Он был отвратительным стрелком, но с такого расстояния даже он мог попасть в цель.
Но Филипп вспомнил, что говорил Фрост о глазах ее мертвого отца. Он подумал о том, что держит в своих руках не просто оружие, а инструмент, с помощью которого у человека отнимают жизнь. Но окончательно остановило Филиппа то, что он не смог представить, как прикоснется к Анджеле руками, убившими человека. Это значило лишить их обоих удовольствия…
– Ну, чего медлишь? – поддел его Фрост.
Если бы выбор предстояло сделать ему, он не стал бы убивать Фроста. Но решать должен не он один. Филипп посмотрел на Анджелу, взглядом спрашивая, какого решения она ждет от него.
Анджела посмотрела на Лукаса. Он лежал перед ней связанный и истерзанный. И она вспомнила, как впервые увидела его, как ярко горели его голубые глаза, обещая любовь.
Но вспомнила она и об одиночестве и сердечной муке. Все эти годы она мечтала отомстить ему, заставить его страдать, чтобы окончательно поставить крест на своей прошлой жизни.
Мысли о прошлом привели ее к размышлениям о будущем. Филипп. Он взял ее руку в свою. Рука в руке они стояли над Фростом, который лежал и терпеливо ждал их решения.
Она посмотрела на тетушку. Они не обменялись ни единым словом. Леди Палмерстон стояла, гордо выпрямившись, спокойная и уверенная. И Анджела вспомнила, как однажды вечером тетушка сказала ей: «Доверяй своему разуму и своему сердцу».
Она знала, что это еще не конец, независимо от того, каким будет ее выбор. Она также знала, что любовь и прощение должны пройти долгий путь, прежде чем успокоить измученную душу. Ее сердце и душа настрадались достаточно. Она больше не допустит этого. Она позволит ему остаться в живых.
И Анджела предложила отвезти его в ближайший городок к судье. Филипп вздохнул с облегчением, и Анджела поняла, что он ждал от нее именно такого решения.
Филипп разрядил пистолеты и бросил их на пыльную дорогу. Теперь его руки были свободны, он мог обнять Анджелу, чтобы держать в своих объятиях вечно. Анджела обвила его руками, и он крепко прижал ее к себе. И вот уже их губы слились в долгом поцелуе.
Несколько часов спустя Фроста оставили на попечение местного магистрата, и троица продолжила свой путь в Лондон.
– Итак, на чем мы остановились? – спросила леди Палмерстон. – Ах да, Анджела, мы обсуждали твое свадебное платье. Я думаю, что атлас кремового цвета лучше всего подойдет к твоему цвету лица.
Глава 26
Месяц спустя
Пятьсот человек были приглашены на свадьбу мисс Анджелы Салливан и Филиппа Кенсингтона, маркиза Хантли. Ни одно приглашение не было отклонено.
Филипп стоял перед алтарем церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, рядом с ним стоял его брат. Ни один, ни другой не думали, что такое когда-нибудь случится.
Их родители наверняка мечтали о том, чтобы оба сына удачно женились, и их прежнее соперничество осталось в прошлом.
– Это твой последний шанс подтвердить свою репутацию, – поддел Филиппа Девон.
– Без Анджелы я отсюда не выйду, – ответил Филипп.
– Хорошо, это всего лишь проверка.
– Заткнись.
– Как ты смеешь в таком тоне разговаривать со старшим братом?!
– Ты не слышал, о чем я тебя просил, или ты настолько старше, что уже начал терять слух?
– Я старше всего на минуту…
Девон не закончил свою тираду, поскольку зазвучал орган, и все пятьсот свидетелей бракосочетания Филиппа Кенсингтона и Анджелы Салливан встали и повернулись, чтобы посмотреть на невесту, которую вел к алтарю ее брат.
На Анджеле было платье светло-золотистого цвета. В руках у нее был небольшой букет розовых роз. Ее лицо было прикрыто фатой, но Филипп видел, что она улыбается.
