– холодно спросила Симона. – Зачем вы пришли… сестра? – Она прижала покрывало к груди и села на край кровати.
Бледное лицо Ивлин помрачнело.
– Ивлин, миледи. Зовите меня Ивлин. – Она сделала нерешительный шаг к Симоне. – Я пришла извиниться за свое поведение. Я не знала, что Ни… что барон женился, и непростительно оскорбила вас. Но я прошу вас учесть обстоятельства и проявить милость.
Симона смотрела на Ивлин, понимая, что следует ее успокоить. В конце концов, она ведь тоже любит Николаса! Но все же не так! Не так, как Симона. Иначе бы никогда его не покинула.
Симона поднялась с кровати и прошла к сундуку, где хранились вещи ее матери. Откинув крышку, она достала монетку и сердцевидный ключик, положила их на ладонь. Ивлин, прерывая неловкое молчание, продолжала свои объяснения.
– Я не могу не чувствовать, что виновата в том… что случилось в Обни, – шепотом закончила она. – Если бы я не сбежала в монастырь…
– Если бы вы не сбежали, – прервала ее Симона, сжимая в руке два маленьких металлических предмета, – вы были бы сейчас на моем месте, ведь так?
Ивлин побелела как мел, а Симона ощутила укоры совести. Но ее собственное горе и гнев не позволяли ей считаться с горем Ивлин. Да, она потеряла отца и дом, но разве с ней, с Симоной, случилось не то же самое? И с чем еще ей придется расстаться?
Не помня себя от отчаяния, она швырнула ключ и монету в Ивлин. Вещи со звоном покатились по дубовому полу.
– Я прочитала ваши письма, – прошипела Симона. Несколько секунд они смотрели друг на друга и понимали друг друга без слов.
– Вы ведь его любите? – спокойно спросила Ивлин.
– Забирайте свои вещи и не попадайтесь мне на глаза, святоша! – с тихой яростью прошептала Симона. – Вы его скоро получите. Какое вам дело до моих чувств?
Ивлин нагнулась, чтобы подобрать ключик и монетку.
– Леди Симона, я вовсе не собираюсь… – начала Ивлин, протягивая к Симоне дрожащую руку. – Пожалуйста…
– Уходите! – Симона указала на дверь. – Оставьте меня в покое.
Ивлин отшатнулась к стене.
– Простите меня, леди Симона, – прошептала она. – Пожалуйста. – И через секунду исчезла за дверью.
Симона вцепилась себе в горло, пытаясь сдержать рыдания.
Простить? Простить ее? Глупость Ивлин довела Ника до отчаяния. Хандаар остался один в Обни. А сейчас Ник, возможно, уже сражается, и неизвестно, вернется ли он домой. Простить ее, если именно Симона должна спасти Николаса и Женевьеву от своего отца и дать Ивлин то, к чему та стремится и чего не заслуживает?
Симона выпустила из рук покрывало, подошла к сундуку и вынула алое платье с черной отделкой.
Она исправит положение, разрубит кровавый узел, связавший ее и Ника через Женевьеву и Армана. Прямо сегодня.
Симона увидела, что леди Женевьева поворачивает за угол коридора. Сердце девушки билось, как барабан перед боем. Нельзя поддаваться страху.
– Леди Женевьева! – позвала Симона и побежала. – Миледи, подождите.
Женевьева тотчас обернулась и улыбнулась, узнав невестку:
– Доброе утро, Симона. Ты хочешь со мной позавтракать?
– Нет, – запыхавшись, ответила Симона. – Мне надо с вами поговорить. Срочно.
– Вот как? – Женевьева покачала белокурой головкой. Ее глаза припухли и были воспалены. Ночь, проведенная в приготовлениях к похоронам Хандаара, далась вдовствующей баронессе нелегко. – О чем?
Симона стиснула кулак, в котором держала листок бумаги, и Женевьева непроизвольно опустила на него глаза.
– Леди Женевьева, вам грозит опасность, – выпалила Симона. – Но я думаю, вы об этом уже знаете, да?
– Опасность? Но почему, Симона? Уверяю тебя, мне неизвестно, какая…
– Я знаю, что вы были замужем за моим отцом. Знаю, что именно он отнял у вас Тристана. – Слова падали, как камни. В пустом коридоре стояла тишина. Лицо Женевьевы стало белее снега. – Знаю, что вы считали, будто убили его во Франции.
Женевьева сделала шаг к Симоне, тонкими пальцами схватила ее за плечо и яростно зашептала:
– Симона, вам следует осторожнее высказывать свои подозрения.
Симона покачала головой и протянула ей лист бумаги:
– Тогда скажите мне, что я не права.
