Вы можете спросить ее об этом прямо сейчас.
– Я ведь уже сказала, что ее нет дома, – твердо ответила леди Палмерстон.
– В таком случае я подожду.
И он действительно намерен ждать. Он будет сидеть в этой гостиной хоть до второго пришествия, а если потребуется, то и дольше.
– Возможно, ее не будет несколько часов. Может, дней. Понятия не имею, – ответила леди Палмерстон. Они оба понимали, что миледи лукавит.
– Вижу, что она беспечна, как всегда, – сказал он. – Пожалуйста, передайте ей, что я приходил. И завтра зайду снова.
– И послезавтра, и послепослезавтра тоже, я полагаю, – закончила его мысль леди Палмерстон.
– Я буду приходить до тех пор, пока не увижу ее.
Филипп подумал, что она посчитала его по уши влюбленным глупцом. Сейчас он, несомненно, таковым и был. Впрочем, ему доводилось терпеть и худшее.
Анджела, ни жива, ни мертва, стояла за приоткрытой дверью и подслушивала, моля Господа, чтобы он простил ей этот маленький грех.
Они с тетушкой завтракали, когда Гроувз объявил о визите лорда Хантли, и это так потрясло ее, что она уронила вилку. Сердце ее сильно забилось. Она не могла поверить своим ушам. Филипп вернулся. Наконец она получит ответы на свои вопросы и сможет смело идти в будущее.
Анджела нахмурилась и отодвинула тарелку. Не думала она, что ей придется встретиться со своим будущим прямо с утра, во время завтрака.
– Не слишком ли рано для визита? – ни к кому персонально не обращаясь, спросила леди Палмерстон.
– Похоже, он очень торопится, мадам. Он желает видеть мисс Салливан по неотложному делу.
– Может быть, предложить ему зайти попозже? – спросила леди Палмерстон, бросив взгляд на наряд Анджелы.
Надо же было ему прийти именно тогда, когда она уже оставила всякую надежду, и весь ее вид красноречиво свидетельствовал об этом. В монастыре он видел ее в ужасных серых мешковатых одеждах. Но то был монастырь. Анджела вовсе не хотела, чтобы сейчас он увидел ее в платье, предназначенном для рисования, со следами угля на рукавах и капельками туши, вылетевшими из-под плохо заточенного пера и бисером осевшими на лифе. При встрече с Филиппом Анджеле хотелось выглядеть так, чтобы он горько пожалел о расставании.
Конечно, она понимала, что это всего лишь жалкое тщеславие, большой грех. Но факт остается фактом – она была красивой женщиной, которой предстояло встретиться с мужчиной, разбившим ее сердце.
Но в этот момент ей пришло в голову, что Филипп может быть очень рассержен. Он не раз говорил о том, что его очень раздражает, как его изображают журналисты. Ее рисунок, безусловно, не мог польстить ему, поскольку она изобразила его явным злодеем. Правда, иногда он бывал не очень догадливым. Возможно, на сей раз, он тоже не понял ее намерений. А ведь она просто очень хотела напомнить ему о себе.
Ее смелость таяла на глазах. Анджела с мольбой смотрела на свою тетушку.
– Я приму лорда Хантли, – заявила леди Палмерстон. – А тебе стоит послушать, чтобы мне не пришлось повторять все, что он будет говорить. Если это принципиально, он придет еще раз и все скажет тебе лично.
Итак, Анджела бесстыдно подслушивала. Как только она убедилась в том, что Филипп ушел, распахнулась дверь, и она вошла в гостиную.
Она слышала все. Но мало что понимала – гораздо меньше, чем раньше.
Леди Палмерстон посмеивалась и бормотала что-то о повесах, ступивших на путь истинный, и о том, что она никогда не перестанет этому удивляться. Анджела позвонила, чтобы принесли чай, и села на кушетку.
– Гм… – пробормотала леди Палмерстон. – Так ты действительно дала согласие выйти за него?
– Да.
– Похоже, что он собирается заставить тебя сдержать слово.
– Он так только говорит, – с горечью заметила Анджела. – Дора, а что ты имела в виду, когда говорила, что он ухаживал за другой твоей племянницей?
– А, это целая история. Он был решительно настроен на брак с Эмилией, рассчитывал на большое приданое, а та была настроена, выйти замуж за Девона. Из-за потрясающего сходства близнецов возникли кое-какие проблемы. Но все разрешилось до того, как стало слишком поздно.
– Он и ее погубил?
– Нет, но пытался.
– Мне показалось, что сейчас он держался с вами грубовато.