Она и должна улыбаться. Этой женщине удалось исправить самого отъявленного повесу. Благодаря ей он стал таким человеком, каким его никто не ожидал увидеть.
Он любит, и любим.
И он поклялся любить ее, уважать, холить и лелеять. Никогда еще он не произносил слов, в которые так искренне верил. Разве что когда признавался ей в любви. А его признания звучали постоянно. Порой ему даже казалось, что такие частые признания раздражают Анджелу. Но если это будет ее единственная претензия, он примет ее. Господь знает, что во всем остальном пока претензий к Филиппу нет. Хотя Господу об этом лучше не знать…
И каким-то чудесным образом эта красивая потрясающая женщина дает обет любить, чтить его и повиноваться ему. Правда, оба они знали, что повиноваться она будет только в одном случае – если ей этого захочется. И только теперь, когда он выдохнул с облегчением, стало понятно, что до последнего момента у него был страх, что она передумает. И когда она надевала кольцо на его палец, он почувствовал, что это мрачное ноющее ощущение собственной никчемности… уходит. Возможно, он недостаточно хорош и никогда не станет идеалом. Но он попытается стать настоящим, и никто никогда не сможет его в чем-то упрекнуть.
Он все сделал для того, чтобы заслужить такое счастье.
– А сейчас, если кому-либо известны причины, по которым эти двое не могут сочетаться законным браком, то прошу назвать их сейчас или навсегда оставить в тайне.
Этого просто не могло произойти, но в наступившей тишине кто-то кашлянул и сдавленным голосом произнес: «Мне известны».
Все присутствующие просто окаменели, не в силах вздохнуть и посмотреть на того, кто осмелился посягнуть на это восхитительное событие.
Лорд Лукас Фрост, который не был в числе приглашенных и которому, очевидно, удалось избежать продолжительного тюремного заключения, встал со своего места.
– Мне известна причина, по которой эти двое не могут вступить в законный брак.
Анджела пробормотала витиеватое выражение, которое не должны были слышать стены церкви, тем более от невесты в день свадьбы.
– Не беспокойся, дорогая, я все улажу. Сейчас вернусь. Но прежде он поцеловал Анджелу. Затем повернулся к Девону. Они кивнули друг другу и направились к Фросту. Филипп пошел по центральному проходу, а Девон по проходу в левой части церкви. За ними последовал брат Анджелы, Деймиен.
Фрост, быстро оценив обстановку, попытался спастись, в спешке ступая по ногам и подолам платьев сидящих на длинной скамье гостей.
Наконец Фрост добрался до прохода и со всех ног помчался к выходу. Разъяренные братья Кенсингтон и брат невесты, Деймиен, по пятам преследовали человека, посмевшего посягнуть на таинство брака.
Они догнали его у самых дверей.
– У тебя нет стоящей причины. У тебя нет вообще никакой причины! – прорычал Филипп, хватая его за галстук и буквально вколачивая в стену.
– Есть, – выдохнул Фрост.
– Она сделала свой выбор.
– Нет, она должна выйти за меня, иначе я не смогу спокойно спать по ночам.
Где-то в глубине души Филипп понимал этого несчастного, но Анджела сделала выбор, и он никому не позволит оспаривать его. Фрост почти задыхался, но продолжал что-то бормотать о том, что нужно исправлять причиненное зло, поэтому Анджела должна выйти за него… Боже, только сейчас Филипп почувствовал, как от Фроста разит виски. Филипп сам чуть не захмелел.
Но Анджела изменила его, и Филипп понимал то чувство вины, которое постоянно мучило этого человека. И как ни странно, Филипп вдруг понял, как ему можно помочь. И для этого совсем не надо его душить, хотя искушение было большое.
– Замолчи, – сказал Филипп Фросту, и тот повиновался. – Ты попросишь у нее прощения. Поверь мне, пройдет какое-то время, и тебе, в конце концов, станет легче.
Фрост с неохотой согласился. Филипп прошел по церковному проходу, крепко держа плечо Фроста и не обращая внимания на шепотки и удивленные взгляды. Девон и Деймиен следовали за ними.
