обсуждали это приглашение с леди Энн?
– Нет. Подумала, что она наверняка в курсе.
– Ну а чем вы занимались до того, как выехали из дома?
– Да чем обычно. Проверила все окна и двери, хотела убедиться, что заперты.
– Какие именно двери?
– Дверь в дом, калитку в северной стене. Я всегда проверяю еще и восточную калитку, ту, что ведет к пляжу. Ну а потом проехала через западные ворота и заперла их за собой.
– Но еще остается калитка в южной стене. Что было с ней?
– Ну, ее вообще почти никогда не используют. Сплошь заросла розами леди Энн. Эту калитку я никогда не проверяю.
– Ясно. Так, теперь расскажите нам о калитке в северной стене.
– Но я ведь уже сказала. Заперла ее перед отъездом, а ключ повесила в коридоре у задней двери. Как всегда. И когда уезжала, все двери в доме были заперты, за исключением главной. Ее я оставила открытой.
– Ну а окна?
– Все были закрыты. И внизу, и наверху. За исключением окон в гостиной, где находились миледи и сэр Питер.
– А где была подсудимая?
– В кабинете. Работала за компьютером.
– А окна в этом кабинете?..
– Были закрыты.
– Итак, продолжим, миссис Мартин. Сколько было времени, когда вы подъехали к дому Боллов?
– Чуть меньше половины шестого. Помню еще, Томас всю дорогу жаловался, что не хочет к ним ехать. У миледи начался приступ мигрени, думаю, он хотел остаться дома с ней.
– Вы сказали, что перед вашим отъездом леди Энн и сэр Питер находились в гостиной?
– Да, так оно и было. Она лежала на диване. Нет чтобы пойти наверх и улечься в постель. Наверное, хотела провести с сэром Питером немного больше времени, ведь он собирался уезжать.
– А когда он должен был уехать?
– Поздно вечером. Вместе с Гретой. Должен был вернуться в Лондон, где назавтра, прямо с утра, у него была назначена какая-то важная встреча.
– Благодарю вас, миссис Мартин. А теперь хотелось бы затронуть совсем другой вопрос. Вы знали фамильные драгоценности леди Энн?
– Еще бы мне не знать. Следила за ними лет тридцать, если не больше. Знаю каждый камушек в каждом ожерелье. А теперь все они пропали. Изумруды, рубины, бриллианты. Прекрасные были вещи.
Голос экономки немного потеплел при упоминании драгоценностей, и Майлз Ламберт вдруг представил эту старую даму перебирающей костлявыми пальцами замечательной красоты браслеты и ожерелья, облизывающей бледные губы при виде сверкающих бесценных камней.
– И вы подготовили вот этот список вещей, украденных из сейфа в спальне леди Энн в ночь убийства?
Спарлинг протянул документ мисс Хукс, та, в свою очередь, передала его свидетельнице. Экономка не стала читать его сразу. Открыла сумочку, достала очки в простой черной оправе. Надела их, защелкнула футляр, сунула его в сумочку и уж затем защелкнула саму сумочку. Щелк, щелк. Эти громкие звуки разнеслись по всему залу. Майлзу показалось, будто старая дама очень довольна тем, что произвела такой шум в зале суда. И вот наконец она поднесла список к заостренному носу и начала водить костлявым пальчиком по строчкам.
– Все правильно? – несколько нетерпеливо осведомился Спарлинг.
– Да, это мой список, – торжественно заключила миссис Мартин. – Прелестные были вещицы. Помню, миледи надела рубиновое ожерелье, когда впервые выходила в свет. Бал давали во дворце Сент-Джеймс, и выглядела она такой красавицей. Пышные каштановые волосы зачесаны наверх, в ушах сверкают бриллианты…
– Спасибо, миссис Мартин, – прервал ее Спарлинг. – Не хочу показаться грубым, но мы должны продолжать. Это согласованный список, ваша честь, вот копии для жюри присяжных, прилагается также страховочная оценка. Общая стоимость похищенных драгоценностей составляет свыше двух миллионов фунтов.
– Да, благодарю вас, мистер Спарлинг, – сказал судья Грэнджер, проигнорировав восторженно-изумленное аханье, донесшееся со скамьи присяжных, когда прозвучала сумма. – Можете раздать копии списка членам жюри.
Миссис Мартин, не снимая очков, следила за тем, как мисс Хукс раздает копии списка присяжным. Затем подняла глаза и взглянула поверх оправы на Джона Спарлинга с таким видом, точно впервые как следует разглядела его и неприятно удивлена тем, что видит. Очевидно, не могла простить, что он так грубо перебил ее последний раз, когда она столь красочно живописала прелести своей хозяйки.
На Спарлинга, судя по всему, это не произвело никакого впечатления.
– Известно также, – продолжил он, – что ни один из предметов, указанных в данном списке, до сих пор не был найден. За одним исключением. – Тут он выдержал многозначительную паузу. – Речь идет о золотом медальоне, в списке он значится под номером тринадцать. Я бы хотел, чтоб вы взглянули на эту вещицу, миссис Мартин. Узнаете?
– Да. Сэр Питер подарил этот медальон миледи сразу после свадьбы. Там внутри есть фотография, где они вместе.
– Когда вы последний раз видели этот медальон, миссис Мартин?
– Ну, боюсь соврать, но вроде бы медальон был на леди" Энн в тот день, когда она погибла. Она была в блузке, и самого медальона я не видела, но заметила золотую цепочку у нее на шее, когда мы обедали. Она очень любила этот медальон. Часто его носила.
– Спасибо, миссис Мартин. У меня больше нет вопросов.
Поднялся Майлз Ламберт, расправил на плечах мантию, улыбнулся своему помощнику. Миссис Мартин обернулась в его сторону, резким и решительным движением, отчего напомнила Майлзу командира танкового отряда, направляющего дуло орудия в сторону внезапно появившегося противника.
– Первое, о чем бы хотелось спросить вас, миссис Мартин, так это о привычке вашей нанимательницы совершать прогулки поздним вечером.
– Что?
– Не что, а куда и когда, вот в чем вопрос. Она ведь любила прогуляться, верно?
– Да, любила. Каждый день выходила на прогулку. И лично я не вижу в том ничего плохого. – Экономке явно не понравился этот вопрос, она не понимала, куда гнет Ламберт.
– Да ничего плохого тут нет, насколько я понимаю, – сказал Майлз, который вопреки рекомендациям врачей ходил пешком совсем мало. – Прогуливаться в таком красивом месте, как побережье Суффолка, огромное удовольствие, уверен в этом, – задумчиво добавил он. – И леди Энн, должно быть, просто обожала гулять теплыми весенними вечерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36