– Напротив. Наконец-то выяснилось, что у него есть голова на плечах. И смелость. Впервые он не утомил меня до зевоты. Об этом можно было бы говорить бесконечно, но сейчас самый острый вопрос: что ты намерена делать? Я верю, что он сдержит, свое обещание и будет приходить день за днем, пока не встретится с тобой.
– А я поверю только тогда, когда это произойдет. Но если это действительно случится, пожалуйста, не оставляйте меня с ним наедине. И ни с каким другим мужчиной, – добавила Анджела, имея в виду намерения Лукаса нанести визит и помня о том, что Эмилия рассказывала о необычных наставнических способностях леди Палмерстон.
– Если ты боишься, что мужчина может причинить тебе вред в отсутствие наставницы, то не понимаю, зачем тогда вообще нужно встречаться с этим мужчиной.
– Я не боюсь, что он меня заставит сделать что-либо против моей воли. Я просто не могу положиться на себя, свою волю, на разум и здравый смысл.
– Понятно.
– Ни Лукас, ни Филипп никогда, ни к чему не принуждали меня. Но моя репутация все равно оказалась погубленной, а сердце разбитым. Вы понимаете, я не могу полагаться на саму себя, потому что мне, как видно, недостает здравого смысла. Пожалуйста, Дора, меня нельзя оставлять одну.
– Хорошо, Анджела.
– Мне стоит пойти переодеться, прежде чем появятся другие визитеры, – сказала Анджела, взглянув на свое платье.
Это не заняло у нее много времени, и она вернулась в гостиную как раз в тот момент, когда Гроувз объявил о визите лорда Фроста.
– Мы примем его, – сообщила дворецкому леди Палмерстон.
В лорде Фросте было что-то такое, что не нравилось леди Палмерстон. И пока они с Анджелой обсуждали состоявшийся накануне бал, миледи пыталась понять, что же именно не нравится ей в Лукасе.
«Возможно, его глаза», – думала леди Палмерстон. Они были светло-голубого оттенка, и этот цвет напоминал ей солнечный морозный февральский день. Яркий, но дающий лишь иллюзию тепла. Она не могла придраться к его манерам. Фрост производил впечатление настоящего джентльмена, он был хорошо воспитан, и все в нем было таким, каким должно быть. И все же она не могла отделаться от ощущения, что он поверхностен, а его манеры и обаяние – тщательно отрежиссированная игра.
Не удержавшись, леди Палмерстон начала сравнивать Фроста с Хантли, каким он был несколько лет назад, когда ухаживал за другой ее племянницей, Эмилией. Хантли не мог притворяться даже под угрозой смерти. Хантли всегда вел себя вызывающе, эпатируя окружающих, намеренно старался вызвать неприязнь или в лучшем случае раздражение.
И тут леди Палмерстон смогла определить то качество, которое ей не нравилось во Фросте, – неуверенность в себе, ведущая к безрассудству. И как следствие, отчаянное желание угодить, вызвать симпатию и что-то еще. Все это присутствовало в льдистой голубизне его глаз. Напряженность в его действиях и словах ощущалась постоянно.
И тут Фрост произнес нечто, весьма удивившее леди Палмерстон:
– Я видел, что из вашего дома выходил лорд Хантли. Или следует говорить «порочный лорд Хантли»? Это ведь он изображен на вашем рисунке, Анджела, не так ли?
Леди Палмерстон поджала губы. Это было весьма странно. Хантли вышел из дома минут за пятнадцать до появления Фроста. Очевидно, один из джентльменов некоторое время прятался возле дома. Она отметила для себя, что следует поговорить об этом с Гроувзом.
– Я не имею желания обсуждать, кого я изобразила на этом рисунке.
– У нас не должно быть друг от друга секретов. – Тут Фрост посмотрел на леди Палмерстон, и их взгляды встретились. Ему явно хотелось, чтобы она оставила их наедине. Он пристально, со значением, смотрел на нее, намекая на то, что ей не мешало бы удалиться. Отводя взгляд, Дора нахмурилась, давая понять, что визитер позволяет себе лишнее.
– Мне бы хотелось в ближайшее время опять увидеть тебя, – сказал Фрост. Теперь его взгляд был прикован к Анджеле. Выражение ее лица оставалось бесстрастным. Или девушка обладала актерскими талантами, или, в самом деле, ничего не чувствовала.
Но разрешение было дано, и Фрост ушел.
– Он стал другим, я помню его не таким. А может, это я изменилась, – задумчиво заметила Анджела.
– У меня нет возможности сравнивать, – сказала леди Палмерстон.