Анджела стояла перед алтарем, гордо выпрямившись, с достоинством королевы. Рядом с ней стояла леди Палмерстон, Филипп увидел, как смущение на ее лице сменилось пониманием.
– Прости меня, Анджела, – тихо произнес Лукас, остановившись в нескольких шагах. В ее глазах появились слезы. Казалось, она молчала целую вечность.
– Я прощаю тебя, Лукас, – тихо прошептала она, потом наклонилась и поцеловала его в лоб. – Но теперь ты должен оставить нас в покое.
– Если вы не возражаете, – сказал Деймиен, – я провожу его. За пределы страны, конечно.
– Сделай милость, – произнесли одновременно Анджела и Филипп. Деймиена сопровождали Найджел Хейвен и Сэмюелс, который прибыл в Лондон, чтобы посмотреть на ту «женщину, которая заставила хозяина выливать в огонь превосходный бренди».
– Так на чем мы остановились? – спросил священник, как только инцидент завершился. – Ах да, если кому-либо известны причины, по которым эти двое не могут сочетаться законным браком, то прошу назвать их сейчас или навсегда оставить в тайне.
Под сводами церкви повисло напряженное молчание.
– А теперь можете поцеловать невесту.
И поскольку в душе Филипп все еще частично оставался хулиганом, он поцеловал Анджелу по-настоящему. Он поцеловал ее таким поцелуем, который не оставлял ни малейших сомнений в том, что он действительно любит ее. Поцелуем, который стал небольшим скандальчиком и предметом тайных мечтаний всех присутствовавших на церемонии девушек.
Конечно, все говорили, что не думали дожить до того дня, когда Филипп Кенсингтон поцелует свою невесту. Да и Филипп тоже не думал. Но он был настолько счастлив, что никакими словами нельзя было описать его состояние. И все это благодаря Анджеле, его ангелу.
Эпилог
Часовня при Стэнбрукском аббатстве
Семь лет спустя…
– Где Мэдлин? – спросил Филипп, оглядываясь в поисках своей старшей дочери.
– Она со мной, – ответила леди Палмерстон. Филипп на всякий случай обернулся, чтобы убедиться, что дама не успела устроить помолвку его дочери, которой всего шесть лет от роду. А вот и дочь, названная в честь его матери, роется в ридикюле леди Палмерстон, пытаясь найти там мятные конфеты.
– Мэдлин, я все вижу.
Вот к чему все пришло – бывший отъявленный повеса воспитывает прелестную дочь, которая пытается стащить сладости. Она посмотрела на него, хлопая длинными ресницами. Как говорили все знакомые, у нее были очень красивые лучистые глаза – такие же, как у него и его матери. Он готов был отдать ей все мятные конфеты в мире и даже больше. И она это знала.
– Ты должна делать это поаккуратнее, дорогуша, – шепотом проговорил он, – чтобы мама не заметила.
Она кивнула и засунула в рот мятную конфетку.
– А где Кэтрин? – спросил Филипп о младшей дочери.
– Успокойся, Филипп. Все дети под присмотром, – ответила леди Кэтрин, державшая за руку свою тезку, пятилетнюю девочку, унаследовавшую светлые волосы своей матери. Она была такого примерного поведения, что Филипп мог бы усомниться в своем отцовстве, хотя полностью доверял Анджеле, да и сам все прекрасно знал. Кэтрин, безусловно, его, потому что он очень хорошо помнил ту ночь, когда она была зачата… Конечно, не следует думать о таких вещах в церкви в присутствии детей, но горбатого могила исправит.
– Двое из трех, – сказал Филипп с облегчением. – А где Джеймс?
– Он со мной, – ответила Анджела. – Какой же ты паникер, Филипп!
Он взял сына на руки.
Этот малыш, названный Джеймсом в честь отца Анджелы, уже доставлял немало хлопот. Он унаследовал глаза Анджелы и сейчас смотрел на него, словно спрашивая: «Папочка, ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь?» Но Филипп прекрасно понимал, что он делает. И именно это он сказал своему сыну. И малыш зевнул, словно отвечая: «Как знаешь».
