Мама дала ему этот ключ сразу по приезде, и он был уверен, что захватил его с собой, когда выходил из дома.
Они были уже совсем близко, и теперь Томас разглядел их лица. Парни хохотали, один из них бил кулаком о раскрытую ладонь другого. Они тоже увидели Томаса, сразу почувствовали его страх.
– Ты чего, заблудился, что ли, сучонок? – спросил один парень. – Тогда иди к нам, я, так и быть, объясню, куда тебе на хрен топать дальше.
Второй громко заржал.
– Бабки у тебя имеются? – спросил он. – Или телефончик?
При их приближении Томаса моментально парализовал страх, но затем, когда заговорил второй парень, он почувствовал, как к нему возвращаются силы. Резко метнулся вправо, выскочил на узкую боковую улочку, и секунды через две уже стоял под уличным фонарем перед домом.
Нельзя было терять время. Он слышал, как парни выбегают к нему из-за угла. Если ключа при нем нет, бессмысленно взлетать вверх по ступенькам; а если бежать дальше по улице, эти отморозки наверняка его догонят. Они года на три-четыре старше его и куда как проворней. И Томас принял единственно правильное в данной ситуации решение: сбежал по каменным ступенькам к входу в полуподвальное помещение, где находились владения Греты.
Днем он заметил, что там стояли мусорные бачки, но, добежав до самого низа лестницы, увидел, что их нет. Наверное, днем кто-то забрал. И лишь секунду спустя он понял, куда они исчезли. Бачки стояли возле открытого входа в подвал, что находился под тротуаром. Томас тут же метнулся туда, стараясь не производить при этом шума. В обычных обстоятельствах ничто бы не испугало его больше, чем вдруг оказаться в чернильной темноте незнакомого подвала, но теперь он ринулся туда, не задумываясь, обрадованный тем, что тьма тотчас же обступила его со всех сторон.
Преследователи его опоздали всего лишь на какую-то долю секунды. Остановились на тротуаре, прямо у него над головой.
– Да он спустился в один из этих гребаных подвалов, точно тебе говорю, – сказал тот, кто предлагал Томасу показать дорогу.
– Ни хрена подобного, – возразил второй. – Мы бы заметили, как он туда ныряет. Я же не слепой, мать твою! Ладно, пошли. Успеем его догнать.
Томас услышал топот, парни побежали дальше по улице. Оттер пот со лба рукавом, потом крепко прижал руку к груди, в попытке унять бешеное биение сердца.
Стараясь дышать глубже, чтоб хоть немного успокоиться, он вылез из своего убежища и остановился перед окном в комнату Греты. Находилось оно примерно в пяти футах. Рама была опущена не до конца, отстояла дюймов на шесть от подоконника. А раньше, днем, он видел, что это окно было закрыто и шторы раздернуты. Теперь же они были плотно задернуты. Томас успел заметить все это еще днем, после ленча, когда обследовал дом без всякого риска быть застигнутым врасплох. Ведь мама сказала, что отец с Гретой вернутся только завтра к вечеру. Он взглянул в щель между шторами и увидел газовый камин, два кресла, за ними стол и еще – книжный шкаф. Мало того, он слышал в комнате голоса. Один звучал слабо, отдаленно, и он никак не мог его различить, зато другой он узнал тотчас же. Он принадлежал Грете.
– Тебе следует потерпеть. Не так уж это и трудно.
Томас не слышал, что ответил второй голос, но секунду спустя Грета заговорила снова. Похоже, она находилась где-то совсем близко от окна.
– Нет уж, послушай меня! Придется еще немного подождать. Мы же договаривались.
Снова пауза, и снова ее голос. На этот раз он прозвучал издалека.
– Неужели не понятно, что я еще его не заполучила?
А может, «этого не получила»? Томас так и не разобрал. Слова звучали неотчетливо, к тому же смысл разговора оставался неясен. О чем это она говорит? И с кем? И почему находится дома, когда должна быть в Мидлендсе с отцом и вернуться не раньше завтрашнего вечера?..
Томас так и застыл под окном, весь превратился в слух и был слишком поглощен вопросами, которые сам себе задавал. А преследовавшие его парни завернули обратно по улице, и без всякого труда могли бы заметить его на фоне стены, если б не выдачи себя. Говорили они громко, во весь голос, чуть ли не кричали, словно выказывая тем самым презрение к обитателям этого богатого и престижного района. Томас едва успел нырнуть обратно в подвал, когда они вновь остановились перед домом.