Но она могла сравнить двух гостей ее племянницы и, как это ни странно, была готова отдать предпочтение Филиппу.
– Ты взял мою одежду? – спросил Девон, оглядывая туалет Филиппа. Девон только что вышел в холл, и теперь братья ждали Эмилию, чтобы всем вместе отправиться на бал. Филипп самовольно, по сути, без разрешения Девона, переехал в Бекингем-Хаус. Ни на аренду жилья, ни даже на собственный гардероб у него пока денег не было.
– Да, взял. Даже не знаю, как тебя за это благодарить. У меня просто совсем не было времени на сборы.
Это была правда. Хотя и собирать-то Филиппу было особенно нечего: теперь у него не было специальной одежды на выход. – Не думаю, что я…
– Разве плохо иметь брата? Особенно такого, у которого тот же размер. Мне с тобой повезло, – сказал Филипп с улыбкой, любовно похлопывая брата по спине.
– В самом деле, Филипп, тебе, наверное, повредили голову. Ты ведешь себя совсем не так, как раньше. Я тебя с трудом узнаю, – заметил Девон, глядя на него с подозрением.
Филипп удержался от того, чтобы не упомянуть, что и сам Девон стал другим, совсем не таким, каким помнил его Филипп. Во-первых, Девон не поколотил брата и даже не попросил покинуть его дом. Правда, остаться он ему тоже не предложил.
Но что-то изменилось в их отношениях. Возможно, это произошло благодаря Филиппу. А может быть, дело было в том, что теперь им больше не нужно бороться за внимание отца. Филипп не стал утруждать себя поиском возможных объяснений, а просто впервые в жизни радовался тому, что у него есть брат.
– Слушай, а ведь я действительно повредил голову, вот, посмотри, – заметил Филипп, жестом указывая на шрам над правой бровью.
– Перестань напоминать мне об этом, – пробурчал Девон.
Филипп бы перестал, если бы это так сильно не раздражало брата и не забавляло его самого. Кое-что в их отношениях все-таки осталось неизменным.
– Пусть тебя радует то, что твой шрам появился раньше, – признал Филипп.
– Что мне еще остается? Правда, меня очень радует тот факт, что ты мне должен, сколько там, шестьсот фунтов?
– Добрый вечер, джентльмены, – поприветствовала их Эмилия, появившись в холле.
– Ты, как всегда, потрясающе выглядишь, Эм, – отметил Девон улыбаясь.
Филипп отвел глаза.
– Хорошо. Ну, так что, отправляемся? – спросил он.
– Ты едешь с нами? – спросила Эмилия.
– Девон любезно одолжил мне фрачную пару и позволил присоединиться к вам в качестве гостя, – солгал Филипп.
Но это была ложь во благо, на балу он надеялся встретить Анджелу. И то, что у него не было приглашения, вряд ли могло иметь какое-то значение. Само его появление после столь долгого отсутствия откроет ему любые двери, поскольку даст светскому обществу обильную пищу для сплетен. Это будет для них своеобразным подарком и развлечением как минимум на ближайшие две недели.
Девон открыл, было, рот, чтобы возразить, но Эмилия опередила его:
– О, Девон, как мило с твоей стороны! Девон улыбнулся:
– Итак, отправляемся?
Глава 16
– Герцог и герцогиня Бекингем, – во всеуслышание объявил дворецкий, когда они прибыли на бал. – И… – добавил, взглянув на Филиппа: – маркиз Хантли?
Вначале это привлекло внимание тех, кто стоял рядом. Головы повернулись в его направлении, рты приоткрылись, глаза широко раскрылись, брови поднялись – все типичные признаки удивления в той или иной степени проявились на лицах тех, кто увидел Филиппа. Затем молчание волнами покатилось по бальному залу, заражая одного за другим, пока даже оркестр не перестал играть. Пары, кружившиеся в вальсе, внезапно остановились, натыкаясь друг на друга.
Затем по залу прокатились удивленные вздохи, перешедшие в шепот, и стало казаться, будто в зал влетел рой пчел. А когда сотни людей одновременно заговорили, шепот перерос в монотонный гул. Затем опять заиграл оркестр, и пары закружились в танце.
– Похоже, я еще не растерял своих особых магических качеств, – пошутил Филипп, – и способен вызвать скандал одним своим появлением.
– Это еще только начало. Боюсь даже подумать о том, что еще готовит нам этот вечер, – пробормотал Девон.
В какой-то момент, когда добрая сотня гостей откровенно разглядывала его, явно готовясь к тому, что бы начать перемывать ему косточки, Филипп едва не потерял самообладания. Сейчас он чувствовал себя не величайшим негодяем своего времени, а мальчишкой, впервые переступившим порог школы.