– Вот именно, я-то знаю, – прошептал Филипп.
– Ну, так мы готовы? – спросила Анджела.
Они все собрались в часовне в Стэнбрукском аббатстве, чтобы крестить своего третьего ребенка. Следуя традиции, они зажгли свечу и поставили ее у статуи Девы Марии и младенца Христа.
На лице Анджелы часто появлялась улыбка Девы Марии – спокойная и довольная.
После завершения обряда крещения, убедившись в том, что их дети находятся под присмотром многочисленных родственников и друзей, Филипп и Анджела улучили момент для себя.
– Я тебе никогда это не показывала, – сказала Анджела, открывая дверь.
Филипп вошел и огляделся по сторонам – каменные стены, узкая кровать, стол и стул.
– Это была моя комната, – сказала Анджела.
– Как ты можешь определить? – спросил он.
Эта комната была очень похожа на ту, в которой он лежал раненый.
– Ну, я точно не знаю, но очень похожа.
Филипп рассмеялся.
– Знаешь, именно здесь я молилась о том, чтобы мне встретился порядочный человек, которого я могла бы полюбить.
– И тут появился я.
– Ты был мало похож на спасителя, должна признать.
– Думаю, что это больше твоя роль.
– Разве это имеет особое значение?
На самом деле главное, что они теперь вместе. Филипп обнял Анджелу, и уже в который раз сказал, что любит ее. Анджела поцеловала мужа долгим спокойным поцелуем и тоже сказала, что любит его. Они оба готовы были говорить друг другу об этом вновь и вновь. А затем, поскольку Филипп, по сути, все-таки оставался повесой, он не удержался и заметил, что он мужчина и находится наедине с красивой женщиной в комнате, где есть кровать… Ну, чем еще здесь можно заняться? Анджела попыталась возмутиться, но быстро сдалась, и Филипп сделал именно то, что нужно было сделать, – запер дверь и занялся любовью со своей женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
Но Филипп вспомнил, что говорил Фрост о глазах ее мертвого отца. Он подумал о том, что держит в своих руках не просто оружие, а инструмент, с помощью которого у человека отнимают жизнь. Но окончательно остановило Филиппа то, что он не смог представить, как прикоснется к Анджеле руками, убившими человека. Это значило лишить их обоих удовольствия…
– Ну, чего медлишь? – поддел его Фрост.
Если бы выбор предстояло сделать ему, он не стал бы убивать Фроста. Но решать должен не он один. Филипп посмотрел на Анджелу, взглядом спрашивая, какого решения она ждет от него.
Анджела посмотрела на Лукаса. Он лежал перед ней связанный и истерзанный. И она вспомнила, как впервые увидела его, как ярко горели его голубые глаза, обещая любовь.
Но вспомнила она и об одиночестве и сердечной муке. Все эти годы она мечтала отомстить ему, заставить его страдать, чтобы окончательно поставить крест на своей прошлой жизни.
Мысли о прошлом привели ее к размышлениям о будущем. Филипп. Он взял ее руку в свою. Рука в руке они стояли над Фростом, который лежал и терпеливо ждал их решения.
Она посмотрела на тетушку. Они не обменялись ни единым словом. Леди Палмерстон стояла, гордо выпрямившись, спокойная и уверенная. И Анджела вспомнила, как однажды вечером тетушка сказала ей: «Доверяй своему разуму и своему сердцу».
Она знала, что это еще не конец, независимо от того, каким будет ее выбор. Она также знала, что любовь и прощение должны пройти долгий путь, прежде чем успокоить измученную душу. Ее сердце и душа настрадались достаточно. Она больше не допустит этого. Она позволит ему остаться в живых.
И Анджела предложила отвезти его в ближайший городок к судье. Филипп вздохнул с облегчением, и Анджела поняла, что он ждал от нее именно такого решения.