– Напрасная трата времени, мать твою! – выругался один из парней. – Не так он выглядел, этот сопляк, чтоб при нем было что ценное.
Друг с ним не согласился:
– А по мне, так выглядел как самый настоящий сраный маленький богатей. С бумажником, набитым папочкиными бабками, и спрятался он в одном из этих долбаных подвалов, точно тебе говорю. Я его видел! Нырнул туда, как крыса.
– Ладно. И что с того? Может, он тут живет.
– Может, и живет. Но руку даю на отсечение, этот гаденыш там спрятался. Наверняка до сих пор там торчит. Спустился вот здесь или возле следующего дома.
– Лично я, мать твою, лезть за ним не собираюсь! Мне только этого не хватало, угодить в тюрягу за грабеж.
И Томас услышал удаляющиеся шаги – это один из парней двинулся дальше по улице. Второй же остался стоять у ворот дома.
– Вот сука! – злобно пробормотал он. – Падла трусливая! – И он с досадой и изо всей силы пнул носком ботинка по железной решетке. А потом убежал в ночь.
Томас выждал еще немного, затем вылез из подвала и направился к лестнице. И вдруг кто-то резко раздернул шторы в окне прямо у него над головой, и Томас быстро присел и спрятался под подоконником.
Во время этого движения ключ от дома вдруг выпал у него из кармана и, громко звякнув, упал на забетонированную дорожку. Томас так и замер на месте, уверенный, что Грета или тот, кто с ней находился в комнате, слышали этот шум. Интересно, как он будет объяснять свое присутствие здесь, под окном ее комнаты, посреди ночи?.. Сколько он ни силился, приемлемого ответа придумать не удавалось. Он подслушивал, это и дураку ясно. А уж как и при каких обстоятельствах попал в подвал – это теперь неважно.
Однако вскоре он понял, что ни Грета, ни человек, находившийся с ней в комнате, звяканья ключа не услышали. Должно быть, этот звук был заглушен другим – скрипом поднимаемой рамы. И вот над головой Томаса, на этот раз всего в нескольких дюймах, снова раздались голоса.
– Нет, никого не видно. Должно быть, просто послышалось. Как-то здесь уже побывали грабители, и я не собираюсь позволять им украсть мой компьютер. А миссис Воображала, она все равно ничего не слышит. Принимает на ночь снотворное. А мальчишка, тот вообще спит на втором этаже.
Если б Грета перегнулась через подоконник, то непременно заметила бы Томаса, даже могла бы коснуться его головы, но мешали железные прутья решетки. Он в безопасности, впрочем, ровно до тех пор, пока не откроется дверь в ее апартаменты, а судя по звукам, именно это она и собиралась делать.
Томас не слышал, что ответил на это человек в комнате, поскольку в следующую секунду Грета опустила раму окна до конца. Из дома скоро кто-то выйдет, времени у него в обрез, но надо попытаться успеть. Он подобрал ключ, развернулся и начал красться вдоль стены к входной двери. Снизу не доносилось ни звука.
А чуть позже у него просто не было выбора, кроме как опрометью промчаться вдоль дома в свете уличного фонаря. Оказавшись на крыльце перед входной дверью, он дрожащей рукой вставил ключ в замок и прислушался. Полная тишина. Просто удивительно, его вроде бы никто не заметил.
Томас запер за собой дверь и какое-то время стоял в темном холле, пытаясь побороть вновь охватившую его панику. Ноги казались ватными. Лишь позже он понял, что этот момент слабости и полной неподвижности спас его от разоблачения. Включенный в холле свет тут же выдал бы его присутствие, но Грета прошла через дверь в конце холла в спасительной для него темноте и ничего не заподозрила. И у Томаса было время, пока она поворачивала ключ в замке, вбежать в комнату, которую она использовала как офис. Дверь за собой он оставил полуоткрытой.
Вошел и увидел крохотные мигающие огоньки компьютеров и какой-то другой техники, но света они давали недостаточно. И Томас не видел, где здесь можно спрятаться, ну, разве что за шторами на высоких окнах. Двигался он медленно и осторожно, стараясь не наступить на какой-нибудь проводок, не врезаться в стол, стоявший посреди комнаты, его он запомнил еще с дневного посещения владений Греты. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
И вот, стоя у зашторенного окна офиса, он вдруг понял, что еще никогда в жизни не был так напуган. Встреча с парнями на улице стала неприятным потрясением, но сейчас он больше нервничал из-за странных слов Греты и невидимой второй персоны, находившейся в квартире подвального этажа, из-за близости этих людей и боязни, что в любой момент они могут его застукать.