«Никто не будет тебя любить. Они будут смеяться над тобой».
В тот первый день в Итоне он стоял, выпрямившись, расправив плечи, стиснув зубы, и молчал, словно провоцируя их говорить ему все прямо в лицо. Сегодня вечером он вел себя точно так же, только на лице его играла усмешка. «Вы соскучились по мне?» – говорили его глаза.
Один или два человека улыбнулись ему в ответ. Несколько человек охнули от такой наглости и повернулись к нему спиной. Некоторые мамаши живым заслоном выступили вперед, прикрывая своих дочерей от Филиппа. Но им и так ничто не угрожало – ему была нужна только одна женщина.
Он надеялся, что если Анджела была свидетелем его появления, то она наверняка поймет, почему он так долго колебался, прежде чем сделать ей предложение. Ему так важно, чтобы именно сейчас она была рядом с ним, придавая ему сил и уверенности в себе. Но с другой стороны, он испытывал облегчение, оттого что ей не пришлось выносить все это. И тут вдруг он обнаружил, что в его плане есть один изъян. Он никак не сможет поговорить с ней сегодня вечером. Он просто не подойдет к ней. Если ему повезет, он лишь издали посмотрит на нее. Он не заставит ее выносить это пристальное внимание к его персоне и не допустит, чтобы на нее легла тень его подпорченной репутации.
И, так же как в тот первый школьный день, рядом с ним, наследником титула, стоял герцог, только сейчас это был брат, а не отец.
– Теперь ты понимаешь, почему я не появлялся здесь пять лет, – пробормотал Филипп.
– Публике нужны свежие впечатления.
Но тут внимание братьев привлекли суета и оживление и толпе гостей, к ним явно кто-то торопился.
– Филипп, неужели это ты? Чертовски рад видеть тебя! – воскликнул Паркхерст, лавируя между фраками и пышными юбками.
В его голосе звучала неподдельная радость, и Филипп искренне обрадовался встрече со старым другом, хотя некоторая настороженность не покидала его. Паркхерст всегда был рядом, участвовал во всех похождениях и пирушках Филиппа. Похоже, только на этом и держалась их дружба?
– Рад вновь видеть тебя, Паркхерст, – сказал, обращаясь к нему, Филипп, ничуть не кривя душой.
– Мы должны выпить и отпраздновать твое возвращение. Слава Богу, что ты решил прийти на этот бал. Клянусь, я тут умирал со скуки и готов был утопиться в чане с лимонадом.
– Значит, я подоспел вовремя, – сказал Филипп, беря у лакея бокал с бренди. Он тут же понял, что выпивать ему совсем не хочется.
– Твое здоровье! – торжественно произнес Паркхерст, поднимая бокал. Филипп тоже поднял бокал, но пить не стал.
– Что, черт побери, у тебя на пальце, Паркхерст? – Если бы на этот момент Филипп сделал глоток, он бы непременно поперхнулся.
– А, это… – сказал Паркхерст, растерянно глядя на обручальное кольцо на своей руке.
– Так, значит, тебя все-таки заковали в кандалы? – спросил Филипп с усмешкой.
Паркхерст женат. Это было неожиданно. Куда катится этот мир?
– Матушка меня все-таки допекла. Но Лилли, моя жена, она прелесть. Не слишком донимает меня по поводу того, что я много времени провожу в клубе. Она тоже здесь, где-то шепчется с подружками.
– Мои поздравления, – произнес Филипп, поднимая бокал, но он и на этот раз даже не пригубил.
– Я бы обязательно послал тебе приглашение, если бы знал, где ты.
– Конечно. Мы с тобой не любители писать письма.
– Это точно. Преимущество семейной жизни – во всяком случае, одно из многих, – что всю переписку Лилли взяла на себя.
– Ты мог бы нанять секретаря, – заметил Филипп.
– Но ведь моя матушка все равно не отстала бы от меня со своими требованиями жениться, – ответил Паркхерст.
– Ну конечно, – согласился Филипп.
– Хотя, – продолжал Паркхерст, – теперь она недовольна тем, что нет внуков.
«Паркхерст в качестве отца», – подумал Филипп. Его, как и Филиппа, практически невозможно представить в этой роли.
– И как успехи?
– Пока никак, но я очень стараюсь. Когда я объяснил это моей матушке, она на минуту успокоилась.