Женевьева долго смотрела на документ, наконец выхватила его из пальцев Симоны, развернула, прочла и горестно вздохнула:
– Ах, если бы я ударила его посильнее…
Симона почувствовала, что у нее начал дрожать подбородок. Она испытала странное облегчение оттого, что зло наконец было названо по имени.
– Он пришел за вами, – бесстрастно проговорила она. Женевьева кивнула, быстрым взглядом окинула коридор.
– Я расскажу вам, что знаю. Давайте пойдем ко мне, там нас никто не услышит.
Они взялись за руки и вернулись в крыло, где располагались хозяйские покои.
– Мне очень неспокойно, леди Женевьева, – зашептала Симона, не в силах больше держать при себе свои мрачные подозрения. – Николаса нет. Кто защитит вас, если Арман…
– Не думайте об этом, дорогая, – сказала Женевьева. Они уже подошли к покоям вдовствующей баронессы. – В Хартмуре мне ничто не грозит. Николас оставил стражу, а Арман один. Всего один человек, к тому же сумасшедший.
Но Симону эти слова не успокоили.
– Когда Николас узнает, он меня возненавидит, – прошептала она.
Женевьева устало улыбнулась и на миг привлекла Симону к себе.
– Нет, дорогая. Мне надо было самой все ему рассказать. – И Женевьева распахнула дверь своей спальни.
Симона последовала за ней в комнату и слишком поздно заметила метнувшуюся тень. Дверь тихонько закрылась.
Николас не мог не узнать светловолосую голову начальника своего отряда. Целая армия всадников волной накатывалась на него из долины, Рэндалл выполнил свой долг, и выполнил хорошо.
Рэндалл и один из гвардейцев короля оторвались от строя и галопом преодолели подъем. Ник испытал мрачное удовлетворение, видя, что на востоке не менее полутора сотен королевских воинов смешались с его отрядом. Первым заговорил Рэндалл.
– Сколько их? – спросил он и мотнул головой на запад. Ник проследил за его взглядом. День был в разгаре, факелы не горели. Вершина холма была пуста.
– Сотни три.
Рэндалл лукаво усмехнулся:
– Победа будет быстрой, милорд. Вместе с отрядом короля у нас больше четырех сотен.
– Это хорошо, – согласился Ник, все еще вглядываясь в горизонт. – Добрый рыцарь! – Ник развернул коня к гвардейцу.
– Да, сэр.
– Возьмите своих людей и скачите в Уитли. Там по обвинению в предательстве арестуйте лорда Уоллеса Бартоломью. Он и его люди отказались от битвы, хотя знали, что она неизбежна. Доставьте его в замок Вильгельма и скажите, что после битвы я сам явлюсь и предъявлю обвинения.
– Милорд! – воскликнул королевский рыцарь. – Вы не желаете, чтобы мы сражались с вами бок о бок?
– Вы сами сказали, что победа будет легкой. А я хочу разгромить Донегала с теми людьми, чьи земли и дома они разорили. – И Ник, не раздумывая, обратился к Тристану: – Что скажешь, брат?
Тристан без колебаний согласился.
– Как прикажете, лорд Николас. Удачи вам, сэр. – Рыцарь поклонился, развернул лошадь и поскакал к своим людям.
Рэндалл спросил:
– Сэр, готовить отряд?
– Да, – ответил Ник. – Как только королевские воины уйдут, выстрой наших по гребню холма. Я хочу, чтобы эти негодяи увидели, какой ад они навлекли на свою голову.
Рэндалл ускакал. Ник повернулся к брату:
– Благодарю, Тристан, что поддержал меня перед людьми короля.
– Я всегда тебя поддерживаю, Ник. Возможно, не всегда соглашаюсь с твоими решениями… – Он не стал заканчивать фразу, а соскочил с коня и стал проверять упряжь.
Ник фыркнул:
– Ты вечно со мной споришь, сомневаешься в моих способностях.
– В способностях не сомневаюсь, а в здравости суждений – бывает.
– Ты даже убедил Вильгельма, чтобы он заставил меня жениться, – сказал Ник, пропуская мимо ушей слова брата.
Тристан остановился и вопросительно посмотрел на Ника:
– Ты сожалеешь, что леди Симона стала твоей женой?
Ник посмотрел ему прямо в глаза:
– Нет.
Тристан ухмыльнулся и промолчал.
– Но дело не в этом, – продолжал настаивать Ник. – Ты ведешь себя так, как будто я не способен отличить черное от белого.
Тристан вздохнул и спросил:
– Ник, ты помнишь, как мы впервые встретились?
Ник поправил ворот кольчуги.
– Ну, разумеется.
– Дело было накануне такой же битвы, какая предстоит нам сейчас, – заговорил Тристан. – Я знал о тебе не больше, чем мы сейчас знаем об этих валлийцах. Я мог бы отказаться от твоей помощи. Откуда я мог знать, что ты меня не обманешь? Честно говоря, я и нашей матери тогда не верил.