В холле послышались шаги, и Томас бросился за штору и стоял неподвижно, прижавшись спиной к простенку между высокими окнами. И вот он услышал, как отворилась дверь и кто-то – судя по всему, это была Грета – включил свет. Шагов ее он не слышал, но знал, чувствовал: она стоит в дверях и оглядывает комнату. Чисто инстинктивно Томас отвернулся к окну и тут же прижал ладошку ко рту, чтоб не вскрикнуть от испуга. На улице, под фонарем, стоял спиной к дому какой-то мужчина. И Томас понял, нутром почувствовал: это тот самый человек, с которым недавно разговаривала Грета.
Мужчина в обтягивающих синих джинсах и белой рубашке без воротника. И еще на джинсах красовался кожаный ремень, широкий и черный, и Томас вдруг со всей ясностью представил, как человек этот снимает его с узких бедер и держит над головой, словно бич. Было нечто в его фигуре и позе, выдающее предрасположенность к насилию. Томас едва ли не физически ощущал силу и угрозу, исходившие от этого мужчины, пока тот стоял, слегка раскачиваясь на каблуках, точно боксер или танцор какой-то. Он также угадал в этом человеке способность на взрывную реакцию. Темные длинные волосы незнакомца были собраны в конский хвост. Если б не были собраны, Томас не разглядел бы шрам, что тянулся от правого уха вниз по толстой бычьей шее.
Томас так и похолодел от страха. Он не знал, как долго простоял за этой чертовой шторой, не отводя взгляд от незнакомца на улице. А тому стоило всего лишь повернуть голову, чтобы заметить его в окне. А там, по другую сторону шторы, Грета. В действительности прошло лишь несколько секунд, прежде чем она выключила свет и затворила за собой дверь, но юноше эти секунды показались вечностью. Он застыл, точно вкопанный, боясь пошевелиться, стараясь не дышать, и молился только об одном: чтоб мужчина со шрамом не обернулся. Но тот, к счастью, делать этого не стал.
Когда за Гретой затворилась дверь в полуподвальное помещение, Томас шагнул в комнату, и тяжелые шторы вновь сомкнулись за ним, отрезав свет уличного фонаря и стоявшего под ним мужчину.
Томас медленно на ощупь двинулся по комнате, погруженной во тьму. Шел, вытянув перед собой руки, чтоб не натолкнуться на препятствие, и чувствовал, как сильно они дрожат. И вот наконец нащупал дверной косяк, и ему уже не составляло труда выйти в холл.
Он был уже на полпути на второй этаж, как вдруг остановился у двери в мамину спальню. Он слышал ровное ее дыхание, но заходить не стал. Совсем недавно он любил пробраться к ней в постель и пристроиться рядом, ища защиты от штормов Суффолка, но теперь все изменилось. Он находился в Лондоне и уже не был прежним маленьким испуганным мальчиком, вопреки всем насмешливым высказываниям Греты.
Томас вытер слезы и еще крепче ухватился за перила. Поднявшись к себе на второй этаж, он умылся и лег в постель. Но сон еще долго не приходил. Он даже слышал, как колокола церкви Святого Луки пробили три, и только после этого забылся тревожным сном. Во сне он видел лица за окном, чьи-то руки, одергивающие тяжелую штору.
ГЛАВА 10
Проснулся Томас в десять утра. Комнату заливал яркий солнечный свет. Секунду-другую он никак не мог сообразить, где находится. За окном спальни не было знакомых деревьев, которые он привык видеть во Флайте. Виднелись лишь крыши соседских домов, какие-то башни и высокие шпили в отдалении. И еще через открытое окно в комнату проникал бесконечный шум дорожного движения. Лондон уже давным-давно проснулся.