Филипп рассмеялся:
– Она по-прежнему вводит тебя в курс событий светской жизни, после того как заканчивает чтение нотаций?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
– Я ведь уже сказала, что ее нет дома, – твердо ответила леди Палмерстон.
– В таком случае я подожду.
И он действительно намерен ждать. Он будет сидеть в этой гостиной хоть до второго пришествия, а если потребуется, то и дольше.
– Возможно, ее не будет несколько часов. Может, дней. Понятия не имею, – ответила леди Палмерстон. Они оба понимали, что миледи лукавит.
– Вижу, что она беспечна, как всегда, – сказал он. – Пожалуйста, передайте ей, что я приходил. И завтра зайду снова.
– И послезавтра, и послепослезавтра тоже, я полагаю, – закончила его мысль леди Палмерстон.
– Я буду приходить до тех пор, пока не увижу ее.
Филипп подумал, что она посчитала его по уши влюбленным глупцом. Сейчас он, несомненно, таковым и был. Впрочем, ему доводилось терпеть и худшее.
Анджела, ни жива, ни мертва, стояла за приоткрытой дверью и подслушивала, моля Господа, чтобы он простил ей этот маленький грех.
Они с тетушкой завтракали, когда Гроувз объявил о визите лорда Хантли, и это так потрясло ее, что она уронила вилку. Сердце ее сильно забилось. Она не могла поверить своим ушам. Филипп вернулся. Наконец она получит ответы на свои вопросы и сможет смело идти в будущее.
Анджела нахмурилась и отодвинула тарелку. Не думала она, что ей придется встретиться со своим будущим прямо с утра, во время завтрака.
– Не слишком ли рано для визита? – ни к кому персонально не обращаясь, спросила леди Палмерстон.
– Похоже, он очень торопится, мадам. Он желает видеть мисс Салливан по неотложному делу.
– Может быть, предложить ему зайти попозже? – спросила леди Палмерстон, бросив взгляд на наряд Анджелы.
Надо же было ему прийти именно тогда, когда она уже оставила всякую надежду, и весь ее вид красноречиво свидетельствовал об этом. В монастыре он видел ее в ужасных серых мешковатых одеждах. Но то был монастырь. Анджела вовсе не хотела, чтобы сейчас он увидел ее в платье, предназначенном для рисования, со следами угля на рукавах и капельками туши, вылетевшими из-под плохо заточенного пера и бисером осевшими на лифе. При встрече с Филиппом Анджеле хотелось выглядеть так, чтобы он горько пожалел о расставании.
Конечно, она понимала, что это всего лишь жалкое тщеславие, большой грех. Но факт остается фактом – она была красивой женщиной, которой предстояло встретиться с мужчиной, разбившим ее сердце.
Но в этот момент ей пришло в голову, что Филипп может быть очень рассержен. Он не раз говорил о том, что его очень раздражает, как его изображают журналисты. Ее рисунок, безусловно, не мог польстить ему, поскольку она изобразила его явным злодеем. Правда, иногда он бывал не очень догадливым. Возможно, на сей раз, он тоже не понял ее намерений. А ведь она просто очень хотела напомнить ему о себе.
Ее смелость таяла на глазах. Анджела с мольбой смотрела на свою тетушку.
– Я приму лорда Хантли, – заявила леди Палмерстон. – А тебе стоит послушать, чтобы мне не пришлось повторять все, что он будет говорить. Если это принципиально, он придет еще раз и все скажет тебе лично.
Итак, Анджела бесстыдно подслушивала. Как только она убедилась в том, что Филипп ушел, распахнулась дверь, и она вошла в гостиную.
Она слышала все. Но мало что понимала – гораздо меньше, чем раньше.
Леди Палмерстон посмеивалась и бормотала что-то о повесах, ступивших на путь истинный, и о том, что она никогда не перестанет этому удивляться. Анджела позвонила, чтобы принесли чай, и села на кушетку.
– Гм… – пробормотала леди Палмерстон. – Так ты действительно дала согласие выйти за него?
– Да.
– Похоже, что он собирается заставить тебя сдержать слово.
– Он так только говорит, – с горечью заметила Анджела. – Дора, а что ты имела в виду, когда говорила, что он ухаживал за другой твоей племянницей?
– А, это целая история. Он был решительно настроен на брак с Эмилией, рассчитывал на большое приданое, а та была настроена, выйти замуж за Девона. Из-за потрясающего сходства близнецов возникли кое-какие проблемы. Но все разрешилось до того, как стало слишком поздно.
– Он и ее погубил?
– Нет, но пытался.
– Мне показалось, что сейчас он держался с вами грубовато.
