И, разумеется, объявление о предстоящей брачной церемонии вызвало скандал, но Питер был готов к нему заранее. Вот уже три года он занимал высокий пост министра обороны, с работой своей справлялся прекрасно и знал, что премьер-министр его всегда поддержит. Питер едва ли не приветствовал собравшихся в день свадьбы у его дома представителей средств массовой информации. Он охотно отвечал на вопросы репортеров, как бы объявляя тем самым на весь мир о своих чувствах к Грете.
Затем, два дня спустя, на севере Англии произошла железнодорожная катастрофа, в которой погибли тридцать пассажиров, и частная жизнь министра обороны сразу отодвинулась в средствах массовой информации на второй план. Интерес журналистов к его особе вернулся только с началом судебного процесса, при этом все камеры, перья и взоры были нацелены уже не на Питера, а на Грету.
Снова и снова Питер проклинал дурацкое устаревшее законодательство, не позволявшее ему находиться в зале суда до того момента, когда его самого пригласят давать показания. Большую часть времени рядом с Гретой в Олд-Бейли находился Патрик Салливан, и это немного помогало, поскольку Патрик был давним и близким его другом, а также добрым знакомым адвоката. Однако все равно не то, Питер сожалел, что не может находиться рядом с женой, помочь ей вынести это испытание. Майлз Ламберт сказал, что Питер будет давать свидетельские показания в среду, самое позднее в четверг, и он с нетерпением дожидался своего часа, как ждет узник освобождения. Он расскажет им, какой чудесный человек его Грета, убедит их, что она не способна на преступление. Он расскажет им, что за обедом, после посещения Цветочного шоу в Челси, на шее Энн красовался пресловутый медальон и что они с Гретой прекрасно ладили тогда в Лондоне. Он скажет, что не видел на Энн медальона в день ее смерти. Он объяснит суду, какой подлец и трус этот Мэтью Барн, ускользнувший из дома и не ответивший на его вопрос: правда ли, что Грета назвала медальон своим. Питер не видел Томаса с того октябрьского дня в Челси, когда, вернувшись домой, застиг там двух мальчишек, нагло вломившихся в его владения. Надо сказать, он и не скучал по Томасу. И не намеревался встречаться с сыном до тех пор, пока тот не приползет к нему на коленях, моля о прощении. Причем не только его, но и Грету. Может, даже этого будет недостаточно.
Питер считал, что он прав. Господь свидетель, он прав и справедлив. Он не уволил Джейн Мартин, хотя эта старая подлая кошелка заслуживала, чтоб ее выгнали пинком под зад. Вместо этого он разрешил ей остаться в доме «Четырех ветров», потому что знал: этого хотела бы Энн. Он всегда был добр и справедлив, в отличие от сына, который за его спиной рылся в нижнем белье Греты. В отличие от его дружка Мэтью, который позорно бежал, был слишком напуган, чтоб подтвердить лживые утверждения Томаса. Он, Питер, не таков. Он способен смотреть правде в глаза, он не станет тайком проникать в дома людей, чтобы затем лгать этому жирному глупому детективу Хернсу.
Но вот «Даймлер» подкатил к зданию суда, Питер торопливо выскочил из машины и, игнорируя репортеров, задававших идиотские вопросы, распахнул дверь и вошел. Он счел добрым знаком тот факт, что сегодня репортеров было меньше, чем обычно. Нет, очевидно, большая их часть осталась в зале, следила за ходом процесса, наслаждалась унижением Греты, и тогда, возможно, он не опоздал.
В большом холле нижнего этажа Питер столкнулся лицом к лицу с Патриком Салливаном, выходившим из лифта.
– Где Грета? – встревоженно спросил он. – Мы договорились встретиться здесь, я опоздал на десять минут. Она, наверное, ищет меня.
– Нет. Все в порядке. Она скоро спустится. Заседание закончилось всего две минуты назад.
– Как прошло?
– Хорошо. Нет, даже лучше, чем просто хорошо. Майлз проделал фантастическую работу над Томасом, доказал несостоятельность всех его показаний.
– И о медальоне тоже? Грета рассказывала, как он разобрался с этим мальчишкой Барном.
– Да, и о медальоне тоже. Но главный удар Майлз нанес в ходе перекрестного допроса о том, что произошло две недели тому назад. Жаль, что ты этого не видел и не слышал!
– Ты хочешь сказать, о той истории с убийцами Энн, которые якобы вернулись, чтоб убить Томаса? Вот тут я совершенно согласен с Гретой, он все это придумал. Нет ни малейшей улики, доказывающей правдивость его истории.