– Но ты ведь знал, что мы братья.
– Знал. – Тристан натянул латные рукавицы, – И твои люди соединились с моими. А когда я хотел пойти на риск и этим подвергнуть опасности леди Хейт, именно ты остановил меня.
Ник неразборчиво рыкнул и стал отвязывать от седла шлем.
– И я ведь не бросился на тебя за то, что ты вмешался. Не упрекал за недостаток веры в мои сомнительные суждения.
– Это другое дело, – проворчал Ник.
– Разве? – Тристан натянул шлем на голову. – Я перед тобой в долгу, брат, и буду выплачивать долг, нравится это тебе или нет. Ты помог мне вернуть мои владения, жену, семью. И я прослежу, чтобы ты сохранил все, что у тебя уже есть.
Ник мотнул головой и вскочил в седло Великолепного. Что толку спорить? И честно говоря, искренняя речь брата тронула его до глубины души. Возможно, Тристан все же не считает его полным неудачником? Странно только, что Тристан, советник короля Вильгельма, уверенный в себе рыцарь, считает себя в долгу перед ним, Ником…
Братья развернулись лицом к границе Уэльса. Земля у них за спиной дрожала от мощной поступи боевых коней хартмурских воинов.
– Похоже, скоро у тебя будет возможность вернуть мне свой долг, брат. Считай, сколько врагов перебьешь. Могу поспорить, я убью в три раза больше. Если больше окажется у тебя, считай, что мы в расчете.
Тристан расхохотался:
– Договорились. Только считай лучше. Ты ведь не силен в цифрах. Может, в конце ты окажешься в долгах как в шелках.
Подошел хартмурский отряд. В тот момент Ник и представить себе не мог, какую страшную цену заплатит за это сражение его брат.
Глава 24
Если бы у Симоны была хотя бы минута, чтобы оценить положение, она, возможно, действовала бы по-другому. Но удар, нанесенный в висок Женевьеве, поверг ее в панику. Кто-то обхватил Симону за талию, чья-то грязная рука зажала ей рот, мешая кричать.
Симона брыкалась, кусалась, отбивалась от невидимого противника, а в это время Арман, с притворной грустью глядя на потерявшую сознание Женевьеву, насмешливо ворковал:
– О, Женевьева, любовь моя, прости.
Правый глаз Армана дергался и временами совсем закрывался. Лицо перекосилось в нервной судороге. Волосы висели липкими прядями, спадая на ворот грязной рубахи. Он выглядел так, как будто несколько дней спал под забором. Наконец отец обратился к Симоне, но его слова мало ее успокоили.
– Порция? – с ужасом прошипел он, но тут же очнулся. – А, Симона! Ты так на нее похожа в этом платье. Я прямо испугался. – И он расхохотался так, словно произнес нечто крайне остроумное.
Симона прекратила сопротивляться, но чувствовала дурноту от обхвативших ее чужих рук. Во рту скопилась слюна, глаза слезились, из носа потекло. Она боялась, что ее вырвет, если не удастся вздохнуть полной грудью.
Арман глумливо зашептал:
– Ты обещаешь вести себя тихо, если я велю Элдону отпустить тебя?
Симона кивнула.
– Отпусти ее, – по-французски скомандовал Арман.
Симона развернулась и увидела толстого здоровяка в вонючем и грязном тряпье.
– Ты должна простить его некоторую нечистоплотность, – хихикнул Арман. – Он прятался за конюшнями, практически в навозной куче. Ждал подходящего момента.
– Я знаю, что ты сделал, отец! – задыхаясь, проговорила Симона. – Знаю! Как ты мог? Как ты мог так поступить с ней и с невинным ребенком?
Одним гигантским прыжком Арман подскочил к дочери и ударил ее по лицу с такой силой, что она отлетела к стене и упала на пол. Из носа потекла кровь. Арман стоял над дочерью и трясся всем телом. Дергались все мышцы лица, искажая его до неузнаваемости. Сейчас он выглядел тем, кем был, – сумасшедшим.
– Прикуси язык, Симона, иначе я его вырву! – с видимым усилием понизил голос Арман и мотнул головой, словно пытаясь вернуть мыслям ясность. Он встал над Симоной на четвереньки, и она вскрикнула от страха. – Я н-не знал, что мальчишка в тот день был в конюшне. Ты, ты, ты должна была отвезти его в Бовиль, далеко, далеко от того, что я собирался сделать! Ты убила его!
Сначала Симона не могла понять смысла его слов. Сама она говорила о Женевьеве и маленьком Тристане. Но тут ее осенило, и страшная правда комом застыла у нее в горле. Симона задыхалась.