Филипп разрядил пистолеты и бросил их на пыльную дорогу. Теперь его руки были свободны, он мог обнять Анджелу, чтобы держать в своих объятиях вечно. Анджела обвила его руками, и он крепко прижал ее к себе. И вот уже их губы слились в долгом поцелуе.
Несколько часов спустя Фроста оставили на попечение местного магистрата, и троица продолжила свой путь в Лондон.
– Итак, на чем мы остановились? – спросила леди Палмерстон. – Ах да, Анджела, мы обсуждали твое свадебное платье. Я думаю, что атлас кремового цвета лучше всего подойдет к твоему цвету лица.
Глава 26
Месяц спустя
Пятьсот человек были приглашены на свадьбу мисс Анджелы Салливан и Филиппа Кенсингтона, маркиза Хантли. Ни одно приглашение не было отклонено.
Филипп стоял перед алтарем церкви Святого Георгия на Ганновер-сквер, рядом с ним стоял его брат. Ни один, ни другой не думали, что такое когда-нибудь случится.
Их родители наверняка мечтали о том, чтобы оба сына удачно женились, и их прежнее соперничество осталось в прошлом.
– Это твой последний шанс подтвердить свою репутацию, – поддел Филиппа Девон.
– Без Анджелы я отсюда не выйду, – ответил Филипп.
– Хорошо, это всего лишь проверка.
– Заткнись.
– Как ты смеешь в таком тоне разговаривать со старшим братом?!
– Ты не слышал, о чем я тебя просил, или ты настолько старше, что уже начал терять слух?
– Я старше всего на минуту…
Девон не закончил свою тираду, поскольку зазвучал орган, и все пятьсот свидетелей бракосочетания Филиппа Кенсингтона и Анджелы Салливан встали и повернулись, чтобы посмотреть на невесту, которую вел к алтарю ее брат.
На Анджеле было платье светло-золотистого цвета. В руках у нее был небольшой букет розовых роз. Ее лицо было прикрыто фатой, но Филипп видел, что она улыбается.
Она и должна улыбаться. Этой женщине удалось исправить самого отъявленного повесу. Благодаря ей он стал таким человеком, каким его никто не ожидал увидеть.
Он любит, и любим.
И он поклялся любить ее, уважать, холить и лелеять. Никогда еще он не произносил слов, в которые так искренне верил. Разве что когда признавался ей в любви. А его признания звучали постоянно. Порой ему даже казалось, что такие частые признания раздражают Анджелу. Но если это будет ее единственная претензия, он примет ее. Господь знает, что во всем остальном пока претензий к Филиппу нет. Хотя Господу об этом лучше не знать…
И каким-то чудесным образом эта красивая потрясающая женщина дает обет любить, чтить его и повиноваться ему. Правда, оба они знали, что повиноваться она будет только в одном случае – если ей этого захочется. И только теперь, когда он выдохнул с облегчением, стало понятно, что до последнего момента у него был страх, что она передумает. И когда она надевала кольцо на его палец, он почувствовал, что это мрачное ноющее ощущение собственной никчемности… уходит. Возможно, он недостаточно хорош и никогда не станет идеалом. Но он попытается стать настоящим, и никто никогда не сможет его в чем-то упрекнуть.
Он все сделал для того, чтобы заслужить такое счастье.
– А сейчас, если кому-либо известны причины, по которым эти двое не могут сочетаться законным браком, то прошу назвать их сейчас или навсегда оставить в тайне.
Этого просто не могло произойти, но в наступившей тишине кто-то кашлянул и сдавленным голосом произнес: «Мне известны».
Все присутствующие просто окаменели, не в силах вздохнуть и посмотреть на того, кто осмелился посягнуть на это восхитительное событие.
Лорд Лукас Фрост, который не был в числе приглашенных и которому, очевидно, удалось избежать продолжительного тюремного заключения, встал со своего места.
– Мне известна причина, по которой эти двое не могут вступить в законный брак.
Анджела пробормотала витиеватое выражение, которое не должны были слышать стены церкви, тем более от невесты в день свадьбы.
