Дрейк усмехнулся:
– Кошмар любого мужчины. Я не перестаю удивляться тому, какие изощренные планы могут разрабатывать женщины. Могу себе представить, как это ужасно!
– Да уж! Но должен признать, могло быть гораздо хуже.
– Я вам советую сделать так, чтобы ваша невеста увидела, как вы ужасно страдаете, по каким-то причинам женщины очень любят задумчивых страдальцев. Они начинают залечивать ваши душевные раны и постепенно, сами того не замечая, влюбляются в вас.
Анджела и Лайла закатили глаза и с трудом подавили смех.
– Когда мы будем возвращаться в Лондон, мне и притворяться не нужно будет. Все, о чем они способны говорить, – это сплетни и мода. Ничего более мучительного и представить невозможно.
– О, сэр Хантли, поверьте, ваши спутницы дождутся, когда вы задремлете под их болтовню, и тогда начнут говорить о серьезных вещах.
– Наш разговор был мне очень полезен. И почему я не узнал об этом раньше?
– Потому что вы не женились на шпионке. Кстати, если говорить о шпионке… – Тут Дрейк понизил голос, заговорил тихим шепотом, а потом произнес громко и четко: – Ваши извинения не обязательны, Хантли, хотя я вам очень признателен. Это я должен принести вам свою благодарность. Если бы вы не скомпрометировали Лайлу, я, возможно, никогда бы с ней не встретился, не говоря уж о женитьбе. Она вносит в мою жизнь столько радости, и я бы предпочел скорее смерть, чем жизнь без нее.
Филипп заулыбался, понимая, к чему ведет Дрейк. Он подавил смешок, услышав шелест юбок с другой стороны живой изгороди.
– Эти звуки подсказывают мне, что там должна быть моя дорогая женушка, – заметил Дрейк.
– Мой дорогой супруг, – ласково произнесла Лайла, появляясь из-за изгороди вместе с Анджелой. – Мне нужно сказать тебе несколько слов наедине.
Дрейку не потребовалось повторного приглашения. Он подмигнул Филиппу и неторопливо удалился вместе с женой. Филипп улыбнулся. Впервые со вчерашнего дня у него появилась возможность остаться с Анджелой наедине. Он понимал, что она расстроилась из-за пари, но здраво рассудил, что глубокий страстный поцелуй заставит ее забыть об этом. Он привлек ее к себе.
– Так, значит, ты собираешься прикинуться несчастным страдальцем, чтобы вызвать мое сочувствие? – с улыбкой спросила Анджела, уклоняясь от его объятий.
– Только не сейчас, когда я так счастлив, что наконец-то оказался наедине с тобой, – сказал он, снова намереваясь поцеловать Анджелу, чтобы она скорее забыла о своем гневе. Филипп положил руки ей на плечи, но Анджела снова отступила на шаг.
– Леди Палмерстон может нас подслушивать, – сказала она вместо объяснений.
Эта мысль охладила его пыл. Но все же…
– А возможно, и нет.
– Ты надеешься, что нас застанут в компрометирующей ситуации, не так ли? – Она говорила тихо, но сердито.
– Пожалуй, об этом стоит подумать. Я собираюсь жениться на тебе, Анджела. Так стоит ли откладывать?
– О, ты просто невозможен!
– Я невозможен? – переспросил он. – Да я сделал все, о чем ты меня просила, но и этого недостаточно, чтобы угодить тебе.
– Ты действительно хочешь сделать меня счастливой? Или просто пытаешься выиграть пари? – резко спросила Анджела.
Филипп поднял глаза к небесам и подумал, что сейчас самое время, чтобы Господь проявил свою благосклонность к нему. Но Господь молчал, вместо него заговорила Анджела:
– Ты ведь выиграешь кучу денег, если мы поженимся.
– И я потрачу их на тебя, дорогая.
– Но как ты мог сделать наши отношения предметом развлечения? Сделать ставку на то, что мы поженимся. Филипп, ведь я не скаковая лошадь.
– Безусловно.
– И ты даже не сожалеешь о том, что сделал?
И тут вдруг, словно что-то оборвалось внутри его. Филипп не смог справиться с неожиданно нахлынувшим на него чувством разочарования. Его одолевал страх, что на самом деле она просто не любит его и получает какое-то извращенное удовольствие, заставляя его преодолевать одно препятствие за другим. Он был терпеливым и сдержанным. Он был раскаявшимся и преданным. Но этого было недостаточно, и теперь он уже просто не знал, что делать с этой невозможной женщиной.