– Именно. Всем стало ясно, что придумал, поскольку Майлз нашел в его утверждениях массу уязвимых мест. Но самое сильное впечатление произвело разоблачение истории с «тревожной» кнопкой. Что якобы он с ее помощью вызвал полицию, а когда патрульная машина подъехала к воротам и сержант Хьюз позвонил, он спросил по домофону, кто это, и впустил их. И это вместо того, чтоб направить полицию по следу только что сбежавших из дома Лонни и Роузи. В тот момент обыскать окрестности не составляло труда, ведь уйти далеко они не могли…
– Лонни… и кто еще?
– Роузи. Тоже, несомненно, вымышленные имена, которыми Томас назвал вторгшихся в дом мужчин. Роузи, судя по всему, главный. Именно его якобы видел Томас под фонарем у дома, именно он сорвал медальон с шеи Энн в ночь, в ночь, когда…
Голос Патрика замер. Ему всегда было трудно говорить с Питером о событиях того рокового дня, на основании которых и было заведено все дело, пусть даже главным свидетелем обвинения и был сын Питера Томас.
– А разве Грета не показывала тебе копии последних свидетельских показаний Томаса? – спросил он, стремясь вернуть разговор в более приемлемое для него нейтральное русло.
– Нет, не показывала, – ответила вместо Питера Грета. Она бесшумно подошла к ним сзади. – Питеру и без того досталось, достаточно настрадался, читая эти злобные лживые вымыслы родного сына.
Патрика удивило раздражение в ее голосе. Всего несколько минут тому назад, в зале суда, она выглядела такой довольной.
– Прошу прощения, – сказал Патрик. – Я просто рассказывал Питеру, как все сегодня прошло.
– Да, прошло очень даже неплохо, верно? – тут же подхватила Грета. – И Майлз был гениален, впрочем, как всегда. – Она чмокнула мужа в щеку. От ее гнева и раздражения не осталось и следа.
Питер не ответил на приветствие жены. Вообще он словно не замечал ее присутствия. Глаза его приняли какое-то странное отрешенное выражение, он озабоченно хмурил лоб, словно был целиком погружен в серьезные размышления.
– Ты в порядке, милый? – озабоченно спросила Грета. – Что-то неважно выглядишь.
– Просто переработал, наверное, – предположил Патрик, стараясь заполнить неловкую паузу.
– Нет, ничего. Все нормально. У всех нас был трудный день, – ответил Питер и изобразил подобие улыбки, которая лишь слабо тронула его губы, но никак не отразилась в отрешенных голубых глазах.
– Боюсь, что этим еще не кончится, – заметила Грета. – Придется еще раз посовещаться с Майлзом, убедиться, что мы ничего не упустили. Ведь завтра давать показания буду я.
– Когда поговорить? – спросил Питер. – Прямо сейчас?
– Нет, мы условились встретиться у него в шесть тридцать. Мне еще надо переодеться. И не мешало бы выпить.
Патрик ушел, Грета уже сидела в машине, как вдруг Питер вышел из «Даймлера».
– Что-то мне нехорошо, Грета. Зайду в туалет, а ты подождешь, ладно? Я быстро.
И, не дожидаясь ответа жены, Питер торопливо поднялся по ступенькам и вновь вошел в здание суда. Он действительно чувствовал себя скверно, однако ни в какую туалетную комнату заходить не стал. Его насторожило высказывание Патрика о Роузи, словно сигнал тревоги прозвучал в самых потаенных глубинах сознания. Тут же вспомнилось, как он подслушал разговор Греты по телефону, что говорила она своему собеседнику в ту ночь, когда они впервые стали любовниками. Было это в день похорон; в тот же день Грету арестовали, ближе к вечеру отпустили, и они оказались в ее квартире, в постели Греты, и вдруг посреди ночи зазвонил телефон. И она сказала: «Не смей меня так называть. Я уже не твоя Грета Роуз». Питер был уверен, она произнесла именно эти слова; позже она объяснила, что так ее звали до приезда в Лондон. Грета Роуз, в честь бабушки, имя которой было Роуз. Правда ли это? Или же Грета все же связана с убийцами Энн? Он, Питер, должен это выяснить. Сама Грета, конечно, не скажет. Ведь умолчала же она об этих именах во вторых письменных показаниях Томаса. Не обмолвилась и словом. Просила, чтоб он не читал эти показания, под тем предлогом, что с него достаточно, они еще больше расстроят его, поскольку там Томас громоздит одну ложь на другую. А может, он ошибается? Может, он вообще не просил прочесть эти показания?.. Теперь Питер не был уверен, как в действительности обстояло дело. Он знал лишь одно: следует спросить Томаса об этом типе по имени Роузи. Как тот, второй, называл его, Роузи или Роуз? И что это, Роуз, имя или фамилия? Есть здесь какая-то связь или ее не существует?..