– Не беспокойся, дорогая, я все улажу. Сейчас вернусь. Но прежде он поцеловал Анджелу. Затем повернулся к Девону. Они кивнули друг другу и направились к Фросту. Филипп пошел по центральному проходу, а Девон по проходу в левой части церкви. За ними последовал брат Анджелы, Деймиен.
Фрост, быстро оценив обстановку, попытался спастись, в спешке ступая по ногам и подолам платьев сидящих на длинной скамье гостей.
Наконец Фрост добрался до прохода и со всех ног помчался к выходу. Разъяренные братья Кенсингтон и брат невесты, Деймиен, по пятам преследовали человека, посмевшего посягнуть на таинство брака.
Они догнали его у самых дверей.
– У тебя нет стоящей причины. У тебя нет вообще никакой причины! – прорычал Филипп, хватая его за галстук и буквально вколачивая в стену.
– Есть, – выдохнул Фрост.
– Она сделала свой выбор.
– Нет, она должна выйти за меня, иначе я не смогу спокойно спать по ночам.
Где-то в глубине души Филипп понимал этого несчастного, но Анджела сделала выбор, и он никому не позволит оспаривать его. Фрост почти задыхался, но продолжал что-то бормотать о том, что нужно исправлять причиненное зло, поэтому Анджела должна выйти за него… Боже, только сейчас Филипп почувствовал, как от Фроста разит виски. Филипп сам чуть не захмелел.
Но Анджела изменила его, и Филипп понимал то чувство вины, которое постоянно мучило этого человека. И как ни странно, Филипп вдруг понял, как ему можно помочь. И для этого совсем не надо его душить, хотя искушение было большое.
– Замолчи, – сказал Филипп Фросту, и тот повиновался. – Ты попросишь у нее прощения. Поверь мне, пройдет какое-то время, и тебе, в конце концов, станет легче.
Фрост с неохотой согласился. Филипп прошел по церковному проходу, крепко держа плечо Фроста и не обращая внимания на шепотки и удивленные взгляды. Девон и Деймиен следовали за ними.
Анджела стояла перед алтарем, гордо выпрямившись, с достоинством королевы. Рядом с ней стояла леди Палмерстон, Филипп увидел, как смущение на ее лице сменилось пониманием.
– Прости меня, Анджела, – тихо произнес Лукас, остановившись в нескольких шагах. В ее глазах появились слезы. Казалось, она молчала целую вечность.
– Я прощаю тебя, Лукас, – тихо прошептала она, потом наклонилась и поцеловала его в лоб. – Но теперь ты должен оставить нас в покое.
– Если вы не возражаете, – сказал Деймиен, – я провожу его. За пределы страны, конечно.
– Сделай милость, – произнесли одновременно Анджела и Филипп. Деймиена сопровождали Найджел Хейвен и Сэмюелс, который прибыл в Лондон, чтобы посмотреть на ту «женщину, которая заставила хозяина выливать в огонь превосходный бренди».
– Так на чем мы остановились? – спросил священник, как только инцидент завершился. – Ах да, если кому-либо известны причины, по которым эти двое не могут сочетаться законным браком, то прошу назвать их сейчас или навсегда оставить в тайне.
Под сводами церкви повисло напряженное молчание.
– А теперь можете поцеловать невесту.
И поскольку в душе Филипп все еще частично оставался хулиганом, он поцеловал Анджелу по-настоящему. Он поцеловал ее таким поцелуем, который не оставлял ни малейших сомнений в том, что он действительно любит ее. Поцелуем, который стал небольшим скандальчиком и предметом тайных мечтаний всех присутствовавших на церемонии девушек.
Конечно, все говорили, что не думали дожить до того дня, когда Филипп Кенсингтон поцелует свою невесту. Да и Филипп тоже не думал. Но он был настолько счастлив, что никакими словами нельзя было описать его состояние. И все это благодаря Анджеле, его ангелу.
Эпилог
Часовня при Стэнбрукском аббатстве
Семь лет спустя…
– Где Мэдлин? – спросил Филипп, оглядываясь в поисках своей старшей дочери.