– Напротив. Наконец-то выяснилось, что у него есть голова на плечах. И смелость. Впервые он не утомил меня до зевоты. Об этом можно было бы говорить бесконечно, но сейчас самый острый вопрос: что ты намерена делать? Я верю, что он сдержит, свое обещание и будет приходить день за днем, пока не встретится с тобой.
– А я поверю только тогда, когда это произойдет. Но если это действительно случится, пожалуйста, не оставляйте меня с ним наедине. И ни с каким другим мужчиной, – добавила Анджела, имея в виду намерения Лукаса нанести визит и помня о том, что Эмилия рассказывала о необычных наставнических способностях леди Палмерстон.
– Если ты боишься, что мужчина может причинить тебе вред в отсутствие наставницы, то не понимаю, зачем тогда вообще нужно встречаться с этим мужчиной.
– Я не боюсь, что он меня заставит сделать что-либо против моей воли. Я просто не могу положиться на себя, свою волю, на разум и здравый смысл.
– Понятно.
– Ни Лукас, ни Филипп никогда, ни к чему не принуждали меня. Но моя репутация все равно оказалась погубленной, а сердце разбитым. Вы понимаете, я не могу полагаться на саму себя, потому что мне, как видно, недостает здравого смысла. Пожалуйста, Дора, меня нельзя оставлять одну.
– Хорошо, Анджела.
– Мне стоит пойти переодеться, прежде чем появятся другие визитеры, – сказала Анджела, взглянув на свое платье.
Это не заняло у нее много времени, и она вернулась в гостиную как раз в тот момент, когда Гроувз объявил о визите лорда Фроста.
– Мы примем его, – сообщила дворецкому леди Палмерстон.
В лорде Фросте было что-то такое, что не нравилось леди Палмерстон. И пока они с Анджелой обсуждали состоявшийся накануне бал, миледи пыталась понять, что же именно не нравится ей в Лукасе.
«Возможно, его глаза», – думала леди Палмерстон. Они были светло-голубого оттенка, и этот цвет напоминал ей солнечный морозный февральский день. Яркий, но дающий лишь иллюзию тепла. Она не могла придраться к его манерам. Фрост производил впечатление настоящего джентльмена, он был хорошо воспитан, и все в нем было таким, каким должно быть. И все же она не могла отделаться от ощущения, что он поверхностен, а его манеры и обаяние – тщательно отрежиссированная игра.
Не удержавшись, леди Палмерстон начала сравнивать Фроста с Хантли, каким он был несколько лет назад, когда ухаживал за другой ее племянницей, Эмилией. Хантли не мог притворяться даже под угрозой смерти. Хантли всегда вел себя вызывающе, эпатируя окружающих, намеренно старался вызвать неприязнь или в лучшем случае раздражение.
И тут леди Палмерстон смогла определить то качество, которое ей не нравилось во Фросте, – неуверенность в себе, ведущая к безрассудству. И как следствие, отчаянное желание угодить, вызвать симпатию и что-то еще. Все это присутствовало в льдистой голубизне его глаз. Напряженность в его действиях и словах ощущалась постоянно.
И тут Фрост произнес нечто, весьма удивившее леди Палмерстон:
– Я видел, что из вашего дома выходил лорд Хантли. Или следует говорить «порочный лорд Хантли»? Это ведь он изображен на вашем рисунке, Анджела, не так ли?
Леди Палмерстон поджала губы. Это было весьма странно. Хантли вышел из дома минут за пятнадцать до появления Фроста. Очевидно, один из джентльменов некоторое время прятался возле дома. Она отметила для себя, что следует поговорить об этом с Гроувзом.
– Я не имею желания обсуждать, кого я изобразила на этом рисунке.
– У нас не должно быть друг от друга секретов. – Тут Фрост посмотрел на леди Палмерстон, и их взгляды встретились. Ему явно хотелось, чтобы она оставила их наедине. Он пристально, со значением, смотрел на нее, намекая на то, что ей не мешало бы удалиться. Отводя взгляд, Дора нахмурилась, давая понять, что визитер позволяет себе лишнее.
– Мне бы хотелось в ближайшее время опять увидеть тебя, – сказал Фрост. Теперь его взгляд был прикован к Анджеле. Выражение ее лица оставалось бесстрастным. Или девушка обладала актерскими талантами, или, в самом деле, ничего не чувствовала.
Но разрешение было дано, и Фрост ушел.
– Он стал другим, я помню его не таким. А может, это я изменилась, – задумчиво заметила Анджела.
– У меня нет возможности сравнивать, – сказала леди Палмерстон.