Питер даже не усомнился: захочет ли сын вообще отвечать на эти его вопросы. Ясно было одно: никому больше задать он их не сможет.
Возможно, Том еще не ушел из здания суда. Хернс ни за что не отпустит мальчика одного, это понятно. Может, и сам Хернс задержался, не ушел сразу после окончания заседания. Детективы вечно чем-то заняты. Питер уже несколько раз видел сержанта в коридорах здания суда, тот нес какие-то бумаги, подобострастно перешептывался о чем-то с барристерами, напускал на себя важный вид. Как-то не слишком похоже на Хернса уйти сразу же после заседания, тем более что сегодняшнее сложилось не в пользу стороны обвинения.
Проблема Питера состояла лишь в одном: он не знал, где искать сына, к тому же время работало против него. Ведь не будет же Грета ждать его в машине до бесконечности.
В комнате для свидетелей не было ни души, в помещении для полиции Хернса он не увидел. Питер уже махнул рукой на поиски и быстро сбежал вниз по лестнице. И тут вдруг на площадке второго этажа лицом к лицу столкнулся с сыном и детективом. Питер впервые увидел Томаса с октября прошлого года, с того дня, когда велел убираться из своего лондонского дома. Он бы никогда не смог подобрать нужных слов для начала разговора, если бы не подстегивала крайняя нужда: как можно больше узнать об этом загадочном Роузи. Она-то и помогла преодолеть смущение.
– Мне нужно с тобой поговорить, – просто сказал Питер. Стоял неподвижно, преграждая путь сыну к лестнице.
Томас открыл рот, но не издал ни единого звука. Казалось, от изумления он вовсе лишился дара речи. Зато Хернс ничуть не растерялся.
– Вы потенциальный свидетель со стороны защиты, сэр Питер, – заявил он. – Вам следовало бы осознать это, прежде чем вступать в разговоры со свидетелем обвинения.
– Он мой сын, – сказал Питер.
– Он также является свидетелем обвинения, – неумолимо гнул свое детектив. И даже взял Томаса за руку, собираясь его увести.
Питер словно окаменел. Томас с Хернсом последовали к лифтам, детектив надавил на кнопку вызова. Питер не двигался с места. Возбуждение, гнавшее его по коридорам и лестничным пролетам здания суда, улетучилось при одном осознании той пропасти, что разделяла его теперь с сыном. Через несколько секунд прибыл лифт и поглотил детектива и Томаса.
Питер выждал еще с минуту, потом начал медленно спускаться по ступеням. Огромный холл на первом этаже был пуст. Закончился еще один день правосудия и разбитых сердец, от него остался лишь мусор в урнах, жестянки от безалкогольных напитков, смятые бумажки и сигаретные окурки. Их тоже скоро уберут.
Питер неторопливо направился к выходу. Теперь уже неважно, выйдет ли Грета из машины, найдет ли его здесь. Он был уже на полпути к дверям, как вдруг кто-то дотронулся сзади до плеча. Питер обернулся и увидел Томаса. Мальчик прижимал палец к губам.
– Мистер Хернс там, наверху, – прошептал он. – Мне нужно вернуться.
– Мне необходимо спросить тебя кое о чем, – тоже понизив голос, заговорил Питер. – Это очень важно. Много времени не займет.
– Не здесь. Позже. Я буду у Мэтью. Позвони мне туда.
– Но у меня нет его телефона, – растерянно пробормотал Питер. Томас не ответил. Он уже развернулся и поднимался по лестнице. Питер начал подниматься следом и вдруг остановился. Выглянув из-за высоких каменных перил, он увидел Хернса и еще какого-то полицейского в униформе. Томас стоял между ними.
Питер вышел на улицу. Грета покинула машину и ждала его на тротуаре.
– Ну, как, тебе лучше? – заботливо спросила она. – Выглядишь по-прежнему неважно.
– Нет, теперь все о'кей. Я в полном порядке.
– Тебя тошнило, да?
– Да, было дело, – солгал он. – Наверное, что-то съел.
– Если плохо себя чувствуешь, совсем не обязательно ехать к Майлзу сегодня. Могу повидаться с ним завтра, прямо с утра.
– Перестань, о чем это ты. К завтрашнему дню надо хорошенько подготовиться.