Она была невозможна, но он любил ее. И все же… всему есть предел.
– Мне очень жаль, что это тебя так расстроило, Анджела, – решительно сказал он. Она открыла, было, рот, но он не дал ей сказать ни слова. – Но я совершенно не жалею, что заключил это пари. Ты заставила меня поверить в себя, Анджела. И я впервые смело поставил на самого себя.
– А если ты проиграешь?
– А кто говорит, что я собираюсь проигрывать? – Осмелев, он дразнил судьбу и своего «сердитого ангела». Но сдерживаться он больше не мог.
– По крайней мере, ты мог бы попросить прощения за то, что выставил наши отношения на всеобщее осмеяние.
Она была права. Он мог взять ее за руку, заглянуть ей в глаза и сказать, что он сожалеет, но все это забудется, и они теперь будут жить счастливо и богато. Но неожиданно им вдруг овладело странное для него чувство – гордости за себя и уверенности в себе. Теперь он понимал себя и свое сердце и видел ту правду, которой она хотела избежать.
– Анджела, одно дело – извиняться перед женщинами, которым я причинил зло, – пояснил он терпеливо и спокойно. – Я должен был это сделать, и я искренне извинился перед ними. Но я не могу извиняться за пари, потому что это будет ложь. Я никогда не лгал тебе и не намерен делать этого теперь.
– Но все же…
– Я думаю, что единственное извинение, в котором ты нуждаешься, я тебе не могу принести.
И это была правда, от которой она старалась убежать. Другая правда заключалась в том, что они не смогут быть счастливы, если один из них будет продолжать убегать от своего прошлого. Он посмотрел в лицо своему прошлому, и она должна сделать то же самое.
– Он не имеет к этому никакого отношения.
– Он имеет к этому прямое отношение. Твоя жизнь продолжалась, но ты не простила ни его, ни себя. Я не могу сражаться с твоими страхами вместо тебя, Анджела.
– Это не имеет ко мне отношения. Ты единственный…
– Да, я единственный. Я люблю тебя, Анджела.
Ну, разве этого не достаточно?
* * *
– А вот и Лайла с Дрейком, – заметил Родермир. Граф и графиня рука об руку неторопливо шли по дорожке.
– Да, это они, – ответила леди Палмерстон.
– Это означает, Дора, что ваша мисс Салливан и Хантли находятся где-то в саду одни.
От нее не укрылась многозначительность его тона. Она лукаво посмотрела на него, а он в ответ поднял одну бровь. Она улыбнулась и отвела взгляд.
– Какая проницательность, сэр Родермир! Вы, должно быть, были превосходным шпионом, – заметила она. Он в двух словах рассказал ей о том, чем занимался прежде, когда леди Палмерстон спросила, как он познакомился с семейством Дрейк. Она почувствовала большое волнение при мысли о том, что познакомилась с настоящим шпионом. Или это было оттого, что он улыбнулся в ответ на ее поддразнивание?
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но ведь вы пытаетесь их сосватать? Если их застать в компрометирующей ситуации, то женитьба будет гарантирована.
– Не забывайте, что речь идет о Филиппе Кенсингтоне. Застать этого мужчину в компрометирующей ситуации проще простого. Но вот заставить его пойти к алтарю после этого – задача чрезвычайно сложная.
– Лайла исключительно умело обращается с оружием, если это поможет вашей попытке.
– Я возьму это на заметку, благодарю вас. Но осмелюсь заметить, что никакая женщина не захочет выходить замуж за человека, которого привели к алтарю под дулом пистолета.
– Да, это как-то совсем неромантично, – согласился Родермир, беря ее под руку. – А может, не так-то просто его уличить?
Тут перед ними из-за изгороди выскочила Анджела, она почти бежала. За ней следовал Филипп. Он звал ее, но она не обернулась.
– Какие же они все глупые, – пробормотала леди Палмерстон.
– Да, женщины имеют склонность слишком близко принимать к сердцу даже незначительные вещи.
– Вообще-то я имела в виду мужчин и их способность опрометчиво говорить то, чего не следует. Благодарю вас, что подтвердили мое мнение.
– Всегда к вашим услугам, – пробормотал он. – Ну, так что нам делать с этой влюбленной парочкой?
– Мы должны дать им время остыть и возможность самим исправить положение. Давайте вернемся в дом. Полагаю, Анджела хочет уехать.
Анджела действительно хотела немедленно вернуться в Лондон. Лайла и Дрейк слышать об этом не хотели. Гости должны остаться на ужин и переночевать у них. В доме достаточно свободных комнат, и они наверняка проведут замечательный вечер.