После завтрака он пошел к реке прогуляться. Тротуары просто кишели людьми, и на набережной ему пришлось ждать минуты две или три, пока на переходе загорится зеленый свет. Поток легковушек и грузовиков казался просто нескончаемым. Но вот наконец все они остановились, и он смог перейти улицу и попасть на Альберт-Бридж. Висячий мост и днем оказался не менее красивым, чем ночью, с гирляндами мигающих лампочек. Позолоченные амбразуры в белоснежных башенках, над головой воздушное сплетение легких металлических конструкций. Томас стоял в самом центре моста, облокотившись на парапет, и смотрел, как пляшут на воде солнечные зайчики, затем перевел взгляд на восток, туда, где находились Вестминстерское аббатство и Тауэр, но эти достопримечательности были скрыты за поворотом реки. Внезапно при виде простершегося вокруг огромного и величественного города его охватило возбуждение. Казалось, что события ночи имели место не здесь, а где-то совсем в другой стране. По мосту проезжали дети на велосипедах, они стремились попасть в парк Бэттерси, невозможно было даже представить, что на этих солнечных оживленных улицах человек мог испытать такой страх.
Вернувшись к дому, Томас остановился перед ограждением, отделявшим полуподвальное помещение, и глянул вниз. Занавески на окнах Греты были раздернуты, за стеклами ни признака жизни. Минуты через две он собрался с духом, спустился по ступеням и заглянул в одно из окон. Все в точности так же, как было накануне днем. Никаких стаканов на столе, ни бумаг, ни одного следа, указывающего на то, что ночью там кто-то побывал.
Мама к приходу Томаса уже проснулась, сидела за дубовым бюро в кабинете и писала письма. Подняла глаза, увидела сына и улыбнулась.
– Привет, Том. Как спалось?
– Да вроде бы нормально.
Томаса удивил мамин вопрос, и солгал он почти автоматически, даже не думая. Он уже успел возненавидеть себя за то, что прошлой осенью рассказал маме о том, как Грета примеряла ее платья. Ничего хорошего из этого не вышло, и теперь он не собирался сознаваться в том, что подглядывал и подслушивал.
А что касается встречи с теми двумя парнями, то он сам виноват, нечего было шляться по улицам в столь поздний час. И об этом тоже маме рассказывать не стоит, она только расстроится. Так что забыли, проехали.
– Вроде бы? – леди Энн удивленно приподняла бровь.
– Да нет, спал я просто прекрасно. Почему спрашиваешь? Ты-то сама как спала?
– Как убитая. Но ты же знаешь, я принимаю снотворное. Спрашиваю просто потому, что под глазами у тебя темные круги.
Томас покосился в зеркало, висевшее над камином. Мама права. Выглядит он просто ужасно.
– Наверное, дурные сны снились. – Он выдавил полуулыбку.
– Помнишь, какие именно?
– Нет. Забыл.
На сей раз Томас солгал уже сознательно. Он вовсе не собирался рассказывать маме о том неприличном, чудовищном сне, хотя помнил его в деталях и даже красках. Все, до мельчайших подробностей.
– Что за допрос ты устроила, мам? – недовольно пробормотал он.
– Прости. Просто ты выглядишь… как-то странно. Прямо сам не свой. Эти жуткие темные круги под глазами, а щеки красные, как свекла. Уж не заболел ли, сынок? Может, у тебя температура?
– Да нет. Я в полном порядке и абсолютно здоров. Если будешь мучить меня и дальше, уйду на улицу и не вернусь.
– Не надо. Я заказала столик в ресторане на ленч. Скоро уже выходить, так что пойду наверх и переоденусь.
Томас продолжал стоять в дверях, глубоко засунув руки в карманы. Вид у него был раздраженный и недовольный.
– Ну, будет тебе, Том, – извиняющимся тоном протянула леди Энн. – Прости, если обидела. Погоди-ка, хочу тебе кое-что показать. Иди сюда.
Томас подошел к бюро, за которым сидела мама.
– Ну, не смотри таким букой. Не стану показывать, если тебе неинтересно. Это секрет, большой секрет.
– О чем это ты?
– Так тебе хотелось бы знать?
– Давай, мам. Не томи душу, говори. Ты же знаешь, я просто обожаю разные тайны.
– Так и быть. Но только смотри, чтоб никому ни слова. Отец огорчится, если узнает, что я тебе сказала.
– Сказала что?
– О ящике. Ящике письменного стола. Подойди сюда, посмотри. Сейчас покажу, как он устроен.
Томас подошел и смотрел матери через плечо. Она протянула руку. И Томас увидел два ряда маленьких ящичков, расположенных в углублении в центре. Он затаил дыхание и не сводил с матери глаз. А леди Энн осторожно надавила на две крохотные медные кнопки, что находились на нижних ящичках по обе стороны от углубления, и тут послышался тихий щелчок, деревянная панель откинулась, и взору предстало еще одно углубление. Маленький тайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Они были уже совсем близко, и теперь Томас разглядел их лица. Парни хохотали, один из них бил кулаком о раскрытую ладонь другого. Они тоже увидели Томаса, сразу почувствовали его страх.