Это Арман устроил пожар, в котором погибла ее мать. И маленький Дидье. Ее отец – убийца.
Сейчас Арман схватил ее здоровой рукой и стал трясти, неразборчиво бормоча:
– М-м-мальчик был моей единственной плотью и кровью! Никогда, никогда, никогда бы я не тронул ни одного волоска с его головы! Мой мальчик! М-м-мой!
Он отбросил Симону на пол и поднялся с колен. Симона только сейчас до конца осознала, что он ей сказал.
– Дидье был… он был твоей единственной плотью и кровью?
– Да, да, да! Да! – крикнул Арман. – Я-то думал, что ты и сама уже догадалась. Ты ведь считаешь себя такой умной! Я едва пришел в сознание, когда меня обвенчали с этой шлюхой, твоей матерью. Могу только догадываться, как этот гнусный торговец, этот мерзкий слизняк Рено заполучил ее. Вот почему она так хотела обвенчаться со мной. Семья не позволила бы ей выйти замуж за простолюдина, но тут она забеременела. Ее бы вышвырнули из Сен-дю-Лака! Дали бы по толстой заднице – и прощай.
– Дядя… – Симона сглотнула. Нет, больше не дядя. – Жан – мой отец?
– Ну, точно не узнаешь. – Арман пожал плечами и хмыкнул. – Одно могу сказать, твой отец не я. Когда ты родилась, я был едва живой.
Силы оставили Симону, она прикрыла глаза. В голове билась одна мысль: «Слава Богу, слава Богу, он мне не отец».
И тут послышался шорох пергамента и удовлетворенный смех Армана. Симона поняла, что он нашел брачный договор ее матери.
– Ага! – рокотал Арман. – Ну, Симона, мерси. Я знал, что и от тебя может быть польза. Знаешь ли, она ведь пыталась меня отравить, – зашептал Арман, как будто доверяя ей страшную тайну. – Твоя шлюха-мать. Она совсем обо мне не заботилась после того, как… – Арман оглянулся на Женевьеву и скривился, как будто слова причиняли ему боль. – …после несчастного случая со мной. Она думала, я умру. А я не умер! – Он горделиво взмахнул кулаком и замолчал, пережидая судорогу, исказившую его лицо. – Когда я пришел в себя, я даже не знал, кто она такая. А когда понял, что мы женаты, подумал, что она моя союзница. – Он закинул голову и захохотал. У Симоны мурашки побежали по спине от этого скрежещущего звука. – Я быстро догадался, что она хочет моей смерти. Я притворялся, что слабее, чем был, и ночью тайком ходил по замку.
Арман опустился на одно колено и нежно погладил волосы Женевьевы.
– Но к тому времени Порция узнала о вас, миледи. Она стала прятать деньги, увозить их из Сен-дю-Лака, чтобы у меня не было средств искать вас, миледи. О, любовь моя, разве я мог это допустить? Конечно, не мог. У меня уже был сын, Женевьева. Вместо твоего.
Симону охватил настоящий ужас, когда она поняла, как сильно повредился умом Арман дю Рош.
– Что ты собираешься с нами сделать? – спросила она.
– «С нами»? – Арман изобразил непонимание. – «С нами» – ничего, маленькое отродье шлюхи. На берегу меня ждет корабль. Моя прекрасная невеста и я – мы вернемся во Францию. Я верну королю его деньги, и остаток дней мы с Женевьевой будем заниматься любовью в Сен-дю-Лаке.
– Но Женевьева не твоя жена, – прошептала Симона.
– Жена, жена, – расплылся в довольной улыбке Арман. – Нас поженили, и мы легли в одну постель до того, как… – Он показал на шрам у себя на голове. – Ну, ты понимаешь. А теперь, когда ее муж и моя жена отошли в лучший мир, – он подмигнул Симоне, – можно считать, что ничего не было, не было этих лет.
– А я? – Симона пыталась не поддаться панике, которую внушило ей это безумное объяснение. – Что ты сделаешь со мной, па… Арман?
Арман почесал затылок и задумчиво посмотрел на Симону:
– Конечно, я не могу оставить тебя здесь. Ты поднимешь тревогу, натравишь на меня Фицтодда. И не могу взять тебя во Францию, чтобы ты своими сказками отравила моей невесте медовый месяц. – Он шмыгнул носом. – Значит, ты отправишься с нами на берег. Как только мы выйдем в море, можешь ползти к своему барону и рассказывать ему все, что хочешь. – Он подмигнул ей еще раз. – Или я могу взять тебя с собой в море и вышвырнуть за борт.
Симона похолодела. Арман может быть сумасшедшим, но хитрости у него не отнять. Если они с Женевьевой вернутся во Францию, то окажутся под защитой французского короля и французского закона. Николас не сможет до них добраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Бледное лицо Ивлин помрачнело.