После приятного ужина, во время которого чета Дрейков развлекала гостей рассказами из своей шпионской жизни, дамы удалились в смежную комнату на чай, а джентльмены остались в гостиной выпить портвейна.
Филипп взял бокал и серьезно подумывал о том, чтобы выпить его, а в придачу и всю бутылку.
– Похоже, дела складываются не очень удачно: у вас не так много шансов выиграть это пари, – заметил Дрейк.
– Вы тоже читали об этом в газетах? – предположил Филипп.
– Нет, я подслушал, как вы спорили с мисс Салливан. Моя жена – не единственный человек, кто подслушивает, – пояснил Дрейк с улыбкой и без малейшего смущения.
– Наверное, я глупец, но я все же надеюсь, что у меня есть шанс, – сказал Филипп. Он заметил, как в течение всего ужина Анджела, погруженная в свои мысли, время от времени бросала на него строгие взгляды.
– Вы будете расплачиваться с половиной всего города в течение всей вашей жизни, если проиграете, – заявил Дрейк. – Вам нужно нечто большее, чем надежда, мой друг.
– Я боюсь потерять не деньги. Я уже потерял все до последнего пенни. Я просто не знаю, что буду делать, если потеряю ее.
– Влюблены по уши? – поддразнил его Дрейк. – Такое случается даже с лучшими из нас.
– Вам необходимо разработать план, чтобы завоевать ее навсегда, – внес свое предложение Родермир.
– Правильно. Благородный поступок, – сказал Дрейк.
– Неужели это может сработать? – недоверчиво спросил Филипп.
– В моем случае это сработало, – ответил Дрейк и сделал глоток.
– И что же вы сделали? – спросил Филипп.
– Спас ее от вооруженных разбойников, – ответил Дрейк.
– Есть еще какие-нибудь идеи?
– Я могу предложить свои услуги для отвлечения внимания ее наставницы, – предложил Родермир. Двое молодых людей некоторое время с любопытством смотрели на пожилого джентльмена.
– Вы старый хитрец, Родермир, – сказал Дрейк, рассмеявшись.
– Готов на все, чтобы помочь, – ответил тот.
– Правильно. Итак, мы отвлекаем внимание леди Палмерстон. И что дальше? – спросил Филипп, надеясь, что уж втроем они точно разработают стоящий план. Ведь двое из них были шпионами, и они годами только тем и занимались, что разрабатывали хитроумные планы и плели интриги. Надежда все-таки есть. Или нет.
Все некоторое время молчали. Дрейк предложил сигары. Родермир взял еще один бокал портвейна. Дрейк откинулся на спинку кресла и начал насвистывать. Филипп, упершись локтями в стол, обхватил руками голову.
– Вы говорили ей о своей любви? Скажите, что любите, не можете жить без нее и так далее, и так далее, – начал Дрейк.
– Уже говорил, не один раз.
– Как насчет цветов? – предложил Дрейк.
– Преподносил, но ими же она меня и отхлестала.
– Может, спеть серенаду под окном? – предложил Родермир.
– Но только если вы хорошо поете, – добавил Дрейк. – В противном случае я предпочел бы этого не слышать.
– Не можете пожертвовать своим комфортом ради гостей? – упрекнул его Родермир.
Дрейк нахмурился:
– Признайтесь, что и вам бы не хотелось слушать плохое пение.
– Я не буду петь у нее под окном. Я знаю только совершенно непристойные застольные песни. Сомневаюсь, что это будет романтично.
– А может, написать ей стихи? – предложил Родермир.
– Мои усилия, скорее всего, поставят нас обоих в неловкое положение, – сказал Филипп с полной уверенностью. Он чувствовал, как надежда покидает его.
– Есть еще драгоценности, – сказал Родермир. – Обычно это работает безотказно.
– Где он возьмет сейчас драгоценности? – возразил Дрейк.
– У меня действительно есть для нее кольцо, – неожиданно сказал Филипп, почувствовав проблеск надежды. Он взял с собой кольцо матери, намереваясь вручить его Анджеле в качестве обручального кольца. Но почему не в качестве кольца по случаю помолвки? И почему эта мысль не пришла ему в голову раньше?
– Вот и отлично! Вручите ей кольцо и произнесите романтическую речь, – сказал Дрейк. Похоже, он сам был способен на такие вещи. Хотя…
– Замечательно. А что обычно говорят в этом случае? В столовой вновь воцарилось молчание.
– Здесь не помешал бы женский совет, – предложил Дрейк.