– Она со мной, – ответила леди Палмерстон. Филипп на всякий случай обернулся, чтобы убедиться, что дама не успела устроить помолвку его дочери, которой всего шесть лет от роду. А вот и дочь, названная в честь его матери, роется в ридикюле леди Палмерстон, пытаясь найти там мятные конфеты.
– Мэдлин, я все вижу.
Вот к чему все пришло – бывший отъявленный повеса воспитывает прелестную дочь, которая пытается стащить сладости. Она посмотрела на него, хлопая длинными ресницами. Как говорили все знакомые, у нее были очень красивые лучистые глаза – такие же, как у него и его матери. Он готов был отдать ей все мятные конфеты в мире и даже больше. И она это знала.
– Ты должна делать это поаккуратнее, дорогуша, – шепотом проговорил он, – чтобы мама не заметила.
Она кивнула и засунула в рот мятную конфетку.
– А где Кэтрин? – спросил Филипп о младшей дочери.
– Успокойся, Филипп. Все дети под присмотром, – ответила леди Кэтрин, державшая за руку свою тезку, пятилетнюю девочку, унаследовавшую светлые волосы своей матери. Она была такого примерного поведения, что Филипп мог бы усомниться в своем отцовстве, хотя полностью доверял Анджеле, да и сам все прекрасно знал. Кэтрин, безусловно, его, потому что он очень хорошо помнил ту ночь, когда она была зачата… Конечно, не следует думать о таких вещах в церкви в присутствии детей, но горбатого могила исправит.
– Двое из трех, – сказал Филипп с облегчением. – А где Джеймс?
– Он со мной, – ответила Анджела. – Какой же ты паникер, Филипп!
Он взял сына на руки.
Этот малыш, названный Джеймсом в честь отца Анджелы, уже доставлял немало хлопот. Он унаследовал глаза Анджелы и сейчас смотрел на него, словно спрашивая: «Папочка, ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь?» Но Филипп прекрасно понимал, что он делает. И именно это он сказал своему сыну. И малыш зевнул, словно отвечая: «Как знаешь».
– Вот именно, я-то знаю, – прошептал Филипп.
– Ну, так мы готовы? – спросила Анджела.
Они все собрались в часовне в Стэнбрукском аббатстве, чтобы крестить своего третьего ребенка. Следуя традиции, они зажгли свечу и поставили ее у статуи Девы Марии и младенца Христа.
На лице Анджелы часто появлялась улыбка Девы Марии – спокойная и довольная.
После завершения обряда крещения, убедившись в том, что их дети находятся под присмотром многочисленных родственников и друзей, Филипп и Анджела улучили момент для себя.
– Я тебе никогда это не показывала, – сказала Анджела, открывая дверь.
Филипп вошел и огляделся по сторонам – каменные стены, узкая кровать, стол и стул.
– Это была моя комната, – сказала Анджела.
– Как ты можешь определить? – спросил он.
Эта комната была очень похожа на ту, в которой он лежал раненый.
– Ну, я точно не знаю, но очень похожа.
Филипп рассмеялся.
– Знаешь, именно здесь я молилась о том, чтобы мне встретился порядочный человек, которого я могла бы полюбить.
– И тут появился я.
– Ты был мало похож на спасителя, должна признать.
– Думаю, что это больше твоя роль.
– Разве это имеет особое значение?
На самом деле главное, что они теперь вместе. Филипп обнял Анджелу, и уже в который раз сказал, что любит ее. Анджела поцеловала мужа долгим спокойным поцелуем и тоже сказала, что любит его. Они оба готовы были говорить друг другу об этом вновь и вновь. А затем, поскольку Филипп, по сути, все-таки оставался повесой, он не удержался и заметил, что он мужчина и находится наедине с красивой женщиной в комнате, где есть кровать… Ну, чем еще здесь можно заняться? Анджела попыталась возмутиться, но быстро сдалась, и Филипп сделал именно то, что нужно было сделать, – запер дверь и занялся любовью со своей женой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34