– Ивлин, миледи. Зовите меня Ивлин. – Она сделала нерешительный шаг к Симоне. – Я пришла извиниться за свое поведение. Я не знала, что Ни… что барон женился, и непростительно оскорбила вас. Но я прошу вас учесть обстоятельства и проявить милость.
Симона смотрела на Ивлин, понимая, что следует ее успокоить. В конце концов, она ведь тоже любит Николаса! Но все же не так! Не так, как Симона. Иначе бы никогда его не покинула.
Симона поднялась с кровати и прошла к сундуку, где хранились вещи ее матери. Откинув крышку, она достала монетку и сердцевидный ключик, положила их на ладонь. Ивлин, прерывая неловкое молчание, продолжала свои объяснения.
– Я не могу не чувствовать, что виновата в том… что случилось в Обни, – шепотом закончила она. – Если бы я не сбежала в монастырь…
– Если бы вы не сбежали, – прервала ее Симона, сжимая в руке два маленьких металлических предмета, – вы были бы сейчас на моем месте, ведь так?
Ивлин побелела как мел, а Симона ощутила укоры совести. Но ее собственное горе и гнев не позволяли ей считаться с горем Ивлин. Да, она потеряла отца и дом, но разве с ней, с Симоной, случилось не то же самое? И с чем еще ей придется расстаться?
Не помня себя от отчаяния, она швырнула ключ и монету в Ивлин. Вещи со звоном покатились по дубовому полу.
– Я прочитала ваши письма, – прошипела Симона. Несколько секунд они смотрели друг на друга и понимали друг друга без слов.
– Вы ведь его любите? – спокойно спросила Ивлин.
– Забирайте свои вещи и не попадайтесь мне на глаза, святоша! – с тихой яростью прошептала Симона. – Вы его скоро получите. Какое вам дело до моих чувств?
Ивлин нагнулась, чтобы подобрать ключик и монетку.
– Леди Симона, я вовсе не собираюсь… – начала Ивлин, протягивая к Симоне дрожащую руку. – Пожалуйста…
– Уходите! – Симона указала на дверь. – Оставьте меня в покое.
Ивлин отшатнулась к стене.
– Простите меня, леди Симона, – прошептала она. – Пожалуйста. – И через секунду исчезла за дверью.
Симона вцепилась себе в горло, пытаясь сдержать рыдания.
Простить? Простить ее? Глупость Ивлин довела Ника до отчаяния. Хандаар остался один в Обни. А сейчас Ник, возможно, уже сражается, и неизвестно, вернется ли он домой. Простить ее, если именно Симона должна спасти Николаса и Женевьеву от своего отца и дать Ивлин то, к чему та стремится и чего не заслуживает?
Симона выпустила из рук покрывало, подошла к сундуку и вынула алое платье с черной отделкой.
Она исправит положение, разрубит кровавый узел, связавший ее и Ника через Женевьеву и Армана. Прямо сегодня.
Симона увидела, что леди Женевьева поворачивает за угол коридора. Сердце девушки билось, как барабан перед боем. Нельзя поддаваться страху.
– Леди Женевьева! – позвала Симона и побежала. – Миледи, подождите.
Женевьева тотчас обернулась и улыбнулась, узнав невестку:
– Доброе утро, Симона. Ты хочешь со мной позавтракать?
– Нет, – запыхавшись, ответила Симона. – Мне надо с вами поговорить. Срочно.
– Вот как? – Женевьева покачала белокурой головкой. Ее глаза припухли и были воспалены. Ночь, проведенная в приготовлениях к похоронам Хандаара, далась вдовствующей баронессе нелегко. – О чем?
Симона стиснула кулак, в котором держала листок бумаги, и Женевьева непроизвольно опустила на него глаза.
– Леди Женевьева, вам грозит опасность, – выпалила Симона. – Но я думаю, вы об этом уже знаете, да?
– Опасность? Но почему, Симона? Уверяю тебя, мне неизвестно, какая…
– Я знаю, что вы были замужем за моим отцом. Знаю, что именно он отнял у вас Тристана. – Слова падали, как камни. В пустом коридоре стояла тишина. Лицо Женевьевы стало белее снега. – Знаю, что вы считали, будто убили его во Франции.
Женевьева сделала шаг к Симоне, тонкими пальцами схватила ее за плечо и яростно зашептала:
– Симона, вам следует осторожнее высказывать свои подозрения.
Симона покачала головой и протянула ей лист бумаги:
– Тогда скажите мне, что я не права.