– Ты чего, заблудился, что ли, сучонок? – спросил один парень. – Тогда иди к нам, я, так и быть, объясню, куда тебе на хрен топать дальше.
Второй громко заржал.
– Бабки у тебя имеются? – спросил он. – Или телефончик?
При их приближении Томаса моментально парализовал страх, но затем, когда заговорил второй парень, он почувствовал, как к нему возвращаются силы. Резко метнулся вправо, выскочил на узкую боковую улочку, и секунды через две уже стоял под уличным фонарем перед домом.
Нельзя было терять время. Он слышал, как парни выбегают к нему из-за угла. Если ключа при нем нет, бессмысленно взлетать вверх по ступенькам; а если бежать дальше по улице, эти отморозки наверняка его догонят. Они года на три-четыре старше его и куда как проворней. И Томас принял единственно правильное в данной ситуации решение: сбежал по каменным ступенькам к входу в полуподвальное помещение, где находились владения Греты.
Днем он заметил, что там стояли мусорные бачки, но, добежав до самого низа лестницы, увидел, что их нет. Наверное, днем кто-то забрал. И лишь секунду спустя он понял, куда они исчезли. Бачки стояли возле открытого входа в подвал, что находился под тротуаром. Томас тут же метнулся туда, стараясь не производить при этом шума. В обычных обстоятельствах ничто бы не испугало его больше, чем вдруг оказаться в чернильной темноте незнакомого подвала, но теперь он ринулся туда, не задумываясь, обрадованный тем, что тьма тотчас же обступила его со всех сторон.
Преследователи его опоздали всего лишь на какую-то долю секунды. Остановились на тротуаре, прямо у него над головой.
– Да он спустился в один из этих гребаных подвалов, точно тебе говорю, – сказал тот, кто предлагал Томасу показать дорогу.
– Ни хрена подобного, – возразил второй. – Мы бы заметили, как он туда ныряет. Я же не слепой, мать твою! Ладно, пошли. Успеем его догнать.
Томас услышал топот, парни побежали дальше по улице. Оттер пот со лба рукавом, потом крепко прижал руку к груди, в попытке унять бешеное биение сердца.
Стараясь дышать глубже, чтоб хоть немного успокоиться, он вылез из своего убежища и остановился перед окном в комнату Греты. Находилось оно примерно в пяти футах. Рама была опущена не до конца, отстояла дюймов на шесть от подоконника. А раньше, днем, он видел, что это окно было закрыто и шторы раздернуты. Теперь же они были плотно задернуты. Томас успел заметить все это еще днем, после ленча, когда обследовал дом без всякого риска быть застигнутым врасплох. Ведь мама сказала, что отец с Гретой вернутся только завтра к вечеру. Он взглянул в щель между шторами и увидел газовый камин, два кресла, за ними стол и еще – книжный шкаф. Мало того, он слышал в комнате голоса. Один звучал слабо, отдаленно, и он никак не мог его различить, зато другой он узнал тотчас же. Он принадлежал Грете.
– Тебе следует потерпеть. Не так уж это и трудно.
Томас не слышал, что ответил второй голос, но секунду спустя Грета заговорила снова. Похоже, она находилась где-то совсем близко от окна.
– Нет уж, послушай меня! Придется еще немного подождать. Мы же договаривались.
Снова пауза, и снова ее голос. На этот раз он прозвучал издалека.
– Неужели не понятно, что я еще его не заполучила?
А может, «этого не получила»? Томас так и не разобрал. Слова звучали неотчетливо, к тому же смысл разговора оставался неясен. О чем это она говорит? И с кем? И почему находится дома, когда должна быть в Мидлендсе с отцом и вернуться не раньше завтрашнего вечера?..
Томас так и застыл под окном, весь превратился в слух и был слишком поглощен вопросами, которые сам себе задавал. А преследовавшие его парни завернули обратно по улице, и без всякого труда могли бы заметить его на фоне стены, если б не выдачи себя. Говорили они громко, во весь голос, чуть ли не кричали, словно выказывая тем самым презрение к обитателям этого богатого и престижного района. Томас едва успел нырнуть обратно в подвал, когда они вновь остановились перед домом.