– Да, но поскольку ни одна женщина не способна хранить секреты, она наверняка проговорится, и тогда исчезнет элемент неожиданности, который в моем понимании чрезвычайно важен для красивого жеста, – сказал Родермир предостерегающе.
– Ну, в таком случае не мог бы один из вас одолжить мне несколько тысяч фунтов?
Когда джентльмены присоединились к дамам в столовой, Анджелы там не было. Филиппу сообщили, что она удалилась на отдых. Лайла заявила, что у нее разболелась голова, и Дрейк настоял на том, чтобы проводить ее в комнату. Родермир бросил на Филиппа многозначительный взгляд, который тот моментально понял. Он сказался усталым и пожелал всем спокойной ночи.
Он поднимался по лестнице вслед за Лайлой и Дрейком.
– Итак, моя дорогая, надеюсь, наши гости довольны комнатами?
– Конечно, дорогой.
– Уверен, что ты отвела леди Палмерстон и Анджеле комнаты с видом на сад.
– Твоя хитрость может обмануть только корову, – парировала Лайла.
– Но разве ты не собираешься помочь нашему бедному влюбленному?
Лайла остановилась на верхней площадке лестницы и с угрожающим видом повернулась к Филиппу:
– Филипп, я отлично обращаюсь с оружием. Однажды я попала в колено человеку с расстояния в двадцать ярдов, не шагов. Можно не говорить, что я попала туда, куда целилась.
– Лайла, ему нужно помочь, а не угрожать.
– Помолчи, – ответила она мужу. – Филипп, однажды вы оказали мне неоценимую услугу, и теперь я отвечу вам тем же. Комната Анджелы – вторая слева. Но если я узнаю, что вы поступили с ней недостойно, я…
– Обещаю пригласить вас на свадьбу, – не замедлил с ответом Филипп.
– Превосходно. В таком случае – спокойной ночи. Филипп тихонько постучал во вторую слева дверь.
Анджела весь вечер была погружена в глубокие раздумья. Она отказалась от чая с Лайлой и своей тетушкой, чтобы еще раз все обдумать в одиночестве. Итак, она сидела, ожидая, постучит ли он в дверь.
У нее в голове беспрестанно звучали слова Филиппа, которые она услышала от него сегодня днем.
Вина и стыд, с которыми оставил ее Лукас, вновь угрожали разрушить ее жизнь. Филипп может попросить прощения у всех женщин Англии, но это не изменит ее чувств. Это может ослабить ее страхи, но не уничтожит их окончательно. Лукас должен попросить у нее прощения. Он должен сказать, что сожалеет о том, что воспользовался ее невинностью и невежеством. Он должен признать за собой часть вины в смерти ее отца. И если Филипп прав, и сцена, устроенная в саду, – его рук дело, он должен попросить прощения за то, что опять пытался разрушить ее шанс на любовь и счастье.
Она может постареть и умереть, но так и не дождаться его извинений. Перспектива грустная.
Но она может разыскать Лукаса и потребовать от него извинений. Правда, на это нужно время, и ей придется вновь встретиться с ним лицом к лицу, а она не уверена, что ей этого хочется. Да и вообще он может извиняться до последнего вздоха, но от этого она не станет чувствовать себя лучше.
Но стоило Филиппу заключить ее в объятия, как все в мире становилось правильным и совершенным. Сегодня вечером, за ужином, когда она ловила его взгляд, по всему ее телу прокатывались уже знакомые ей волны. Он возбуждал ее так же, как в первый раз. Когда он смотрел на нее или просто находился рядом, шелк казался ей мягче, а воздух теплее. И она могла бы поклясться, что даже кровь начинала быстрее бежать по ее жилам.
Она постоянно представляла себе, как они занимаются любовью – его руки, губы, его поцелуи. И она могла представить, что почувствует, когда он окажется внутри ее. Но этого ей допускать не следует.
Она не была совершенной. Но ведь и он таким не был.
И Анджела вспомнила о молитве, которую она читала в монастыре каждую ночь перед сном. Она молилась о том, чтобы Господь дал ей второй шанс на любовь с достойным мужчиной, которого она могла бы полюбить, и который ответил бы на ее любовь. А ведь она ни разу не прочитала эту молитву со времени возвращения Филиппа.
Может, Господь ответил на ее молитвы?
Раздался стук в дверь.
«К черту прошлое, – подумала она, – когда у меня есть возможность быть в земном раю и быть любимой».
Она открыла дверь.
– Обещай мне, что останешься здесь до утра, – сказала Анджела, когда Филипп вошел в ее спальню, и она заперла за ним дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34