Женевьева долго смотрела на документ, наконец выхватила его из пальцев Симоны, развернула, прочла и горестно вздохнула:
– Ах, если бы я ударила его посильнее…
Симона почувствовала, что у нее начал дрожать подбородок. Она испытала странное облегчение оттого, что зло наконец было названо по имени.
– Он пришел за вами, – бесстрастно проговорила она. Женевьева кивнула, быстрым взглядом окинула коридор.
– Я расскажу вам, что знаю. Давайте пойдем ко мне, там нас никто не услышит.
Они взялись за руки и вернулись в крыло, где располагались хозяйские покои.
– Мне очень неспокойно, леди Женевьева, – зашептала Симона, не в силах больше держать при себе свои мрачные подозрения. – Николаса нет. Кто защитит вас, если Арман…
– Не думайте об этом, дорогая, – сказала Женевьева. Они уже подошли к покоям вдовствующей баронессы. – В Хартмуре мне ничто не грозит. Николас оставил стражу, а Арман один. Всего один человек, к тому же сумасшедший.
Но Симону эти слова не успокоили.
– Когда Николас узнает, он меня возненавидит, – прошептала она.
Женевьева устало улыбнулась и на миг привлекла Симону к себе.
– Нет, дорогая. Мне надо было самой все ему рассказать. – И Женевьева распахнула дверь своей спальни.
Симона последовала за ней в комнату и слишком поздно заметила метнувшуюся тень. Дверь тихонько закрылась.
Николас не мог не узнать светловолосую голову начальника своего отряда. Целая армия всадников волной накатывалась на него из долины, Рэндалл выполнил свой долг, и выполнил хорошо.
Рэндалл и один из гвардейцев короля оторвались от строя и галопом преодолели подъем. Ник испытал мрачное удовлетворение, видя, что на востоке не менее полутора сотен королевских воинов смешались с его отрядом. Первым заговорил Рэндалл.
– Сколько их? – спросил он и мотнул головой на запад. Ник проследил за его взглядом. День был в разгаре, факелы не горели. Вершина холма была пуста.
– Сотни три.
Рэндалл лукаво усмехнулся:
– Победа будет быстрой, милорд. Вместе с отрядом короля у нас больше четырех сотен.
– Это хорошо, – согласился Ник, все еще вглядываясь в горизонт. – Добрый рыцарь! – Ник развернул коня к гвардейцу.
– Да, сэр.
– Возьмите своих людей и скачите в Уитли. Там по обвинению в предательстве арестуйте лорда Уоллеса Бартоломью. Он и его люди отказались от битвы, хотя знали, что она неизбежна. Доставьте его в замок Вильгельма и скажите, что после битвы я сам явлюсь и предъявлю обвинения.
– Милорд! – воскликнул королевский рыцарь. – Вы не желаете, чтобы мы сражались с вами бок о бок?
– Вы сами сказали, что победа будет легкой. А я хочу разгромить Донегала с теми людьми, чьи земли и дома они разорили. – И Ник, не раздумывая, обратился к Тристану: – Что скажешь, брат?
Тристан без колебаний согласился.
– Как прикажете, лорд Николас. Удачи вам, сэр. – Рыцарь поклонился, развернул лошадь и поскакал к своим людям.
Рэндалл спросил:
– Сэр, готовить отряд?
– Да, – ответил Ник. – Как только королевские воины уйдут, выстрой наших по гребню холма. Я хочу, чтобы эти негодяи увидели, какой ад они навлекли на свою голову.
Рэндалл ускакал. Ник повернулся к брату:
– Благодарю, Тристан, что поддержал меня перед людьми короля.
– Я всегда тебя поддерживаю, Ник. Возможно, не всегда соглашаюсь с твоими решениями… – Он не стал заканчивать фразу, а соскочил с коня и стал проверять упряжь.
Ник фыркнул:
– Ты вечно со мной споришь, сомневаешься в моих способностях.
– В способностях не сомневаюсь, а в здравости суждений – бывает.
– Ты даже убедил Вильгельма, чтобы он заставил меня жениться, – сказал Ник, пропуская мимо ушей слова брата.
Тристан остановился и вопросительно посмотрел на Ника:
– Ты сожалеешь, что леди Симона стала твоей женой?
Ник посмотрел ему прямо в глаза:
– Нет.
Тристан ухмыльнулся и промолчал.
– Но дело не в этом, – продолжал настаивать Ник. – Ты ведешь себя так, как будто я не способен отличить черное от белого.
Тристан вздохнул и спросил:
– Ник, ты помнишь, как мы впервые встретились?
Ник поправил ворот кольчуги.
– Ну, разумеется.
– Дело было накануне такой же битвы, какая предстоит нам сейчас, – заговорил Тристан. – Я знал о тебе не больше, чем мы сейчас знаем об этих валлийцах. Я мог бы отказаться от твоей помощи. Откуда я мог знать, что ты меня не обманешь? Честно говоря, я и нашей матери тогда не верил.