– Да, пожалуй, ты прав. Просто я так устала. Знаешь, как тяжело высидеть там весь день, слушая всю эту грязь, все эти лживые утверждения.
– Патрик сказал, что сегодня у Томаса был оглушительный провал.
– Да, все прошло хорошо.
– И еще он сказал, что Майлз выявил в его истории о возвращении тех парней массу уязвимых мест и несуразностей.
– Да, теперь окончательно ясно: он все это выдумал.
– Но почему ты не познакомила меня с этими его показаниями, а, Грета?
– Ты это о чем?
– О вторых показаниях Томаса, касающихся возвращения тех мужчин.
– Не знаю. Наверное, потому, что сама получила их только перед началом суда, да и волноваться там было особенно не о чем, одно нагромождение лжи за другим. Я же говорила тебе, как все произошло в действительности, что он все это выдумал, и ты со мной согласился. Так что о чем тут еще говорить, все ясно.
– Да, конечно, – кивнул в ответ Питер, но голос выдавал, что думает он обратное.
– А с чего это ты вдруг так заинтересовался этими показаниями? – спросила Грета.
– Я?.. Нет. Просто Патрик сказал, что выжал из перекрестного допроса максимум. Что Томасу сегодня пришлось нелегко.
В салоне автомобиля повисло напряженное молчание. Питер смотрел в окно, стараясь подавить тревогу. Грета, в свою очередь, не сводила с него глаз. И вот наконец не выдержала первой.
– Ты ведь видел Томаса в здании суда, уже на выходе, да, Питер? Наверное, потому так и расстроился, верно?..
Настойчивость, звучавшая в голосе жены, заставила Питера оторваться от окна и взглянуть на нее.
– Да нет, конечно, с чего ты взяла. Я пошел в туалет, там меня вырвало. Я ведь уже говорил тебе. – Питер старался замаскировать тревогу раздраженным тоном. К его удивлению, трюк сработал. Грета заговорила снова, в голосе звучали извиняющиеся нотки.
– Я просто так спросила, – сказала она. – Без всякой задней мысли. И мне очень жаль, что тебе было плохо.
– Глядя на тебя, не скажешь, – буркнул в ответ он.
– Перестань. Что за глупости?
Она легонько чмокнула его в щеку, Питер улыбнулся и снова отвернулся к окну, за которым пролетала каменная стена набережной Челси. Он смотрел на Темзу и размышлял над тем, где живет этот Мэтью Барн. Ему обязательно надо расспросить Томаса о Роузи, но скажет ли ему сын правду? «Никому нельзя доверять», – с грустью подумал вдруг Питер. Ему так хотелось верить Грете, да он почти был уверен, что верит. Но если спросить ее о Роузи снова, сказать о возможности какой-то связи, она сразу подумает, что он не доверяет ей, и это станет гибельным для них обоих. Питер чувствовал, что и без того наговорил лишнего. Грета смотрела на него так странно, когда они выходили из машины.
– Думаю, мне лучше остаться дома, – заметила она. – Нехорошо бросать тебя в одиночестве, раз ты неважно себя чувствуешь. Майлз поймет.
– Нет, Грета, это было бы ошибкой. Я точно знаю, завтра тебе предстоит тяжелое испытание, надо подготовиться как следует. А в этой утренней спешке, то и дело поглядывая на часы… Нет, тогда тебе не удастся сосредоточиться.
– Все не так плохо, дорогой, не надо драматизировать, – улыбнулась она ему. – Впрочем, возможно, ты и прав. И я почувствую себя намного лучше, если выпью. Будь паинькой, приготовь своей девочке коктейль. А я пока пойду переоденусь.
Питер ждал в гостиной, прислушиваясь к шагам жены наверху. Сидел и не сводил глаз с телефона, точно загипнотизированный. Аппарат стоял на письменном столе-бюро, том самом, в потайном ящике которого Томас нашел медальон. Теперь бюро пользовалась Грета, и Питер вдруг задумался: положила ли она что-нибудь в этот потайной ящик взамен медальона? В сотый раз он пытался представить Энн, как выглядела она в тот, последний день перед смертью: за ленчем, лежа на диване, проходя мимо него по лестнице. Нет, медальона на ней вроде бы не было, но как можно быть уверенным в этом… Он ведь не знал, что в тот день Энн умрет, не знал, что видит ее в последний раз.
Я уже не твоя Грета Роуз. Больше нет . Значит, когда-то была ею? Нет, он должен все выяснить. Питер поднял трубку и набрал телефон справочной службы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36