– Напрасная трата времени, мать твою! – выругался один из парней. – Не так он выглядел, этот сопляк, чтоб при нем было что ценное.
Друг с ним не согласился:
– А по мне, так выглядел как самый настоящий сраный маленький богатей. С бумажником, набитым папочкиными бабками, и спрятался он в одном из этих долбаных подвалов, точно тебе говорю. Я его видел! Нырнул туда, как крыса.
– Ладно. И что с того? Может, он тут живет.
– Может, и живет. Но руку даю на отсечение, этот гаденыш там спрятался. Наверняка до сих пор там торчит. Спустился вот здесь или возле следующего дома.
– Лично я, мать твою, лезть за ним не собираюсь! Мне только этого не хватало, угодить в тюрягу за грабеж.
И Томас услышал удаляющиеся шаги – это один из парней двинулся дальше по улице. Второй же остался стоять у ворот дома.
– Вот сука! – злобно пробормотал он. – Падла трусливая! – И он с досадой и изо всей силы пнул носком ботинка по железной решетке. А потом убежал в ночь.
Томас выждал еще немного, затем вылез из подвала и направился к лестнице. И вдруг кто-то резко раздернул шторы в окне прямо у него над головой, и Томас быстро присел и спрятался под подоконником.
Во время этого движения ключ от дома вдруг выпал у него из кармана и, громко звякнув, упал на забетонированную дорожку. Томас так и замер на месте, уверенный, что Грета или тот, кто с ней находился в комнате, слышали этот шум. Интересно, как он будет объяснять свое присутствие здесь, под окном ее комнаты, посреди ночи?.. Сколько он ни силился, приемлемого ответа придумать не удавалось. Он подслушивал, это и дураку ясно. А уж как и при каких обстоятельствах попал в подвал – это теперь неважно.
Однако вскоре он понял, что ни Грета, ни человек, находившийся с ней в комнате, звяканья ключа не услышали. Должно быть, этот звук был заглушен другим – скрипом поднимаемой рамы. И вот над головой Томаса, на этот раз всего в нескольких дюймах, снова раздались голоса.
– Нет, никого не видно. Должно быть, просто послышалось. Как-то здесь уже побывали грабители, и я не собираюсь позволять им украсть мой компьютер. А миссис Воображала, она все равно ничего не слышит. Принимает на ночь снотворное. А мальчишка, тот вообще спит на втором этаже.
Если б Грета перегнулась через подоконник, то непременно заметила бы Томаса, даже могла бы коснуться его головы, но мешали железные прутья решетки. Он в безопасности, впрочем, ровно до тех пор, пока не откроется дверь в ее апартаменты, а судя по звукам, именно это она и собиралась делать.
Томас не слышал, что ответил на это человек в комнате, поскольку в следующую секунду Грета опустила раму окна до конца. Из дома скоро кто-то выйдет, времени у него в обрез, но надо попытаться успеть. Он подобрал ключ, развернулся и начал красться вдоль стены к входной двери. Снизу не доносилось ни звука.
А чуть позже у него просто не было выбора, кроме как опрометью промчаться вдоль дома в свете уличного фонаря. Оказавшись на крыльце перед входной дверью, он дрожащей рукой вставил ключ в замок и прислушался. Полная тишина. Просто удивительно, его вроде бы никто не заметил.
Томас запер за собой дверь и какое-то время стоял в темном холле, пытаясь побороть вновь охватившую его панику. Ноги казались ватными. Лишь позже он понял, что этот момент слабости и полной неподвижности спас его от разоблачения. Включенный в холле свет тут же выдал бы его присутствие, но Грета прошла через дверь в конце холла в спасительной для него темноте и ничего не заподозрила. И у Томаса было время, пока она поворачивала ключ в замке, вбежать в комнату, которую она использовала как офис. Дверь за собой он оставил полуоткрытой.
Вошел и увидел крохотные мигающие огоньки компьютеров и какой-то другой техники, но света они давали недостаточно. И Томас не видел, где здесь можно спрятаться, ну, разве что за шторами на высоких окнах. Двигался он медленно и осторожно, стараясь не наступить на какой-нибудь проводок, не врезаться в стол, стоявший посреди комнаты, его он запомнил еще с дневного посещения владений Греты. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
И вот, стоя у зашторенного окна офиса, он вдруг понял, что еще никогда в жизни не был так напуган. Встреча с парнями на улице стала неприятным потрясением, но сейчас он больше нервничал из-за странных слов Греты и невидимой второй персоны, находившейся в квартире подвального этажа, из-за близости этих людей и боязни, что в любой момент они могут его застукать.