– Но ты ведь знал, что мы братья.
– Знал. – Тристан натянул латные рукавицы, – И твои люди соединились с моими. А когда я хотел пойти на риск и этим подвергнуть опасности леди Хейт, именно ты остановил меня.
Ник неразборчиво рыкнул и стал отвязывать от седла шлем.
– И я ведь не бросился на тебя за то, что ты вмешался. Не упрекал за недостаток веры в мои сомнительные суждения.
– Это другое дело, – проворчал Ник.
– Разве? – Тристан натянул шлем на голову. – Я перед тобой в долгу, брат, и буду выплачивать долг, нравится это тебе или нет. Ты помог мне вернуть мои владения, жену, семью. И я прослежу, чтобы ты сохранил все, что у тебя уже есть.
Ник мотнул головой и вскочил в седло Великолепного. Что толку спорить? И честно говоря, искренняя речь брата тронула его до глубины души. Возможно, Тристан все же не считает его полным неудачником? Странно только, что Тристан, советник короля Вильгельма, уверенный в себе рыцарь, считает себя в долгу перед ним, Ником…
Братья развернулись лицом к границе Уэльса. Земля у них за спиной дрожала от мощной поступи боевых коней хартмурских воинов.
– Похоже, скоро у тебя будет возможность вернуть мне свой долг, брат. Считай, сколько врагов перебьешь. Могу поспорить, я убью в три раза больше. Если больше окажется у тебя, считай, что мы в расчете.
Тристан расхохотался:
– Договорились. Только считай лучше. Ты ведь не силен в цифрах. Может, в конце ты окажешься в долгах как в шелках.
Подошел хартмурский отряд. В тот момент Ник и представить себе не мог, какую страшную цену заплатит за это сражение его брат.
Глава 24
Если бы у Симоны была хотя бы минута, чтобы оценить положение, она, возможно, действовала бы по-другому. Но удар, нанесенный в висок Женевьеве, поверг ее в панику. Кто-то обхватил Симону за талию, чья-то грязная рука зажала ей рот, мешая кричать.
Симона брыкалась, кусалась, отбивалась от невидимого противника, а в это время Арман, с притворной грустью глядя на потерявшую сознание Женевьеву, насмешливо ворковал:
– О, Женевьева, любовь моя, прости.
Правый глаз Армана дергался и временами совсем закрывался. Лицо перекосилось в нервной судороге. Волосы висели липкими прядями, спадая на ворот грязной рубахи. Он выглядел так, как будто несколько дней спал под забором. Наконец отец обратился к Симоне, но его слова мало ее успокоили.
– Порция? – с ужасом прошипел он, но тут же очнулся. – А, Симона! Ты так на нее похожа в этом платье. Я прямо испугался. – И он расхохотался так, словно произнес нечто крайне остроумное.
Симона прекратила сопротивляться, но чувствовала дурноту от обхвативших ее чужих рук. Во рту скопилась слюна, глаза слезились, из носа потекло. Она боялась, что ее вырвет, если не удастся вздохнуть полной грудью.
Арман глумливо зашептал:
– Ты обещаешь вести себя тихо, если я велю Элдону отпустить тебя?
Симона кивнула.
– Отпусти ее, – по-французски скомандовал Арман.
Симона развернулась и увидела толстого здоровяка в вонючем и грязном тряпье.
– Ты должна простить его некоторую нечистоплотность, – хихикнул Арман. – Он прятался за конюшнями, практически в навозной куче. Ждал подходящего момента.
– Я знаю, что ты сделал, отец! – задыхаясь, проговорила Симона. – Знаю! Как ты мог? Как ты мог так поступить с ней и с невинным ребенком?
Одним гигантским прыжком Арман подскочил к дочери и ударил ее по лицу с такой силой, что она отлетела к стене и упала на пол. Из носа потекла кровь. Арман стоял над дочерью и трясся всем телом. Дергались все мышцы лица, искажая его до неузнаваемости. Сейчас он выглядел тем, кем был, – сумасшедшим.
– Прикуси язык, Симона, иначе я его вырву! – с видимым усилием понизил голос Арман и мотнул головой, словно пытаясь вернуть мыслям ясность. Он встал над Симоной на четвереньки, и она вскрикнула от страха. – Я н-не знал, что мальчишка в тот день был в конюшне. Ты, ты, ты должна была отвезти его в Бовиль, далеко, далеко от того, что я собирался сделать! Ты убила его!
Сначала Симона не могла понять смысла его слов. Сама она говорила о Женевьеве и маленьком Тристане. Но тут ее осенило, и страшная правда комом застыла у нее в горле. Симона задыхалась.