Но она могла сравнить двух гостей ее племянницы и, как это ни странно, была готова отдать предпочтение Филиппу.
– Ты взял мою одежду? – спросил Девон, оглядывая туалет Филиппа. Девон только что вышел в холл, и теперь братья ждали Эмилию, чтобы всем вместе отправиться на бал. Филипп самовольно, по сути, без разрешения Девона, переехал в Бекингем-Хаус. Ни на аренду жилья, ни даже на собственный гардероб у него пока денег не было.
– Да, взял. Даже не знаю, как тебя за это благодарить. У меня просто совсем не было времени на сборы.
Это была правда. Хотя и собирать-то Филиппу было особенно нечего: теперь у него не было специальной одежды на выход. – Не думаю, что я…
– Разве плохо иметь брата? Особенно такого, у которого тот же размер. Мне с тобой повезло, – сказал Филипп с улыбкой, любовно похлопывая брата по спине.
– В самом деле, Филипп, тебе, наверное, повредили голову. Ты ведешь себя совсем не так, как раньше. Я тебя с трудом узнаю, – заметил Девон, глядя на него с подозрением.
Филипп удержался от того, чтобы не упомянуть, что и сам Девон стал другим, совсем не таким, каким помнил его Филипп. Во-первых, Девон не поколотил брата и даже не попросил покинуть его дом. Правда, остаться он ему тоже не предложил.
Но что-то изменилось в их отношениях. Возможно, это произошло благодаря Филиппу. А может быть, дело было в том, что теперь им больше не нужно бороться за внимание отца. Филипп не стал утруждать себя поиском возможных объяснений, а просто впервые в жизни радовался тому, что у него есть брат.
– Слушай, а ведь я действительно повредил голову, вот, посмотри, – заметил Филипп, жестом указывая на шрам над правой бровью.
– Перестань напоминать мне об этом, – пробурчал Девон.
Филипп бы перестал, если бы это так сильно не раздражало брата и не забавляло его самого. Кое-что в их отношениях все-таки осталось неизменным.
– Пусть тебя радует то, что твой шрам появился раньше, – признал Филипп.
– Что мне еще остается? Правда, меня очень радует тот факт, что ты мне должен, сколько там, шестьсот фунтов?
– Добрый вечер, джентльмены, – поприветствовала их Эмилия, появившись в холле.
– Ты, как всегда, потрясающе выглядишь, Эм, – отметил Девон улыбаясь.
Филипп отвел глаза.
– Хорошо. Ну, так что, отправляемся? – спросил он.
– Ты едешь с нами? – спросила Эмилия.
– Девон любезно одолжил мне фрачную пару и позволил присоединиться к вам в качестве гостя, – солгал Филипп.
Но это была ложь во благо, на балу он надеялся встретить Анджелу. И то, что у него не было приглашения, вряд ли могло иметь какое-то значение. Само его появление после столь долгого отсутствия откроет ему любые двери, поскольку даст светскому обществу обильную пищу для сплетен. Это будет для них своеобразным подарком и развлечением как минимум на ближайшие две недели.
Девон открыл, было, рот, чтобы возразить, но Эмилия опередила его:
– О, Девон, как мило с твоей стороны! Девон улыбнулся:
– Итак, отправляемся?
Глава 16
– Герцог и герцогиня Бекингем, – во всеуслышание объявил дворецкий, когда они прибыли на бал. – И… – добавил, взглянув на Филиппа: – маркиз Хантли?
Вначале это привлекло внимание тех, кто стоял рядом. Головы повернулись в его направлении, рты приоткрылись, глаза широко раскрылись, брови поднялись – все типичные признаки удивления в той или иной степени проявились на лицах тех, кто увидел Филиппа. Затем молчание волнами покатилось по бальному залу, заражая одного за другим, пока даже оркестр не перестал играть. Пары, кружившиеся в вальсе, внезапно остановились, натыкаясь друг на друга.
Затем по залу прокатились удивленные вздохи, перешедшие в шепот, и стало казаться, будто в зал влетел рой пчел. А когда сотни людей одновременно заговорили, шепот перерос в монотонный гул. Затем опять заиграл оркестр, и пары закружились в танце.
– Похоже, я еще не растерял своих особых магических качеств, – пошутил Филипп, – и способен вызвать скандал одним своим появлением.
– Это еще только начало. Боюсь даже подумать о том, что еще готовит нам этот вечер, – пробормотал Девон.
В какой-то момент, когда добрая сотня гостей откровенно разглядывала его, явно готовясь к тому, что бы начать перемывать ему косточки, Филипп едва не потерял самообладания. Сейчас он чувствовал себя не величайшим негодяем своего времени, а мальчишкой, впервые переступившим порог школы.