В холле послышались шаги, и Томас бросился за штору и стоял неподвижно, прижавшись спиной к простенку между высокими окнами. И вот он услышал, как отворилась дверь и кто-то – судя по всему, это была Грета – включил свет. Шагов ее он не слышал, но знал, чувствовал: она стоит в дверях и оглядывает комнату. Чисто инстинктивно Томас отвернулся к окну и тут же прижал ладошку ко рту, чтоб не вскрикнуть от испуга. На улице, под фонарем, стоял спиной к дому какой-то мужчина. И Томас понял, нутром почувствовал: это тот самый человек, с которым недавно разговаривала Грета.
Мужчина в обтягивающих синих джинсах и белой рубашке без воротника. И еще на джинсах красовался кожаный ремень, широкий и черный, и Томас вдруг со всей ясностью представил, как человек этот снимает его с узких бедер и держит над головой, словно бич. Было нечто в его фигуре и позе, выдающее предрасположенность к насилию. Томас едва ли не физически ощущал силу и угрозу, исходившие от этого мужчины, пока тот стоял, слегка раскачиваясь на каблуках, точно боксер или танцор какой-то. Он также угадал в этом человеке способность на взрывную реакцию. Темные длинные волосы незнакомца были собраны в конский хвост. Если б не были собраны, Томас не разглядел бы шрам, что тянулся от правого уха вниз по толстой бычьей шее.
Томас так и похолодел от страха. Он не знал, как долго простоял за этой чертовой шторой, не отводя взгляд от незнакомца на улице. А тому стоило всего лишь повернуть голову, чтобы заметить его в окне. А там, по другую сторону шторы, Грета. В действительности прошло лишь несколько секунд, прежде чем она выключила свет и затворила за собой дверь, но юноше эти секунды показались вечностью. Он застыл, точно вкопанный, боясь пошевелиться, стараясь не дышать, и молился только об одном: чтоб мужчина со шрамом не обернулся. Но тот, к счастью, делать этого не стал.
Когда за Гретой затворилась дверь в полуподвальное помещение, Томас шагнул в комнату, и тяжелые шторы вновь сомкнулись за ним, отрезав свет уличного фонаря и стоявшего под ним мужчину.
Томас медленно на ощупь двинулся по комнате, погруженной во тьму. Шел, вытянув перед собой руки, чтоб не натолкнуться на препятствие, и чувствовал, как сильно они дрожат. И вот наконец нащупал дверной косяк, и ему уже не составляло труда выйти в холл.
Он был уже на полпути на второй этаж, как вдруг остановился у двери в мамину спальню. Он слышал ровное ее дыхание, но заходить не стал. Совсем недавно он любил пробраться к ней в постель и пристроиться рядом, ища защиты от штормов Суффолка, но теперь все изменилось. Он находился в Лондоне и уже не был прежним маленьким испуганным мальчиком, вопреки всем насмешливым высказываниям Греты.
Томас вытер слезы и еще крепче ухватился за перила. Поднявшись к себе на второй этаж, он умылся и лег в постель. Но сон еще долго не приходил. Он даже слышал, как колокола церкви Святого Луки пробили три, и только после этого забылся тревожным сном. Во сне он видел лица за окном, чьи-то руки, одергивающие тяжелую штору.
ГЛАВА 10
Проснулся Томас в десять утра. Комнату заливал яркий солнечный свет. Секунду-другую он никак не мог сообразить, где находится. За окном спальни не было знакомых деревьев, которые он привык видеть во Флайте. Виднелись лишь крыши соседских домов, какие-то башни и высокие шпили в отдалении. И еще через открытое окно в комнату проникал бесконечный шум дорожного движения. Лондон уже давным-давно проснулся.