Это Арман устроил пожар, в котором погибла ее мать. И маленький Дидье. Ее отец – убийца.
Сейчас Арман схватил ее здоровой рукой и стал трясти, неразборчиво бормоча:
– М-м-мальчик был моей единственной плотью и кровью! Никогда, никогда, никогда бы я не тронул ни одного волоска с его головы! Мой мальчик! М-м-мой!
Он отбросил Симону на пол и поднялся с колен. Симона только сейчас до конца осознала, что он ей сказал.
– Дидье был… он был твоей единственной плотью и кровью?
– Да, да, да! Да! – крикнул Арман. – Я-то думал, что ты и сама уже догадалась. Ты ведь считаешь себя такой умной! Я едва пришел в сознание, когда меня обвенчали с этой шлюхой, твоей матерью. Могу только догадываться, как этот гнусный торговец, этот мерзкий слизняк Рено заполучил ее. Вот почему она так хотела обвенчаться со мной. Семья не позволила бы ей выйти замуж за простолюдина, но тут она забеременела. Ее бы вышвырнули из Сен-дю-Лака! Дали бы по толстой заднице – и прощай.
– Дядя… – Симона сглотнула. Нет, больше не дядя. – Жан – мой отец?
– Ну, точно не узнаешь. – Арман пожал плечами и хмыкнул. – Одно могу сказать, твой отец не я. Когда ты родилась, я был едва живой.
Силы оставили Симону, она прикрыла глаза. В голове билась одна мысль: «Слава Богу, слава Богу, он мне не отец».
И тут послышался шорох пергамента и удовлетворенный смех Армана. Симона поняла, что он нашел брачный договор ее матери.
– Ага! – рокотал Арман. – Ну, Симона, мерси. Я знал, что и от тебя может быть польза. Знаешь ли, она ведь пыталась меня отравить, – зашептал Арман, как будто доверяя ей страшную тайну. – Твоя шлюха-мать. Она совсем обо мне не заботилась после того, как… – Арман оглянулся на Женевьеву и скривился, как будто слова причиняли ему боль. – …после несчастного случая со мной. Она думала, я умру. А я не умер! – Он горделиво взмахнул кулаком и замолчал, пережидая судорогу, исказившую его лицо. – Когда я пришел в себя, я даже не знал, кто она такая. А когда понял, что мы женаты, подумал, что она моя союзница. – Он закинул голову и захохотал. У Симоны мурашки побежали по спине от этого скрежещущего звука. – Я быстро догадался, что она хочет моей смерти. Я притворялся, что слабее, чем был, и ночью тайком ходил по замку.
Арман опустился на одно колено и нежно погладил волосы Женевьевы.
– Но к тому времени Порция узнала о вас, миледи. Она стала прятать деньги, увозить их из Сен-дю-Лака, чтобы у меня не было средств искать вас, миледи. О, любовь моя, разве я мог это допустить? Конечно, не мог. У меня уже был сын, Женевьева. Вместо твоего.
Симону охватил настоящий ужас, когда она поняла, как сильно повредился умом Арман дю Рош.
– Что ты собираешься с нами сделать? – спросила она.
– «С нами»? – Арман изобразил непонимание. – «С нами» – ничего, маленькое отродье шлюхи. На берегу меня ждет корабль. Моя прекрасная невеста и я – мы вернемся во Францию. Я верну королю его деньги, и остаток дней мы с Женевьевой будем заниматься любовью в Сен-дю-Лаке.
– Но Женевьева не твоя жена, – прошептала Симона.
– Жена, жена, – расплылся в довольной улыбке Арман. – Нас поженили, и мы легли в одну постель до того, как… – Он показал на шрам у себя на голове. – Ну, ты понимаешь. А теперь, когда ее муж и моя жена отошли в лучший мир, – он подмигнул Симоне, – можно считать, что ничего не было, не было этих лет.
– А я? – Симона пыталась не поддаться панике, которую внушило ей это безумное объяснение. – Что ты сделаешь со мной, па… Арман?
Арман почесал затылок и задумчиво посмотрел на Симону:
– Конечно, я не могу оставить тебя здесь. Ты поднимешь тревогу, натравишь на меня Фицтодда. И не могу взять тебя во Францию, чтобы ты своими сказками отравила моей невесте медовый месяц. – Он шмыгнул носом. – Значит, ты отправишься с нами на берег. Как только мы выйдем в море, можешь ползти к своему барону и рассказывать ему все, что хочешь. – Он подмигнул ей еще раз. – Или я могу взять тебя с собой в море и вышвырнуть за борт.
Симона похолодела. Арман может быть сумасшедшим, но хитрости у него не отнять. Если они с Женевьевой вернутся во Францию, то окажутся под защитой французского короля и французского закона. Николас не сможет до них добраться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31