«Никто не будет тебя любить. Они будут смеяться над тобой».
В тот первый день в Итоне он стоял, выпрямившись, расправив плечи, стиснув зубы, и молчал, словно провоцируя их говорить ему все прямо в лицо. Сегодня вечером он вел себя точно так же, только на лице его играла усмешка. «Вы соскучились по мне?» – говорили его глаза.
Один или два человека улыбнулись ему в ответ. Несколько человек охнули от такой наглости и повернулись к нему спиной. Некоторые мамаши живым заслоном выступили вперед, прикрывая своих дочерей от Филиппа. Но им и так ничто не угрожало – ему была нужна только одна женщина.
Он надеялся, что если Анджела была свидетелем его появления, то она наверняка поймет, почему он так долго колебался, прежде чем сделать ей предложение. Ему так важно, чтобы именно сейчас она была рядом с ним, придавая ему сил и уверенности в себе. Но с другой стороны, он испытывал облегчение, оттого что ей не пришлось выносить все это. И тут вдруг он обнаружил, что в его плане есть один изъян. Он никак не сможет поговорить с ней сегодня вечером. Он просто не подойдет к ней. Если ему повезет, он лишь издали посмотрит на нее. Он не заставит ее выносить это пристальное внимание к его персоне и не допустит, чтобы на нее легла тень его подпорченной репутации.
И, так же как в тот первый школьный день, рядом с ним, наследником титула, стоял герцог, только сейчас это был брат, а не отец.
– Теперь ты понимаешь, почему я не появлялся здесь пять лет, – пробормотал Филипп.
– Публике нужны свежие впечатления.
Но тут внимание братьев привлекли суета и оживление и толпе гостей, к ним явно кто-то торопился.
– Филипп, неужели это ты? Чертовски рад видеть тебя! – воскликнул Паркхерст, лавируя между фраками и пышными юбками.
В его голосе звучала неподдельная радость, и Филипп искренне обрадовался встрече со старым другом, хотя некоторая настороженность не покидала его. Паркхерст всегда был рядом, участвовал во всех похождениях и пирушках Филиппа. Похоже, только на этом и держалась их дружба?
– Рад вновь видеть тебя, Паркхерст, – сказал, обращаясь к нему, Филипп, ничуть не кривя душой.
– Мы должны выпить и отпраздновать твое возвращение. Слава Богу, что ты решил прийти на этот бал. Клянусь, я тут умирал со скуки и готов был утопиться в чане с лимонадом.
– Значит, я подоспел вовремя, – сказал Филипп, беря у лакея бокал с бренди. Он тут же понял, что выпивать ему совсем не хочется.
– Твое здоровье! – торжественно произнес Паркхерст, поднимая бокал. Филипп тоже поднял бокал, но пить не стал.
– Что, черт побери, у тебя на пальце, Паркхерст? – Если бы на этот момент Филипп сделал глоток, он бы непременно поперхнулся.
– А, это… – сказал Паркхерст, растерянно глядя на обручальное кольцо на своей руке.
– Так, значит, тебя все-таки заковали в кандалы? – спросил Филипп с усмешкой.
Паркхерст женат. Это было неожиданно. Куда катится этот мир?
– Матушка меня все-таки допекла. Но Лилли, моя жена, она прелесть. Не слишком донимает меня по поводу того, что я много времени провожу в клубе. Она тоже здесь, где-то шепчется с подружками.
– Мои поздравления, – произнес Филипп, поднимая бокал, но он и на этот раз даже не пригубил.
– Я бы обязательно послал тебе приглашение, если бы знал, где ты.
– Конечно. Мы с тобой не любители писать письма.
– Это точно. Преимущество семейной жизни – во всяком случае, одно из многих, – что всю переписку Лилли взяла на себя.
– Ты мог бы нанять секретаря, – заметил Филипп.
– Но ведь моя матушка все равно не отстала бы от меня со своими требованиями жениться, – ответил Паркхерст.
– Ну конечно, – согласился Филипп.
– Хотя, – продолжал Паркхерст, – теперь она недовольна тем, что нет внуков.
«Паркхерст в качестве отца», – подумал Филипп. Его, как и Филиппа, практически невозможно представить в этой роли.
– И как успехи?
– Пока никак, но я очень стараюсь. Когда я объяснил это моей матушке, она на минуту успокоилась.
Филипп рассмеялся:
– Она по-прежнему вводит тебя в курс событий светской жизни, после того как заканчивает чтение нотаций?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34