После завтрака он пошел к реке прогуляться. Тротуары просто кишели людьми, и на набережной ему пришлось ждать минуты две или три, пока на переходе загорится зеленый свет. Поток легковушек и грузовиков казался просто нескончаемым. Но вот наконец все они остановились, и он смог перейти улицу и попасть на Альберт-Бридж. Висячий мост и днем оказался не менее красивым, чем ночью, с гирляндами мигающих лампочек. Позолоченные амбразуры в белоснежных башенках, над головой воздушное сплетение легких металлических конструкций. Томас стоял в самом центре моста, облокотившись на парапет, и смотрел, как пляшут на воде солнечные зайчики, затем перевел взгляд на восток, туда, где находились Вестминстерское аббатство и Тауэр, но эти достопримечательности были скрыты за поворотом реки. Внезапно при виде простершегося вокруг огромного и величественного города его охватило возбуждение. Казалось, что события ночи имели место не здесь, а где-то совсем в другой стране. По мосту проезжали дети на велосипедах, они стремились попасть в парк Бэттерси, невозможно было даже представить, что на этих солнечных оживленных улицах человек мог испытать такой страх.
Вернувшись к дому, Томас остановился перед ограждением, отделявшим полуподвальное помещение, и глянул вниз. Занавески на окнах Греты были раздернуты, за стеклами ни признака жизни. Минуты через две он собрался с духом, спустился по ступеням и заглянул в одно из окон. Все в точности так же, как было накануне днем. Никаких стаканов на столе, ни бумаг, ни одного следа, указывающего на то, что ночью там кто-то побывал.
Мама к приходу Томаса уже проснулась, сидела за дубовым бюро в кабинете и писала письма. Подняла глаза, увидела сына и улыбнулась.
– Привет, Том. Как спалось?
– Да вроде бы нормально.
Томаса удивил мамин вопрос, и солгал он почти автоматически, даже не думая. Он уже успел возненавидеть себя за то, что прошлой осенью рассказал маме о том, как Грета примеряла ее платья. Ничего хорошего из этого не вышло, и теперь он не собирался сознаваться в том, что подглядывал и подслушивал.
А что касается встречи с теми двумя парнями, то он сам виноват, нечего было шляться по улицам в столь поздний час. И об этом тоже маме рассказывать не стоит, она только расстроится. Так что забыли, проехали.
– Вроде бы? – леди Энн удивленно приподняла бровь.
– Да нет, спал я просто прекрасно. Почему спрашиваешь? Ты-то сама как спала?
– Как убитая. Но ты же знаешь, я принимаю снотворное. Спрашиваю просто потому, что под глазами у тебя темные круги.
Томас покосился в зеркало, висевшее над камином. Мама права. Выглядит он просто ужасно.
– Наверное, дурные сны снились. – Он выдавил полуулыбку.
– Помнишь, какие именно?
– Нет. Забыл.
На сей раз Томас солгал уже сознательно. Он вовсе не собирался рассказывать маме о том неприличном, чудовищном сне, хотя помнил его в деталях и даже красках. Все, до мельчайших подробностей.
– Что за допрос ты устроила, мам? – недовольно пробормотал он.
– Прости. Просто ты выглядишь… как-то странно. Прямо сам не свой. Эти жуткие темные круги под глазами, а щеки красные, как свекла. Уж не заболел ли, сынок? Может, у тебя температура?
– Да нет. Я в полном порядке и абсолютно здоров. Если будешь мучить меня и дальше, уйду на улицу и не вернусь.
– Не надо. Я заказала столик в ресторане на ленч. Скоро уже выходить, так что пойду наверх и переоденусь.
Томас продолжал стоять в дверях, глубоко засунув руки в карманы. Вид у него был раздраженный и недовольный.
– Ну, будет тебе, Том, – извиняющимся тоном протянула леди Энн. – Прости, если обидела. Погоди-ка, хочу тебе кое-что показать. Иди сюда.
Томас подошел к бюро, за которым сидела мама.
– Ну, не смотри таким букой. Не стану показывать, если тебе неинтересно. Это секрет, большой секрет.
– О чем это ты?
– Так тебе хотелось бы знать?
– Давай, мам. Не томи душу, говори. Ты же знаешь, я просто обожаю разные тайны.
– Так и быть. Но только смотри, чтоб никому ни слова. Отец огорчится, если узнает, что я тебе сказала.
– Сказала что?
– О ящике. Ящике письменного стола. Подойди сюда, посмотри. Сейчас покажу, как он устроен.
Томас подошел и смотрел матери через плечо. Она протянула руку. И Томас увидел два ряда маленьких ящичков, расположенных в углублении в центре. Он затаил дыхание и не сводил с матери глаз. А леди Энн осторожно надавила на две крохотные медные кнопки, что находились на нижних ящичках по обе стороны от углубления, и тут послышался тихий щелчок, деревянная панель откинулась, и взору предстало еще одно углубление. Маленький тайник.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36